Особенный

      Министерство магии буквально кипело от бурлящей в нём жизни.       По лифтам туда-сюда ездили ведьмы и волшебники, записки то и дело летали в воздухе. Переступив порог здания, Гермиона по привычке ощутила резкую нехватку энергии: такую, какую испытывала каждое утро, приходя сюда. Кивнув бывшим коллегам, она поймала на себе их грустные взгляды. Они знали причину её визита в Министерство.       Весь волшебный мир знал. Об этом позаботилась Ромильда Вейн. Она защищала Гермиону, информировала общественность о текущем состоянии дела и о том, с чем столкнулась девушка. Отвечать на чьи-то вопросы сейчас не было никакого желания.       Мысленная поддержка Северуса спускалась вместе с ней на нижние уровни, где начинался суд. Тихий огонь, дающий её парусам толчок против моря страхов. Больше всего на свете ей сейчас хотелось вернуться в Хогвартс. Но останавливаться на полпути нельзя. Если она хотела освободиться от монстра, который преследовал её на протяжении многих лет, то это нужно было сделать здесь и сейчас.       В помещении 83-Б её уже ждал адвокат со странным набором людей: одни хотели защитить Грейнджер, другие опорочить. Какой-то непонятный актёрский состав греческой трагедии. Гермиона — словно Пенелопа, оставленная на краю света на двадцать лет страданий, защищая своего сына — Телемаха. Она стала жертвой преследователей её правды, которые, будто волки, искали, чтобы порвать девушку на части и опорочить её честное имя. Если б это не было так чертовски душераздирающе, возможно, эту ситуацию можно было бы назвать даже поэтичной.       Гермиона на мгновение закрыла глаза, собирая всю решительность в кулак, и вошла в свой личный ад.       Там было темно. Неуютно. Холодные каменные стены замкнулись в небольшом пространстве со скамейками и двумя столами, в центре комнаты возвышалась трибуна судьи. Она заметила всего лишь одного репортёра, который уже приготовился записывать всё происходящее, не упуская ни слова. Грейнджер, высоко задрав подбородок, видела, как мистер Гринграсс перебирает бумаги и разговаривает со свидетелями.       Джинни, трое девушек из «Изысканных наслаждений», Драко и Джордж Уизли слушали наставления её адвоката.       Мистер Гринграсс, одетый в тёмно-коричневую мантию, одарил девушку профессиональной улыбкой.       — Мисс Грейнджер, а вот и вы.       Они пожали друг другу руки. Гермиона широко улыбнулась.       — Миссис Грейнджер-Уизли, какая радость, что вы наконец-то к нам присоединились, — пронзительный женский голос. Обернувшись, она наткнулась сначала на ядовитый жучий взгляд, а затем на Риту Скитер: та была во всеоружии, с золотыми очками на носу и едкой ухмылкой на лице. Желудок Гермионы сделал сальто.       — Что она здесь делает? — спросила Гермиона своего адвоката.       Прежде чем мистер Гринграсс успел что-то ответить, в их разговор снова влезла Рита:       — Я здесь в качестве представителя семьи Уизли, — сладко промурлыкала она. Её зелёное перо яростно строчило заметки.       Блядь, что она тут забыла? К чему все эти записи?..       Гермиона было сжала кулаки, расправила плечи и собралась уже нелестно высказаться в адрес женщины, как на её плечо легла чья-то рука.       — Мисс Грейнджер, подойдите сюда, пожалуйста, — и указал на другой конец зала.       Джинни вся встрепенулась и схватила подругу за локоть, притягивая к себе. Если бы ни они, Гермиона, возможно, уже устроила бы ту ещё взбучку этой проклятой Скитер за её клевету прошлой зимой.       — Джин, что она здесь делает? — прошептала Гермиона.       Была ли Рита как-то связана с Уизли?       Если и так, то наверняка она приходилась им дальней родственницей, потому как Грейнджер раньше ничего о её связи с этой семейкой не слышала.       Джинни пожала плечами.       — Честно говоря, понятия не имею.       — А казалось бы, куда ещё хуже… — выдохнула Гермиона, понимая, что её ждёт битва куда сложнее, чем она себе представляла.       На другом конце зала стояла Молли в компании высокого мужчины с тёмными волосами и в накрахмаленном льняном костюме. Выглядел он скорее как маггл, чем волшебник.       Артур сидел неподалёку от них, глаза его метались от одного присутствующего к другому — и далее.       Рита перебралась в компанию мужчины, которого Гермиона никогда раньше не видела. Он сидел рядом с Марией.       Что между ними нашлось общего? Что я пропустила?       — Миссис Грейнджер.       Гермиона обернулась и ярко улыбнулась, увидев девушек из клуба Драко. Они обменялись тёплыми рукопожатиями. С двумя из трёх она только переписывалась, лично они знакомы не были.       — Роксана, Бетти, Кэтрин, я так рада, что вы смогли прийти.       Роксана надела серое платье, длинные каштановые волосы были заплетены в косу.       Рядом стояла Элизабет, которая предпочитала имя Бетти, — красивая брюнетка с лицом формы сердца, она была одета в брючный костюм. Её черты лица могли сделать из неё модель для статьи о моде в «Ведьмополитене».       Кэтрин выглядела серьёзнее своих подруг. Её короткие каштановые волосы очень сочетались с зелёным цветом глаз.       Три девушки, которые пришли сюда и готовы были как поддержать Грейнджер на суде, так и дать собственные показания того, что с ними делал Рон.       В последнее время они часто списывались, и у Гермионы складывалось ощущение, будто она их знает уже целую вечность.       Кэтрин, улыбнувшись, излишне крепко пожала ей руку.       — Мистер Малфой оплатит наше сегодняшнее отсутствие на рабочем месте, поэтому не было вообще никаких причин, чтобы не приходить сюда.       — Спасибо вам за этот шанс, миссис Грейнджер, — тихо проговорила Бетти, глядя в пол.       Гермиона хорошо знала этот взгляд: сердце заныло от переживаний за эту молодую особу.       — Это вам спасибо, — голосом, полным благодарности, ответила она.       — Гермиона, — позвал её Малфой, в своей парадной мантии выглядевший как настоящий принц из сказки. Он даже пришёл сюда с тростью, которая была схожа с тростью его отца: единственное отличие было в рукояти — голова тигра, а не змеи.       — Драко, — кивнула Грейнджер и крепко обняла его. Этот порыв был неконтролируемым, но она быстро расслабилась, когда поняла, что Малфой был только рад обнять её.       — Готова? — прошептал он ей на ухо.       — Не знаю, буду ли я когда-нибудь готова к этому, — прошептала в ответ Гермиона и покачала головой.       — Надеюсь, твоё гриффиндорское мужество всё ещё при тебе. Этот судья — тот ещё чистокровный петух, наша семья больше не общается с ним. Он, как и его родные, связаны с Кэрроу, и он определённо придерживается старых взглядов. Будет очень непросто, мой друг, — сказал Малфой, отпуская её. Посмотрел взглядом, полным сочувствия.       — Драко, спасибо тебе, — улыбнулась Гермиона, благодаря его за то, что он нашёл время рассказать ей, что поставлено на карту. От этого лучше не стало, но теперь она владела хоть какой-то информацией, которой можно воспользоваться в своих целях.       Мистер Гринграсс снова привлёк её внимание несколькими документами. Заявления, которые они с Северусом изучали всю ночь, ища что-нибудь, что могло обратиться против неё.       — Мисс Грейнджер, взгляните на это ещё раз. Всё верно?       Драко напоследок сжал её плечо и отпустил. Гермиона подошла к столу и разложила бумаги перед собой.       — Да, мистер Гринграсс.       — Пожалуйста, помните, — тихим тоном начал он, пока Гермиона бегло осматривала лежащие документы, — говорить только по очереди, если есть замечание или возражение, сразу говорите мне. Судья Антониус не терпит нарушения порядка в зале суда. Ваша волевая натура тут сыграет только во вред, — предупредил мистер Гринграсс.       Антониус. Это не тот судья, которого им назначили. И внезапно слова Малфоя обрели смысл.       — Что случилось с судьёй Ломбардо?       — Переназначили в последнюю минуту, — ответил адвокат, яростно окинув взглядом свидетелей Рона и как бы говоря «это было сделано по их просьбе».       — Они всё ещё играют в свои игры, — нахмурилась Гермиона.       — Не уверен, моя дорогая, но мы должны делать то, что от нас требуется, и работать с тем, что есть.       Девушка оглядела комнату, её взгляд упал на высокого темноволосого мужчину. Он вызывал у неё чувство, от которого желудок скрутило в тугой неприятный узел. Какова бы ни была цель этого человека, она явно не сулила ничего хорошего.       — Кто этот мужчина, вон, там, рядом с Молли Уизли?       Он посмотрел на другой конец зала, затем снова на Грейнджер. Выражение его лица было таким, словно Гринграсс откусил добрую половину испорченного лимона. Ничего хорошего от него ждать не стоит.       — Их адвокат. Американец, имеет право представлять интересы как в своей стране, так и в нашей. Двойное гражданство. Дарси Харкнесс. Безжалостный ублюдок.       — Сильные слова, — её глаза в удивлении расширились. До этого момента мистер Гринграсс воплощал собой само совершенство в части вежливых бесед.       — Приберегаю для тех, кто их заслуживает, — он бросил на мужчину ещё один нахмуренный взгляд.       Гермиона ещё раз просмотрела бумаги, содержимое которых могла посреди ночи рассказать наизусть, и вернула их адвокату.       — Всё в порядке. Что дальше?       Он забрал документы из её рук, разложил в нужном порядке и сложил в стопку. Профессиональная решимость вернулась на своё место.       — Ждём, когда приведут мистера Уизли и подойдёт судья. Первое слово дадут нам, поскольку мы являемся истцами. Затем показания будет давать вторая сторона. Мы можем оспорить их аргументы так же, как они будут оспаривать наши. Только судья оставляет за собой последнее слово.       — И поэтому наша задача убедить его, а не их, — заключила Гермиона, запрокинув голову.       — Именно.       — Морриган, — раздражённо фыркнула она и ущипнула за переносицу, — помоги нам.       — На вашем месте, мисс Грейнджер, я бы начал молиться им всем.       В задней части зала открылась дверь. Грейнджер обернулась и увидела Рона. Его втащили внутрь; кожа выглядела болезненно белой, вес его тоже изрядно поубавился.       — Ох, мой малыш, Рон, что они с тобой сделали? — донёсся крик Молли. Она подбежала к сыну, обхватила его лицо руками и нежно поцеловала в лоб. По обе стороны от него стояли охранники из Азкабана. Гермионе пришлось отвернуться.       В жилах застыла кровь. Мысленно её снова отбросило в их последнюю встречу в замке. Она буквально слышала его смех, голос Марии. Закрыв глаза, Гермиона опёрлась руками о стол. С трудом подавила рвотный позыв. Нервы накалились, как будто она только что столкнулась со смертельной опасностью, сердце забилось быстрее.       Подумай о чём-нибудь другом… Хоть о чём-нибудь… приказала себе она, боясь, что нахлынувшими переживаниями только всё испортит, и подумала о Северусе.       О его дыхании, о том, как от него приятно пахло, как его глаза заглядывали прямо в её душу. Гермиона пыталась сосредоточиться на том, как он учил её правильно дышать: его лицо было спокойным, Северус делал вдох, задерживал дыхание, а затем медленно выпускал из себя воздух. Она вспоминала их поцелуй: Снейп целовал её так, словно Гермиона была для него противоядием от всех болезней и невзгод. Если у неё получится пережить сегодняшний день, она снова с ним встретится. Он будет её ждать.       Спустя несколько долгих минут ей всё-таки удалось прийти в себя.       — Представляю, достопочтенный судья Антониус. Пожалуйста, господа, займите свои места.       Старый волшебник поднялся по ступенькам трибуны. У него были острые глаза-бусинки и морщины на белом-белом лице. Судья выглядел так, как будто в нём смешалась и красота, и мрачность одновременно. Наверняка в молодости он был симпатичным мужчиной. Его фиолетовая мантия говорила о том, что Антониус является одним из членов Визенгамота. От этого легче не становилось.       — Дело, представленное сегодня на моё рассмотрение, касается расторжения брака мистера Рональда Билиуса Уизли и его супруги, миссис Гермионы Джин Грейнджер-Уизли.       Гермиона стояла рядом с мистером Гринграссом, её палочка уже была в руке. Девушку обучили процессу, объяснили, чего ожидать и как себя вести.       — Достаньте палочки, пожалуйста, и повторяйте за мной. Я торжественно, искренне и честно заявляю и подтверждаю, что доказательства, которые я предоставлю, будут правдой, только правдой и ничем, кроме правды.       Гермиона дала клятву. Почувствовала притяжение магии. Казалось, что комната на мгновение замерла, а затем им приказали сесть на свои места.       — Это дело было запрошено истцом — миссис Грейнджер-Уизли, поэтому первое слово имеют она и её адвокат — мистер Гринграсс.       Адвокат Гермионы встал, низко поклонился.       — Спасибо, ваша честь. Я хотел бы представить суду документацию и подписанные показания свидетелей в защиту моего клиента, а также показания свидетелей событий, которые произошли между моим клиентом и мистером Уизли.       Кипа бумаг, немеренное количество потраченных часов на сбор и анализ информации, была передана аврору, стоящему под судейской трибуной. Он провёл палочкой по документам в поисках Тёмной магии, а затем передал их судье.       — Они будут рассмотрены во время перерыва. Причина развода ваших клиентов изменилась с момента первого запроса. Ранее упоминались только неразрешимые разногласия, а теперь добавились ещё жестокое обращение, травмы и супружеская измена. Почему ваш клиент внёс эти корректировки только сейчас?       Её горло сжалось. Началось. Она изо всех сил старалась расслабиться, сосредоточив взгляд на человеке, ответственном за её судьбу.       Мистер Гринграсс бросил на Гермиону быстрый взгляд и выложил судье их заранее подготовленный ответ:       — Мой клиент опасался за возмездие со стороны супруга, когда впервые подавал заявление. Однако теперь она чувствует себя в безопасности, поскольку уверена, что суд защитит её от подобных последствий.       Антониуса, однако, данный ответ не впечатлил.       — И в связи с чем изменились взгляды на власть суда?       — Мой клиент воспользовался моим советом и теперь более информирован в этой части.       — Говорят, — судья смерил её суровым взглядом, — что миссис Грейнджер-Уизли — самая выдающаяся ведьма своего возраста. Зачем ей понадобилась ваша помощь?       Гермиона понимала, что он бросает ей вызов, заставляя её говорить вне очереди, не по правилам.       Но Мистер Гринграсс не сдавался:       — Да, это правда, ваша честь, но нельзя утверждать, что знаешь всё и обо всём на свете.       Тёмные глаза-бусинки посмотрели в сторону. Гермиона выдохнула с облегчением, не находясь больше под их пристальным вниманием.       — Действительно. Ваш первый свидетель.       Грейнджер обернулась и посмотрела на своё маленькое племя защитников. Мягко улыбнулась. Джинни должна была выступать первой: она встала, отряхнула свою мантию.       — Представляю вам миссис Джиневру Поттер, сестру обвиняемого.       — И супругу мистера Поттера, — вмешался Антониус, произнеся имя Гарри как проклятье.       Мистер Гринграсс кивнул и взял под руку Джинни. Повёл в переднюю часть зала.       — Да, она действительно является супругой мистера Поттера, но её связь с братом гораздо дольше и крепче.       — Хорошо-хорошо, миссис Поттер, ваша палочка.       Джинни подняла волшебную палочку и произнесла клятву, а затем заняла своё место в центре зала.       — Вы сестра мистера Рональда Билиуса Уизли, правильно?       — Верно, — кивнула она.       — Следовательно, вы знаете его с самого рождения.       — Верно.       Судья наклонился вперёд, подперев подбородок руками.       — Как бы вы описали ваши отношения с братом?       Джинни пожала плечами. Гермиона не могла видеть выражения её лица, но она знала, что, скорее всего, девушка в этот момент нежно улыбалась. Джинни не испытывала ненависти к Рону, она ненавидела то, каким человеком он стал.       — Рон был типичным братом. У нас неоднократно вспыхивали ссоры, но он так или иначе старался приглядывать за мной.       — Вы младшая и единственная дочь мистера и миссис Уизли, так? — Антониус указал на её родителей, которые сидели по обе стороны от Рона. — Таким образом, у вас есть довольно хорошее представление о том, как он будет относиться к женщинам, не так ли?       — Да, — согласилась Джинни.       — Ваш брат когда-нибудь бил вас или причинял вам вред?       — Да, однажды он пытался заколдовать меня в фиолетовый цвет и приклеил мои волосы к двери, — ответила она и сложила перед собой руки.       — Я имею в виду, за пределами детских шалостей, миссис Поттер.       Она выпрямила спину. Гермиона была уверена, что глаза её подруги на такое заявление зло сощурились.       — Не думаю, что это можно назвать ребячеством. Это было жестоко с его стороны. А ещё он не умел держать свой язык за зубами.       — Вы когда-нибудь становились свидетелем жестокого обращения обвиняемого по отношению к своей супруге? — спросил её судья, глядя сверху вниз.       — Когда Рон ударил её в первый раз, Гермиона пришла к нам домой. Он разбил ей лицо, в том числе и губу.       Гермиона закрыла глаза, пытаясь не думать о том вечере. Если бы она тогда послушала Джинни и Гарри, её жизнь сейчас была бы совсем другой.       — Вы видели, как он это делал? — обвиняюще спросил Антониус.       Джинни покачала головой:       — Я этого не видела.       — Тогда откуда вы знаете, что это сделал именно он?       — Потому что Гермиона мне так сказала.       Гермиона была тронута тем, насколько сильно в неё верила Джинни. Тон голоса, который использовала юная ведьма, не допускал никаких мест для компромиссов.       — Итак, вы идёте против своей собственной плоти и крови из-за каких-то слухов?       — Это не слухи, я ей верю, — прорычала Джинни.       — И всё же вы не видели, как это произошло.       Она подалась вперёд:       — Я видела её и после того, как он разбил ей лицо на башне.       — Вы видели, как он её ударил?       — Нет, Северус к тому времени уже спас её, — рычание.       Судья не выглядел впечатлённым. Беззаботно откинулся на спинку кресла.       — Тогда вы должны держать свои предположения при себе, миссис Поттер, или я удалю вас как свидетеля.       — Замечательно, — медленно ответила Джинни, высоко задрав подбородок.       Гермиона чувствовала себя так, словно кто-то привязал камень к её груди и давил, давил, давил на неё.       — Вы знаете истца с десяти лет, верно? — с самодовольным видом продолжил Антониус.       Она отрицательно покачала головой:       — Нет, с одиннадцати. Мы с ней не были знакомы в тот год, когда Рон отправился в Хогвартс.       — Ах, да, вы встретили её, когда вам было одиннадцать. Как бы вы описали её поведение?       Джинни обернулась и одарила Гермиону широкой улыбкой.       — Она одна из самых умных людей, которых я когда-либо встречала. Она добрая и всегда делала всё возможное, лишь бы помочь окружающим её людям, своему мужу, своим друзьям и знакомым.       — То есть, — ухмыльнулся судья, — вы бы сказали, что она даже нарушает правила?       Грейнджер охватила волна ужаса от того, как судья едко и точно цеплялся за каждое слово.       — Я… да, она нарушала правила, когда правила были несправедливы.       — Значит, миссис Грейнджер-Уизли считает себя выше правил и делает всё возможное, чтобы добиться желаемого?       В зале воцарилась тишина.       — Я этого не говорила, — зашипела Джинни, её руки сжались на подлокотниках кресла. Она с трудом держала себя под контролем.       — Нет, но вы только что сказали, что она нарушает правила, которые считает несправедливыми, и делает то, что нужно, дабы помочь окружающим.       — Вы искажаете мои слова, — она обвиняюще указала на него пальцем.       Он выглядел так, будто ему это очень нравилось.       — Это факты, которые вы сами мне предоставили и в которых поклялись. Теперь, как вы считаете, как наш истец вёл себя по отношению к своему супругу? — тон его голоса не оставлял места для возражений.       — Гермиона всегда заботилась о Роне. Чтобы ему было хорошо. Она зарабатывала, даже дом купила для их семьи.       — Вам не кажется, что мистера Уизли могло унижать то, что она зарабатывала больше него, постоянно работала, цитирую ваше «заботилась о нём»? — предположил судья, и всё внутри Гермионы вспыхнуло от гнева. Какое это имело вообще значение? Да, она зарабатывала больше него, но это не служит поводом для такого жестокого обращения с ней.       — Я так не думаю.       — Или просто не знаете?       — Нет, я не знаю и не хочу строить догадки.       — Понимаю. У вас есть что добавить?       — Гермиона всегда по-доброму относила к моему брату и моей семье. Она не заслужила того, что с ней случилось, — заключила Джинни, вставая и поворачиваясь на этот раз лицом к брату и родителям.       — Ваше мнение не является фактом, миссис Поттер, — судья повысил голос.       Джинни снова повернулась к Антониусу, Гермиона уловила проблеск улыбки на её лице.       — Вы спросили, могу ли я что-нибудь добавить, вот и всё, ваша честь.       Судья вздохнул и посмотрел на адвоката Гермионы.       — Хорошо. Присаживайтесь. Мистер Гринграсс, я надеюсь, у вас есть более сильные и достоверные свидетели, чем эта девушка.       — Есть. Передаю слово мистеру Драко Малфою, перед которым мистер Уизли находится в долгу.       Судья драматично вздохнул:       — Приступайте.       Допрос Драко прошёл в том же духе, что и у Джинни, но он реагировал не так остро, как она. Гермионе пришлось отдать ему должное: он вёл себя спокойно под давлением Антониуса. Его отношение к суду, смешанное с фактами, цифрами и статистикой, не дало судье большого пространства для критики. Но он всё равно нашёл, куда ударить.       — Это правда, что Северус Снейп — ваш крёстный отец?       Взгляд Гермионы остановился на человеке, который сейчас имел власть над её судьбой.       — Это так. Что из этого? — ответил Драко, даже не вздрогнув.       — Было высказано предположение, что у истца и мистера Снейпа была внебрачная связь.       Гермиона с интересом посмотрела на Риту Скитер, сидевшую на краешке стула.       — Я думал, вы не хотите спекуляций в вашем суде, ваша честь, — Драко обратил слова судьи против него же.       — Отвечайте, мистер Малфой, — почти что выплюнул он.       Драко пожал плечами, руками вращая трость.       — Всего лишь домыслы.       — Но если бы мы следовали данному утверждению, то вы здесь только лишь по просьбе вашего крёстного отца, чтобы защитить его возлюбленную? — намекнул Антониус.       Малфой рассмеялся, откинув голову назад:       — Вы, очевидно, плохо знаете моего крёстного отца. Если бы он хотел защитить её, он сделал бы это сам.       — И всё же вы не говорите, что у него нет причин защищать её.       Драко поднял свою трость, указывая головой тигра на мужчину.       — А вы, сэр, строите догадки. Я здесь не из-за моего крёстного отца. Каковы бы ни были его дела, финансовые или иные, это не моя забота.       — Интересно. Вы можете сесть, мистер Малфой.       Этот человек разорвал и всех других её свидетелей, при этом доведя трёх девушек до слёз, поскольку он утверждал, что они пришли на слушание ради славы и ничего больше. Он даже предположил, что, поскольку они работали в джентльменском клубе, они должны были ожидать подобного поведения от мистера Уизли. Гермиона возразила мистеру Гринграссу, поскольку ни в одном из трудовых контрактов не было пункта о том, что они соглашались с грубым отношением и изнасилованием.       К тому времени, когда пришло время отвечать самой Гермионе, она была уже разбита на кусочки. Всё в ней кричало против того, чтобы она усаживалась в это кресло. Теперь она понимала, почему Северус не хотел присутствовать здесь.       — Миссис Грейнджер-Уизли, не могли бы вы объяснить, почему вы сочли необходимым разорвать брак со своим супругом?       — Мой муж пытал меня, издевался надо мной и убил нашего неродившегося сына, ваша честь. Зачем мне оставаться? — тихо спросила она, чувствуя, что находится в центре внимания.       — Но вы не представили никаких документов об этом предполагаемом выкидыше.       — Не было никакого ребёнка! — закричала позади неё Молли. — Она всё это выдумывает, чтобы навредить моему Рону! А если и был, она сама убила его, чтобы причинить ему боль. Она из тех людей, которые сделают всё, чтобы навредить моему сыну!       — Тишина в зале! — воскликнул Антониус, вскакивая с места. — Мистер Харкнесс, пожалуйста, утихомирьте своих свидетелей, или они будут дисквалифицированы.       — Да, сэр, — он поклонился и пристально посмотрел на Молли.       Гермиона снова повернулась лицом к судье.       — Как я уже говорил, поскольку нет никаких подтверждающих документов о выкидыше и насильственном отношении со стороны мистера Уизли, я не могу допустить ваши слова к этому делу.       — Но… — Гермиона попыталась вмешаться, но её перебили.       — Без доказательств или фактов для этого просто нет причин.       — Моё тело усеяно доказательствами, — огрызнулась она, её руки дрожали.       — И всё же, вы не предоставили никаких фотографий или заявлений об обращении к врачам. Есть одно упоминание о том, что вам на рабочем месте стало плохо, но никто не видел, чтобы к этому имел отношение мистер Уизли.       — Что вы говорите? — в замешательстве спросила Гермиона и повернулась к мистеру Гринграссу, который выглядел таким же растерянным.       — Без тела или сертифицированной ведьмы-медика, которая могла бы доказать вашу беременность и далее — выкидыш, я запрещаю любое упоминание о данных событиях использовать в деле о вашем разводе. Без каких-либо доказательств причинения вреда, жестокого обращения и изнасилования вы не имеете права использовать это против своего супруга.       Она не могла поверить своим ушам.       — Вы серьёзно? — Гермиона встала с места.       — Абсолютно, миссис Уизли, — с лёгкой улыбкой кивнул Антониус.       — Грейнджер, — поправила его она.       Судья наклонился вперёд:       — Грейнджер-Уизли. Странно, что вы сохранили своё маггловское имя.       — Почему это? — Гермиона упёрла руки в бока. Это был единственный способ, когда она могла скрыть дрожь, но не от страха, а от гнева.       — Вы вышли замуж за чистокровного волшебника из чистокровной семьи, разве вы не хотели вступить в новую жизнь и стать частью этой древней крови, а не цепляться за отметину своего прошлого?       — Вы говорите так, — она склонила голову набок и оглядела мужчину, — как будто у вас есть проблемы с тем, что я магглорождённая, сэр.       От неё отмахнулись как от назойливой мухи.       — Нет, ваша кровь не является причиной расторжения этого брака. Если бы причина была в ней, дело давно бы уже закрыли, — пожал плечами он, на что Грейнджер вспыхнула ещё сильнее.       Она топнула ногой.       — Это возмутительно! Как вы можете заявлять о беспристрастности, когда вы только что заявили, что расторгли бы этот брак, если бы под вопросом был мой статус, а не тот факт, что я подвергалась насилию?! Он чуть не убил меня!       Антониус будто был доволен этим ответом, его слова звучали холодно, даже язвительно:       — Миссис Грейнджер-Уизли, мы сделаем перерыв. И когда вы остынете, тогда и продолжим. Пожалуйста, помните, что это мой зал суда, а не цирк СМИ, который вы можете подчинить своей воле. Перерыв на два часа. Мистер Гринграсс, прошу, просветите своего клиента о правилах поведения в зале суда. После того, как миссис Грейнджер-Уизли закончит, мы перейдём к обвиняемой стороне, которая, без сомнения, многое скажет о том, что известно им об этой истории.       Гермиона не могла поверить своим ушам. Ошеломлённая, она даже не шевелилась.       В зале началось движение, но девушка никак на это не реагировала.       — Миона, — позвала Джинни, подходя к ней.       Горячие угли гнева превратились в бушующий ад прямо в груди Гермионы.       — Найди своего мужа. Если они хотят тело, мы предоставим его им.       Джинни, казалось, сразу поняла, что она имела в виду.       — Ты не обязана этого делать.       — Я не позволю этому уроду утверждать, что его не существовало, — в её голосе звучали боль и ярость, и всё, о чём она могла думать, это заставить Молли Уизли признать тот факт, что её сын убил её внука.       — Но что это изменит? — тихо спросила Джинни.       — Всё.

***

      Как же не хотелось здесь находиться. Гермиона смотрела на красивый двухэтажный дом так, как будто это была тюрьма, в которую её направляли. Он выглядел так же, как и в последний раз. Дверь поддалась её палочке. Как будто ничего и не было. Как будто всё было так, как прежде.       Это был дом её мечты. С большими окнами, кабинетом с книжными шкафами от пола до потолка и балконом в спальне.       И именно этот дом стал её кошмаром.       Войдя внутрь, она почувствовала затхлый запах алкоголя. Все её вещи находились в её сумке, а то, что осталось здесь, — не более чем кости прошлой жизни.       Гермиона остановилась в дверях, с грустью глядя на лестницу. Трудно стоять вот так, на этом месте: внутренности скрутило.       — Давай, у нас есть только час, — сказал Гарри, проходя мимо неё в столовую.       Она отбросила мысли в сторону, но угнетение и чувство страха всё равно не покидали. Они цеплялись за неё, как смерть. Шли по пятам. Хотелось куда-нибудь спрятаться.       В столовой находилась стеклянная дверь, ведущая в сад. Гермиона выращивала там травы и ингредиенты для зелий, которые было легче вырастить, чем где-то приобрести. Теперь всё выглядело мрачно: снег скрыл все её труды. Она ступила в сугроб, моментально ощутив волну печали.       Ей нравился этот сад. И, будучи беременной, Грейнджер часто сидела здесь на солнце и читала, представляя, как её ребёнок бегает по лужайке, играется с растениями и смеётся. Теперь всё казалось холодным небытием, которое осталось далеко позади.       — Где он, Гермиона? — прошептала Джинни, рукой коснувшись её плеча.       Гермиона отодвинулась и отошла в дальний угол сада. Каждый шаг был в сто раз тяжелее предыдущего. Вершина овального камня виднелась прямо над снегом. Взмах волшебной палочки — и снег исчез.       «Александр Герольд Уизли»       Гермиона упала на колени, боль и воспоминания о похоронах её сына вернулись, как раскалённая добела вспышка. Рон помог ей закопать тело, изображая на лице печаль. Он вырыл яму, позволил ей положить коробку в землю и оставил её плакать, переживать случившееся в одиночку. Гермиона тогда ещё не отмылась от крови, живот вздулся и болел, она лежала лицом на камне, умоляя всех богов отмотать время назад.       И снова — она стояла на коленях и, закрыв лицо руками, громко плакала. Но теперь она была не одна. Джинни обняла её, положив голову ей на плечо в попытках утешить.       Но не существовало никакого утешения для этой раны, вновь открывшейся. Гермиона успела забыть, как это, оказывается, больно. Дыхание перехватило. Она столкнулась с этим снова.       — Я сдвину камни, — предложил свою помощь Гарри, но Грейнджер, подняв руки вверх, покачала головой.       — Я сама. Я сделаю это сама, — дрожащим от слёз голосом прохрипела она.       — Ты не понимаешь, Гермиона, — казалось, Гарри тоже плакал, — мы здесь, чтобы помочь тебе.       — Я та, кто его похоронила, и я буду той, кто его откопает. Он… он тебя не знает, — попыталась объяснить девушка, что она — единственная, кто должен это сделать. Больше она никому не могла этого доверить.       — Гермиона, — позвал её Поттер.       — Гарри, — теперь заговорила Джинни, — оставь её. Мы не знаем эту боль. Позволь ей сделать то, что она хочет. Она знает, как будет лучше.       Джинни отодвинулась от подруги и встала рядом с Гарри.       Гермионе потребовалось несколько минут для слёз и извинений, прежде чем она смогла заставить себя убрать камни в сторону. Под плоским камнем на земле, всего в нескольких дюймах грязи, лежала коробка. Она трансфигурировала её из игрушечного кубика, который украшал детскую комнату. Коробка была меньше обувной, но для неё она была важнее любой карликовой звезды. Руки дрожали. Грейнджер вытащила коробку, плача и шепча бессвязные слова извинений.       Она откинулась назад, прижимая коробку к груди, к пустоте под сердцем, наполненной болью и печалью.       Она плакала.       Она плакала, как ребёнок, и ей было всё равно, что ей холодно, что время уходит. Она ни о чём не заботилась.       — Нам нужно идти, они обвинят её в неуважении к суду.       — Я знаю, ещё несколько минут, Гарри.       — Я не могу смотреть на неё в таком состоянии.       — Мы нужны ей, Гарри. Она нуждалась в нас всё это время.       — Джинни, я убью твоего брата, если они когда-нибудь выпустят его.       — Нет, если я доберусь до него первой.       Гермиона слышала их разговоры, но они были так далеко: она сидела в пузыре собственной тоски.       Она и забыла, какой маленькой была коробка, она забыла, как это больно. Но теперь Гермиона держала её в руках с кровоточащим сердцем.       Наконец, Грейнджер позволила поднять себя на ноги.       — Мы должны идти.       Гарри хотел предложить ей забрать коробку, но она вцепилась в неё так, словно это был смысл всей её жизни.       — Он останется у меня.       — У нас есть всего несколько минут, чтобы вернуться в Министерство. Мы можем аппарировать из дома? — спросил её Гарри, отводя руки назад.       Она могла только кивнуть.       Поттер взял её за руку и повёл за собой.       Гермиона отказывалась отпускать коробку, в которой лежал её сын, каждый дюйм оставшейся силы был сосредоточен только на нём.       Они вошли в зал суда как раз в тот момент, когда судья призывал всех к порядку.       — Миссис Грейнджер-Уизли, мы думали, что вы и не вернётесь к нам.       — Но она здесь, — сказала Джинни. Гарри поцеловал её в лоб, прежде чем покинуть зал.       — Я вижу, миссис Поттер.       Гермиона чувствовала на себе их взгляды; должно быть, выглядела она ужасно, но ей было всё равно. Она прошла вперёд, встав перед тем местом, на котором выступала пару часов назад.       — Что у вас там, миссис Грейнджер-Уизли?       — Вы хотели тело. Оно здесь.       Зал наполнился вздохами, и Гермиона услышала множество шепотков.       — Объясните.       — Мы эксгумировали труп моего сына, которого я похоронила в нашем доме после того, как Рон избил меня так сильно, что у меня случился выкидыш. Вы хотели тело, и вот оно, — Гермиона едва сдерживала свои рыдания.       — Кажется, я недооценил вас, мадам. Аврор Джонсон, вызовите целительницу из Святого Мунго.       Грейнджер ни на кого не смотрела, только раскачивалась взад-вперёд, пытаясь успокоить свою боль.       Через несколько минут вошла пожилая женщина, смущённая, и встала перед судьёй.       — Отнесите эту коробку в Святого Мунго. Я хочу полный отчёт о его происхождении и причине смерти.       — Коробка, сэр? — не до конца понимала женщина.       Антониус посмотрел на неё так, как будто разговаривал с идиотом.       — В нём труп предполагаемого ребёнка этой девушки.       На лице целительницы промелькнуло понимание.       — Ах, да, сэр.       Гермиона не могла заставить себя отпустить Александра.       — Я… почему вы его забираете? Вы не можете сделать свои тесты прямо здесь?       — Мэм, я верну это вам, — женщина потянулась за коробкой, но Грейнджер отпрянула назад, защищая своего сына от чужого человека.       — Но это он, это он.       Её сын не был «этим», он не был вещью.       Судья вмиг остудил её пыл:       — Миссис Грейнджер-Уизли, вы обязаны отдать его целительнице, если хотите, чтобы показания были включены в дело о разводе.       — Это мой сын, а не улика, — она сверкнула глазами, оскалив зубы, как львица, защищающая своего детёныша.       — Отпустите его уже, — в ответ рявкнул Антониус.       Гермиона повернулась к женщине в светло-зелёной мантии, её глаза были полны предупреждения.       — Клянусь, если вы не вернёте его мне, чтобы я могла сделать перезахоронение, вы пожалеете об этом.       — Миссис Грейнджер-Уизли!       Лицо целительницы смягчилось, она наклонилась к Гермионе:       — Клянусь, я верну его вам.       — Клянётесь жизнью? — потребовала Грейнджер, игнорируя присутствующих.       — Клянусь своей жизнью, — ведьма кивнула.       Гермиона с сожалением отпустила его, и женщина, держа коробку в руках, ушла.       Боль, которую она почувствовала, была настолько острой, что ей пришлось насильно заставить себя устоять на месте.       — Так, с этим решено. На чём мы остановились? — начал судья, и Гермиона, скрестив руки на груди, зло зыркнула в его сторону.       С меня хватит…       — Мне больше нечего вам сказать, ваша честь.       — Прошу прощения? — Антониус подался вперёд, как будто не думал, что она осмелится заговорить с ним в таком тоне.       — Вы получили от меня ответы, вы осведомлены о том, что произошло, мне больше нечего вам сказать, пока слушания не начнутся официально, — непоколебимо ответила Грейнджер.       Возможно, это всё из-за усталости и пережитого стресса, но она не собиралась терпеть издевательства со стороны этого человека.       — Хорошо. Можете сесть.       Гермиона вернулась к своему месту и зарылась лицом в ладони.       К чёрту слушание, она думала только о том, что её сын сейчас находился непонятно где и неясно с кем, что ей пришлось потревожить его покой, только чтобы доказать его существование.       Остаток слушания прошёл впустую. Гермиона была заперта в своей голове со своими же мыслями, пытаясь справиться с болью, к которой она никак не была готова. Ощущение, что ещё немного и у неё случится сердечный приступ.       Как будто она находилась не в своём теле, а наблюдала за всем со стороны. Все голоса были приглушённым шёпотом, как фоновый шум от фильма.       Слушание окончилось, продолжение которого перенеслось на утро следующего дня. Грейнджер никак на это не отреагировала. Только когда Джинни, поднявшись на ноги, направилась к подруге, только тогда она начала хоть что-то понимать и осознавать, контролировать свои действия.       — Пойдём к нам. Я приготовлю тебе ужин, заодно и поговорим.       — М-м, — только и смогла ответить Гермиона.

***

      В дом Поттеров они вернулись не в лучшем расположении духа. Гарри с Джинни о чём-то тихо перешёптывались в кабинете, Грейнджер сидела с Лили на руках, пока та что-то невнятно бормотала себе под нос.       Она ничего не слышала и не хотела. Всё, о чём думала Гермиона: её сын, её дом.       Как же хотелось сжечь его дотла, как же хотелось стереть его с лица Земли, как же хотелось исчезнуть самой.       Спустя несколько минут рядом с ней села Джинни и взяла её за руку.       — Гермиона.       — М-м? — она взглянула на подругу, пытаясь изобразить на лице подобие улыбки.       — Покажи мне свои шрамы.       От услышанного она чуть не скинула Лили с колен, чтобы прикрыться, закрыться от возможной опасности.       — Что? Нет, зачем?       Джинни вздохнула и взяла Гермиону за руку.       — Я хочу сфотографировать тебя для суда.       — Я не могу. Я… тебе не понравится то, что ты можешь увидеть, — отступая, Грейнджер обхватила себя одной рукой.       — Ты сегодня вела себя очень храбро. Пожалуйста, будь храброй и дальше, нам это очень нужно, — умоляла Джин, готовая вот-вот расплакаться.       Гермиона сама была на грани слёз, но понимала, что сегодня она выплакала уже всё, что в ней было.       — Но я не… я не могу смотреть на себя. Даже когда принимаю душ.       — И не нужно. Но нам необходимы доказательства того, что он с тобой сделал. Этот ублюдок, Антониус, он сделает всё возможное, лишь бы не дать нам выиграть этот суд.       — Джинни, я не хочу тебя пугать.       — Гермиона, мы делаем это только ради тебя.       Она понимала необходимость этого действия, но это не отменяло того факта, что девушка испытывала и дальше будет испытывать отвращение к своему телу, особенно теперь, когда его увидит посторонний человек.       — Ты не покажешь фото никому, кроме меня и тех, кому их нужно будет увидеть на суде.       — Клянусь жизнью Джеймса и Лили, что не покажу их никому, кому не нужно их видеть, — поклялась Джинни.       Для неё этого было достаточно. Даже если будет больно, а больно точно будет, ей жизненно важно сделать это. И покончить с этим раз и навсегда.       — Пойдём в мою спальню, Гарри позаботится о детях.       — Хорошо.       — А завтра мы покажем этим ублюдкам, как сильно они тебя недооценивали, — процедила Джинни, направляясь наверх.       Гермиона собрала остатки своего мужества и поднялась следом. Джинни предложила ей надеть повязку на глаза, чтобы было хоть немного легче. Она кивнула, глубоко вздохнула и разделась до нижнего белья.       И услышала вздох. Грейнджер попыталась было уклониться в сторону, но на плечо легла ладонь Джинни.       — Мне так жаль, Гермиона. Я… Мерлин, он всё это сделал?       Гермиона покачала головой.       — Нет, что-то осталось ещё после войны и от Беллатрисы, но большая часть от него.       — Цирцея, помоги нам, — вздохнула она.       Гермиона пыталась не думать о том, какой уязвимой она себя чувствовала, когда Джинни делала фотографии и спрашивала, откуда взялся каждый шрам. Грейнджер знала большинство из них наизусть, но некоторые всё-таки не могла вспомнить.       — Он написал своё имя на твоей коже?! — воскликнула Джинни, не веря своим глазам.       — Выжег, — грустно прошептала она.       — Боже мой, почему ты никогда ничего не говорила об этом?       Гермиона пожала плечами, снова чувствуя себя отстранённой от происходящего.       — Я часто задаю себе этот вопрос. Я боялась, что он со мной сделает, если об этом узнает кто-то ещё.       — Он должен был бояться того, что сделаю с ним я, когда узнаю.       Они потратили почти час на документирование ожогов, порезов и травм. Гермиона была настолько эмоционально выжата, что едва держалась на ногах.       — Останешься на ночь? — спросила Джинни, снимая повязку с глаз.       — Нет, Северус ждёт меня, — слабо улыбнулась девушка, до сих пор чувствуя себя не в своей тарелке.       — Что у вас происходит? Ты… у вас там что-то наклёвывается, а? — поинтересовалась миссис Поттер, на что Гермиона снова улыбнулась.       — Если я скажу сейчас, то у тебя возникнет только больше вопросов. Давай обсудим эту тему, когда уже всё кончится.       — Ох, хорошо, хорошо. Пойдём, отведём тебя к твоему великому защитнику, — поддразнила её Джин.       — Уверена, он на твои слова глаза бы закатил.       — Не сомневаюсь, — рассмеялась девушка.

***

      Дорога до замка оказалась весьма утомительной. Весь этот день морально и физически её истощил. Джинни пришлось практически тащить Гермиону на себе.       Послышались его торопливые шаги. Должно быть, она выглядела так же паршиво, как и чувствовала себя.       — Чем я могу помочь? Что случилось? — в его тоне не было ничего, кроме беспокойства.       Гермиона посмотрела на него и выпрямилась, насколько смогла.       — Это был тяжёлый день. После суда я забрала её к себе домой, пыталась успокоить. Всё прошло не очень хорошо. Они…       — Я расскажу ему сама, — прервала её Гермиона, коснувшись руки. Слишком людное место, несмотря на то, что никого поблизости видно не было. Вряд ли ей удастся сдержать слёзы, — когда мы окажемся где-нибудь в более уединённом месте.       Она так устала. Её голос был больше похож на хрип — особенно после всех сегодняшних рыданий. Гермиона хотела мира, тишины и уютного спокойствия, которое она ощущала рядом с Северусом.       — Мы можем поужинать в моих комнатах или где-нибудь, но наедине? Мне нужно многое тебе рассказать, — Грейнджер схватила его за предплечье.       От одного прикосновения по её плечам разлилось приятное тепло.       Он посмотрел ей в глаза. В них Гермиона увидела дикое волнение. За неё.       Непонятно, как Снейп отреагирует на её рассказ. Непонятно, как она сама на это отреагирует.       Джинни потёрла лоб.       — Мне пора к Гарри и детям. Гермиона, помни, что я тебе сказала.       Гермиона смотрела в пол, не желая думать о том, что завтра её тело будет выставлено на обозрение этому ужасному гнусному человеку.       — Я помню, помню. Со мной всё будет хорошо. Должно, по крайней мере. Я должна быть там завтра.       — Я тоже там буду, — кивнула Джинни и улыбнулась ей.       — Спасибо тебе, Джин, за всё.       — Какая бы вышла из меня сестра, если бы я тебя не поддержала?       — Я больше не буду твоей невесткой, даже если буду иметь к этому какое-то отношение.       Боль жила в ней слишком долго, чтобы Грейнджер сейчас могла испытать очередную волну ненависти к Рону и к тому, через что ей пришлось пройти.       — Чушь собачья, ты — сестра Гарри. Что означает: ты навсегда будешь сестрой и мне, прописано это законом или нет! — смех Джинни и её уверенность в том, что всё кончится очень хорошо, придали малость сил.       — Спасибо. Возвращайся домой, пока Джеймс и Лили не утопили его в ванне.       — До завтра.       Гермиона знала, о чём она говорила. Завтра они перейдут в наступление. Им был известен враг и его силы. Объединив же свои силы и неопровержимые доказательства, они смогут убедить этого чокнутого Антониуса в том, что Грейнджер имела полное право получить желаемый развод.       — До завтра.       Северус пристально на неё посмотрел. Гермиона не могла уклониться от его взгляда или куда-то спрятаться, скрыть свою боль. Вся её энергия, вера и решимость полетели в тартарары. Казалось, мысленно он пришёл к какому-то решению и притянул девушку ближе к себе. Грейнджер возражать не стала.       — Не хочешь пойти в мои покои? Они ближе твоих.       Ей это послышалось? Северус был самым скрытным человеком, которого она когда-либо знала. Он никогда раньше не предлагал ей пройти в его комнаты. Неужели она выглядела сейчас настолько жалко, что он решил пожалеть её и пустить к себе?       — Я… Ты правда готов принять меня в своих комнатах?       — Я бы не стал предлагать, если бы не хотел этого, — Северус сжал её руку, и Гермионе пришлось уступить. У неё не осталось ничего, чтобы с кем-то спорить.       — Хорошо.       Всю дорогу до его покоев она то и дело тяжело на него опиралась, но Снейп не был против. Казалось, что он в эти моменты только сильнее притягивал девушку к себе, как будто старался облегчить её страдания и защитить. Мимо них прошло несколько студентов, но никто из них даже не покосился в их сторону. И Гермиона подозревала — почему.       Они остановились возле входа в его комнаты, на котором был размещён гобелен с изображением козерога. Он выглядел как хищник и жертва одновременно — изображение под стать Северусу.       Снейп направил свою палочку на полную луну, отражавшуюся в воде.       — Уж где ему с державой совладать? С него довольно его библиотеки!       Гермиона с любопытством посмотрела на Северуса, пытаясь вспомнить, где она слышала это раньше. Это точно что-то маггловское. Он пропустил её внутрь, и Грейнджер не смогла сдержаться и не утолить своё любопытство:       — Я где-то это уже слышала.       — Просперо, из Бури Шекспира, — кивнул он.       — А.       Гермиона и не думала, что он читал Шекспира, но фраза имела смысл. Насколько она помнила, Просперо не довольствовался той работой, которую ему поручили, желая лишь постоянно копаться в книгах и черпать из них новые знания.       Северус предложил ей поудобнее устроиться перед камином. Странное ощущение: будто она никогда больше не сможет чувствовать себя комфортно, нигде.       — Спасибо, Северус.       — Да брось.       Она подошла к дивану и тяжело на него опустилась. Сбросила обувь, дабы не запачкать мебель, и подтянула колени к себе. Хотелось свернуться в клубок и исчезнуть. Гермиона заворожённо смотрела на языки пламени, но длилось это недолго. В мыслях снова возникли картинки сада, камни и сын, которого она доставала из-под земли. И всё это из-за человека, который желал только одного: обречь её на гибель.       Несправедливо. Это было неправильно. Гермиона всегда вела себя примерно. Почему они поменяли судью? Почему он оказался таким жестоким по отношению к ней?       Грейнджер ещё больше ушла в себя, едва заметив, что Снейп сел рядом с ней.       — Гермиона.       До неё доносился его шёпот, но она ещё окончательно не вернулась в реальность. Огонь стал центром её внимания.       — Да, Северус?       — Прежде чем мы поедим, не хочешь рассказать мне, что сегодня произошло? — нерешительно спросил её он.       Рыдания вот-вот грозились вырваться наружу, но Гермиона сжала губы. И, уверенная, что не расплачется, заговорила:       — Я даже не знаю, с чего начать.       — Может быть, лучше начать с самого начала?       Достаточно. С неё достаточно тех, кто обращал сегодня её слова против неё же, и она не позволит кому-то сделать это с ней снова. Грейнджер пристально посмотрела на Северуса.       — Да ну, а я-то не могла до этого додуматься.       — Я и не думал дразнить тебя, — он поднял руки вверх.       Он не был ей врагом. Он — тот, кто позволит ей идти дальше, поможет встать на ноги.       — Я знаю.       Гермиона снова посмотрела на огонь, пытаясь избавиться от боли и найти маломальскую зацепку, чтобы начать историю с самого начала. Это было похоже на попытку развязать узел, который состоял из нескольких узлов одновременно.       — У нас в распоряжении вся ночь. Не спеши, — объяснил Северус.       После долгих размышлений Гермиона решила, что ей нужно рассказать ему самую важную часть, а затем уже остальное.       Но это было больно. Это было так больно, что ей захотелось вспороть себе живот, просто чтобы облегчить давление.       Тогда было бы не так паршиво.       — Мы откопали его, — сдавленно произнесла она со слезами на глазах.       — Что?       Его вопрос причинил ей ещё большую боль.       — Моего сына.       — О, Гермиона, — прошептал Северус. Сочувствие в его голосе компенсировало возникшую боль.       Грейнджер глубоко вздохнула и решила довести дело до конца. Она поведала ему историю с самого начала, но рассказывала как-то отстранённо, что ли. Без каких-либо деталей, не переживая сегодняшний день снова, представляя, что это происходило с кем-то другим — не с ней. Но даже при таком раскладе Гермиона чувствовала себя опустошённой и обессиленной.       — Это нужно было сделать. Я бы не позволила им победить. Я не сдавалась, но они сказали, что нет тела — нет доказательств. И… и мы с Гарри принесли им его.       — Мне так жаль, что меня не было рядом с тобой.       — Всё в порядке. Гарри был.       Внутри неё что-то щёлкнуло. Сломалось окончательно, когда она увидела его таким потерянным, пытающимся хоть как-то ей помочь. Гермиона ощутила, как сердце разрезали острым лезвием на две части. Придерживаться идеи и дальше, что это всё не с ней, не по-настоящему, больше не удавалось. Это была реальность. Это произошло именно с ней.       — Я и забыла, как это больно. Со временем стало болеть меньше, но теперь как будто всё заново вспороли…       Снейп передал ей платок. Она протёрла запотевшие очки, заплаканные глаза и лицо. Глаза болели так сильно, как будто стекло от очков выдавили внутрь. Слёзы текли без остановки.       — Я здесь.       Гермиону трясло, её руки дрожали и норовили ещё немного и выронить платок из пальцев. Она не знала, почему её так трясло, но остановиться не получалось.       — Они не верили, что мы готовы пойти и выкопать его. Мне пришлось вернуться в тот дом. Я никогда больше не хочу туда возвращаться.       Гермиона скорее сожжёт этот дом, чем пойдёт туда снова. Теперь там для неё ничего не осталось.       — И не надо, — тихо-тихо ответил Северус.       В сознании мелькнуло что-то тёмное. Если бы она исчезла, то смогла бы быть рядом со своим сыном и страданиям пришёл бы конец. Никаких слёз. Никакой боли. Если бы она только умерла тогда, вместе с ним, или же… сейчас. Если она умрёт, никто больше не сможет причинить ей боль.       Мысли напугали её. Гермиона повернулась к Снейпу, боясь самой себя.       — Северус, я не в порядке. Мне плохо.       Он раскрыл руки, Грейнджер отбросила в сторону очки и забралась к нему на колени, ища убежище от очередной надвигающейся бури. Она зарылась пальцами в ткань его мантии и расплакалась. Контролировать вырывающиеся из горла звуки не получалось. Она буквально трещала по швам.       Гермиона попыталась пересказать то, что говорила Молли и как выглядел Рон. Снейп что-то сказал в ответ, но это не имело абсолютно никакого значения. Всё, что действительно имело смысл, — это то, что он сейчас был рядом с ней. Мерлин, как ей хотелось, чтобы и на слушании Северус был рядом с ней.       Сердце изнывало от боли, кровоточило от мыслей о сыне, который сейчас лежал где-то совсем один, в незнакомом ему месте. Несмотря на то, что он был мёртв, Грейнджер всё ещё чувствовала его. Все остальные называли его «этим» или просто телом. Но это был её сын, её драгоценный ребёнок, у которого даже не было шанса на жизнь. И теперь его проверяли, как лабораторную крысу. Она вздрогнула.       — И они забрали его у меня. Они забрали у меня его тело, — из неё вырвались очередные рыдания.       — Куда они его забрали, Гермиона?       Северус напрягся.       — В Святого Мунго. Они хотят провести магический тест на отцовство.       Она вспомнила выражение лица целительницы и её обещание. Гермиона устроит им ад на земле, если с её сыном что-то случится.       — Тогда я уверен, что он в надёжных руках.       — Но что, если они потеряют его тело и я не смогу похоронить его снова?       Если это произойдёт, она подведёт его уже во второй раз. Вряд ли ей удастся пережить это снова.       — Не потеряют, — Северус сказал это так, как будто читал Евангелие, как будто он знал, что это правда.       — Откуда ты знаешь? — спросила его Гермиона, пытаясь понять, что знал он и чего не знала она.       — Потому что у меня есть знакомая, работающая на третьем этаже Святого Мунго в качестве руководителя. Я пошлю ей сову. А её муж — аврор. Они благородные люди.       Гермиона прижалась лицом к его шее.       — Не надо напрягать себя, пожалуйста.       — Гермиона, если тебе станет от этого легче, я сделаю это.       Но ты не придёшь на суд и не будешь защищать меня там… горько подумала девушка, втягивая больше воздуха в лёгкие.       — Северус, я чувствую себя такой слабой.       — Ты не слабая, — он прижал её ближе. — Никто не сможет пройти через то, через что прошла ты, будучи слабым человеком.       По спине пробежалась неприятная, тянущая боль от неудобного положения, в котором она находилась. Гермиона поёрзала на его коленях в попытках найти комфортную для себя позу.       Интересно, будет ли он против объятий? Нет, они обнимались и раньше, но сейчас Грейнджер захотелось принять горизонтальное положение. Тело ныло от усталости.       Она боялась его ответа, но всё равно спросила. Аккуратно.       — Пожалуйста, можно я… можно мы ляжем? Если ты, конечно, не против.       Снейп отпустил её, и Гермиона было подумала, что разозлила его своей просьбой, что сейчас он скажет ей пойти прочь отсюда. Она слезла с его колен, готовая к нападкам.       Но их не последовало. Северус снял свою мантию.       — Конечно.       Он улёгся на диван, пока Гермиона до сих пор приходила в себя от его решения. Странно, всё так странно. Она аккуратно легла подле него, уткнулась носом в его шею и впервые за весь день почувствовала себя в безопасности. Северус обнял её, и всё почти стало хорошо. Пусть и ненадолго.       Болело до сих пор, но теперь она была не одна. Снейп был рядом, обнимал её, пытался утешить.       Грейнджер надеялась, что она не приносит ему дискомфорта, поскольку по возвращении в школу пусть и немного, но прибавила в весе.       — Всё нормально? — тихо спросила его.       — Да, мы можем полежать так столько, сколько тебе нужно.       Слова эхом отдавались в её голове. Она расслабилась и положила голову на его грудь. Почувствовала его пальцы в своих волосах — всё это было так правильно. Гермиона сосредоточилась на дыхании Северуса, грудь которого с каждым вдохом поднималась и выдохом — опускалась.       Как же хотелось провести с ним так все предыдущие года. Если бы не Молли, если бы она оставила их в покое, то, быть может, это стало бы частью её повседневной жизни?       Смогла бы она получать его утешения всякий раз, когда ей это было нужно?       На что была бы похожа их жизнь?       Гермиона до сих пор винила себя за то, что так и не выяснила причину такого поведения Снейпа тем вечером. Она была настолько поглощена собственной болью, а затем давлением свекрови и скорой свадьбой, что даже не подумала об этом. Она никогда не оглядывалась назад, но если бы оглянулась, хоть раз, её жизнь сейчас была бы совсем другой. Северус страдал, отталкивая её и зная, что она о нём заботилась изо всех сил, но тогда он считал это самым правильным решением.       Он отказался от своего потенциального счастья ради её. Рон никогда бы так не поступил.       — Я тебя не заслуживаю, — слова вырвались прежде, чем Грейнджер смогла их обдумать. Плевать, будь что будет.       Но когда Северус задержал дыхание, её сердце от страха ухнуло вниз. Н-нет, не надо было так говорить.       — Гермиона, ты заслуживаешь всего в этом мире.       Как, чёрт возьми, она этого заслуживала?       Она практически во всём потерпела неудачу. Но самым главным промахом оказалась смерть её сына.       — Я позволила своему сыну умереть.       Она снова была готова заплакать.       — Да, — Снейп нежно коснулся её щеки, — твой сын убит, но ты сделала всё возможное, чтобы спасти его.       Гермиона ни капли не верила его словам, просто не могла это сделать.       — Я должна была уйти. Если бы я только сделала это раньше…       — Гермиона, ты не могла знать этого наперёд. Из того, что я знаю из ситуации, ты считала, что так будет лучше.       Он не понимал, его там не было. Северус не понимал. Она должна была знать, что Рон рано или поздно что-то сделает с ней и с её ребёнком.       — Я должна была знать.       — Ты не можешь винить себя.       Но как она могла не винить себя? Именно она пыталась сохранить всё это в секрете. Если бы Гермиона делала вид, что готова полностью и безоговорочно быть рядом с Роном, Молли не влезла бы в их жизнь. И не влезала бы никогда. Грейнджер не хотела идти в больницу Святого Мунго, ведь одно слово о побоях или выкидыше — об этом знает вся пресса, весь волшебный мир.       В ту ночь у неё не хватило сил уйти. У неё едва хватало сил, чтобы просто не истечь кровью. При одной лишь попытке аппарировать Гермиона умерла бы на пороге Святого Мунго. Но ей нужно было сделать хоть что-то. Она могла принять зелье, подползти к камину. Она должна была сделать хоть что-то. Если это не её вина, то чья тогда?       — Кто же тогда, если не я?       — Вини человека, который это сделал, — твёрдо ответил Северус, прижимая её к себе.       Гермиона начала плакать, крупные слёзы почти что насквозь пропитали его одежду.       Рону было всё равно. Возложение вины ничего не даст. У него был ребёнок, появление которого он ждал с нетерпением.       — Ему всё равно. У него будет ещё один сын, которого он так хочет и ждёт.       — И которого он никогда не увидит, — ответил Снейп как что-то, что даже не подлежит сомнению.       — Ты этого не знаешь, — прошептала она.       Резкий вдох.       — Если они не посадят его в Азкабан, Гермиона, уверяю тебя, он никогда не увидит своего сына. Я обещаю тебе.       Гермиона боялась этого, потому что прямо сейчас она чувствовала, что Северус был частью того, что удерживало её на краю забвения.       — Если ты отправишься в Азкабан, я останусь совсем одна.       — А кто сказал, что меня поймают?       Грейнджер улыбнулась, вспомнив, как она сказала то же самое о Молли.       — Верно, ведь ты такой же умный, как и я.       — Вообще-то, умнее, — Северус изо всех сил старался выглядеть оскорблённым.       Она пожала плечами.       — Возможно.       Она очень устала. Тело из последних сил боролось со сном, особенно лёжа в таких тёплых объятиях. Гермиона взяла Северуса за руку и притянула к себе. Хотелось ощущать его пальцы в своих, знать, что это — реальность. Прижалась губами к нежной коже. Закрыла глаза и прислушалась к звукам вокруг. Шум озера, потрескивание огня и его дыхание.       Снейп был повсюду: запах, тепло, присутствие. Гермиона чувствовала, что находится в коконе его сущности. И это казалось очень правильным. Она зевнула и сонно посмотрела на его подбородок.       Для окружающих Северус не был красавчиком, но Гермиона в нём видела гораздо больше. Его внутренний мир менял в её глазах его внешний вид. В его лице, в каждой чёрточке, читалась мягкость, а в угловатостях — сила. Она закрыла глаза.       И сон унёс её в свои глубины.