Сумрак лжи

            Галадриэль крепко сжимала поводья, так что побелели пальцы. Сердце её билось с дикой силой, каждый удар причинял боль, отдаваясь в груди. Воспоминания обрушились на неё, волна за волной, вместе с гневом и мучительным разочарованием. Перед глазами вспыхивали моменты, что она разделяла с Келеборном, но теперь они отзывались не радостью, а резкой болью, как будто ядовитые шипы вновь и вновь ранили её сердце.       Она видела перед собой их с Нори — близость, поцелуй. От этого внутри всё сжималось, пылал гнев. "Как он мог так низко пасть?" — думала она, сдерживая порыв развернуться, вернуться и бросить ему в лицо всё, что она чувствует. Её переполняло ощущение унижения — он выставил её на посмешище перед всеми злыми сплетниками округа!       Её душу разрывало разочарование. Она любила Келеборна, верила в его преданность, считала, что их союз — нечто высшее, неподвластное жизненным испытаниям. Теперь эта вера была разбита, словно хрупкое стекло, разбросанное у её ног. Была ли она слепа всё это время? Или он так умело скрывал свою лживую натуру, что у неё не было шанса рассмотреть его истинное лицо?       Мелькнула мысль о мести. Её сердце сжалось от гнева: он должен почувствовать ту боль и унижение, что причинил ей. Но Галадриэль быстро осознала, что месть не принесёт ей облегчения. Её гордость не позволяла опуститься до такой мелочности, но обида, обжигающая и глубокая, продолжала тлеть, и её душа металась между болью, разочарованием и стремлением к справедливости.       «Может, я дала ему слишком много свободы?»— думала она, и её лицо оставалось безмятежным, но внутри бушевала буря. Её гнев был не вспышкой ярости, а ледяной, углублённой обидой, которую ей предстояло нести ещё долго. Галадриэль осознала: она больше не сможет доверять ему, как прежде.       Едва вернувшись домой, её мысли закружились, словно вихрь. Она ощущала непреодолимое желание всё бросить — и дом, и Келеборна. Перед мысленным взором возникло их старое поместье, окружённое лесами и горами, — тихое, уединённое место, где её брат находил покой вдали от суеты. Это поместье досталось ей по его завещанию, как память о счастливых днях детства и утраченных, но дорогих воспоминаниях.       Её сердце наполнилось тоской по этим местам, по тишине, по времени, когда она была рядом с братом, полная уверенности в будущем. Теперь, после измены Келеборна, это место стало её единственным убежищем, куда она могла бы сбежать, чтобы залечить душевные раны.       «Как я могу жить с ним, зная о предательстве?» — мысль всё крепче укоренялась в её сознании, постепенно превращаясь почти в решение. Каждый угол их общего дома, где они делили радости и горести, теперь казался ей осквернённым. Она не могла больше смотреть на Келеборна, находиться рядом с ним.       Мысль об отъезде принесла не только горечь, но и ощущение освобождения. Она могла бы начать всё заново, выбирать свою судьбу, не деля жизнь с человеком, который её предал. Но как только решение зрело, перед её мысленным взором возник образ её проектов, направленных на помощь беднякам.       Её замыслы были амбициозны, важны и почти священны. Галадриэль мечтала о приютах и школах для сирот, об образовании для детей из бедных семей. Для воплощения её цели требовалась поддержка — та, что могла бы обеспечить только королева. Королева была известна покровительством проектов, и её одобрение значило бы широкую поддержку влиятельных лиц и доступ к королевским землям для строительства.       Эти мысли охладили её решимость. Она осознала, что, оставив Келеборна, рискует лишиться благосклонности королевы. Как могла королева поддержать женщину, нарушившую супружеский обет? Галадриэль поняла, что её репутация окажется под ударом, если она решится на уход. Она чувствовала, что загнана в угол — не хочет оставаться, но не может уйти.       Поглощённая мыслями, она прошла в библиотеку, желая одиночества. Там, среди старых книг, её мысли снова вернулись к осознанию, как бессмысленен её брак, как невыносимо её положение. Она опустилась в кресло и устремила взгляд в пустоту, поглощённая противоречиями.       Скоро она услышала шаги. Это был Келеборн. Он вошёл в библиотеку, его лицо выражало растерянность. Джон, дворецкий, доложил ему о её посещении поместья Гэндальфа, и теперь он стоял перед ней, пытаясь найти слова.       — Галадриэль, — сказал он тихо, опустив взгляд, — я знаю, что ты обо всём узнала. Поверь, то, что произошло с Нори... это было глупостью, легкомыслием.       Галадриэль холодно посмотрела на него, её взгляд был острым, как кинжал.       — Легкомыслием? — её голос прозвучал с резким сарказмом. — Ты называешь это пустым флиртом? Ты предал меня и выставил на посмешище перед всеми. Ты не просто разрушил моё доверие, Келеборн, — ты поставил под сомнение мою честь.       Келеборн опустил голову, его лицо исказилось чувством вины, но он попытался найти оправдание.       — Я ошибся, знаю и прошу прощения, — произнёс он, глядя на неё с мольбой. — Но мы можем всё исправить. Дай мне шанс доказать преданность.       Галадриэль сжала кулаки, удерживая ярость, что накатывала волной.       — Шанс? — в её голосе звучала горечь. — Ты хочешь, чтобы я дала тебе ещё один шанс, будто всё это можно просто забыть. Ты опозорил меня. Как я теперь могу тебя уважать?       Он подошёл ближе, его лицо стало мрачнее.       — Пожалуйста, Галадриэль, подумай. Если ты уйдёшь, ты потеряешь возможность реализовать свои проекты. Королева не поддержит тебя, а вместе с тем ты потеряешь всё, что хотела построить.       Галадриэль резко встала, всем видом показывая готовность уйти.       — Ты смеешь напоминать мне об этом? — её голос был полон презрения. — Единственная причина, по которой я здесь, — это моя цель. Но ты для меня теперь — пустое место. Ты сам разрушил всё между нами.       Келеборн понимал, что слова уже ничего не изменят.       — Галадриэль... не руби с плеча. Я сделаю всё, чтобы ты простила. Изменюсь, стану тем, кого ты достойна.       Но она уже отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Решительно шагнув к выходу, она захлопнула дверь за собой с такой силой, что её эхо разнеслось по всему дому.

***

      Галадриэль, проживая свои дни среди утомительных воспоминаний, продолжала избегать Келеборна, подавляя любую искру желания поговорить с ним. Она видела его полные раскаяния взгляды, жалкие и просящие прощения, и её сердце холодело с каждым разом. Ни одно его отчаянное выражение не пробивалось через ту стену, которую она выстроила вокруг себя, — неразрушимую, неприступную. Несмотря на внутренний гнев, она заставляла себя держать эмоции под контролем, хотя в душе бушевала буря негодования.       Эта ярость только усилилась прошлой ночью, когда Келеборн осмелился подойти к её дверям. Её пронизало чувство, когда она уловила его нерешительные шаги. «Как низко он пал, — думала она с горькой усмешкой. — Неужели он и вправду считает, что может просто так войти и, словно ничего не случилось расчитывать на мое прощение?»       Вновь и вновь перед её взором вставали сцены предательства, и всякий раз её сердце словно обжигало ледяным огнём. Её сдерживала лишь гордость, долг перед обществом и собственное достоинство, которое не позволило бы ей ответить на предательство столь же дерзко. Но и благородное прощение казалось ей тяжким бременем — мысль о нём отзывалась в её душе глухой, тягучей болью.       Постепенно её решение стало твёрдым, как гранит: Келеборн останется для неё лишь соседом, случайным сожителем одного дома, но не мужем. В её сердце он превратился в пустое место, лишь тень того, кем она когда-то его считала. Стремясь отогнать тяжёлые мысли, Галадриэль обратилась к другой цели — помощи бедным и работе над её благотворительными проектами, которые приносили ей настоящий смысл и вдохновение. В этот день она направлялась в деревню, чтобы осмотреть приют, созданный её усилиями, — место, где её поддержка приносила реальные плоды.       Оказавшись в седле и вдохнув прохладный осенний воздух, она ощутила, как этот чистый, свежий воздух пронизывает её, очищая мысли и возвращая спокойствие. Она поняла, что настоящая её миссия, возможно, заключалась именно в заботе о людях — тех, кто в ней по-настоящему нуждался.       Едва въехав в деревню, её сердце наполнилось теплом, давно забытым покоем. Солнечные лучи освещали поля, ухоженные заботливыми руками, где трудились местные жители, а вдали на горизонте зеленели холмы, озарённые рассветным светом.       Когда она ступила на главную улицу, её встретила оживлённая толпа. Дети, игравшие поблизости, остановились и закричали в унисон её имя, а старики, сидевшие у церкви, кивали ей, как давно не виденному другу. Эти искренние улыбки, наполненные уважением, согревали её сердце. Она ощущала себя не просто знатной дамой, но частью этой живой общины, не запятнанной ложью и предательством.       Направляясь к приюту, Галадриэль видела, как рабочие, занятые строительством, приветливо улыбались ей. Один из них, потирая потный лоб, с гордостью сообщил:       — Миледи, мы почти закончили. Трудились не покладая рук целое лето: от зари до темна!       Она чувствовала, что её усилия действительно способны изменить жизни, и это осознание наполняло её душу давно забытым чувством радости. На главной площади, куда она заглянула ради нескольких минут передышки, её окружили звуки смеха и звонкие мелодии, сливаясь в оживлённую симфонию деревенской жизни. Яркие палатки манили разнообразными товарами, и местная женщина с широкой улыбкой предложила ей спелую грушу. Пара монет, оставленных на прилавке, казалась ей ничтожной платой за это ощущение тепла и единства с простыми людьми.       Внезапно Галадриэль почувствовала на себе тяжёлый, пронзительный взгляд. Повернувшись, она встретила наглый, откровенный взгляд молодого мужчины. Его одежда — грубая рубаха и холщовые брюки, подчёркивающие его сильное, атлетичное телосложение — придавала ему вид трудолюбивого и уверенного в себе человека. Небрежная простота его облика лишь усиливала ощущение мужества, приковывая внимание.       Молодой человек обладал запоминающимися чертами лица: слегка взъерошенные тёмные волосы обрамляли его резкие, выразительные линии, а глубокие, почти чёрные глаза излучали неукротимую дерзость и провокацию. Он смотрел на Галадриэль с такой открытой уверенностью, что у неё перехватило дыхание. В этом взгляде не было ни стеснения, ни сдержанности; он словно абсолютно не стыдился своего откровенного интереса, проявленного к даме выше его по статусу. Чувствуя лёгкое смущение и одновременно раздражение, Галадриэль приподняла бровь, пытаясь обозначить границы.       Однако его реакция лишь подлила масла в огонь: он нагло усмехнулся, словно позволяя ей ощутить себя наивной за её попытку поставить его на место. Её сердце заполнили противоречивые чувства: гнев и неведомое влечение переплелись, оставляя её в замешательстве. «Как он смеет так пялится на меня?» — пронеслось в её голове, ощутила, как начинают гореть ее щеки. Этот нахальный взгляд пробуждал в ней давно забытые чувства, бросая вызов её рассудку, и она ощутила, как что-то внутри словно рвётся наружу, словно тонкая нить, теряющая контроль.       Слегка тряхнув головой, словно отгоняя наваждение, она уже собиралась уйти, как услышала, что её окликнули. Это был Садок Бэрроуз, деревенский староста. Он выглядел так же, как всегда: невысокий, с добрым, немного угрюмым лицом и короткими седыми волосами, чуть растрёпанными, особенно у висков. Его глаза, полные переживаний, усталости и горечи, выдавали внутреннюю стойкость, за которую его так уважали в деревне. Садок был вдовцом, потерявшим жену Даффодил от нападения волков, и утрата оставила в нём неизгладимый след, отчего в его взгляде поселилась непоколебимая забота о своих людях.       — Леди Галадриэль! — воскликнул он, немного запыхавшись от быстрого шага. — Я хочу поблагодарить вас за всё, что вы сделали для нас. Ваша помощь неоценима.       Галадриэль, смутившись, слегка дотронулась до воротника своего платья.       — Спасибо, Садок. Я всего лишь исполняю свой долг. Это самое малое, что я могу сделать для процветания нашего края! Жаль, что пока, к сожалению, не могу полностью обезопасить людей. Эти похищения…       Она не договорила, увидев красноречивый, но растерянный взгляд Садока.       Староста замялся, и его лицо приобрело серьёзное выражение. Он внимательно огляделся, словно опасался, что кто-то мог их подслушать.       — Есть одна вещь, о которой я давно хотел бы поговорить, — произнёс он тихо. — Это важно, но я бы не хотел, чтобы кто-то знал об этом. Могу я предложить вам поговорить в трактире? Там нас никто не услышит.       Галадриэль слегка нахмурилась. Посещение трактира — сомнительное решение для женщины её статуса. Она знала, что деревенские могли бы осудить её за столь вольное поведение.       — В трактир? — переспросила она, чувствуя внутренний конфликт. — Ты понимаешь, как это может сказаться на моей репутации…       Садок, вздохнув, посмотрел на неё с искренней заботой и лёгким сожалением.       — Понимаю, миледи. Но поймите: дело действительно серьёзное. В последнее время происходят странные вещи. А дома я не могу говорить об этом — мои сыновья могут узнать и встревожиться. Мне важно, чтобы они были в безопасности, — его голос стал более настойчивым. — Мы можем поговорить в трактире, где нас никто не побеспокоит. Поверьте, то, что я хочу рассказать, касается безопасности всех нас.       Галадриэль взглянула на Садока, и в его глазах увидела тяжесть, которую он пытался скрыть. Несмотря на свои внутренние колебания, она поняла, что ему можно доверять.       — Хорошо, — кивнула она, глубоко вздохнув. — Пойдем.       Когда они вошли в трактир, их встретил привычный для таких мест деревенский уют: запах свежесваренного пива, треск дров в камине и аромат жареного мяса. Деревянные столы и лавки были заняты местными жителями, а трактирщик Мэри, заметив их вход, бросил приветливую улыбку. Однако многие посетители зашептались, увидев Галадриэль, но Садок выбрал для них стол в углу, подальше от чужих глаз.       Староста, немного нервничая, сжался и приглушённо начал:       — Леди Галадриэль, признаюсь, жизнь вдовца научила меня одному — надо быть готовым ко всему, — он вздохнул. — Я всегда чтил память моей покойной дражайшей супруги, но недавно… я позволил себе слабость и начал близко общаться с Мальвой. Нечистый подтолкнул меня к грехопадению, а Господь наказал — послал тяжкое испытание! В одну из наших встреч мы стали свидетелями ужасного происшествия!       Галадриэль приподняла бровь, слушая, как Садок описывает встречи с Мальвой, женщиной, известной склонностью к сплетням и, по слухам, не совсем верной супругой. Лицо её выражало смесь недоумения и лёгкого интереса, но всё же она сохраняла спокойствие.       — Продолжайте, — её голос прозвучал серьёзно.       — Две недели назад мы, как обычно встретились в лесу. Мы укрылись среди деревьев, и, проводили время вместе. И вот, когда пришло время возвращаться домой, мимо нас по тропинке прошла Клара, дочь нашего соседа, Мальва запаниковала, ведь она могла увидеть нас и разнести весть по деревне. Клара, да простит меня Всевышний, вполне была способна на это, тем более, что Мальва многим местным, как кость в горле торчит — продолжал Садок, смущённо хмыкнув. — И вот, представьте: мы, как два вора, прячемся среди ветвей, наблюдая, как Клара проходит мимо. И тут слышим цокот копыт. И спустя мгновение, из тени показывается карета!       Галадриэль сжала руки, ощутив, как её охватывает тревога.       — Карета? Чья?       — Это было уже после заката, и я не смог рассмотреть. Но она была тёмная, чёрного цвета, как у местных вельмож. Мы с Мальвой затаились пуще прежнего, а Клара перекинувшись с кем-то словом, села в нее, и уехала в сторону деревни. С тех пор её никто не видел.       Галадриэль напряжённо выслушала рассказ старосты, ощущая, как её сердце начинает биться быстрее. Её ум мгновенно ухватился за возможную угрозу. Она понимала, что ситуация требует большой осторожности.       — Садок, — её голос стал твёрдым, — ты должен хранить молчание. Если это правда, ты можешь подвергнуть себя и своих близких опасности. Поговори с Мальвой, чтобы не дай Бог, не распускала сплетни. Если за похищениями стоит кто-то из местной знати, ему ничего не стоит расправиться с вами. Я подумаю, как действовать дальше, но будьте осторожны.       Староста кивнул, понимая всю серьёзность момента. Они обменялись короткими взглядами, полными тревоги и решимости. Выйдя из трактира, Галадриэль на мгновение замерла на свежем воздухе, понимая, что отныне каждое её действие должно быть тщательно продумано.

***

      На пути к стройке приюта, где её ждала лошадь, Галадриэль пыталась усмирить мысли, размышляя, мог ли Садок ошибиться. Но чем больше она раздумывала, тем яснее понимала: староста был слишком мудрым, чтобы впустую будоражить её подозрениями. Значит, тревога, что окутала её мысли, была более чем обоснованной. Она приняла решение: добравшись домой, немедленно отправит весть Элронду и обсудит всё, что узнала.       Когда Галадриэль приближалась к строительной площадке, её взгляд снова упал на того нахала чей облик всё ещё будоражил её. Он стоял среди рабочих, беседуя с ними так непринуждённо, будто был частью их круга, но что-то в нём резко выделялось — его осанка, дерзкий прищур и легко читаемая самоуверенность. Заметив её, мужчина с усмешкой скрестил руки на груди, и в его глазах отразилась легкая ирония, словно он намеренно старался сбить её с толку. Внутри Галадриэль поднялась волна раздражения. «Не иначе он надумал следить он за мной?» — мелькнула у неё мысль. Но даже это непонятное чувство не объясняло странного притяжения, которое она ощущала в его присутствии. Она отвела взгляд, однако не могла избавиться от мысли о нём, как о загадке, требующей разгадки.       В этот момент подрядчик Уильям, крайне взволнованный, подбежал к ней и едва переводя дыхание, взялся за важное объяснение:       — Леди, я должен поговорить с вами по поводу найма одного человека.       Галадриэль, несколько озадаченная, приподняла брови:       — И кого вы имеете в виду?       Уильям, скромно улыбнувшись, указал на того самого наглеца.       — Позвольте представить вам, — начал он с ноткой гордости, — это Халбранд, самый искусный кузнец в округе! Он совсем недавно в наших краях, однако уже зарекомендовал себя самым лучшим образом!       Халбранд, услышав своё имя, слегка поклонился и смущённо улыбнулся, хотя в его глазах горел насмешливый огонек.       — Не стоит так расхваливать меня перед леди, — сказал он мягко, но в его взгляде было что-то настойчивое и пронзительное. Его спокойный голос звучал, будто он знал, что оставляет неизгладимое впечатление.       Галадриэль была поражена. Высокий, крепко сложенный, с выразительными чертами лица и тёмными, слегка волнистыми волосами, которые беспорядочно обрамляли его мужественное лицо, он был олицетворением непринуждённого обаяния. Его уверенная осанка и дерзкий взгляд, казалось, бросали вызов. Решив не показывать своего смущения, она твёрдо сказала:       — Я всё же больше доверяю Томасу. — Её голос прозвучал уверенно, но не был лишён лёгкой нотки раздражения.       Уильям, который, похоже, надеялся на её согласие, посмотрел на неё почти умоляюще:       — Его работа действительно на высоте…       Халбранд лишь усмехнулся и снова бросил на Галадриэль взгляд, полный вызывающего интереса:       — Пусть госпожа сама решает, как ей угодно, — проговорил он, с лёгкой ироничностью в голосе.       От его самоуверенности у неё внутри всё кипело. Её разум говорил одно, а чувства противоречили ему, увлекая её в какой-то странный танец, где Халбранд был центром притяжения, но также и источником сомнений.       Раскланявшись с Уильямом, она стремительно вскочила на лошадь, намереваясь как можно быстрее покинуть деревню и вернуться домой. Но стоило ей слегка потянуть за поводья, как седло внезапно скользнуло вбок. Всё произошло в считанные мгновения: мир вокруг перевернулся, и она поняла, что сейчас упадёт. Но её падение было прервано сильной рукой, которая ухватила её в последний момент. Это был Халбранд.       Его рука уверенно обвилась вокруг её талии, и она на миг застыла в его объятиях, совершенно ошеломлённая. Он аккуратно поставил её на ноги, но его взгляд не отпускал её, и этот момент продолжался, как нечто значительное и интимное. Его глаза, глубокие и тёмные, искрились тайным пониманием и чем-то ещё — словно он видел в ней нечто скрытое ото всех, о чём знала только она. Он наклонил голову чуть ближе, и его тёплое дыхание коснулось её щеки.       — Леди, — сказал он тихо, его голос наполнился нежностью и едва заметной насмешкой, — в следующий раз будьте осторожнее.       Она удивилась, что у него такой приятный и хорошо модулированный голос, более подходящий человеку из высшего общества, чем простому кузнецу. Его слова, мягкие, как шелк, вызвали у неё странное волнение.       Внезапно к ним подбежал Уильям, взяв лошадь под уздцы. Он выглядел взволнованным, и его голос дрожал, когда он проговорил:       — Леди, видать, у вашей лошади лопнула подпруга! Благо, что вы не ушиблись!       Галадриэль спешно поблагодарила Уильяма, стараясь не выдавать бурю чувств, бушующих в её душе, и обратилась к Халбранду:       — Спасибо вам… — начала она, но не смогла закончить фразу.       Халбранд ответил лёгким наклоном головы, и его взгляд снова скользнул по ней, на этот раз более внимательный и, откровенно насмешливый.       — Всегда рад помочь, — ответил он, и его тон был столь же невозмутим, как и его взгляд. — Вам стоило убедиться, что седло крепко закреплено.       Галадриэль ощутила странное волнение. Присутствие этого человека явно будоражило ее.       Когда она наконец забралась в седло, её сердце всё ещё продолжало бешено колотиться. Она не могла избавиться от мысли, что это случайное знакомство с Халбрандом — не просто совпадение, а начало некой странной игры, которую она до сих пор не понимала.

***

      Когда Галадриэль вернулась домой, её охватило чувство тяжести, словно на плечи свалилась невидимая ноша. Долгий день, насыщенный неожиданными встречами и тревожными разговорами, истощил её силы. Она решила отложить обсуждение событий с Элрондом до следующего утра, надеясь, что отдых поможет ей набраться ясности. Но её уединение оказалось недолгим — в дверях возник Келеборн, и его вежливая, но настойчивая просьба вновь требовала её внимания.       — Галадриэль, — сказал он, чуть приподнявшись на пороге её покоев, — нас пригласили на приём к барону Келембримбору.       Имя барона отозвалось в её сознании. Келембримбор был известным землевладельцем и владельцем чугунного завода, неотъемлемой части местной экономики. Его предприятие поддерживало промышленность и обеспечивало рабочие места, служа символом прогресса и мощи региона. Кроме того, он увлекается ювелирным искусством. Его изделия очень ценились даже за пределами округа.       Галадриэль ощутила нежелание отправляться на приём.       — Поезжай сам, Келеборн! Я думаю, ты и без меня найдешь чем там заняться,— отозвалась она с плохо скрытой издевкой, намекая, что он найдёт собеседников, таких как Нори.       Но Келеборн не собирался отступать.       — Это важно, — настойчиво произнёс он. — Келембримбор рассчитывает на наш визит! Ты, очевидно хочешь, чтобы сегодня за столом наше отсутствие было главной темой светских сплетен?!       Галадриэль вздохнула, понимая, что Келеборн прав, она не собиралась, давать пищу для еще больших пересудов мерзких мегер, и, склонив голову в знак согласия, тихо произнесла:       — Хорошо, поедем.

***

      Поместье Келембримбора впечатляло величием и изяществом, возвышаясь, как замок, вырезанный из белого мрамора и светлого дерева. Арки и колонны, обрамляющие вход, были искусно украшены тончайшими резными узорами, а свет свечей, переливаясь в окнах, добавлял тепла и таинственности всему зданию. Внутри роскошные бархатные драпировки, сияние хрустальных люстр и мебель из редких пород дерева создавали атмосферу уюта и изысканности.       Галадриэль быстро оценила обстановку. В зале собралась местная знать: люди, каждый из которых играл свою роль в жизни общества. Она заметила Дису с её супругом Дурином, которые обсуждали последние новости; неподалёку всегда элегантная Мириэль, легко скользя между гостями, казалась воплощением королевского достоинства. Элронд, спокойный и сдержанный, говорил с Гендальфом, который время от времени лишь улыбался его серьёзным доводам, словно подшучивая над молодым лордом.       Но её внимание задержалось на Нори, стоявшей немного в стороне с насторожённым взглядом, напоминая птицу, готовую в любой момент вырваться на свободу из золотой клетки. Галадриэль перехватила её взгляд и наградила её ушатом ледяного презрения. Нори слегка сжалась, и это принесло Галадриэль лёгкое удовлетворение, подтверждая её власть над молодой соперницей.       Появление самого Келембримбора не осталось незамеченным. Его серебристые волосы, словно нити света, падали на плечи, а высокий рост и элегантность манер говорили о благородном происхождении. Он держался с непринуждённостью, почти небрежной уверенностью, привлекающей к себе внимание.       Приём был организован на высочайшем уровне: слуги в изысканных ливреях предлагали деликатесы, созданные искусными поварами. Запах свежеприготовленных блюд наполнял зал, притягивая гостей к столам, где изысканные яства сверкали под светом люстр.       Неожиданно Келембримбор возвысил голос, привлекая к себе внимание собравшихся.       — Дамы и господа! — с лёгкой торжественностью обратился он к толпе. — Я хочу, чтобы все вы знали — сейчас у меня в гостях находится почётный гость, наследник знатного и благородного рода Грэнвиллов, прибывший из самого Лондона!       Зал мгновенно оживился, и вскоре раздались шёпоты и любопытные возгласы. Мириэль, не сдержавшись, подняла бровь и спросила:       — Грэнвиллы? Это ведь та самая семья, что владеет множеством земель и занимает высокие посты в парламенте?       — Совершенно верно, — с одобрением кивнул Келембримбор, его голос прозвучал властно и проникновенно, словно удар гонга. — Их влияние простирается далеко за пределы нашей земли. И я уверен, что этот визит будет началом важной главы в моем с ним сотрудничестве.       — Но где же он? — с волнением поинтересовалась Мириэль, оглядываясь по сторонам в поисках гостя.       Келембримбор, улыбнувшись с лёгкой загадочностью, ответил:       — Не волнуйтесь, совсем скоро у вас будет возможность поприветствовать его лично.       Галадриэль, погружённая в свои мысли, едва замечала всё это. Её внутренний мир был наполнен тревогой и тенью недавних событий. Она искала уединения среди толпы и вскоре отошла в сторону к Элронду.       — Элронд, — тихо начала она, — У меня есть важное известие. Сегодня днем я была в деревне и староста рассказал мне кое о чем. Он считает, что за похищениями может стоять кто-то из местных вельмож…       Но не успела она договорить, как до нее донесся знакомый, низкий и тягучий голос, мягкий, как шёлк, но таивший под собой оттенок опасности.       — Миледи Галадриэль, — прозвучало за спиной.       Её сердце замерло на мгновение, и она не сразу повернулась, ощущая, как его голос словно бы заполняет её мысли, пробуждая странное волнение. В этом тоне звучала нескрываемая дерзость и уверенность, как будто он уже знал её реакцию и наслаждался ожиданием.       Когда она всё-таки обернулась, он стоял чуть наклонившись вперёд, пристально глядя на неё насмешливым взгядом. Его губы изогнулись в лёгкой, полуулыбке, которая, казалось, содержала в себе нечто большее, чем простой приветственный жест.       В этот момент голос Келембримбора прозвучал на весь зал, привлекая внимание всех присутствующих:       — Друзья, позвольте мне представить вам лорда Халбранда, графа Грэнвилла!       Эти слова, как гром среди ясного неба, заставили гостей в зале обернуться.       В тишине, повисшей на мгновение, Галадриэль ощутила, как множество взглядов скрестилось на них двоих. Но лишь один из этих взглядов приковал её внимание — тот, что был направлен прямо на неё.       Его.