Особенный

      Желудок Гермионы скрутило в узел ещё до того, как она вошла в гостиную Поттеров.       Даже при том, что Гарри горячо убеждал её, что Джинни хочет поделиться хорошей новостью, что-то внутри неё, наоборот, сигнализировало красным флагом.       — Джин, Джинни, ты где? — крикнул Поттер, всё ещё держа Гермиону за руку.       Он то и дело подпрыгивал на месте. До сих пор.       — Я в туалете! — послышался крик Джинни.       Покачав головой, Грейнджер выдернула руку из его ладони: слишком потная, слишком скользкая.       Она раздражалась только от одного взгляда на его поведение.       Ей нетерпелось узнать, что произошло такого важного, раз Гарри вытащил её прямо из объятий Северуса.       — Я привёл Гермиону!       — Что ты сделал?! — взвизгнула Джинни.       Послышался звук захлопнувшейся двери и торопливые шаги.       Она вышла к ним в гостиную, выглядя уставшей и даже немного больной.       Лицо, однако, полыхало гневом; глаза — устремлены на мужа.       Не хотелось попадаться под раздачу, и Гермиона сделала шаг в сторону. Ещё один.       — Эм, ты сказала… — вмиг смутился он, нервно заламывая пальцы рук.       — Гарри Джеймс Поттер, ты вообще пользуешься штукой между ушами? — снова закричала Джинни, тяжело оперевшись на дверь. Девушка была слишком бледной. — Гермиона, мне жаль… Я… — она подлетела к раковине. Её вырвало. — Ударь его за меня, ладно?       Внутри снова всё сжалось. Гермиона посмотрела на Гарри.       — Зачем? Что тут вообще происходит?       Поттер, не в силах унять нервозность, глянул на подругу.       Выражение его лица с замешательства вперемешку с радостью сменилось на что-то, близкое к ужасу.       Он снова потянулся к рукам Грейнджер, и та теперь была точно уверена, что что-то не так. И интуиция её не подвела.       Пожалуйста, пусть это будет что-то другое… подумала она про себя, почти болезненно.       — Эм… О, чёрт… — запинался Поттер. — Извини, Гермиона, я не думал…       Джинни вышла с кухни, выглядя ещё бледнее, чем минутой раньше.       Но помимо изнеможения в её глазах плескалось что-то ещё.       Она наотмашь хлопнула Гарри по плечу:       — Сходи на кухню и сделай мне, пожалуйста, успокаивающий чай.       Они обменялись взглядами, и Гермиона увидела, как её лучший друг одними губами произнёс «прости» в адрес своей жены.       В глубине души она уже знала.       Она знала, что здесь происходит.       Всё перевернулось с ног на голову. Нет, лучше не делать поспешных выводов.       Нужны факты.       — Кто-нибудь собирается рассказать мне, что происходит?       Джинни, держась за голову, со вздохом рухнула на диван.       — Да, конечно. Присаживайся.       — Джин?       — Мой муж — идиот, — вымученная улыбка, которая ни капли не принесла ей утешения. — Я сказала ему, что хочу поделиться этой новостью с тобой, но он подумал, что это означает — отправиться к тебе немедленно. Клянусь, когда дело доходит до этого, у него тут же испаряются все мозги.       — Сказать мне что? — Гермиона незаметно вцепилась в обивку дивана.       — Я беременна.       Такое чувство, что её только что пнули под дых. В прямом смысле слова.       — Ох…       Она начала подозревать что-то подобное, как только увидела Гарри, приплясывающего как щенка.       В последний раз он так себя вёл, когда они узнали о скором появлении Лили.       Тяжело сглотнув, Гермиона попыталась взять под контроль эмоции, дабы не дать им вырваться наружу.       — Цирцея, мне очень жаль. Я надеру ему яйца, если это хоть как-то поможет… — Джинни обняла её за плечи.       Грейнджер закрыла глаза, погружая себя в глыбу льда, отстраняясь от мыслей и чувств. Спокойствие и ясность. Она не позволит своему расстройству хоть как-то отразиться на радости Джинни.       Не её это была вина.       — Нет-нет, не в такое счастливое для вас время, — она откинулась назад, натянув на лицо убедительную улыбку. — Вау… это очень здорово, Джинни!       Она говорила правду. Она должна была это сказать.       — Гермиона, ты не… — Джинни нахмурилась.       Гермиона покачала головой, закусив губу.       — Нет, Джинни, правда, я счастлива, что у меня будет ещё одна племянница, которую можно баловать. Какой срок?       Ей нужно было увести разговор подальше от себя и своих чувств.       Она уже ощущала, как накатывают эмоции. Нужно держать себя в руках.       — Думаю, около восьми недель, плюс-минус. Ты уверена, что с тобой всё в порядке? — тихо поинтересовалась Джинни.       Гермиона увидела жалость в её глазах.       Не в порядке.       Совсем не в порядке. Внутри всё оборвалось. Разрушилось.       Гермиона сдержала улыбку, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы успокоить Джинни.       — Персиковый, — Гарри вошёл в гостиную, держа в руках чашку чая. — Извини, Миона, я бы этого не сделал, но в прошлый раз ты сказала, что спустишь с меня шкуру, если кто-то узнает об этом раньше тебя, и я просто…       — Замолчи, Гарри.       Он был прав. В прошлый раз Гермиона узнала об этом последней. В Норе был очередной ужин, и все вели себя очень странно: будто Джинни снова была беременна. Об этом она и сказала вслух, после чего в комнате сразу стало тихо, все взгляды устремились только на неё одну.       — Миона, совсем забыл сказать тебе, — откашлявшись, проговорил Рон, — у Джин скоро родится малыш.       Тогда девушка действительно пригрозила Гарри и сказала, что подобные вещи ей неприятно узнавать самой последней.       Но она и не думала, что её друг был настолько глупым.       Как он мог не знать, что это известие откроет глубокую рану внутри неё?       Напомнит ей о том, чего у неё больше никогда не будет.       Тяжело смотреть на него. Отчасти потому, что она понимала: Гарри узнает о её истинных чувствах, как только посмотрит ей в глаза; отчасти потому, что именно он был тем, кто ранил эти чувства.       Сделав ещё один глубокий, ровный вдох, Гермиона закрыла глаза. Контроль, контроль, контроль.       Да, Гарри сглупил, но он точно не хотел причинять ей боль.       Ещё одна улыбка, ещё один кивок — она смогла унять дрожь. Пока что. Чуть позже, когда она останется одна, то не сдержится и распадётся на миллион кусочков. Но не сейчас.       — Я очень рада за вас, очень.       — Ты в порядке? — Гарри опустился перед ней на колени.       В его зелёных глазах читалась жалость, и она не могла этого вынести.       Гермиона встала. Грудь болела, глаза начали слезиться.       — М-м-м, да.       — Я хотела немного подождать, прежде чем… — начала было объясняться Джинни.       — Нет, нет, я рада, что вы мне об этом рассказали, — Гермиона отвернулась, быстро вытерев слёзы. — Это… это слёзы счастья.       — Гермиона, пожалуйста, не ври нам, — не унимался Гарри, подошёл и обнял её.       Грейнджер вырвалась. Она не хотела, чтобы к ней прикасались или обнимали.       Иначе упадёт в обморок, а этого допустить было нельзя.       Её личные проблемы не должны портить другим такое знаменательное событие.       — Я не вру. Я просто распереживалась. Ещё один ребёнок в семье. Ура, — и хлопнула в ладоши.       — Миона…       Она не в порядке. Нет.       Нужно уйти отсюда. Домой. Ей нужно домой, чтобы убежать от всех мыслей, от которых появлялось чувство вины.       Дом, где царят тишина и покой, а не хаос. Дом, в котором не нужно притворяться.       Хотелось залезть на колени к Северусу и рыдать до тех пор, пока не кончатся слёзы. Ей хотелось, чтобы он обнял её, чтобы он успокоил её и заставил забыть о боли.       В тот момент Гермиона поняла, что всё, чего она хотела, — это Северуса.       — Мне нужно домой, прямо сейчас. Нужно поделиться этой новостью с Северусом. Джин, поговорим позже, ладно?       — Гермиона, — Джинни поднялась с дивана.       Гермиона переместилась к камину, потянулась за похожим на ил порошком и протянула руку.       Её улыбка была неуместной, слёзы текли всё сильнее и сильнее, но она отказывалась сдаваться.       Не здесь.       — Я в порядке, правда. Правда.       — Хочешь, я провожу тебя? — предложил Гарри.       Грейнджер энергично покачала головой, придумывая какой-нибудь предлог, чтобы заставить его остаться здесь. Ей нужен был Северус, а не Гарри в паре с Северусом.       — Ох, вряд ли ты захочешь смотреть, как я целуюсь с Северусом до потери сознания. Просто оставайся дома и позаботься о Джинни. Я серьёзно, Гарри, оставайся тут.       Гермиона шагнула в камин.       Джинни резко повернулась к Гарри. Её бледное лицо приобрело пунцовые оттенки.       — Ты — самый большой идиот в мире! Ты знаешь это?       — Я подумал… — на мгновение он стал похож на потерянного мальчика.       Грейнджер закрыла глаза:       — Паучий тупик.       Как только она оказалась в гостиной, её тут же окутала магия. Плотину прорвало. Увидев, как Северус сидел и ждал её, Гермиона перестала себя сдерживать и расплакалась.       Она рухнула к нему на колени. На его лице было написано замешательство. Руки крепко притянули девушку к себе, Гермиона вцепилась в ткань его рубашки. Сердце подскочило к горлу, и волна горя затопила её целиком.       — Гермиона, ты ранена? — обеспокоенно. Его ладони скользили по её телу в попытке найти хотя бы намёк на ущерб.       — Нет, — сдавленный всхлип.       — Что случилось? — прошептал он возле её уха. Рукой он прижал её голову к своему плечу.       Она сотрясалась от рыданий, а грудь была готова взорваться.       — Я…       Гермиона ничего не могла сказать. Не хватало воздуха. Задыхаясь и хрипя, она чувствовала, что всё вокруг давит на неё. Сильно, больно.       — Тише, дыши. Скажи мне, когда будешь готова, — голос Северуса звучал так, как будто он был где-то далеко от неё.       Грейнджер только сильнее прижалась к нему, уткнувшись лицом в его ключицу. Его руки крепко обвились вокруг неё: одна гладила по спине, другая — запуталась в волосах.       Она сосредоточилась на этих точках соприкосновения, потому что это был единственный якорь, который у неё был — против бушующей бури в её груди.       Было чувство вины. Слишком много вины.       Как я могла расстроиться из-за того, что у Джинни и Гарри будет ещё один ребёнок?       Я должна быть счастлива. И с ней точно было что-то не так, раз она чувствовала такую обиду.       Но что-то, однако, кричало против этого, ведь они должны были знать, что она не обрадуется по-настоящему.       У неё никогда не будет шанса испытать эту радость, она никогда не сможет прижать к себе ребёночка, своего кровного ребёночка.       Гермионе никогда не познать материнства.       Они-то должны были это знать.       Было больно. Тело изнывало. Но давящее чувство стало отступать на задний план. С каждым вдохом её лёгкие наполнял воздух, с каждым вдохом — всё больше.       Когда учащённое сердцебиение пришло в норму, она заметила, что задышала ровно, — так, как учил её этому Снейп.       Её голова поднималась и опускалась в такт его дыханию. Рыдания сменились на простые слёзы. Глаза опухли.       Гермиона не знала, как долго они просидели в таком положении, но спина и бёдра заныли от нарастающего дискомфорта. Всё ещё дрожа, она отстранилась от Северуса и выпрямилась.       Новый вдох — болезненный. Горло саднило.       Северус ласково гладил её по волосам, по спине и рукам. И это успокаивало.       — Она беременна, — выдохнула она так тихо, что он, возможно, не услышал её.       Его пальцы замерли.       — Эм-м-м…       В его голосе послышалась жалость. Чёрт.       Она не могла вынести ещё и этого.       — Они не думали, что это тебя расстроит? — тихо, но напряжённо спросил Снейп.       — Джинни хотела подождать, но Гарри… — очередной болезненный всхлип.       — Поттер… — зарычал он. — Идиот.       — В прошлый раз я взяла с него слово, что узнаю об этом первая, но… — попыталась оправдать его Гермиона, но она не могла. Было слишком больно. Мерлин, ей за секунду снова разбили сердце.       — Это не отменяет того, что он идиот, — Северус повысил голос.       Челюсть сжата, руки в кулаках.       Чёрные глаза прищурены и смотрели на камин, как будто ожидая, что Гарри появится только для того, чтобы он мог сразу его заколдовать.       — Пожалуйста, не сердись, — прошептала Гермиона, съёжившись у него на коленях.       Северус посмотрел на неё; его взгляд смягчился, но ярость всё ещё присутствовала.       Правда, адресована она была не ей.       — Гермиона, ты пришла ко мне сама не своя, в горе, потому что Поттер, видите ли, хотел убедиться, что ты первая узнаешь о том, что он породил на свет очередного отпрыска. И он даже не принял во внимание, что могла почувствовать ты, он даже не задумался о том, что всего несколько месяцев назад ты похоронила своего сына. Дважды, — прогремел он, заставив даже Живоглота оторвать мордочку от кресла.       Гермиона уткнулась лицом в ладони и покачала головой.       Неприятно и больно было слышать такие слова о собственном друге. Джинни уже и так наваляла ему, это точно.       Северус злился, и от этого становилось только хуже.       Ей хотелось почувствовать тепло, что всё хорошо, и тогда боль, возможно, перестанет так сильно истязать её сердце.       — Ты нужен мне, — жалобный скулёж.       Снейп напрягся.       Его пальцы обхватили её подбородок.       — Что тебе нужно? — в голосе звучал гнев.       Гермиона, жаждущая покоя и облегчения, молчала, ища на его лице ответ.       — Можем пойти в сад?       — В любое время.       — Сейчас?       — И прямо сейчас тоже.       Северус, рукой оперевшись на подлокотник кресла, встал и поддержал её тело.       Удерживая девушку на ногах, поцеловал её в лоб, а затем направился к выходу, чтобы надеть обувь.       Гермиона наблюдала за ним, обхватив себя руками. Так было проще сдерживать эмоции.       Снейп вернулся и нежно взял её под локоть. Завёл в камин.       Весь путь казался ей ничем иным, как блеклым пятном.       Большая часть энергии уходила на то, чтобы не сорваться.       Северус положил руку на каменную книгу и прошептал:       — Summo Amore.       Дверь перед ними открылась. Снейп отпустил её руку и пропустил вперёд.       Гермиона сидела перед надгробием своего сына. К глазам снова подступили слёзы, по телу прошлась мелкая дрожь. Северус сел рядом с ней, рукой ласково коснувшись её спины.       Она сложила руки домиком и подбородком уткнулась в большие пальцы.       Глаза болели от слёз, но от этого их меньше не становилось: они скапливались в уголках и скатывались дальше — по щекам.       Ударялись о колени и текли ниже. Глубокий вдох.       — У тебя будет двоюродный братик. Ещё один, — печально выдохнула она.       Боль и чувство вины.       — Твой дядя Гарри порой бывает таким глупым, словно мальчишка. Он был очень взволнован и даже не подумал, что…       Втянув побольше воздуха, вытерла лицо рукавом.       — Он не подумал, что новость о беременности твоей тёти Джинни так ранит меня. Ровно год назад ты рос под моим сердцем… — сдавленно, горько.       Руками она задвигала по животу — по тому месту, где когда-то находился Александр. Сейчас там никого не было. И не будет.       Она ощутила, как пальцы Снейпа пробежались вверх-вниз по её спине.       — В июне я была на третьем месяце беременности, — тихо проговорила Гермиона. — Живот только-только начал округляться… едва было заметно.       — Хотел бы я это увидеть, — прошептал он.       Грейнджер, сжимая живот, грустно покачала головой:       — Нет, тогда ты точно не хотел этого видеть.       — Не тогда, верно, но сейчас с удовольствием, — продолжая поглаживать её спину, ответил Северус.       Губы задрожали, подбородок почти касался груди.       Насколько всё было бы иначе, будь со мной тогда Северус.       В сердце зародилась новая боль. Свежая, не похожая ни на одну из предыдущих.       Неважно, насколько они стали близки; неважно, пробудут они вместе год или двадцать лет, у них никогда не будет такого шанса.       — Ты никогда этого не увидишь. Есть ещё одна причина, по которой со мной кое-что не так, — она постаралась подавить очередной всхлип.       Снейп обнял её за плечи и притянул к себе.       — Гермиона, брось, с тобой всё нормально.       — Рон лишил меня всякого шанса завести ещё одного ребёнка. Целительница Шейд сама так сказала, — руки дрожали.       Гермиона никогда не забудет тот день. Слова Артимис нанесли её душе новые раны, а она даже старые ещё тогда не залечила.       — Насколько я помню, целительница Шейд сказала, что шансов очень мало. Но очень мало не равно нулю, Гермиона, — объяснил Северус, положив подбородок ей на голову.       Грейнджер фыркнула, словно он сказал что-то болезненно смешное.       — Да, но не забывай про мои проблемы в интимной сфере, и кучу всего ещё.       — Мы работаем над этим, — тяжко вздохнул он. — С тобой всё нормально. Даже если ты не сможешь иметь детей, ты всё равно сможешь стать матерью.       — Я могу усыновить ребёнка, — она начала загибать пальцы, — если мои яйцеклетки ещё активны, можно попробовать вариант с суррогатной матерью. Я знаю. Я всё это знаю, но ты не понимаешь…       Чёрные глаза пронзительно впились в её, Северус аккуратно попытался коснуться её разума.       Гермиона выдала лишь часть своих эмоций — и то, только причину переживаний, а не саму боль и безысходность.       Он кивнул. Он всё понял.       — Не уверен на все сто, но у меня такое чувство, что ты не просто хочешь стать матерью, ты хочешь снова прочувствовать беременность.       — Ты даже не представляешь, каково это.       — Не представляю, поскольку у меня немного другое оборудование, — он со смешком провёл по себе рукой.       Гермиона представила его беременным и чуть было не прыснула со смеху.       — Если это была попытка меня рассмешить, то тебе это удалось.       — Отлично, мы двигаемся в правильном направлении, — ухмыльнулся Северус, снова притягивая её к себе.       Некоторое время они просидели в тишине. Солнце отражалось от стеклянного потолка, создавая лучи, которые красиво танцевали по небольшому саду.       Один луч скользнул по табличке с именем её сына.       Боль не прошла, но, казалось, немного отступила. И всё благодаря этому месту и присутствию в нём Северуса.       И с эмоциональной боль перетекла в физическую: нос горел, глаза и горло — тоже.       С каждой минутой она чувствовала себя всё более расслабленно, и от этого появилась возможность логически оценить сложившуюся ситуацию.       Гарри сделал то, что он ей когда-то пообещал.       И она знала, что он никогда бы добровольно не причинил ей боль.       Не он.       Смерть Александра стала ударом и для него, поскольку Гарри теперь постоянно испытывал чувство вины: ведь он мог предотвратить это, но не смог.       И Гермиона даже не извинилась перед ними за свою реакцию.       Они все повели себя не совсем правильно.       — Гарри наверняка себя ругает, — вздохнула Грейнджер.       Снейп сжал её руку. Похоже, её слова отвлекли его от каких-то своих мыслей.       — Но он даже не подумал о том, что почувствуешь ты. Такой себе друг.       — Думаю, он посчитал, что эта новость осчастливит и меня тоже. Словно… вот он, ещё один ребёнок, которого я могу полюбить и забыть, что потеряла своего собственного.       Гермиона знала Гарри и помнила, как тот терял голову от переизбытка чувств и эмоций.       В конце концов, они воевали бок о бок. Тогда он совершил миллион идиотских ошибок.       — Ради Мерлина, — зарычал Северус, — надеюсь, это не так.       — Северус, пожалуйста, — Гермиона повернулась, умоляюще взглянув ему в глаза. Пусть не сердится на Гарри, не сейчас.       — Не волнуйся, — злорадно усмехнулся он, — предполагаю, миссис Поттер прямо сейчас держит крепкой хваткой его яйца и задаёт ему ту ещё трёпку.       Гермиона скорчила гримасу, представляя, что так оно и есть.       Снейп улыбнулся и чмокнул её в лоб.       — Сейчас главное для меня — это твоё спокойствие.       Его слова… что-то внутри неё перевернулось.       — Ты прав. Ты нужен мне, — повторила она, обнимая его за талию.       — Обещаю, что буду с тобой ровно столько, сколько ты этого хочешь, — тихо, едва слышно, прямо на ухо.       Гермиона тяжело сглотнула. Новые эмоции заполнили пустое место, которое раньше занимали горе и боль.       Она любила его.       Но не чувствовала себя достойной этой любви.       Даже при том, что разум знал, что это ложь, сердце говорило об обратном.       С губ сорвался дрожащий шёпот:       — Как ты можешь любить меня, когда я так сломлена?..       — Ты не сломлена, не больше, чем я. Но в таком случае мы просто идеально друг к другу подходим, — искренне ответил Снейп.       Она и не думала, что так нуждается в подтверждении, в этих словах. Это успокоило внутренние сомнения по поводу того, что она слишком провальная для него партия.       — Если бы кто-нибудь сказал мне, что ты будешь говорить мне такие милые вещи, я бы рассмеялась этому шутнику прямо в лицо.       — Я честен с тобой, но можешь воспринимать мои слова так, как тебе нравится.       День стал переходить в вечер. И Гермиона почувствовала боль — теперь на полную мощность. Хотелось принять душ и забраться в постель к Северусу.       Поделившись своими мыслями со Снейпом, она поняла, что её желания полностью совпадали с его. Они ещё немного посидели в тишине и покое. Уютно, и так здорово было наслаждаться его компанией.       Вернувшись домой, Северус наспех приготовил им перекус. Гермиона в это время принимала душ. Ужин также прошёл в тишине. Интересно, о чём он думает? Оказалось, что думал он над исследованиями Артимис. Настаивать на правдивом ответе она не стала, но внутри закралось подозрение, что Снейп лгал ей.       После трапезы Грейнджер лежала на кровати и ждала Северуса, который принимал душ. Вытащив одеяло Александра из своей сумки, она прижала его к груди. Сердце снова заболело; трудно было находиться вдали от сада.       Не то чтобы было очень больно, но очень и очень неприятно.       — Всегда тётя и никогда мать, — тихо прошептала Гермиона, лёжа в темноте.