Инквизитор

Одинок, ведь ты жесток

Под стать цветку что живым стать смог

Твой личный ад — Neykas Studio

…

      Я мертв       Даже не в этот самый момент, когда я шел в темноте, где ничего не было. Сейчас, находясь в абсолютно пустом пространстве, когда все, что мне оставалось, так это прокручивать все свои воспоминания, я понимал, что где-то просчитался, но никак не мог понять, где именно. Просто было чувство, что было что-то не так — Кто-нибудь слышит меня?       Но никто не пришел       А жил ли я когда-нибудь, чтобы умирать? Но ведь должен был. Откуда тогда все эти мысли, откуда моменты, застрявшие в голове, такие как первый день в Академии, когда меня вели за руку, и, разлученный с родителями, я отчаянно искал их образы в окружающих, злобных и зубастых, как показалось тогда, людях?       Постепенно и я отрастил когти, но легче не стало. Ребенок, не получивший достаточно тепла от своей деревни, сожжет ее дотла, чтобы почувствовать хоть что-то, но ни деревни, ни людей у меня не было, поэтому все, что мне остается — гореть самому, так ярко и зло, чтобы никто не подошел, рискуя обжечься       Взамен я получил лишь одиночество. Достойная ли это плата? Наверное. Лучше быть одиноким, но в безопасности, ведь так? Мне никто не нужен, чтобы чувствовать себя счастливым. Я сам себе хозяин. Не танцую под чужую дудку и всегда выигрываю при игре в русскую рулетку. Ведь удача на моей стороне. Я ничего не боюсь. Ни в чем не сомневаюсь       Не сомневаюсь же? — Так это же ты в мисс Хэбит искал образ своей матери?       Эхо прокатилось в темноте. Кто это? Я схватился за голову. Нет, я не знаю, что это за голос, я не знаю, почему он заговорил, почему он такой знакомый и такой противный, и нет, я не знаю, о чем он говорит, он твердит бред, какую-то глупость, несусветную чушь! Пусть замолчит, это же не я, не мои мысли, не мой разум, я никогда не сомневаюсь, я знаю, ради кого я делаю все, я знаю, ради чего борюсь! — Это ведь ты сторонился Ториэль из-за ее контроля?       Нет, не так, я не чувствовал к ней отвращение из-за этой опеки, нет, мне не казалось, будто цепкие руки учителей вновь душат меня, нет, мне не хотелось убежать от этих чувств и ассоциаций, инквизиторы не бегут, они сражаются в лоб       Я не вижу зла, не слышу зла и не говорю о зле. Я не знаю проблем, у меня их нет, и я не жалуюсь. Жалуются лишь слабаки. Плачут только слабаки, а я сильный и храбрый, у меня нет жалости к кому либо. Мне это и не надо, с чего бы мне жалеть хоть о чем-то? У меня прекрасная жизнь, ха-ха, ничто не может сломить меня! — Разве не тебя привязывает к Мартлет ее доверие к тебе?       Нет, нет, нет! Заткнись, заткнись, мать твою! Мне не нужна забота, я не желаю ее, мне противно от нее. Я не ребёнок, мне не нужна няня. И хватит копошиться в моей голове, перестань, я тебе приказываю, кем бы ты не был, тебе здесь не место, тебе не место в моей голове, никто не должен быть в ней! Не смотри, что там, это стыдно, очень стыдно, никакие нормальные люди не думают о таком       Падаю на колени, жмурю глаза. А вокруг раздается смех, и смех этот не прекращается, сотни тонких голосов, таких знакомых и тошнотворных. Почему это повторяется, я не хочу, чтобы так было, я не хочу снова чувствовать на своей шкуре осуждение сокурсников, я же такой же, как и они, я не отличаюсь!       Я поднимаюсь на ноги. Вижу общую спальную комнату с несколькими окнами, обычно аккуратными рядами кроватей, что сейчас чуть сдвинули, создавая небольшую арену. Лакированный пол скользит под ногами, когда я делаю несколько шагов назад и сжимаюсь, наблюдая за тем, как академисты окружили меня и тычут пальцами, смеясь, нет, скорее высмеивая, показывая меня уродом и фриком — Не надо, — меня толкнули в плечо, и я чуть не упал, я прижимаю руки к груди, и почему-то в теле невыносимая тяжесть. — Не трогайте меня — Еще бы мы таблеточника слушали! — Насмехаясь, кто-то ответил мне и вышел из круга, уверенно, как-то даже расслабленно. Толпа захохотала. — А, сказать нечего? Или ты говоришь только по указке Рамоса? — Не называй Директора так, — прошептал я, мотая головой. Директор — великий человек, я на него равняюсь, это мой идеал, которого я всегда слушаю, на кого я хочу быть похожим, чьим холодным и отстраненным характером я хочу обладать, а мистер Рамос тиран, они не могут быть одним человеком, ты либо хороший, либо плохой, среднего не дано, не бывает так!       И не правда, не было такого, я не виноват в своей бессоннице, что мучает меня уже несколько лет, я не виноват, что из-за вспышек злобы, что пожирает меня изнутри и застилает глаза красной пеленой, мне необходимы лекарства, я не виноват, что из-за уколов обезболивающим я хожу пустой и пугаю всех, я не виноват в своем состоянии, но я стараюсь быть как вы, стараюсь, правда, правда! Почему этого не достаточно? — Недаром тебя продали твои же родители, — я получил пинок в живот и тяжело свалился на пол, обхватывая себя руками по привычке, и стискиваю зубы, прикусываю губу. — Кому ты вообще нужен такой? Неуправляемый       Меня схватили за волосы и чуть приподняли, а я, опасаясь что-то сделать, как-то вновь навредить, вжимаю голову в плечи. Кловер, не на тех ты огрызаешься. Вредишь тем, кто пережил не меньше твоего — Почему ж ты не защищаешься? — С насмешкой сказали мне прям в лицо, и народ поддакнул, рассмеялся, ехидно, как кучка гиен. — Вот черепушкой Гранта пол раскрасить ты рад, а?       Это подлило масло в огонь. Что-то переклинило у меня внутри — Не смей манипулировать мной с помощью его имени! — Тяжело, задыхаясь, будто только что пробежал марафон, вскрикнул я, и рванулся вперед, пытаясь вырваться из хватки       Волосы дернуло, а мы упали на пол. Сокурсник попытался отцепить меня от себя, его ногти царапнули мою щеку, и я замахнулся кулаком. Нет, что я делаю? Что я творю?! Удар пришелся на несколько сантиметров от головы парня, на которого я накинулся, и я тут же постарался прийти в себя, все мое нутро дрожало, и я пытался вновь вздохнуть полной грудью — Вот ты и доказал, что ты пес, Кловер, — чуть рассеянно, но злорадно мне сказали. — Никогда не думаешь о последствиях, кусаешь всех без разбора. Псина, собака, шавка!       Я смотрю на свои разбитые костяшки. Кловер, почему ты опять сорвался? Почему ты не можешь спокойно выполнять приказы? Держи голову высоко поднятой, говори ровно, думай ясно, если ты боишься — ты учишься, ведь так? Это твои враги гибнут, но не ты, ты никогда не умрешь, ты не умрешь, не проиграешь, не проиграешь!       Да успокойся ты, блять, что с тобой не так, ты не можешь просто так перед всеми удариться в грязь лицом, Кловер, что они подумают о тебе? — Что тут происходит? — отворяется дверь, и все, включая того, кто почти попал под мой удар, встают в одну шеренгу, и только я остаюсь стоять на коленях, держа свои дико дрожащие ладони. Я поднимаю свой взор на мисс Хэбит — она все так же грозна и велика, как скала, и никакой шторм не может разбить ее. Попытаешься ее сломить, и сам сломаешься       Я боюсь ее, я восхищаюсь ею, что, так или иначе, значит одно и то же. Но на самом деле я боюсь стать таким же, как она, как бы все не указывали на наше сходство. Говорят, мы похожим образом «взрываемся». Я не хочу быть как мисс Хэбит. Я хочу быть как Директор — Вставай, — она грубо подхватывает меня еще за не до конца зажившую руку, и я шатаюсь, как бы не старался выглядеть стойким. — Ты обещал, что не будешь вести себя так безрассудно снова, — она задирает голову, и я чувствую себя совсем маленьким перед преподавательницей, жалким, глупым. Я снова посмешище, снова неумеха в глазах учителей и учеников. — Ты меня разочаровал. Я надеялась, что ты перестанешь вести себя как ребенок. Это жалко       Я не нахожу что сказать, ничего не приходит в голову, кроме как желания упасть прям здесь и свернуться калачиком, разрыдавшись, но слезы давно не текут из моих глаз, только жгут, и всё щиплет, щиплет, и я закрываю глаза, лишь бы не смотреть ни на что       Силы заканчиваются, больше нет мочи сопротивляться. Ужасно тоскливо, и отчаяние завладевает мной, а перед глазами все мелькает и мелькает. Я не хочу, чтобы так было. Я хочу домой — Ты в порядке? — Я раскрываю глаза, когда медбрат сухо окликает меня, проводя смоченной в спирте ваткой по моим ранам на спине. И давно я здесь? Снова отвлёкся... Видимо, учителя перестарались с наказанием, и пока мне обрабатывают увечья, я сжимаю в зубах рукав своей формы, осматривая беглым взглядом стерильные стены медпункта       Я киваю на вопрос, морщась от легкой боли. Все в порядке, так и надо. Боль — это хорошо       Когда-то мой старший брат так же обрабатывал мои руки, раненные из-за упорной работы в поле, пока остальные младшие сестры и братья бегали позади, и их веселый смех отскакивал от стен нашего небольшого дома. После такого он по обыкновению делал мне бутерброд с маслом, и мы вместе шли в десятый раз перечитывать какую-то книгу. Я уже и не вспомню, о чем там было, да и сюжет там был примитивный, но мне нравилось то, как именно брат читал мне, понравилось его умение сделать веселым даже самое напряженное или скучное занятие. Даже игры в карты он мог сделать целым шоу       А теперь что? Холодные, чистые стены, лишенные хоть каких-то намеков на присутствие настоящих, живых и чувствующих людей в комнате. И все тот же запах медицинского спирта, настойчивые, но имеющие толику бережности руки медбрата, чей взгляд напоминает о доме, что никогда не вернуть       Все говорит о том, что вернуть ничего нельзя. Все говорит о том, что сражаться на стороне людей против монстров — единственное правильное решение, не только потому что Королевство жестоко, зло и омерзительно, но и потому что только так ты заработаешь право на счастливую жизнь. Ведь для всего нужно трудиться       Все, что мешает тебя зажить счастливо, так это монстры, Кловер       Ты должен идти до конца. Жизнь у тебя одна, и ты обязан тратить ее на борьбу       Поэтому я бегу. Продолжаю бежать, пока ноги не сотрутся в кровь, пока что-то преследует, и все, что ты слышишь — гул своего сердца, иногда крик. Я кричу?       Нет, я падаю. Вокруг вновь только пустота, что значит, что круг начался заново. Вновь будет звенящая темнота, а потом насмешки, оскорбления, смерти, все повторится, уроки-пытки повторятся, плети повторятся, экзамены и похороны Гранта тоже       Я поднимаю голову, вглядываюсь в подрагивающие из-за несуществующего ветра желтые лепестки цветка. Такой выделяющийся на фоне хаоса моей ДУШИ, что я не выдерживаю, и вырываю цветок с корнем. Так наивно и по-детски это выглядит. Лютики, черт побери — Жив, мертв, жив, мертв, — неровной рукой я выдираю сверкающие лепестки, и они плавно падают вниз, а сок растения, липкий и от чего-то черный, похожий на кровь, стекает по рукам, — жив… мертв       Мертв. Я мертв. Оказался в небытие и окончательно застрял здесь. Об этом предупреждали в D.E.A.D.? И правда, ужасная судьба. Чем я заслужил это? Почему именно я? Из всех детей, что обучаются в Академии, выбрали меня. Это потому что дома меня никто не ждет? Потому что у меня нет дома?       Смотрю дальше. И целый ряд таких же цветов предстает перед мной. Иссохшие стебельки чуть дрожат, когда я иду и срываю каждый из высохших цветков, собирая их в букет. На чью могилу я их возложу? — Ау? Где я? — Цветы шепчут в моих руках, дрожат и будто бы плачут без слез. — Мам, пап? Помогите!       Никто не придет. И не собирался. Я понял это еще много лет назад, когда на мои молитвы не ответили. Бог не слушал. Оставил меня одного. Сколько бы ты не звал… Ты останешься один — Не бросай меня здесь! Это же я, твой лучший друг! Я не хочу быть один, пожалуйста, я могу быть полезным!       Я остановился, перевел взгляд сначала на охапку сухих цветов, потом вперед, где из камня было выточено надгробие. Кому оно принадлежит, я не знал. Да и не хотел думать об этом. Просто кинул букет рядом с ним, не сводя взгляда с цветов       В голове пульсировало — Все это лишь кошмар, — нараспев начинает кто-то в пустоте, и этот голос срезонировал с ДУШОЙ, — даже твой «особый дар»…       Точно! Сохранение! Последний раз я сохранялся в Сноудине. Не помню, когда именно, но, может, сработает, и даже если мне придется начинать все сначала, это лучше, чем быть запертым в порочном кругу свои воспоминаний и мыслей, не имея возможности выбраться       Сброс       ...Пустошь. Снег хрустел под ногами, и я опустил взгляд вниз, где были мои босые ноги, которые обжигали холодом. Обернулся, и заметил дорогу в никуда, длинную и бессмысленную       В груди закололо, и я поднял руки, что все время держал у сердца. В сумерках кровь казалась почти черной, она густо капала на белый снег, и почему-то этот момент мне не показался неправильным. Да, было тоскливо, но я кровоточу, я чувствую боль, и даже сейчас, когда опускаются потемки, мои глаза блестели, значит я жив. Я человек. Ведь человек самое живучее существо       Но почему так страшно? Почему сейчас, спотыкаясь об комья снега, чувствуя, как мороз медленно убивает, выжигает меня, я ощущаю, будто кто-то за мной следит? Почему кажется, что я не один на этом пустыре, полном лишь снега? Что кто-то мной помыкает, управляет, дергает за нити, заставляя меня еще раз шагнуть вперед и упасть       Снег заглушает звук удара о землю, и мои руки утопают в сугробе, кожу обжигает, все краснеет, а кислорода будто все меньше и меньше. Я не знаю, куда себя деть, неимоверно хочется спать, прикрываю глаза, пытаясь собраться с силами, встать и идти дальше, хотя я не знаю, где я, почему я здесь, куда мне идти, да и кто это, я, почему все сразу забылось?       Спокойно, спокойно, просто дыши, и ты все вспомнишь, это просто помешательство, даже если я не помню, где я и кто я — Я Кловер, Кловер Лоу, мне почти шестнадцать лет, я инквизитор, — встаю и начинаю говорить, обнимая себя в попытке согреться. Вокруг, да и во мне самом, мало тепла. — Родители отправили меня в Академию в раннем детстве, и я рад служить людям       А так ли это? Нравится ли это мне? Сейчас, когда я постепенно собирал все свои воспоминания и мысли в кучу, оно казалось неправильным. Почему я должен был поставить свою жизнь на алтарь ради спасения других? Это несправедливо! Я тоже хочу быть как они, а не быть преданной своей семьей!       Это ведь закончится после смерти монстров, да? Они здесь главные злодеи. Может, методы D.E.A.D слишком жесткие, но только потому, что наш враг имеет звериную натуру. Я страдаю из-за их существования, следовательно, их надо уничтожить       Я запнулся и упал. Кашель. Несколько красных капель падают на снег. Шатаясь, я встаю, и руки все еще не слушаются, все окоченело, и все, что мне хочется — это упасть. Но нет, Кловер, вспомни, ради чего, ради кого ты все это делаешь, не будь таким слабаком, как все остальные, просто иди уже наконец! — Давай, пожалуйста, иди, давай, ты не останешься здесь один, — все, что мне остается, это идти и уговаривать самого себя не останавливаться. Ведь одно промедление, и ты мертв, одна ошибка, и ты мертв, а я не хочу быть мертвым, умирают только глупцы, а ты умный мальчик, Кловер, ты же не будешь вновь совершать ошибок?       Кто это говорит? Это не мои мысли. Кто-то постоянно твердил мне это, так ведь?       Я выдохнул облачко пара. Почему мои мысли вообще такие громкие? Почему они не утихают? Мне это не нравится, пусть замолчат! Это же мои мысли, почему они не слушаются! Мне не нравится много думать, я солдат, я боец, не философ, не писатель, я инквизитор! Почему такого академиста, как я, не слушается его собственный разум? Я же так долго учился, так сильно старался, насколько я могу помнить       Главное — продолжай идти — Кловер? — Сквозь свист ветра пробился голос, и я, хромая, поспешил вперед, где назревала фигура. — Кловер, это ты! — Я здесь, я здесь! — Сбивчиво сказал я, приближаясь к знакомому силуэту, к монстру с синими перьями. — Мартлет!       Я подбежал, ноги мои подкашивались, и я чуть не упал перед ней. Стало чуть спокойнее, и я смутился этой перемене, сдерживая снисходительную улыбку. Этот кошмар правда сейчас закончится? — Мартлет, я так рад тебя видеть, — я свел брови, даже на секунду не задумываясь о том, чтобы соврать. Я впервые рад был монстру, но только потому что этот монстр — Мартлет, то единственное исключение из правил, что я не мог игнорировать, и даже когда она обхватила меня своими крыльями и прижалась к щеке, я позволил ей это сделать — Я очень испугалась! Ты внезапно пропал, и я не знала, что делать! Места себе не находила! — Она отстранилась, продолжая щебетать так же взволнованно и быстро, как и прежде. — И я счастлива, что нашла тебя!       Так, стоп. Я же вернулся к сохранению. А оно уж точно было сделано еще до того, когда я убежал из дома после визита Капитана к нам       Я попятился назад. Это не Мартлет. Кто угодно, но не она — Кловер, что с тобой? — Сделало шаг навстречу нечто, похожее на Мартлет. — Я так долго искала. И вот ты здесь! Я нашла тебя       Ее лицо поплыло, будто бы состояло из снега или чего-то вязкого. Легкая улыбка потекла, как и глаза, и когда я моргнул, ее лицо полностью расплавилось, оставляя мерзкий глаз, смотрящий на мою ДУШУ, и я скривил лицо из-за страха и отвращения, переполнившего меня от взгляда на это безумие — Нашел тебя       Нечто последний раз булькнуло, прежде чем превратиться в неразборчивую массу… чего-то       Раздается смех. Вибрирующий и гулкий, он нарастает и идет будто бы отовсюду. Я понимаю, что меня вновь обманули. Обвели вокруг пальца, и стало очень тошно от этого чувства       Я оборачиваюсь. Небо черное, и снег кажется таким ярким и ослепляющим глаза на его фоне. А сердце все стучит, потом пропускает удар, когда снег пропадает, вмиг тает, и все, что остается перед мной — улыбающееся соцветие — А ты умнее, чем кажешься, — сквозь смех сказал Флауи, и у меня перехватило дыхание. — Я думал, что ты легко поведешься, если взять того, кем ты дорожишь. Ты чуть не проиграл       Он снова рассмеялся. Во все горло, если это можно было назвать так, и его смех пронзал мои уши. Я прислонил к ним пальцы, и на них оказалась кровь. Голова кружилась. Нет, Кловер, не смей падать в обморок! — Но что, если взять кого-то более важного для тебя, а, Инквизитор?       Что он имеет в виду? Я удивленно моргнул и, когда открыл глаза, появился он. В той же голубой пижамной кофточке с двумя розовыми полосочками, что так любил, с моей курткой поверх, с запутанными короткими волосами, ведь после моего ухода некому расчесывать их — Фриск? — Само слетело с моих губ, когда мальчишка все так же ласково, по-детски смотрел на меня сквозь ресницы. Я сжал кулаки, поворачиваясь уже к Флауи. — Как ты... А ну хватит пытаться копошиться в моей голове, сученыш! Смеешь пытаться управлять мной?! С помощью него? Вылезай из моего разума, прочь, прочь, вон! — А то что? — Флауи схватил лозами Фриск, что чуть взвизгнул, и отбросил куда-то в сторону. Я испуганно проследил за его полетом, после чего обратил разъяренный взгляд на цветок. — Боишься, что я увижу что-то не то? Например… Твои слезы? Похороны и праздник по окончанию экзаменов в одиночестве? Или тот твой жалкий побег и попытка вернуться домой?       Я зарылся пальцами в свои волосы и потянул. Пусть заткнется, пусть засохнет!       Перед глазами начали мелькать все мои неудачи. Я слышал отголоски всех ошибок, всех смертей, о которых я помнил и нет       Здесь я разбился насмерть. Здесь меня убило током, проткнуло насквозь когтями, здесь мне свернули шею, а тут — прирезали на арене. Сотни, тысячи смертей и воспоминания об этой боли наполнили голову и я свалился вниз, в глазах помутнело, меня что-то сжимало — И все же ты неудачник, Кловер, — растягивая гласные, будто бы напевал что-то незатейливое, сказал Флауи, и я не поднимал голову, пытаясь справиться со всей режущей меня изнутри болью. — Говорил мне, что преследуешь святые цели, вершишь в справедливость… А на деле что? Сдался бы, если не тот сопляк, что я отшвырнул, как куклу?       Он угрожает Фриск. Монстры угрожают Фриск. Мне поручили быть его защитой и опорой, почему я не могу справиться с этим, учителя во мне ошибались, я не могу быть хорошим братом?       Но… Нет. Фриск Рамос сейчас здесь нет. Он остался в Академии с отцом, я единственный человек в этом месте       Это все происходит у меня в голове. Мне не могут навредить по-настоящему. Вся боль, все страдания — лишь фантом прошлого, что достал Флауи прям из моего разума, пытаясь манипулировать мной для своих целей. Он лжец. Я в безопасности       Я встал во весь рост, сжимая кулаки при взгляде на то, как Флауи наострил шипастые лозы, хищно щурясь — Я не боюсь тебя, Флауи, — сказал я ровным тоном. Стало чуть легче. В ДУШЕ даже воцарилась уверенность, спокойствие, и она, сильная и решительная, пульсировала, излучая теплый свет. Это мой стержень, и я могу использовать его. — Ты можешь ворошить мои воспоминания, но управлять мной ты не можешь. Я не боюсь — Нет, я видел твои чувства, Кловер, ты безумно боишься, — он нахмурился, насылая на меня атаку лианами. Одна лоза сильно поцарапала мою руку, но я не смотрел туда, чувствуя, как что-то теплое течет по ладони, и только глубоко вздохнул. Это боль ненастоящая. Мое тело точно не здесь, наверняка оно лежит где-то в отключке, значит, агонию я могу подавлять, как и все чувства до       Когда атаки Флауи снова метнулись ко мне, я ловким движением отделил ДУШУ, вспоминая все уроки стрельбы. Пусть пистолета со мной нет, но главное оружие всегда со мной, а магия у людей только сильнее в Подземелье, и заключается она не только в зоркости или ловкости       Перевел руку на соцветие Флауи, будто бы держал в руке невидимый пистолет. Главное — прицелиться и…       Выстрел. Неожиданно огромный поток энергии вырвался из ДУШИ, ослепляя. Все, что я заметил последним: разъяренное лицо Флауи, обожженные лозы и ощущение самодовольной ухмылки на губах

…

      Я стряхнул с себя воду и оглянулся, глядя на сырые следы, что я оставлял за собой на каменному полу Вотерфолла. Слабость в теле была сильной, но… приятной. Было радостно знать, что я справился, что человек вновь оказался сильнее монстра (даже если я сомневался, что Флауи им является), и что если я сам обречен постоянно играть в кошки-мышки, оказываясь котом, что гонится за своим же хвостом, все же я сильнее       После того, как всю жизнь перед тобой дают выбор «или победить, или умереть», ты учишься выживать в любых условиях, использовать любую возможность, чтобы перегрызть глотку врагу. В этом я благодарен методам Академии. И буду благодарен всегда       Но кого считать врагом?       Я поежился, войдя в Сноудин. Вечерело. Никого не было видно. Лишь приклеенные листовки шуршали на столбах. Я подошел рассмотреть объявления. Одни я уже видел, и смотреть на погибшего монстра было тошно, но другое… Составной портрет меня самого. Имени, конечно же, не было, и на листке большими буквами, кроме печати Королевства и цены за поимку, было написано «Упавший человек. Привести живым или мертвым». Я последний раз вгляделся в свое лицо, замечая ошибки и недочеты в передаче внешности, и быстро поспешил дальше       Снег больше не летел, только редкие хлопья, что подсвечивались фонарями, падали вниз. Я старался идти дворами, пробираться сквозь ели, наматывая круги, если кто-то все же захочет отследить меня       Наконец я дошел до нужного места. Я услышал шум реки, на которой мирно покачивался самодельный плот. А дальше — через мост — находился дом. Я ускорился, видя, что в окнах Мартлет еще горит свет       Я несколько раз постучал ногами у порога двери, сбивая прилипший к подошве снег. Быстро и громко постучал в дверь, прислушиваясь, как по ту сторону раздаются торопливые шаги. Тревожно задергал ногой, ожидая, когда меня впустят домой — Да? — Приоткрыли мне дверь, и Мартлет выглянула. Ее ошарашенное выражение лица тот час же сменилось на радостное, облегченное — Привет, Мартлет, — не поднимая взгляда, я почесал затылок. Все слова, которые я до этого прокручивал в голове, тут же исчезли, и я не знал, что сказать. Что я вообще должен был сказать в этой ситуации? — Пресвятые небеса, Кловер! — Она тут же обхватила меня, прижимая к себе. Ее перья защекотали мой нос, и я, сперва немного опешив, уткнулся ей в плечо, не моргая, широко раскрыл глаза, пока Мартлет ворошила мои волосы. — Ты в порядке? — Она стала осматривать меня со всех сторон, поднимая руки. — Ты так внезапно пропал, и я не могла найти себе место и я!.. — Мартлет! Мартлет, тише, — настойчиво попросил я, но не выдергивал руки из ее хватки, она сама перестала и серьезно взглянула мне в глаза. — Я… Мне жаль. Мне очень и очень… жаль… Прости меня       Говорить слова было невыносимо сложно. Они казались мне неискренними. Незнакомыми, до ужаса странными, когда слетали с моих губ. Поэтому я повторил их — Прости меня       И снова. И снова. И еще раз. Вновь. Прости, прости, прости, прости! — Прости меня, Мартлет, пожалуйста, мне очень жаль! — Я рассыпался в извинениях, губы дрожали, все лицо сводило, и я сжал пальцы, ни поднимая глаз на Мартлет. Не хотелось смотреть на нее. Не после всего сделанного       Наконец, я правда чувствовал себя ребенком прямо сейчас. Малолетнее дитя, что провинилось перед взрослым, расстроило его, а теперь чувствует вину из-за того, что кому-то больно и тяжело от проступка — Кловер, стой, стой! Я тебя услышала! — Мартлет обхватила мои неспокойные руки, и я наконец поднял на нее озадаченный взгляд. — Да, твой поступок был… плохой, — она выдохнула эти слова, все еще до конца не совладав с ситуацией, — но ты… я знаю, что это просто была ошибка. Досадная, чудовищная ошибка       Я судорожно выдохнул — Нам… Нет, мне нужно валить отсюда, Мартлет, — тихо сказал я, взяв себя в руки. — Я подставил тебя. Из-за меня тебе не видать спокойной жизни, поэтому, — я запнулся, втягиваю холодный воздух носом, — я пойду. Спасибо тебе за… твое гостеприимство       Я расправил плечи и с поджатыми губами взглянул на Мартлет. Ее мягкий взгляд стал решительней, и она крепче сжала мои ладони — Нет, если пойдешь ты, то пойду и я, — без запинок прощебетала она и больше приоткрыла дверь носком ботинка. — Найдем тебе новое место проживания, а я буду просто каждый раз прилетать на работу сюда и… В общем, разберемся. А пока, — сделала шаг назад, в дом, — а пока тебе нужно отдохнуть       Она впустила меня в дом. Вошел я остерегаясь, вжимаясь, и все же стены приняли меня. Я посмотрел назад на то, как Мартлет закрывает дверь, увидел свою помятую, но целую шляпу, что висит на крючке, и вновь потупил взгляд       Может в момент убийства монстра я не думал, что я делал что-то неправильное. Но сейчас это казалось ошибкой, ведь я подставил того, кто даже после моих действий остался добр ко мне       Пусть всё Подземелье горит. Но не Мартлет. Я как-нибудь уговорю инквизицию не трогать хотя бы одного монстра       Если уж уговорил себя, то со всем остальным справлюсь