Особенный

      Она чувствовала себя потерянной без него.       Гермиона беспрестанно мерила шагами его комнаты, пытаясь унять беспокойство, поселившееся в груди, но всё было тщетно.       Наконец, после долгих споров с самой собой она всё-таки отправилась в свои покои и сделала то, о чём её просил Северус.       Из сумки Гермиона вытащила синий дневник и положила на стул в гостиной. С тех пор, как ей его подарил Снейп, она успела многое там написать. Найти что-то нужное среди всех записей будет сложно, но попробовать стоит.       И она начала с самого начала.       Первые записи были нацарапаны наспех, как будто её мысли опережали пальцы, и ей никак не удавалось угнаться за ними. Гермиона помнила то время, когда две недели подряд стремилась поскорее уединиться в своих комнатах, чтобы разложить всё по полочкам в своей голове. В словах проскальзывала паника и непреодолимая потребность в спокойствии.       Стало не по себе. Она смутно помнила, как во время написания строк плакала, кричала и истерила.       Её слова хранили всю боль тех дней. Как же ей было страшно.       И тот страх разительно отличался от нынешнего: там была битва за сохранение рассудка, и дневник стал тем самым полем для сражения.       «Я не могу успокоиться. Когда я сплю, вижу пропасть, которая так и ждёт меня, чтобы встретить с распростёртыми объятиями. Это как тьма, от которой убежать не получается, а она всё преследует и преследует… Каждый мой крик отчаяния и боли только усугубляет положение. Мне становится хуже. Я боюсь, что однажды мне не хватит сил вырваться из лап этого ада, и тогда каким монстром я стану?.. Часть меня думает, что я пойду по стопам Беллатрисы, которая застряла в собственном безумии. Но при этом я не могу позволить ему одержать верх и победить, я не хочу, чтобы оно прочувствовало мою боль и страх. Я понимаю, что это будет и дальше меня преследовать, ожидая, что когда-нибудь я оступлюсь, а потом с радостью заглотит и не моргнёт. Я должна освободиться от этого, я должна отделить боль от фактов, я должна знать и верить в свою правду. И только моя правда, мои факты и эмоциональный барьер спасут меня от монстра из моих снов. Я не могу смотреть ему в глаза, потому что там я точно увижу пустоту. Я даже не могу спокойно отдохнуть, поспать и набраться сил, у меня не получается…»       По спине пробежалась стая мурашек: она понимала и помнила всё то, о чём писала.       Словно чума, которая так долго держала её в плену и не позволяла выздороветь и встать на ноги. Гермиона чётко помнила, как чувствовала эту зияющую пропасть у своих ног. На мгновение закрыв глаза, она очистила своё сознание от всего, кроме прочитанных слов.       Она искала себя, искала ту пустоту, о которой так страстно писала, это почти что довело её до мании безумства. И после тщательных поисков она поняла, что ничего нет.       Оно исчезло.       Поднявшись с места, Грейнджер обошла стул и решила проанализировать это небольшое открытие.       Может, это была депрессия, отголоски которой до сих пор жили внутри неё?       Если это не её собственный разум, который пытался уничтожить, тогда что?       Почему это вообще появилось?       Это нельзя было назвать чем-то новым. Гермиона чувствовала это каждый раз, когда возвращалась к Рону.       Каждый раз, когда она к нему возвращалась, становилось только хуже. А когда уходила — появлялась дыра, которая так и ждала, когда девушка сдастся и утонет в ней.       Что это было?       Остановившись на полпути, Гермиона попыталась вспомнить, когда впервые почувствовала, что вот-вот упадёт.       Всё замедлилось.       Это случилось в первый её уход.       Через несколько месяцев, как она ушла, Грейнджер уже вовсю жила новой жизнью.       Она была счастлива, работа приносила ей удовольствие, они с Ромильдой работали над принятием новых законов, которые помогли бы существам, заслуживающим равенство, получить признание.       Тогда всё было очень хорошо.       И это был последний раз на её памяти, когда она чувствовала себя такой живой и радостной.       Гермиона жила вдали от Рона почти год.       Встретились они снова по неведомой случайности. Рональд как раз вернулся с чемпионата по квиддичу, который проходил в Штатах, — всего несколько часов назад. Праздновал победу со своими коллегами в местном клубе.       Гермиона же выпивала с Ромильдой и двумя своими коллегами из её отдела, пытаясь расслабиться после долгой и изнуряющей рабочей недели.       И тогда возникло какое-то необъяснимое влечение, наравне с принуждением…       Но в то время она так не считала. Тогда ей казалось, что Молли оказалась права, что теперь, когда они отдохнули друг от друга и привели свои мысли и жизни в порядок, всё будет по-другому.       И ведь Рон поднял на неё руку только один раз: когда она уходила. Вероятно, он сполна усвоил тот урок.       Гермиона сидела в зале суда, работая над законом о перевоспитании гоблинов. Это появилось внезапно: боль в животе. Но она не придала этому никакого значения, сославшись на очередные спазмы.       И ей даже в голову не пришло, что боли были сильнее, чем обычно.       Но теперь, оглядываясь назад с новыми открытиями и подозрениями, Грейнджер понимала, что это были не привычные ежемесячные спазмы. Что-то преследовало её, поселилось в ней, но как это в неё попало — непонятно. Всё, что ей было известно, — невидимая движущая сила позади неё, которая преследовало свою цель.       Было ли это безумием?..       Она снова почувствовала страх. Было же ведь что-то ещё.       Но что?       И почему?       Если даже кто-то и проклял Рона, из-за чего эта дрянь перенеслась и на неё, то один вопрос: для чего?       Зачем это кому-то было делать? Для какой цели?       И кто бы это мог быть?       Неужели Молли способна на такую магию?..       Ведь именно она была так непреклонна в том, чтобы они оставались вместе, несмотря ни на что.       Именно она была связующим звеном их брака; она была той, кто постоянно отсылал её назад к Рону.       Что выиграет Молли от того, что Гермиона будет с Роном, при том факте, что женщина знала обо всех его зверствах?       Неужели Молли может быть такой хладнокровной?..       В глубине души Грейнджер знала, что Молли Уизли была далеко не такой добродушной женщиной, какой её все рисовали. Флёр и Гермиона — обе — знали, каково это — быть той, кого, откровенно говоря, травят и за маской теплоты и заботы недолюбливают.       Если вы не будете следовать правилам Молли Уизли, она может с лёгкостью превратить вашу жизнь в ад.       Но опустилась бы она до такого уровня?       Прокляла бы своего любимого сына?       И если это всё-таки было проклятье, то что именно оно сделало с Роном?       Могло ли оно стать именно тем толчком того, что произошло потом?       Мог ли Рон убежать от этой тьмы, как и она, вместо того чтобы сражаться и в итоге погрязнуть в ней обоим?       Была ли в этом какая-то цель или это было сделано просто так?       Гермиона начала писать.       Она писала всё, что могла вспомнить, даже то, что на первый взгляд казалось неуместным. Остановилась, перебрала в голове всё то, что причиняло ей боль, и то, что не причиняло, и попыталась сделать то, что у неё получалось лучше всего.       Найти закономерность, связующее звено, нечто большее, чем просто предположение или догадка.       До неё едва доносился шум из камина. Она расхаживала по комнатам, записывая и надеясь, что её мозг сам решит эту проблему.       Не существовало загадки, которую Гермиона не могла разгадать, и сейчас она была уверена, что ответ лежит прямо на поверхности.       Надо вспомнить самые яркие фрагменты прошлого.       Молли… Молли точно имела к этому какое-то отношение. Не было никаких мыслей и вариантов обвинять в этом других людей. Точно она. Если бы не эта женщина, Грейнджер удалось бы сбежать от Рона ещё до того, как он впервые поднял на неё руку.       С другой стороны, убежала бы она и вправду от него? Когда она смотрела в прошлое, то, казалось, эта пустота всегда ею овладевала. Её охватывал страх, когда Рон только начинал повышать голос, не говоря уже о других вещах.       Рон… Знал ли он?       Может, это он сам наложил на себя это проклятье и сделал так, чтобы оно навсегда осталось в нём?       Но почему? Почему, если он так отчаянно жаждал быть с Марией, проклял себя и заставил Гермиону всегда быть рядом?       Мария… Они с Роном встречались весь последний год и были счастливы. Так зачем же ей насильно привязывать её к мужу?       Какая причина? Почему Рон был так влюблён в неё, но при этом хотел вернуться к Гермионе?       Это не имело никакого смысла…       Чего-то не хватало, и нужно понять — чего именно. И как можно скорее.       От разочарования и бессилия Гермиона тихо зарычала, бросила дневник на пол и ускорила свой шаг. Думай, думай, думай.       Что это за проклятье, которое держалось так долго?       Мозг уже болел, болели и глаза, но останавливаться на полпути было бы большой ошибкой.       Разгадка была совсем рядом. Гермиона чувствовала это, знала, но просто не могла сложить два и два.       Каким бы ни был ответ, он просто был вне её досягаемости. Он как будто издевался над ней.       — Гермиона? — его голос вмиг нарушил всю её концентрацию.       Грейнджер резко повернулась, расстроилась.       — Что?       — У тебя кровь? — Северус указал на её руку.       — Я не… — она была готова уже начать кричать. — Что?       Действительно.       В своих метаниях и ярости она даже не заметила, как в какой-то момент поцарапала себя пером. Даже не почувствовала. Вдоль ладони была протянута тонкая линия, с которой уже капала кровь, даже не достигнув её запястья. Гермиона накрыла рану ладонью и направилась в ванную, чтобы вымыть руку и оценить полученный ущерб.       — Похоже на то. Когда ты пришёл? — спросила она сквозь шум льющейся воды.       Снейп подошёл к двери и прислонился к косяку.       — Больше часа назад. Ты так была сосредоточена, буквально рвала и метала, что я решил не тревожить тебя и зайти попозже.       Гермиона подняла на него глаза. Его лицо было бледным, в морщинках вокруг глаз скопилась усталость, но сам он держался ровно — как и всегда. Правда, плечи подались чуть вперёд, словно он нёс на себе тяжёлую ношу.       Она бросилась к нему, протягивая мокрые руки.       — Ты в порядке? Не ранен?       Снейп отмахнулся от её беспокойства:       — Устал, просто устал. Но я ведь обещал тебе, что мне ничего там не грозит: никакая опасность.       — Я… — Гермиона с облегчением вздохнула. — Пойдём спать?       Взгляд Северуса скользнул по девушке, как будто он изучал её, увидев в первый раз, а затем заглянул в глаза. Его тёмные, даже чёрные, глаза смотрели более отстранённо, чем она того ждала.       — Ты вообще сможешь лечь в кровать, когда тебя трясёт так, будто шибануло молнией?       Грейнджер перевела дыхание, понимая, что до сих пор дрожит от охвативших её мыслей. Вытерев руки об полотенце, она с беспокойством посмотрела на Снейпа. Частичка её не хотела рассказывать ему, что её так волновало. Но другая часть отчаянно нуждалась в его поддержке и проницательности.       И последний вариант из двух одержал победу.       — Я… Северус, мне кажется, я что-то знаю, но не могу понять, что именно.       — Что, Гермиона? — он отступил назад, позволяя ей выйти из ванной комнаты.       Гермиона на ходу пыталась понять, как собрать воедино всё то, о чём она так активно размышляла. Сложно, но придётся постараться.       — В тот первый год что-то случилось. Когда я ушла от Рона. Что-то случилось со мной, может быть, и с ним тоже. Что-то, похожее на принуждение испытывать страх и боль, а ещё зависимость. Да, это не имеет никакой логики. Но у меня есть несколько аргументов для этой теории, вот, тут, — она сердито указала на дневник, будто он скрывал от неё ответ на задачку. — Но я не могу ничего толком понять.       Северус вздохнул и потёр лоб.       — Может быть, у тебя просто есть не все аргументы для этого, а только часть? — он говорил так, будто знал гораздо больше, чем показывал.       — Что ты имеешь в виду?       Он покачал головой и прикрыл тяжёлые от усталости веки:       — Я бы предпочёл обсудить это уже утром, когда мы оба хорошенько отдохнём. Мне остаться?       В грудь врезалось что-то болючее, и Гермиона почувствовала, что от этого удара — ещё чуть-чуть — взорвётся.       — Не оставляй меня, пожалуйста. Извини, что надавила, — она поймала себя на том, что практически кричит на него, крепко сжав его руки.       Снейп удивлённо посмотрел на неё — от её рук до лица. Он смутился и даже занервничал.       — Гермиона, я думал просто пойти в свои покои, чтобы поспать. Я не оставляю тебя.       Она прислонилась к стене, пытаясь унять возникший ураган эмоций.       — Я знаю, но мне страшно. Что-то явно происходит, или произошло, или только произойдёт. Не уверена, что чувствую себя в полной безопасности. Если всё это длилось несколько лет, а я даже не замечала, какие ещё неприятные открытия нас ждут, Северус?       — Не знаю, Гермиона, — он притянул её к себе, — но я помогу тебе это выяснить.       В попытке успокоиться Грейнджер сделала глубокий вдох. Нет, что-то не так.       От Снейпа исходил какой-то странный запах — прогорклый, смешанный с пылью, он звучал почти как отчаяние.       Она откинулась назад, оставляя пространство между собой и его грудью.       — Почему… почему от тебя так странно пахнет?       — Например? — поинтересовался Северус, нахмурившись и понюхав своё плечо.       Гермиона высвободилась из его объятий, сделав нерешительный шаг назад. В этом запахе было что-то не то. Живот свело. Запах, с которым не хотелось сталкиваться ещё раз.       — Как смерть, ты пахнешь как смерть — как разложившееся тело.       Северус тоже отступил и покачал головой. Пальцами ущипнул себя за переносицу.       — Я должен был принять душ, прежде чем идти к тебе. Я и не подозревал, что пропитался им насквозь.       Подозрение в ней росло с каждым мгновением всё сильнее и сильнее, предупреждая об опасности.       — Ты где был, Северус?       Он отвёл взгляд в сторону: посмотрел на камин, затем на кровать.       — Гермиона, мы можем поговорить об этом утром?       Она скрестила руки на груди.       — Где ты был? — настойчиво.       — Азкабан, — сдался Снейп.       — Зачем? — требовала Гермиона, её голос звучал очень подозрительно. Зачем ему отправляться в Азкабан, где был Рон?       — Гермиона, — предупреждающе начал Северус, словно советуя ей не продолжать свои расспросы.       — Почему ты был сегодня в Азкабане? — нет, сдаваться она не собиралась.       Он вздохнул, прислонился к дверному проёму и стиснул зубы. Ему не хотелось начинать этот разговор.       — Потому что Люциус попросил меня там кое-что посмотреть.       — Что? — нетерпеливо зарычала Грейнджер, желая узнать, что же он от неё скрывает.       Снейп скрестил руки на груди, выпрямившись в полный рост. Его тёмные глаза сузились.       — Твоего бывшего мужа.       Внутренности сделали отменное сальто.       Неужели Северус его убил? Теперь ему нужно ото всех скрываться? Неужели теперь она потеряет и его?..       — Что случилось? — ахнула девушка. Сдерживать страх было трудно, но ей требовалось больше ответов.       Он на секунду отвёл взгляд, посмотрел за её плечо — на дверь, — как будто приводил мысли в порядок и думал, как бы сказать то, в чём нуждалась Гермиона, но при этом не сболтнуть лишнего.       — Гермиона, я сам ещё не до конца в этом уверен. Но, похоже, твоя теория может иметь смысл, — ответил он.       Она тяжело сглотнула, сделав шаг к нему навстречу, и попыталась понять услышанное.       — Можешь объяснить поподробнее?       Северус шумно выдохнул, будто сдавшись под её натиском, и нахмурился. Посмотрел на неё так, словно собирался рассказать не самые благоприятные новости.       — Мистер Уизли владел или, возможно, до сих пор владеет проклятой вещью.       Ничего логичного в его словах, абсолютно.       Как Рон мог пронести с собой какие-либо предметы, когда при заключении у человека отбирают всё, что только можно? О чём он вообще говорил?       Как он смог пронести в тюрьму вещь, да к тому же ещё и проклятую?..       — Но как? Они же всё должны были у него отобрать.       Снейп прикусил верхнюю губу, закрыл глаза и снова выдохнул:       — Проклятой была татуировка на его теле.       — Что… — Гермиона покачала головой. — Но у него есть только одна… о боги.       Она отвернулась от него и снова начала активно думать. Его татуировка с Пушками Педдл, его гордость на левой половине груди. У него появилось это как раз после поездки в Штаты, после выигрыша на чемпионате мира. Рон вернулся уже с этой татуировкой, которая была ещё свежей и толком не успела зажить, когда они снова решили жить вместе.       Рон сделал её в то же время, когда под ней образовалась тёмная непроглядная пропасть ада.       — Гермиона? — осторожно позвал Северус, касаясь её плеча.       Она повернулась к нему и схватилась за голову, пытаясь унять нарастающую боль.       — Как думаешь, Мария умеет наносить магически-проклятые татуировки? — с мольбой прошептала Грейнджер, глядя ему прямо в глаза.       — Я не знаю, — удивление.       Гермиона ощутила поднимающуюся по позвоночнику вверх панику. Змея её подозрений теперь зверь совершенно другого хозяина.       — Я тоже не знаю, Северус. Он не делал эту татуировку здесь, в этой стране, а это значит, что Молли тут не при чём. Она не проклинала его.       — Откуда тебе знать? Может, его прокляли ещё до его отъезда? — недоверчиво спросил он.       — Потому что я оказалась под проклятьем до его возвращения?       — Не уверен, что понимаю тебя, — на его лице отобразилось замешательство.       Грейнджер снова принялась расхаживать по комнате, и ей показалось, что ещё немного и она точно слетит с катушек.       — Тебе знакомо чувство, когда надвигается что-то очень грандиозное и, возможно, не самое для тебя приятное?       — Да, было дело.       — Я не могу избавиться от этого чувства, — призналась Гермиона, тряся руками, как будто пытаясь смыть намертво прилипшие чернила с пальцев.       Снейп сократил меж ними дистанцию и поймал её за руку. Его взгляд стал мягче, на лице читалось беспокойство.       — Гермиона, даже не думай паниковать. Этому может быть миллион объяснений, и все они приведут нас к одному финалу. Пока я не обладаю достаточными знаниями, чтобы разгадать эту тайну, но я сделаю для этого всё возможное.       Грейнджер сделала шаг назад, вырывая свою руку из его:       — Ты собираешься туда вернуться? Туда?       — Именно. Завтра вечером, — он торжественно кивнул, положив руки на бока.       В его глазах заплескались нотки беспокойства, но из-за собственного страха Гермионе было трудно разделить с ним это чувство.       Страх перед тем, что с ним может что-то случиться.       Что, если Рон тайно пронёс кольцо и сможет каким-то образом заманить Северуса к себе? В ловушку.       Что, если дементор примет его за пленника или, что ещё хуже, за беглеца?       Она задрожала, обхватила себя руками, ища утешения.       — Я не хочу, чтобы ты туда ходил. Вдруг с тобой там что-то случится? Что, если дементор…       Снейп поймал её за подбородок указательным пальцем, возвращая её внимание к себе:       — Гермиона, дыши.       Она топнула ногой и откинула голову назад:       — Я не хочу, блядь, дышать! — закричала Грейнджер. Все её эмоции смешались в одно целое и создали такого дикого зверя, которого держать под контролем не было никаких сил. — Я хочу хоть раз в своей грёбаной жизни чувствовать себя в безопасности! С тех пор, как мне исполнилось одиннадцать лет, я постоянно убегала, спасала свою жизнь от Волан-де-Морта, от Рона, от самой себя. А сейчас, когда я всё-таки смогла выдохнуть и понять, что всем страданиям и страхам пришёл конец, появилось что-то ещё! Опять! Единственное, что-то хорошее в моей жизни — это только ты, и ты отправляешься в одно из самых опасных мест. Я просто не выдержу, если с тобой что-то случится, Северус, я не смогу…       — Со мной ничего не случится, — твёрдо произнёс он, казалось бы, ничуть не смущённый вспышкой её гнева.       Гермиона вскинула руки в воздух и снова топнула:       — Ты не можешь этого знать! Мерлин, один из этих дементоров может…       — Думаю, тебе лучше притормозить и сосредоточиться, — он протянул к ней руки.       — Не говори мне этого! Просто скажи, что никуда не пойдёшь, — потребовала Гермиона, схватив его за руки, словно удерживая рядом с собой.       Снейп отвернулся и покачал головой:       — Гермиона, я уже пообещал Люциусу разобраться с этим. И я сдержу это обещание.       — Скажи, что никуда не пойдёшь! — снова закричала она, надеясь, что он сломается и останется с ней.       Северус выглядел так, будто её слова причиняли ему немало боли.       — Я не могу.       — Почему? — Гермиона расплакалась, чувствуя, как начинает тонуть в своих эмоциях.       Чёрные глаза встретились с её: в них было что-то такое, что выбило из неё весь дух.       — Потому что то, что ты злишься на меня, стоит того, чтобы быть уверенным, что никто и никогда больше не причинит тебе такой боли. Если ты захочешь, чтобы я ушёл, оставил тебя, я это сделаю. Но я никогда не позволю кому бы то ни было сделать тебе больно, Гермиона.       Нет. Нет. Нет. Он не может так рисковать собой из-за меня.       Он не может подвергать себя такой опасности ради меня.       Я не стою того, я не стою его встречи с дементорами.       Я не стою того, чтобы даже соваться в это место.       — Северус, но… — она попыталась с ним поспорить, но оказалась прервана.       — Никаких «но», — было видно, что Снейп начал закипать, — я сделаю всё, что в моих силах, чтобы убедиться, что эта магия никак на тебя больше не влияет. Что она больше не сможет коснуться тебя. Даже если мне придётся выслушать твои крики, выдержать твои удары или, вообще, оказаться за пределами этой комнаты, я всё равно пойду туда. Я всё равно выясню, кто наложил это проклятье и зачем. Я обо всём позабочусь. Поняла меня? Гермиона?       Она даже не дрогнула от его твёрдого и громкого голоса.       Ей вдруг захотелось узнать, почему Северус считает её настолько важной для себя, что готов отправиться даже в ад. Ради неё.       — Но почему?       — Потому что я люблю тебя, глупая ты женщина, — не колеблясь, огрызнулся он.       И всё замерло.       Что-то тяжёлое отпустило её. Оставило.       Гнев, страх и смятение, кажется, смылись с её тела прямо к ногам. На первый план вышло что-то очень сильное и тёплое.       Гермиона стояла, ошеломлённая, и смотрела на него широко распахнутыми глазами, в то время как Северус продолжал признаваться ей в тех вещах, которые она даже не думала от него когда-либо услышать.       — Я люблю тебя, и никогда больше не увижу тебя такой напуганной. Я никогда больше не позволю ни одному мужчине или женщине, зверю или любой другой нечисти разрушить тебя и то, что ты из себя представляешь. Даже себе этого не позволю, — он говорил это как молитву, в которую свято верил.       Вверх по её позвоночнику поползло новое чувство — тепло. Ей было трудно поверить в услышанное.       Какая-то её сломленная часть шептала, что Северус лжёт.       — Северус, ты… ты сказал…       Его руки опустились на её плечи.       — Да, и готов повторить это ещё миллион раз, если это докажет тебе всю серьёзность моих намерений. Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер. И ничто не сможет этого изменить.       Воздух между ними застыл. Гермиона дышала тем, чем дышал Северус, позволяя теплу, пробегающему от пальцев ног до макушки, овладеть ею целиком. Она смотрела ему в глаза, ища правдивость его слов. Он же смотрел не сквозь неё, он смотрел прямо на неё.       Грейнджер даже не поняла, что между ними возникло молчание, пока его лицо не нахмурилось.       — Я тоже тебя люблю, — прошептала она, обвив его шею руками. Для её ушей это прозвучало как гром среди ясного неба.       Снейп издал короткий, облегчённый смешок и коснулся её лица:       — О, слава Мерлину. Женщина, такие паузы могут вызвать у мужчины сердечный приступ.       И поцеловал её. Притянул ближе к себе, почти что оторвав девушку от пола. Гермиона держалась за его плечи, обнимала его. Все предыдущие поцелуи были скованные, но нежные, а сейчас их в буквальном смысле захватил огонь страсти. В этом было что-то яркое и сильное.       — Пожалуйста, никогда не оставляй меня.       Это было необдуманно, даже отчаянно, и ей стало сразу же стыдно, как только слова слетели с её губ.       Северус же рассмеялся, но не над ней.       — Не думаю, что смог бы, даже если бы захотел, — признался он, прижавшись лбом к её лбу.       — А ты хочешь? — Гермиона встретилась с ним взглядом.       Снейп покачал головой, отстраняясь от неё. Его лицо приобрело пунцовые оттенки и уже не было таким бледным, как минутами ранее.       — Точно нет. А теперь могу я сходить в душ, чтобы тебе не пришлось спать рядом с мужчиной, от которого пахнет смертью?       Она его отпустила и огляделась по сторонам, пытаясь справиться со всеми эмоциями, которые ей пришлось пережить за такое короткое время. Дыхание перехватило. Как же она устала: от пережитого или от поцелуев — непонятно.       — Давай, а я пока немного приберусь, — Грейнджер указала на брошенный дневник, на разбросанные перья и капли крови.       Северус ей кивнул и подошёл к камину:       — Скоро вернусь. Не доводи себя до очередного безумия, договорились?       — М-м-м, — пробормотала Гермиона, поднимая с пола дневник.       — Я серьёзно, — перешёл на строгий тон.       — Со мной всё будет хорошо, иди уже.       Как только пламя из зелёного снова превратилось в оранжевое, она остановилась и на мгновение замерла, не веря тому, что сказал ей Северус.       Он любит меня…