Фатум

      Позже Воропаеву всё же пришлось вернуться в «Зималетто» — сёстры нуждались в его поддержке. В приёмной он столкнулся с Андреем и Ромой. Друзья обсуждали дальнейшие планы: Малиновский, конечно, предлагал поехать в бар и нажраться, а Жданов, верный имиджу печального рыцаря, собирался к Пушкарёвой.       — Можешь не торопиться, — вскользь обронил Воропаев. — Дома её нет.       — Что?.. — Жданов мгновенно встал на дыбы. Резко затормозил и приблизился к нему. — Ты-то откуда это знаешь?       — Источники не сдаю, прости. Но сведения достоверные. Экономлю твоё время, Андрюша — видишь, какой я милый.       — Я вижу, Воропаев, — почти прорычал Андрей. — Я вижу, как ты наслаждаешься всем происходящим. Что, дождался своего звёздного часа, недолюбленный наш?       — Андрюх, не заводись, — Малиновский, одной рукой придерживая картонную коробку со всем нажитым офисным скарбом, второй предусмотрительно схватил друга за ворот пальто. — Он того не стоит.       — Не трудитесь, Роман Дмитрич. Ну, хочется человеку подраться, видите же… Я и сам не прочь размяться.       — Откуда ты знаешь про Катю? — Андрей отпихнул Рому и подошёл ещё ближе к Воропаеву.       — Лично отвёз её в аэропорт, — наслаждаясь каждой секундой, ответил Александр.       — И куда она улетела? Говори, иначе я за себя не отвечаю. Ты прекрасно знаешь, что я легко уложу тебя одним ударом.       — Ой ли?.. — поднял бровь Воропаев. — Да, физически ты будешь посильнее. Но знаешь, Жданов… Сегодня я злее. — После этих слов в воздухе повисло ещё большее напряжение. — А что до Пушкарёвой… Она уж очень просила никому не говорить, куда улетела. Особенно — тебе. А я, в отличие от вас, друзья, джентльмен.       — Ты думаешь, я не узнаю это без тебя?       — Из нас двоих только один имеет связи в высших чиновничьих кругах, и я уже их использовал. Информация по Пушкарёвой закрыта.       — Что тебе от неё нужно, ты, сукин сын?! — Андрей схватил его за грудки, с мясом оторвав несколько пуговиц дорогой рубашки, а Воропаев продолжал смотреть на него с величайшим безразличием, хотя набить ему морду очень хотелось.       — Андрей, успокойся, — взмолился Малиновский. — Это даже к лучшему. Ты остынешь, она, может, раскается…       — Раскается?! — взорвался Жданов и даже отцепился от Александра. — В чём? В том, что просто сказала правду?!       — Прекратите, — раздался голос Маргариты, незаметно появившейся вместе с Кирой.       Александр при виде сестры позабыл об истерике Андрея — на Кире лица не было. Маргарита, судя по всему, уже знала о похождениях сына. Как всегда вовремя пришла Клочкова, но, к счастью, предпочла помалкивать. Малиновский удалился — не все вещи собрал в свою коробчонку.       — Андрей, вам с Кирой необходимо поговорить, — сказала Маргарита.       — А я так не считаю, — возразил Александр, приобнимая сестру. — Я считаю, что им с Кирой вообще не стоит оставаться наедине. При всём уважении к вам, Марго, если человек законченный лжец, то он лжец и в работе, и в личной жизни.       — Саш, всё нормально, — вяло пробормотала Кира.       — Виктория, обзвоните всех гостей и сообщите им, что свадьба Андрея и Киры отменяется, — скомандовала Маргарита.       Александр, услышав эту весть, одобрительно поцеловал Киру в макушку. Андрей опустил голову.       — Я помогу, конечно, — растерянно кивнула Клочкова. — А что случилось?       — Это отдельный разговор. Не сейчас.       Маргарита отвела Вику к её рабочему месту и послала Воропаеву предупреждающий взгляд, чтобы не вмешивался. Он наблюдал за тем, как Андрей и Кира уходят в президентский кабинет, и решил остаться — слышимость в «Зималетто» всегда была замечательная.       — Никто над тобой не будет смеяться, — донеслось до троицы в приёмной. — Виноват я и только я. Я поступал ужасно, но делал так, потому что это было нужно.       — Нужно?.. А нужно что? Искалеченные жизни? Предательство? Обман? Зачем? Ради чего? Ради денег?       Пауза.       — Да, Кирюш. Ради денег. Ты довольна? Я уже давно понял, что я полная скотина и подонок. Ты знаешь… Я абсолютно согласен с этим. Я даже начал свыкаться с этой мыслью. Всё замечательно. Пускай ты и все те прекрасные люди, которые мне доверяли и которых я предал, просто забудут про Андрея Жданова. Вот так вот… Прости меня, если сможешь. Господи, что я говорю… Конечно же, ты не сможешь меня простить. Ну, извини. Я должен идти…       — Подожди! Я ещё не всё сказала. Ты знаешь, я… Я прекрасно понимаю твои мотивы. Ты эгоист, хотел доказать всем, что ты намного умнее и сильнее Саши. Я это понимаю. Ты знаешь, наверное, даже могу принять. Но… Зачем вот это? «Помни, своими светлыми, смелыми действиями ты приближаешь тот сладостный миг, когда «Зималетто» снова станет нашей. Пусть эта мысль греет тебя каждый раз, когда ты будешь ложиться в постель с Пушкарёвой…»       — Кира, перестань, я прошу тебя.       — «Надеюсь, ты будешь делать это как можно чаще, потому что нет в мире более счастливого человека, чем некрасивая женщина после занятия сексом», — Кира уже не сдерживала рыданий.       — Дай сюда!       — «Крепись, старик, и помни: это ненадолго. Обещаю, как только этот кошмар закончится, я лично организую тебе такой мальчишник, что ты тут же забудешь обо всех ужасах. Иветта, Лизетта, Мюзетта и далее по списку уже подтвердили своё участие, так что готовься. Жму твою мужественную руку. Твой верный оруженосец. И ещё, Андрюша: не забывай дарить ей цветы, сто раз тебе напоминал».       — Всё, хватит, замолчи! — заорал Жданов, а Кира всё плакала. — Я знаю всё это наизусть! Я каждую фразу могу тебе повторить! Хоть вдоль, хоть поперёк! Да, я — ноль, я пустое место! Ты хотела добить меня этим письмом? У тебя это получилось замечательно! Я подонок, ничтожество! Теперь ты довольна, скажи мне? Ты теперь довольна? Теперь всё?       Раздался звук пощёчины. Оплеуха точно была увесистая.       — Да! Теперь я довольна. А теперь ты можешь идти. Я тебя больше не задерживаю.       Андрей стрелой вылетел из своего бывшего кабинета и на короткий миг пересёкся взглядом с Александром.       — Ну, хоть кто-то сегодня дал тебе по роже, — скучающим тоном заметил Воропаев.       — Я найду её, ты слышишь? Я найду её, — с лихорадочной, нездоровой уверенностью заявил Андрей.       — Андрюша, о чём ты? — всполошилась Маргарита. — Ты что, собрался искать эту нелепую девочку?       — Малиновский, ты готов? Можем ехать! — гаркнул Жданов, не обращая внимания на мать.       — Андрей, ты что, уходишь? — Маргарита подошла к сыну и положила руку ему на плечо.       — Да, мама, я просто подчиняюсь решению совета директоров.       — Андрей! Совет директоров снял тебя с должности президента. Это не значит, что ты должен уходить из компании!       — Как, Андрей больше не президент? — поразилась Вика. — Но почему?       — Потому что я устал каждый день видеть твою недовольную физиономию и отвечать на твои идиотские вопросы! — заорал Жданов. — Оставалось либо уволить тебя, либо уволиться самому — я выбрал второе!       — Андрей! — прикрикнула на него Маргарита.       В приёмную вошёл Малиновский — всё с той же коробкой в руках.       — Я готов.       — Так, минуточку, молодые люди. Послушайте меня, — обратилась к ним Маргарита. — Пока не изберут нового президента, вы должны каждое утро быть на своих рабочих местах! Вам всё ясно?       — Я обещаю тебе, мама, никуда не исчезать. Я буду работать до тех пор, пока не верну всё, что мы потеряли. Пока, мам, — Андрей чмокнул её в щёку. — Пошли, — бросил он Малиновскому.       Воропаев понимал, что вида зарёванной Киры не выдержит, и поэтому отправился на поиски Кристины — старшая сестра наверняка нашла убежище у Милко. Идя в мастерскую, Александр с нежностью думал о том, почему Кира зачитала именно этот отрывок инструкции, а не что-нибудь касавшееся её лично. Ей было отчаянно жаль Пушкарёву, хотя она вряд ли призналась бы в этом даже под пытками. Её добила именно низость поступков Андрея, а не сама измена — к ним она давно была привычна. Воропаев вдруг возненавидел Пушкарёву — больше, чем когда-либо до этого. Пока Кира сочувствовала ей до слёз, пока все они были вынуждены разгребать последствия управленческих ошибок Жданова, эта мышка улетела к морю и солнцу — прохлаждаться и получать витамин D. Нет, к чёрту все его сомнения, она заслуживала наказания, и он будет не он, если не отомстит за всё, что переживала сейчас их семья.       Кристину он действительно нашёл у Милко. При виде брата она оживилась и напомнила ему:       — Дядька, сегодня же твой день рождения!       — О! Поздра́вляю, Шурик, — игриво подмигнул ему Милко.       Если и была на свете вариация его имени, которую Воропаев ненавидел с яростью тысячи солнц, так это «Шурик». Ещё больше он не выносил фамильярность, но объяснять всё это Милко было абсолютно бессмысленно.       — Сашенька, садись, — Кристина уступила ему место на диване, а сама устроилась на подлокотнике и крепко обняла именинника. — Большой уже дядька.       — А сколько ему? — полюбопытствовал Милко.       — Двадцать девять, — умилённо проговорила Кристина, прижимаясь щекой к щеке брата. — И за старшего у нас он, а не я. Саша, а я ведь забронировала на вечер столик в «Живаго»! Поедем?       — Кристиночка, ну какой «Живаго», — вздохнул Воропаев. — Какой, к чёрту, день рождения. Наша задача на сегодня — поддержать Киру.       — Так ведь поддержать можно и в хорошем ресторане, а?       — Да нет. У меня самого нет никакого настроения, прости.       Не было его и у Кати, прилетевшей в Шарм-эль-Шейх и стоявшей на побережье Красного моря. Юлиане позвонила Кира, и Катя ничего не могла с собой поделать — прислушивалась к их разговору, хотя гораздо полезнее было бы сосредоточиться на шуме волн.       — Отменила? Боже мой, не могу в это поверить… — расстроенно произнесла Виноградова. — Должна же быть какая-то причина?.. Да, конечно, я понимаю. Держись, Кирочка…       «Отменила». Отменила свадьбу, конечно же. Катя постаралась найти честное определение своим эмоциям. Пожалуй, она испытывала мстительное удовлетворение и даже нечто, подозрительно похожее на чувство солидарности с Воропаевой — хорошо, что именно она отменила свадьбу, а не Андрей. Хотя он, наверное, даже обрадовался. Жданов и моногамия никак не сочетаются, что бы он себе ни придумывал…       — Юлиана, я прошу вас, не говорите никому, что я здесь, с вами, — попросила Катя новую начальницу уже в лобби отеля.       — О чём речь, Катя, я тебе обещаю…       — Понимаете, я должна вам кое-что рассказать…       — Катюш, у нас очень мало времени. Давай-ка сперва оформимся, и позже я тебя с удовольствием выслушаю.       Но Катя не могла ждать — ей нужно было выговориться. Заполняя анкету постояльца, она вновь предприняла попытку поделиться всем с Юлианой.       — Понимаете… Я ушла из «Зималетто» не очень хорошо.       — Я и сама догадалась, Катюш. Кира узнала о том, что у вас с Андреем были отношения, и отменила свадьбу. И, кстати, приняла очень мудрое решение.       — Дело касается не только Андрея, но и всей компании. Произошли непоправимые вещи…       — Катя, роман с Андреем — сам по себе непоправимая вещь. Чувствуешь угрызения совести? Ну, это проблема этического характера, только и всего. Кстати, о непоправимых вещах… Будь осторожна с Воропаевым.       — Что вы имеете в виду?       — То, что после него тебе и Жданов, и Малиновский покажутся ангелами с серебряными крыльями.       — Да нет, что вы, Юлиана… Здесь исключительно деловой интерес.       — Надеюсь.       Катя решила не рассказывать Виноградовой о дурацком предложении Воропаева, потому что в красках представляла, как она отреагирует, а отметать эту возможность так скоро не хотелось. Было что-то обнадёживающее в том, что она у неё была, хоть Катя и знала, что никогда ею не воспользуется.       Видя, что она погрузилась в унылую задумчивость, Юлиана жёстко сказала:       — Катя, посмотри на меня.       Пришлось повиноваться.       — Мы сейчас в далёкой жаркой Африке. Холодная Москва и всё, что с ней связано, осталось далеко позади! Очнись, вдохни полной грудью и забудь, наконец, все свои проблемы.       Швейцар принёс им два бокала шампанского — комплемент в честь приезда. Юлиана предложила тост:       — За новую Катю и её новую жизнь.       Катя осушила свой бокал до дна, как велела Виноградова. Поднявшись в совершенно роскошный номер, она первым делом позвонила домой. Лёгкий хмель выветрился мгновенно, когда после восторгов и обмена впечатлениями мама передала трубку отцу, который очень сурово спросил:       — Катерина, ты почему нам соврала?       — Ты о чём, папа?..       — К нам приезжал Андрей Палыч…       — Господи, вот ведь неуёмный… — схватилась за голову Катя.       — …И от него мы узнали, что он не отвозил тебя в аэропорт. Так кто тебя подвёз, дочка?       — Папа, это долгая история. Главное, что подвезли, так ведь?       — Темнишь, Катерина?       — Валера, завязывай, ей этот звонок влетит в копеечку… — донёсся до Кати мамин голос.       — Правда, пап, мне к тому же бежать надо! Целую вас с мамой! Обязательно буду звонить. Привет Коле!       Вечером ей некогда было думать об Андрее — Юлиана сразу нагрузила её задачами, и все Катины мысли сводились к одной: насколько неуместной была её одежда на этом празднике жизни. Ирония судьбы заключалась в том, что в Египет они прилетели ради конкурса «Самая красивая» — последнего места на Земле, по мнению Кати, где ей следовало быть. Впрочем, ансамбль из допотопной блузки и невзрачной юбки сослужил ей неплохую службу: девушки-модели слушались её беспрекословно — должно быть, она напоминала им строгую школьную учительницу. Катю удивляло, что от них она не услышала ни одного неприятного комментария или смешка — им как будто дела не было до того, как она выглядит. На вечернем мероприятии Катя удивилась ещё больше: Юлиана познакомила её с молодым шеф-поваром из Новосибирска, к раскрутке которого собиралась приступить в Москве. Шатен Михаил с кулинарной фамилией Борщёв тоже не смотрел на неё как на белую ворону, просто поздоровался и произнёс дежурное «Очень приятно». Может, это в «Зималетто» все были ненормальными, а с ней всё было в порядке?..       Ей вспомнился вопрос Александра. «Вы же не собираетесь до конца дней своих ходить в одежде из золотого фонда музея Мосфильма?» Нет, она не собиралась. Теперь доказать, что она тоже может быть частью этого мира, хотелось сразу всем. И Андрею, и Воропаеву, и Кире, и Милко и, что было важнее всего, самой себе.       Оставив их вдвоём ради очередного важного знакомого, Юлиана, конечно, обрекла их на неизбежную неловкость, которая на удивление скоро исчезла. В каждом взгляде Михаила читалась как будто бы искренняя симпатия, только вот Катя не могла больше верить ничьим взглядам.       — Я повар, а должен улыбаться и делать вид, что мне страшно здесь интересно, — жаловался Михаил. — Если бы не Юлиана, ноги бы моей здесь не было.       — Моей тоже, — призналась Катя. — Но вы это зря. Вы хорошо улыбаетесь, у вас получается.       — Да?.. Спасибо. А вы что-то совсем не улыбаетесь. Я, конечно, плохая компания, извините…       — Я тоже та ещё собеседница, — грустно усмехнулась Катя и скрестила руки на груди. От улыбки Михаила хотелось защититься.       В заснеженной Москве Кира с Викой собирались домой. Александр и Кристина предложили составить им компанию, но Кира отказалась — она не нуждалась в жалости.       — Мне достаточно Клочковой, — с печальной улыбкой сказала она. — Вика мне спуску не даст, а вы начнёте меня утешать… Кстати, с днём рождения, братец. Прости, что только сейчас это говорю. Как-то вылетело из головы…       Александр только рукой махнул. Кира долго его обнимала, но отстранилась сразу же, как только ощутила острое желание разрыдаться. Подняла на брата полные слёз глаза и прошептала:       — Я тебя люблю, Сашка. Ты же не продашь «Зималетто»?       — Не продам. Я тоже тебя люблю, сестричка. Клочкова! — уже совсем другим тоном рявкнул он. Виктория вздрогнула. — Психическое здоровье Киры на ближайшее время — твой приоритет, это понятно?       — К-конечно, — Вика разве что под козырёк не взяла. — Обязательно.       Когда за ними закрылись двери лифта, Кристина невзначай сообщила:       — А столик в «Живаго» всё ещё за мной, дядька.       — Ладно, поехали, — закатил глаза Александр. — Но учти, что я за рулём и пить не буду.       — Ничего, я напьюсь шампанского за тебя и Кирюшу.       — Не сомневаюсь, Кристиночка.       Так заканчивался его вечер. А Катин всё продолжался и казался ей бесконечным. Она в одиночестве скучала на вечеринке, пока Михаил и Юлиана были заняты налаживанием контактов. К счастью, Виноградова отпустила её по первой же просьбе, и Катя дожидалась начальницу в машине.       — Господи, что я здесь делаю?.. — спросила она саму себя, рассматривая бесчисленные золотые огоньки на фасаде казино.       Ответа на этот вопрос не было. Ведь куда бы ни сбегали люди, они всюду привозят себя и весь груз своих поступков. Ничего не осталось в Москве, вопреки словам мудрой Юлианы. Всё было здесь, с Катей, камнем на её и без того тяжёлом сердце, ноющей тоской в районе солнечного сплетения — по Андрею и тому песочному замку, который они оба сегодня растоптали. Как хорошо, что она всё-таки улетела, что он не знал, где она. Потому что если бы они оказались в одной географической точке, её снова притянуло бы к нему. Она не смогла бы его не выслушать. Не смогла бы сказать ему «нет». Не смогла бы. Просто не умела. Всякий раз, когда она выпутывалась из его объятий, сопротивлялась его напору или убегала, она словно отрывала от себя куски собственной плоти — настолько это было больно и противоестественно. А теперь всему пришёл закономерный конец, и ей предстояло учиться жить заново, в совершенно иной системе координат, где больше не было центра притяжения по имени Андрей Жданов. Была только Катя Пушкарёва в свободном падении.       По возвращении в отель Юлиана огорошила её новостью о том, что им предстояла ночная вечеринка, и возмутилась, когда Катя захотела остаться в своём номере.       — Катя, я пригласила тебя сюда, потому что мне казалось, что ты человек серьёзный! Тебя, конечно, никто не заставляет, но вообще-то всё это — часть нашей работы.       — Извините, я… Я не хочу вас подводить, но… Я думаю, этот мир не для меня. Я чувствую себя не в своей тарелке, неуютно… Я, наверное, не создана для публичной жизни.       Юлиана даже перестала припудриваться.       — И этот вывод сделан по итогам сегодняшнего дня? То есть… За несколько часов?.. Забавно. — Она раздражённо отложила кисточку. — Катя, скажи, пожалуйста, как можно так категорично рассуждать о том, чего ты вообще не знаешь?       Катя виновато молчала, и Юлиана смягчилась.       — Ну хорошо, ладно. Ладно, на сегодня хватит. Сегодня, я думаю, тебе достаточно. Но учти, что завтра снова в бой. Кать?..       Она покивала, готовая расплакаться.       — Кать, с новыми силами! — настаивала Юлиана. — Ты же деловой человек, ты должна понимать, что дело, Катя, прежде всего. Понятно?..       — Угу, — Катя выдавила слабую улыбку.       — Пойдёшь в номер — закажи себе лёгкий ужин, а то на этих фуршетах вечно остаёшься голодной. Ванну прими. И сразу спать! Чтобы завтра мне никаких отговорок. Понятно?       — Так точно.       Они расстались до утра. Михаил, зашедший за Юлианой, заметно огорчился из-за решения Кати остаться в отеле, но ничего не сказал. А Катя, позабыв все советы Виноградовой, побрела к бассейну — хотелось просто посидеть у воды. Только затея оказалась дурацкой: в каждом мужчине, даже совсем не похожем на Андрея, она видела его. Всё мечталось, что он где-то поблизости, вот-вот появится, подойдёт к ней и увезёт куда-нибудь, где они останутся только вдвоём.       — К чёрту! — Катя разозлилась на саму себя и понеслась обратно в отель.       Утром, вдоволь поныв о своей участи родителям и Зорькину, Катя отказалась от работы, стоило бодрой и сияющей Юлиане появиться в дверях её номера. В гневе начальница была такой непримиримой, что Катя тут же пошла на попятный, извинилась и пообещала остаться с ней до конца командировки. Она вдруг представила, с каким презрением сейчас посмотрел бы на неё Воропаев, и мгновенно собралась с силами. Почему он ей вспомнился, она не имела ни малейшего понятия, но яркая картинка, возникшая в воображении, как будто помогла перестать себя жалеть. Ненадолго — потому что первым пунктом в программе дня была фотосессия на яхте. Кате было, в общем-то, всё равно, пока она не встретилась лицом к лицу с той, кого должны были фотографировать — с Оксаной Фёдоровой, обладательницей титула «Мисс Вселенная». Катя мгновенно почувствовала, как внутренне съёживается до размера какого-нибудь крота, как Алиса в Стране Чудес. А Оксана, как и Михаил, вежливо сказала:       — Приятно было познакомиться.       И ушла работать. А Катя стояла рядом с Юлианой в недоумении: почему никто не таращил глаза, не делал вид, что её не существует, не приставал с дурацкими замечаниями? Может, в ней всё-таки что-то изменилось — не внешне, но внутренне? Может, после боли, причинённой Андреем, ей просто не было дела до мнения окружающих, и именно поэтому они не хотели её высмеивать?       — Бедные наши звёзды, — вздохнула Юлиана. — Не расслабишься толком, всё время надо лицо держать.       — Честно говоря, это не делает её менее красивой, — восторженно проговорила Катя. — Иногда даже завидую тем, кто родился с такой яркой внешностью. Повезло!       — Ошибаешься, Катюша. Это не везение, а результат продуманной работы. Любая женщина может стать красивой — всё зависит от количества приложенных усилий… Ладно, давай-ка рассказывай, что у тебя приключилось и почему ты ушла из «Зималетто».       Свой долгий эмоциональный монолог, иногда прерываемый вопросами и восклицаниями Юлианы, Катя закончила эпизодом в каморке:       — Понимаете… В «Зималетто» я была белой вороной, и кое-кто постоянно мне об этом напоминал. Кира, конечно… Но и её брат тоже. А вчера… Господи, мне кажется, что это было целую жизнь назад… — Катя нервно рассмеялась. — Вчера Воропаев пришёл в мой… кабинет, когда я как раз собирала вещи. Увидел пакет, заинтересовался его содержимым… Подумал, наверное, что я заберу с собой конфиденциальные документы. Вырвал у меня из рук одну открытку, прочёл… А на меня что-то нашло, знаете, всё равно стало. Как будто всё это не со мной… И смешно, и умереть хотелось… В общем, я отдала ему инструкцию. Он прочитал… Потом явился Андрей, пытался со мной поговорить… И мне стало не до смеха, я даже сознание потеряла. Воропаев меня растормошил, Андрей продолжил настаивать на том, чтобы мы всё обсудили, а я… Я наорала на него. И он ушёл. Я не очень понимала, что происходит. Наверное, давление упало, со мной такое бывает. Александр, он… Он велел мне оставить пакет. Я не стала спорить — сил не было… Он посадил меня в свою машину, и водитель привёз меня на Тверскую… А дальше вы и сами всё знаете. Вот и всё… Спасибо, что вы меня выслушали… Мне стало легче.       — Да, — кивнула Юлиана. — Мне тоже стало легче. Когда знаешь правду, оно всегда легче. Я тебя не оправдываю. Многие твои поступки неоднозначны, но… Ты правильно сделала, что уехала из Москвы. Теперь надо спокойно всё обдумать, взвесить. Надо что-то менять, Катя.       — Я сама хочу что-то изменить, — горячо заверила её Катя. — Я не могу больше жить вот так, я хочу жить по другим правилам. У меня ведь получится?..       — Так! — Юлиана включила интонацию генерала. — Ты должна вернуться в Москву не такой, какой ты оттуда уехала. Возможности у нас есть, а время… Время найдём. Желание?..       — Желание вернуться другой? Есть. Наверное… Но я уже пробовала…       — Значит, решено! — провозгласила Юлиана и лихо подбросила зонтик. — В Москву ты вернёшься другой Катей. Совсем другой! Я тебе это обещаю. Ребята, перерыв! — крикнула она Оксане и фотографу. — Алекс, пойдём, обсудим расписание следующих съёмок…       В Москве в эти минуты снова собирались члены совета директоров «Зималетто». Павел ходил по конференц-залу в ожидании всех опаздывавших, а Маргарита всё предлагала Кире поддержку.       — Деточка… Ну, бледная, глаза уставшие… Не спала, да?       — Если честно, у меня проблемы со сном.       — Так приехала бы к нам! У нас тишина, свежий воздух… Погуляли бы вечером, поужинали бы с хорошим вином. Уснула бы как младенец!       — Простите, но мне вчера надо было побыть одной.       — Кира… — наклонился к ней Павел. — Я подумал, может, тебе переехать к нам? Ну, хотя бы на время.       — Спасибо, — улыбнулась она. — Но мне правда ничего не нужно. Правда.       Александр, сидевший рядом с приглашённым юристом, наблюдал за сестрой с печалью и тревогой. Но погрузиться в тяжёлые думы не успел — пришли Жданов и Малиновский.       — Всем добрый день, — поздоровался Андрей.       Никто не откликнулся — лишь Маргарита несмело помахала сыну рукой.       — Слушай, по-моему, здесь нам все дико рады, — заметил Малиновский.       — А вот и главный виновник торжества, — объяснил Воропаев юристу. — Признаться, поначалу я думал, что ему хватит недели, чтобы довести процветающую компанию до банкротства. Но он сумел, сумел растянуть этот процесс.       — Дело слишком серьёзное, чтобы шутки шутить, — прервал его Жданов-старший. — Итак, господа, я представляю вам нашего нового юриста. Дмитрий Михалыч Язловский. Вам всем известно, что у компании возникли серьёзные юридические проблемы. Я уже не говорю о финансовых и моральных… К сожалению, моему сыну пришлось прибегнуть к весьма сомнительным уловкам, чтобы спасти «Зималетто» от возможного банкротства.       Язловский попросил дать ему ещё раз взглянуть на бумаги.       — Да-да, пожалуйста, — Павел передал ему внушительную кожаную папку. — Здесь устав компании, залоговые документы и доверенности, оставленные владелицей «Никамоды» госпожой Пушкарёвой.       — А госпожа Пушкарёва почтит нас своим присутствием? — осведомился Язловский.       — Она уволена. И ноги её здесь больше не будет, — глядя в глаза Жданову, пообещал Александр.       — Она уволилась по собственному желанию, — процедил Андрей.       — Если бы она не уволилась, всё равно вылетела бы отсюда независимо от желания! — парировал Воропаев.       — Вас обоих прошу помолчать! — вышел из себя Павел. — Нет, её не будет, — повернулся он к юристу. — Но она оставила доверенность на управление «Никамодой» на имя Андрея Жданова.       Александр заиграл желваками, но никто этого не заметил.       — Так-так… — задумчиво произнёс Язловский, читая доверенность. — Так, да не так. Дело в том, что доверенность оформлена не совсем корректно, и господин Жданов не может вести какие-либо операции от имени «Никамоды». С вашего позволения я заберу эти документы с собой, чтобы изучить их более тщательно. А уладить все проблемы мы сможем только при личном присутствии госпожи Пушкарёвой.       — Вы хотите сказать, что придётся встретиться с ней ещё раз? — скривился Воропаев. Он понимал, что это может довести Киру до клиники неврозов.       — И не один. Екатерина Валерьевна Пушкарёва должна не просто переоформить доверенность, но и присутствовать на всех собраниях. Конечно, в компании своих адвокатов. И желательно с завтрашнего дня. Это возможно?       — Ну что ж… — вздохнул Павел. — Андрей, тебе придётся позвонить ей и пригласить сюда.       — Думаю, наш любезный господин Воропаев справится гораздо лучше меня, — ответил Андрей.       — Как это понимать? — Павел переводил взгляд с Александра на сына и обратно.       — Вчера он отвёз Катю в аэропорт. Куда она улетела, мне узнать не удалось. Ни её родители, ни Саша не посчитали нужным ввести меня в курс дела.       — Саша, это правда? — строго спросил Павел.       — Правда, — невозмутимо кивнул Александр. — Пушкарёва просила меня никому не сообщать, где она. Особенно вашему сыну, Пал Олегыч. Учитывая, что мы все под её каблуком, я предпочту выполнить её просьбу.       — Когда она вернётся? — оба Ждановых задали этот вопрос одновременно.       — Скоро.       — У вас есть возможность с ней связаться? — поинтересовался Язловский.       — Чего нет, того нет, — развёл руками Воропаев.       Он, конечно, мог позвонить Юлиане, но знал, что она не даст ему поговорить со своей питомицей. Они разошлись ни с чем — нужно было дожидаться возвращения Пушкарёвой. Перед тем, как уехать к себе, Кира пригласила в президентский кабинет брата и бывшего жениха и сухо сказала:       — Не знаю, что задумала ваша Пушкарёва, но хочу, чтобы вы знали: обиженная женщина очень на многое способна. Она может выйти на тропу войны.       — Катя не такая, — огрызнулся Андрей.       — Такая или нет, — пожал плечами Александр, — я-то здесь при чём?..       — Даже не знаю, Саш, — не скрывая сарказма, отозвалась Кира. — Тебе виднее, что за игру ты ведёшь. И почему ты с Пушкарёвой на дружеской ноге.       — Какая дружба, Кира?.. Просто врагов всегда нужно держать поближе к себе. Но об этом, — он спрыгнул со стола, на котором вальяжно восседал, — тебе гораздо подробнее расскажет Андрюша.       Вечером, накануне очередной вечеринки, не прийти на которую было никак нельзя, в Катином номере раздался звонок телефона.       — Катенька, девочка моя, ты ещё там? — спросила мама, едва Катя подняла трубку. — Ты же хотела вернуться.       — Мам, я решила остаться. Я не могу подвести Юлиану, я обещала ей быть здесь.              — Ну хорошо, тебе виднее… Я чего звоню-то… Тебя Андрей Палыч искал.       — Что ему было нужно? — Катя, распластавшаяся было на большой кровати, резко села.       — У них завтра будет очень важное совещание, а ты не оставила какие-то документы.       — Я все дела закрыла, — ложась обратно, раздражённо ответила Катя. — Все документы оставила. Я не собираюсь бегать в «Зималетто» по каждому мелкому поводу. Если что, пусть меня заменит Николай. Он всё знает. Скажи ему, он сделает всё, что нужно.       — Хорошо-хорошо, — успокоила её мама. — Хорошо. Всё будет, как ты говоришь.       — Ладно, мам, я перезвоню тебе завтра. Привет папе.       — До свидания, миленькая. Пока…       Откопав в своём потёртом чемодане более или менее симпатичное платье, Катя со вздохом его надела и направилась в соседний номер.       — Смотри-ка, платье у тебя хорошенькое, — удивилась Виноградова. — Но надо надеть что-нибудь другое.       — У меня нет ничего другого, — сникла Катя. — Всё остальное примерно такое же. Так что если это не подходит, то я, пожалуй, не пойду. Простите…       — Брось, Катенька.       Юлиана вытащила из шкафа с десяток платьев и кинула их на свою кровать.       — Выбирай любое.       — Нет-нет… Они все… очень красивые, но это не мой стиль.       — Так, твой стиль я уже знаю. В последний вечер, когда все будут со слезами прощаться, возьму у тебя что-нибудь из гардероба. А теперь давай что-нибудь повеселее… И не надо начинать про неловкость. Тебе ведь не от платьев неловко, а от самой себя. Конечно, ты отличаешься от окружающего мира… Поэтому тебе так нелегко, между прочим. Попробуй чуть-чуть к нему приблизиться. Попробуй… изменить что-нибудь в своём облике, надеть другую одежду. Может, тебе вообще понравится?.. В конце концов, я твоя начальница. Не костюм же Бэтмэна я тебе предлагаю. — Юлиана высыпала на кровать всё содержимое своей большой косметички. — Сейчас будем менять твой облик на более соответствующий внешнему миру… Не бойся, Катюша, я с тобой! — она вытащила кисточку из флакона с тушью, словно шпагу из ножен.       Вскоре они спустились в лобби, где их ждал Михаил в компании Оксаны и давешнего фотографа. При виде Кати с лёгким макияжем и новой укладкой Борщёв так разволновался, что совершенно забыл о сидевшей напротив красавице, признанной во всём мире. Кате это показалось смешным, и она смутилась. Вообще Михаил с первой секунды был уж слишком к ней расположен. Это настораживало и пугало. И снова ей вспомнился Воропаев — единственный мужчина, с которым не приходилось расшифровывать полутона и подтексты. Александр всегда был прямолинеен в своей снисходительной неприязни, смешанной с тем любопытством, какое обычно испытывают посетители зоопарка при виде незнакомого экзотического зверька. Её это устраивало. А вот улыбочки нового знакомого сразу блокировали доверие, поэтому на теплоходе, где проходило ночное мероприятие, Катя опять держалась в сторонке от всех, что не помешало Юлиане её отыскать, причём вместе с её новосибирским подопечным.       — Катя, ну что за прятки, а?.. — отчитала её Виноградова. — Ты мне можешь понадобиться в любую минуту или даже секунду.       — Я здесь, простите…       — Так, давай, найди сейчас Фёдорову и приведи её ко мне. И как можно быстрее.       — Хорошо, я сейчас всё сделаю.       — Что, не дают покоя?.. — ухмыльнулся Борщёв, не дав Кате отправиться на поиски Оксаны.       Она посмотрела на него так, что стало ясно: её покою мешает только он. Он осёкся, поняв её взгляд.       — Скорее бы эта вечеринка закончилась… — пробормотала Катя и ушла.