Бездна

      — Ванная там, — бросил Сатору, когда мы вошли в его спальню. — Приведи себя в порядок, а то больно смотреть.       Он захлопнул дверь и повернул ключ, пока я стояла столбом посередине спальни, не решаясь ни слова сказать, ни шелохнуться.       — Мэй, — увидев моё состояние, он подошёл и взял в ладони моё лицо. Сухие шершавые пальцы огладили мокрые щёки. — Всё хорошо, ты тут в безопасности.       — Ты не тронешь меня? — надломленным голосом спросила я, заглядывая в небесно-голубые глаза.       Он задумался. Сатору верно понял мой вопрос. Я боялась не ударов или криков, нет, я боялась очередного насилия. Тут не было безопасно. Ни в этом доме. Ни рядом с ним.       — Иди в ванную, — это всё, что он сказал, прежде чем оставил лёгкий поцелуй у виска и отпустил.       Он скрылся за другой дверью. Возможно, там была гардеробная, а может, и пыточная. Чёрт его знал. Спальня же была просторной и светлой. Обычной. Но получше моей клетки в подвале уж точно. Большая кровать, заправленная серым покрывалом, пугала меня больше, чем весь сегодняшний день и Наоя. Если и выбирать место для ночёвки, то я предпочла бы клетку, нежели спать с Сатору в одной постели.       Ванная оказалась такой же светлой и чистой, что и было самым главным для меня. Я щёлкнула выключателем, и яркий свет ударил прямо в уставшие глаза: ночная гонка по лесу дала о себе знать. Тяжело вздохнув, я впервые за пару дней посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась.       — Бо-же мой…       Я не спорила, сама знала, что были времена в моей жизни плохие, но чтобы настолько?! Зачуханная бомжиха на придорожном вокзале выглядела бы в разы лучше, чем я сейчас!       Грязная, лохматая, с сальными волосами. На щеках ссадины и прилипшие сухие травинки с кусочками мелкого песка.       — Какой кошмар…       Я трогала лицо, всматривалась в потухшие глаза. Не верила, что только что Сатору почти влюблённо смотрел на меня, оглаживая большими пальцами это грязное лицо.       Я умылась холодной водой, а затем прямо из-под крана стала глотать её, утоляя жажду. Она поступила в журчащий желудок, и до моего мозга дошёл сигнал, насколько организм был истощён. Я хотела есть, пить, спать и умереть.       Зубы я решила почистить своим же пальцем, не рискнула трогать чужую одинокую зубную щётку в стакане. Не брезговала. Просто не хотела. Я выдавила мятную пасту на кончик пальца и стала растирать эту массу по дёснам и зубам, другой рукой придерживая на затылке грязные волосы. Хоть за мной кто-то и ухаживал всё это время, но я всё-таки думала, что рот не трогали… И слава богу.       Пасту я выплюнула, ополоснула полость рта водой и ещё раз напилась из-под крана. Долго думала, принимать душ или нет, постукивая пальцами по белой раковине, глядя через зеркало на душевую кабинку. Но, решив, всё же стала раздеваться. Навряд ли его остановит моё грязное тело, но так хотя бы мне не будет противно от самой себя.       Грязные и подранные вещи я кучей скинула на кафель и оглядела своё голое тело. Небольшие гематомы в зоне грудной клетки, счёсанные колени и локти, маленькая царапина от ножа на внутренней части бедра — это только то, что первое бросилось в глаза. А если приглядеться, то можно увидеть ещё большее, красочнее и насыщеннее. Прогулка по лесу долго будет о себе напоминать.       Пальцами я прошлась по рёбрам, проверяя. Боль была, но не критичная. Скорей всего, ушиб, но я не думала, что там что-то треснуло, точнее… Я надеялась, что они остались целы. Но пока всё было относительно нормально. Я боялась, что Сатору явится ко мне в душ, как это часто любил делать Сугуру, поэтому периодически оглядывалась на дверь, намыливаясь пахучим гелем.       Запах был приятный: с нотками сандала и чего-то терпкого. Так всегда пахнул Сатору, теперь и я. Голову пришлось вымыть тоже его шампунем. Я даже не удивилась, когда на полочке нашла ещё и бальзам для волос. Хмыкнув, и его нанесла, представляя, как Сатору делал то же самое для себя: пальцами расчёсывал волосы, увлажняя бальзамом… Хотя такой подход больше подходил для Сугуру с его-то длинной и густой шевелюрой. Как-то раз я у него спрашивала насчёт причёски, но он так толком и не ответил. Сделал, как обычно, когда, по его мнению, я задавала личные вопросы: закрыл мой рот поцелуем.       Сатору и Сугуру кардинально отличались. С одним чувствовалась лёгкая безопасность, с другим же — как на иголках. Но в кое в чём они были схожи — оба игрались мной.       Когда с влажными волосами я вернулась в спальню, обмотавшись большим махровым полотенцем, Сатору сидел на краю кровати, поникший.       — Грустишь, что я воспользовалась твоим шампунем? — я решила немного разбавить гнетущую атмосферу в комнате, глупо пошутив, и медленно подошла к нему. Сатору шутки не оценил и, так же, почти не моргая, смотрел в одну точку, пугая меня. — С тобой всё в порядке?       Странный вопрос. Ещё страннее он звучал из уст той, которая сама в порядке не была. Но деваться было уже некуда, а топтаться возле его ног казалось глупым решением. Поэтому я присела рядом с ним на кровать, чувствуя, что за сегодня это будет не последняя моя ошибка.       — Ты когда-нибудь влюблялась? — неожиданно спросил он, заставив меня задержать дыхание.       Если до этого думала, что это я сегодня задаю странные вопросы, то забираю свои слова обратно — Сатору занял лидирующее место.       — Да, — немного поразмыслив, я произнесла это таким тоном, что прозвучало больше как вопрос, нежели твердый ответ. — А что?       — Да так, просто, — он опять закрывался от меня, опять недоговаривал, опять вёл свою игру по правилам, которые были известны только ему, оставляя меня в дураках.       — Просто не спрашивают, Сатору…       — Только ответь, — он повернулся ко мне в пол оборота, перебивая, и посмотрел прямо в глаза.       Чувство, что я сидела на пороховой бочке, возрастало с каждой секундой из-за затянувшейся паузы. Он обдумывал, а я нервно теребила край белого полотенца.       — Если бы не все обстоятельства, если бы ты знала меня или Сугуру с другой стороны, ты кого бы выбрала?       Вязкая слюна застряла где-то между гландой и корнем языка, ровно по середине горла. В голове болтался резкий ответ: «Никого». Никого из них. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Даже если. Таков был бы мой ответ.       Но я боялась быть честной с ним. Особенно когда он смотрел пронизывающе, будто бы уже знал, что я думаю. Читал ответ на сетчатке зелёных глаз, просто потому что мог. А весь его вопрос был прихотью, дабы ещё раз убедиться в том, что я боюсь и его, и его друга, и своей честности пред ними, ведь знаю о последствиях.       — Что ты хочешь, чтобы я ответила?       — Правду.       — Сатору, — голос в тишине звучал куда громче, чем был на самом деле. Нервничая, я взяла Сатору за руку, лежавшую на покрывале, и огладила холодную кожу дрожащими пальцами, не отдавая себе отчёта в действиях. На секунду он прикрыл глаза и приблизился ко мне, сокращая расстояние между лицами на критично-опасный сигнал к побегу. — Ты не хочешь знать правду. Она тебе не понравится… А я… Я не хочу, чтобы меня опять мучили. Я устала, Сатору.       Небесно-голубые глаза распахнулись так же неожиданно, как и рука, которую до этого момента я гладила, вдавила меня в кровать, зажимая тонкую шею в стальной хватке.       — Кого. Ты. Выбираешь? — сквозь зубы, рыча, как дикий зверь, он нависал надо мной, вдавливая в матрац, пока я, вытаращив глаза, хватала ртом воздух и оставляла на душащей меня руке отпечатки своих сломанных ногтей.       — Отпусти…       — Кого?! — прикрикнул он, встряхивая меня за шею. Слёзы от обиды и боли моментально потекли из глаз, искривляя и без того озлобленное лицо Сатору до неузнаваемости. — Отвечай!       — Тебя! Я выбираю тебя! — голос сорвался на крик, боль сковало всё тело, дышать становилось трудней. — Отпусти! Отпусти…       Секунда, и рука исчезла, а я сделала судорожный вздох, хватаясь за больное горло и падая на колени с кровати. Я, всхлипывая, рыдала. Было так страшно, что я не сразу заметила, как Сатору покинул спальню, скрываясь в ванной комнате и хлопая дверью.       Поднявшись на дрожащие ноги, я прижала к себе чёртово полотенце — единственная вещь, что даровала мне иллюзию безопасности. Прислушалась к шуму воды из ванной, я чувствовала, как горькая обида жгла на языке — Сатору преспокойно мылся, насвистывая незнакомую мне мелодию после того, как чуть ли не придушил меня в своей спальне.       За считанные секунды я добралась до двери, схватилась и дёрнула ручку, дабы вырваться из этого кошмара. Лучше ночь в клетке, чем с ним один на один в спальне. Страх сковывал тело, глаза нещадно щипало от слёз, а из горла вырывались хриплые звуки, напоминающее стоны умирающего животного.       Я солгала, если бы сказала, что не испугалась, когда его горячая рука, коснулась плеча, вызывая из недр разума самые жуткие картинки, которые способен был создать мозг в этот момент отчаяния и безумия.       — Прости… — он хрипло прошептал мне на ухо слово, от которого меня воротило, и прижался голым торсом к моей спине, обнимая и вынуждая дрожать ещё сильнее. — Я не хотел, чтобы так вышло… Потерял контроль. Прости.       Тёплое дыхание щекотало шею, посылая мурашки по всему телу. Но они не были предвестниками чего-то приятного. Нет. Они были иглами, дарующими ощущение неизбежного падения прямо в цепкие лапы дьявола, что растерзает остатки моей души.       Неизбежность окунула меня в реальность, в холодную и гнилую, когда единственная защита, что давала мне иллюзию безопасности, была небрежно скинута на пол с моего тела одним чётким движением его руки.       — Пожалуйста, не надо… — я осталась совершенно без защиты перед тем, кто безбожно оглаживал моё дрожащее тело своими руками, и даже мои солёные слёзы, падающие на его кисти, в момент мерзких ласк груди его не останавливали. — Прошу…       Он, поглощенный своим желанием, меня не слушал. Сатору, как ни в чём не бывало, целовал моё острое плечо, поднимаясь к мочке уха, дабы потом зажать её между белыми зубами, покусывая.       Для него это прелюдия — разогрев перед животным наслаждением. Для меня — немой крик о пощаде и боли перед очередным насилием. Его ласки вызывали тошноту и спазмы. Я всхлипнула перед падением на мягкий матрац. Сатору навис сверху, с любовью в глазах оглаживая моё ледяное тело.       — Такая холодная, — вслух проговорил он то, что и так было очевидно: я замерзала, но не от температуры в спальне, а от его цвета глаз. Они пугали своей ненормальной преданностью и безумной ревностью. Он душил, а теперь ласкал той же самой рукой место между ног. — Совсем меня не хочешь?       Я дрожала под ним, проливая слёзы. Очередное… Нет, не так. Это не очередное насилие. Это теперь обыденность моей жизни. Никто из них не слышал слова «нет». Они брали, пока я рыдала.       — Не так, — призналась я, мотая головой.       Может быть, в другой жизни и при других обстоятельствах я бы смогла полюбить его… Захотеть. Но та боль, что изо дня в день глушила во мне всё светлое… Я просто не могла себе этого позволить. Забыть всё из-за страха? Нет. Только я могла изменить свою судьбу. Только мне одной это подвластно.       — Я готова быть с тобой… Твоей, если ты всё это прекратишь.       Пальцы, что так усердно ласкали меня в сокровенном месте, замерли. Глаза, наполненные нездоровой преданностью, сощурились в подозрении.       — Что ты хочешь этим сказать?       — На что ты готов пойти ради меня?       Тупик. Секундное молчание.       — На всё.       — Тогда останови их. Останови их всех. Прекрати мои страдания, и я останусь с тобою до конца.       Пока ты не подохнешь.       В ту ночь мы до рассвета занимались любовью. Не животным сексом с желанием подчинить. Нет. А именно любовью: с чувством, нежностью. Впервые после всего я отдалась ему добровольно, променяв своё тело, душу и себя на его преданность. Сатору станет ключом моего спасения. Он всё это начал, ему всё это прекращать.       Утро я встретила в его крепких объятиях. Тело отдавалось лёгкой слабостью, а разум бушевал победой. Я впервые выскользнула из постели с улыбкой после ночи с мужчиной. Хорошо. Чертовски хорошо. В душе я напевала ту самую мелодию, что до этого насвистывал Сатору.       Не дождавшись, пока он проснётся, я открыла дверь. Оказалось, ключ всё время был на тумбочке у кровати. Глупая. В панике я даже не заметила его, а теперь спокойно вышагивала по коридорам тихого поместья.       На мне был халат Сатору. Я утопала в нём. Но это было лучше, чем щеголять голышом или же в той порванной одежде. Я искала кухню или столовую, а лучше — холодильник с едой где-нибудь рядом с комнатой Сатору. Но как бы я ни хорохорилась, мне всё-таки пришлось спуститься по скрипучей лестнице, чтобы в итоге столкнуться с высокомерным взглядом янтарных глаз.       — Оу, ещё жива. Я удивлён, — мужчина пил кофе, сидя за столом на большой светлой кухне. — А твой спаситель разрешал спускаться? Грешно оставлять мужчину одного в пастели, куколка.       — А тебе не должно быть всё равно? — не обращая особого внимания на Наою, я копошилась в холодильнике в поисках чего-нибудь съестного: хлеб и джем были кстати. — Я надеялась, что ты уже в лесу, ищешь свой нож, например.       Напомнила ему я, намазывая джем на тостер.       — Я его уже нашёл.       — По запаху? — уточнила я, выгибая бровь, и откусила ломтик, с наслаждением наблюдая, как перекосило лицо мужчины.       — Не забывайся, милая. Коли ты теперь под Сатору, это не значит, что тебе можно не следить за языком.       — С чего это ты решил, что я под ним?       — У тебя слишком довольная рожа.       — Хам, — на моё замечание он только подмигнул, выглядывая из-за кружки. — Вчера ты вёл себя по-джентельменски.       — Заебывает играть одну и ту же роль больше суток. А теперь, прошу прощения, вынужден оставить тебя и этот бредовый разговор. У меня дела, — Наоя поднялся с места, поглядывая на наручные часы. — Через полчаса должен Мегуми приехать.       Он внимательно оглядел меня с ног до головы, хмыкнув.       — Приведи себя в порядок. Разбуди своего ухажёра, пусть вещи тебе даст нормальные. После тебя ждёт долгий разговор с Фушигуро… Младшим.       — Зачем?       — Глупый вопрос, куколка, — он направлялся к выходу, оставляя меня в дураках, как вдруг бросил через плечо. — Сегодня твой последний день в доме, а после — новая жизнь или… смерть.       — И как это понимать? — прикрикнула я, вытягивая шею, но мужчина уже ушёл, а я так и осталась в смятении от его слов. Что он хотел этим сказать? Сегодня я умру? Или что?       Тостер с джемом я так и не доела, выкинула его в мусорку, а после вернулась в спальню к Сатору. Как и сказал Наоя, я разбудила спящего парня. Он сразу и не понял, чего я просила, но после объяснений встал и сонно направился в комнату, которую до этого я окрестила пыточной. Оттуда Сатору вернулся с вещами и развеял моё предположение по поводу её предназначения. Это была всего лишь гардеробная.       — Оно мамино, — Сатору протянул платье так, будто передавал нечто ценное, живое. В какой-то степени мне даже стало его жаль, но это длилось недолго: я не любила его, а только использовала.       — Спасибо, — сказала я с нежной улыбкой, принимая наряд, и направилась в ванную, дабы переодеться.       Хоть между нами уже не было того стеснения, я всё ещё не решалась щеголять перед ним абсолютно обнажённой. Пусть хоть что-то останется как прежде — раздеваюсь перед ним, одеваюсь одна.       Платье было цвета тёмно-красного вина. Оно достигало колен, обтягивало всё тело, закрывало горло, скрывая засосы на нём, и руки, на запястьях которых красовались синяки от пальцев Сатору. М-да, ночь любви не совсем была наполнена любовью, как я ранее себе представляла.       Короткие волосы я попыталась уложить, как могла: отсутствие нормальной щётки и прочих приспособлений для укладки удручало. Расчёсанные волосы я заправила за уши, открывая уставшее лицо, но пару небрежных прядей немного скрасили это положение. Я покрутилась у зеркала в ванной, руками оглаживая худощавую фигуру. Отражение мне абсолютно не нравилось. Даже если б у Сатору завалялась где-нибудь косметичка, ситуация от этого бы и не поменялась.       Уродина. Уставшая уродина.       — Ты прекрасна, — когда я вышла из ванной, Сатору, словно ожидавший только этого, притянул меня к себе, целуя и обнимая. — Ты всегда выглядишь прекрасно, Мэри.       — Спасибо, — я неловко мялась в его руках. Было странно. Странно слушать его полный любви голос и чувствовать трепет его сердца рядом со своим. — Ты тоже выглядишь неплохо.       — Всего лишь неплохо? — хмыкнул он, отрываясь от меня, и расставил руки в сторону, будто бы говоря: «Серьёзно? Неплохо?! Разуй глаза, детка. Я Бог». Он покрутился, демонстрируя всего себя прекрасного. — Я выгляжу чертовски хорошо!       И он был прав. Трудно отрицать очевидное. Чёрная рубашка с распахнутыми пуговицами у горла, классические брюки и начищенные до блеска туфли — всё кричало о том, что Сатору любит больше себя, нежели кого-то ещё.       — А вообще, что у нас за повод так наряжаться? — я скрестила руки под грудью, наблюдая, как Сатору, стоя у большого зеркала, поправлял свои волосы, тем самым убеждая меня, что он самовлюблённый болван… Но это мне только на руку.       — Как ты могла догадаться, у нас собрание. Ну, а на собрания требуют соответствующий дресс-код.       — И что же вы там собираетесь обсуждать? — я сделала неуверенный шаг к нему, задавая очередной вопрос.       — Тебя, — он развернулся ко мне и взял за плечи, сжимая ткань платья между своих пальцев и пытаясь унять нервозность, что так сочилась из меня.       Зачем? Потихоньку слова Наои обретали смысл: сегодня решится моя судьба. Но разве они её вершители? А как же я? Весь прежний настрой таял на глазах.       — Не переживай так, я всё улажу.       — Как?       — Не забивай себе этим голову, — Сатору оставил лёгкий поцелуй на виске, а после, взяв за руку, повёл на собрание вершителей чужих судеб, подпольного отдела исчадий ада.       Демоны… То есть парни разместились в той самой библиотеке, где был убит Юджи, который, к моему удивлению, сейчас спокойно сидел на диване рядом с Сугуру. Живой. И даже в костюме.       — Потом, — прошептал Сатору мне на ухо, удерживая под локоть, пока я всеми силами хотела крепко вцепиться в друга стальной хваткой, дабы почувствовать, что он жив, что он дышит. — Если не станешь совершать глупостей, у вас обоих будет полно времени.       Без угроз. Без приказного тона. Сатору чётко дал понять, что все дальнейшие действия зависят только от меня. Моя жизнь, моя судьба и жизнь Юджи, который так верно и виновато, будто извиняясь, смотрел на меня.       — Я поняла, — тихо сказала я, дав себе мысленную оплеуху: не совершать глупостей на этом чёртовом собрании ради Юджи.       Я села рядом с Сатору на диван у другой стены, прямо напротив Сугуру и Юджи. С последним мы, чуть ли не моргая, смотрели друг на друга, молча прося прощение за всё. Мне многое хотелось ему сказать: как мне жаль, как я скучала, как я люблю его. Сердце разрывалось от боли, но я несказанно была рада его видеть.       Он жив — это главное. Плевать, что было в прошлом. Плевать, даже если он меня не любит и я ему вовсе не нужна. Мне плевать. На всех. Есть только он, а дальше будь, что будет. Я готова ради него и себя идти до победного. До конца. Через не могу.       Собрание началось, как только в библиотеку вошли Наоя с Мегуми. Невидимый контакт, что был между мной и Юджи, развеялся взглядом голубых глаз.       — Закончили? — Мегуми, облокотившись на ребро стола, переводил взгляд то на меня, то на Юджи. — А то время поджимает.       Он был холоден. И без подтекста стало ясно, что он очень недоволен нашим поведением, которое после его слов тут же прекратилось. Мы одновременно опустили взгляды в пол, словно нашкодившие котята, тем самым позабавив Наою, что хмыкнул со словами:       — Детишки скучали друг по другу, не обращай на них внимания, — он подошёл со спины Мегуми и похлопал его по плечу, — давай уже начнём.       — Позвольте я начну первым, — нарушил молчание Сатору, поднимаясь с кожаного дивана, тем самым разорвав гнетущий взгляд Мегуми на мне. — Я хочу сделать заявление.       — Неужели ты гей? — хмыкнул Гето, гордо выдерживая убийственный взгляд друга на себе.       — По задницам это ты мастер, придурок. Я предпочитаю традиционный секс.       — И долго ты собираешься дуться на меня?       — Пока ты не сдохнешь, милый, — елейно протянул Сатору, хлопая ресничками.       — О господи, опять очередные брачные игры, — простонал Наоя, и я полностью была с ним согласна: обмен недвусмысленных комплиментов между ними затянулся. — Что там у тебя, Сатору? Давай уже, выкладывай.       В центре библиотеки Сатору развернулся к Мегуми лицом, а к Гето задом. Я еле сдержалась, дабы не хлопнуть себя по лбу от его ребяческого поступка. Ну сколько можно? Казалось, иногда он вёл себя вполне по-взрослому, но если дело касалось Гето, то тут всё… У Сатору отключался мозг, и включался режим клоуна.       Даже в этой ситуации я понимала, что он не злится на него. Да, Сатору был шокирован, возможно, обижен. Но не зол. Они друзья, причём лучшие, и никакая девушка на свете не сможет разрушить их связь… Даже я… А я, по сути, и никто для каждого из них…       — Я женюсь на Мэри!