Бездна

      Надежда… Что это? Держаться до последнего, бороться за себя и свою мечту. Но что, если её отняли наглым и грязным образом? Да так, что жизнь стала одним сплошным полотном без красок и звуков. Как ты поступишь? Будешь бороться дальше или сдашься? Да и вообще, надо ли теперь?       Столько мыслей. Вопросов. И ни одного подходящего ответа. Мир рухнул ровно в тот момент, когда тело Юджи упало к моим ногам, а его сердце перестало биться. Как и моё…       Каждый день, проведённый в клетке, был похож на предыдущий. Я находилась словно в вакууме собственных мыслей, не желая вести ни с кем беседы. Но им до глубины души было наплевать на моё состояние. Они продолжали втаптывать меня всё глубже в грязь. Еда, что мне приносили, безвкусная. Я ела на автомате, зачерпывая дрожащей рукой кашу, и жевала, пялясь в стенку перед собой. В какой-то момент я и вовсе отказалась от неё, забастовав. Железная миска, прямо как для собаки, появлялась утром у моих ног, а вечером нетронутую пищу уносили обратно.       Игра в голодовку продолжалась пару дней. Точно не могу сказать. Однако помню, с какой силой сжимали мою челюсть, пытаясь накормить дрянной пищей, в тот день, когда им всё надоело. Кто это был? Трудно ответить. Их лица одинаковы. Мутные, безликие маски с голосами, словно из преисподней, вершат мою судьбу.       Я жила одним большим нескончаемым днём, выполняя команды, как псина.       Ешь.       Встань.       Иди.       Стой.       Посмотри на меня.       Поговори со мной.       Их касания я больше не чувствовала. Я не жила, а существовала.       Меня кормили с ложки. Водили в уборную. Мыли.       Лоскуты некогда шикарного платья теперь служили для меня одеялом, а на моём теле красовалась новая одежда — широкие спортивные брюки и олимпийка без шнурка. Они его сняли. Боялись, что я вздёрнусь. Забавные… Неужели они считали, что для этого мне нужен шнурок? Нет. При желании я могла и зубами вскрыть себе вены. Но не хочу.       Теперь я не хочу даже умирать, хотя меня уже ничего тут не держит. Тогда какой вообще смысл в моём существовании? Месть? Желание доказать, что я личность, а не тряпка? Возможно… Но зачем?       Слишком много мыслей. Слишком больно от них.       Мне нужны он и тишина…       Старая труба немного подтекала. Капли монотонно падали на пол. Единственный звук, отвлекающий меня от самой себя. Дни сменялись ночами, а я становилась всё более отрешённой. Как в чёртовых «Сумерках» — фильме, что мы когда-то смотрели с Юджи. Я сидела потерянная, не моргая, и ждала, когда же он вернётся. Но он не приходил. Лишь мимолётный образ и задорный смех в воспоминаниях держали меня в шаге от того, чтоб не вгрызться в свои запястья и не пролить кровь на пол.       — Я не стану вам помогать, — уже не знаю, в который раз даю заезженный ответ, отворачивая голову в сторону, лишь бы не смотреть в холодные глаза. — Твои обещания пусты, мотивы — непонятны. Так зачем мне нужно это, если выгода, которую ты предлагаешь, сомнительная?       — Разве свобода тебя не интересует? — он всё так же сидел на том проклятом стуле, а я всё так же была заперта в клетке. — Помнится мне, что когда-то ты мечтала объездить весь мир, побывать в Нью-Йорке на Таймс-сквер. Уже не хочешь?       — Хочу, — сухо ответила я, смотря в сторону. — Но какой ценой? Ты предлагаешь немыслимое: я не стану убивать человека в обмен на свободу.       У Мегуми был странный план, а я в нём — ключевой субъект. То, что я была в «тесных отношениях» с его отцом и с Сукуной, сыграло со мной злую шутку. Мегуми заверял, что искать меня никто не станет, так как вопросом о моей пропаже позаботился Наоя.       Это психопат подстроил всё таким образом, будто бы я улетела обратно в Лондон. А в связи с последними событиями и моим желанием вернуться домой — то на то и вышло. Ни у кого не возникнет подозрений в моем внезапном исчезновении. Можно сказать, что я своими же руками упростила им задачу. Они лишь прибавили ей логичности — сбежала, потому что больше не смогла терпеть.       Лучше бы так и сделала в самом начале…       — Ты неправильно меня поняла, — усмехнулся Мегуми, покачивая головой.       Я с подозрением посмотрела на парня.       — Тогда проясни.       Ведь это были его слова об убийстве Тоджи. Или мне послышалось?       — Мне не нужно, чтобы ты его убивала. Я сделаю это сам.        Твёрдость в его голосе пугала. Сталь, холод и решимость. Такого голоса я не помнила. Парень, которого я когда-то любила, повзрослел.       — Что с тобой стало? — я недоверчиво взглянула на него, пытаясь найти в этом человеке того самого Мегуми. Он же покачивал ногой и смотрел в ответ, почти не моргая.       — Я хочу избавиться от него, а остальное тебя не касается, — парень сощурил глаза и задрал подбородок. — Уяснила?       Холод, сквозивший от него, будто из самой Арктики, пробирал до костей. Тяжёлый взгляд давил. Не выдержав напряжения, я отвела голову в сторону и скрылась за волосами.       — Да. Я поняла.       Это больше не мой Мегуми.       — Твоя задача — внедриться в его компанию глубже, — начал разъяснять он после небольшой паузы. В носу защипало от запаха зажжённой сигареты. — Ты и так работаешь на него, что весьма упрощает задачу. Тебе лишь придётся добывать информацию…       — Опять искать крыс? — невесело хмыкнула я, но не решалась посмотреть в его сторону.       — Нет. Кто я, и без тебя знаю, — парировал он, явно улыбаясь.       Ну, разумеется, он знал — я видела этих крыс воочию.       — Тебе придётся стать частью этой компании, но каким образом — решай сама. Через постель или своим умом — мне всё равно. Главное — результат и ценная информация.       — Хочешь, чтоб я стала крысой и приносила тебе всё на блюдечке? — говорю я, рассматривая решётку.       — Да, но можно без блюдечка, — хмыкнул Мегуми. — Меня интересует, кто тесно связан с отцом помимо Сукуны. Также хочу знать адреса лабораторий, плантаций и складов. Ещё мне нужны пароли от их аккаунтов, расписание встреч, имена химиков, рецепты, точки сбыта, курьеры. Мне важно всё, и ты мне это добудешь.       Он просил слишком многого для меня одной. Это невозможно. Самоубийство. Даже странно слышать подобные требования от того, кто тесно связан с Тоджи напрямую. Он ведь его сын… Не доверял или оберегал отпрыска?       — Почему сам не спросишь у него? Или же пусть твои ребятки разузнают, — с усмешкой в конце произнесла я, вспомнив подозрения Сукуны и поняв, что, скорее всего, «ребяткам» уже не доверяют так, как раньше. Сбоку раздался скрип стула и усталый вздох Мегуми.       — Если бы всё было так просто, то ты бы тут не сидела, Мэри.       Я откликнулась на собственное имя и посмотрела на парня. Мегуми устало потирал переносицу двумя пальцами.       — Как бы это сейчас ни прозвучало, но ты нужна мне, а я тебе, — он со всей серьёзностью посмотрел на меня, и впервые за столько дней мы встретились взглядом без ненависти друг к другу. — Даже если отпущу, тебя не оставят в покое. Я нужен тебе. Соглашайся.       Я искала в нём частичку лжи. Надеялась услышать в словах скрытый подтекст. Но его не было. И это меня расстраивало. Я знала, что они от меня не отстанут. Куда бы я ни сбежала, они найдут меня, потому что больны мною. И в последнее время мне стало казаться, что и я уже больна ими. Но, как бы плохо ни было, мой ответ не изменился:       — Нет.       Мы смотрели друг на друга, не моргая. По итогу Мегуми первым отвёл взгляд, презрительно цокнув:       — Упёртая, — он хлопнул себя по коленям и поднялся со скрипучего стула. — Тогда ты останешься здесь, пока не поменяешь решение.       Парень подошёл к клетке и вцепился в решетку, нависая над моей усталой фигурой.       — У меня нет подходящих людей на это дело, — разъяснил он, смотря на меня сверху. — В любом случае выбора у тебя нет: или будешь делать то, что я говорю, и останешься под моей защитой, никто к тебе не прикоснётся, или же…       Он замолк, а уголки его губ поднялись вверх в неприятной улыбке.       — …Или же будешь сидеть тут, и я не стану их тормозить.       Опять угроза. Опять мне не дают выбора. Нижняя губа предательски задрожала от его слов. Парень, будто почуяв мой страх, приблизил лицо к клетке, обдавая дыханием мятной жвачки:       — Знаешь, каких мне стоит усилий держать их в узде? Ты как магнит для идиотов, — Мегуми хмыкнул и вынес свой вердикт. — Ведьма.       Я слушала. Не моргала и даже не дышала. Было страшно пошевелиться. Клетка не была моей тюрьмой, она являлась защитой от этих ублюдков. А ключ был только в его руках. С минуту играя в гляделки, я наконец решилась на отчаянный шаг. На коленях поползла к Мегуми:       — Ты ведь не такой… — ком стал в горле, но я до последнего надеялась на благоразумие парня, — ты не можешь причинить мне боль…       Мои пальцы немного сместились. Желание вновь прикоснуться к нему было сильнее, чем шёпот страха в голове. Мегуми прижался лбом к решётке в том месте, где замерли мои пальцы. Тепло его кожи растапливало моё холодное сердце. Он прикрыл глаза. Я, застыв на месте, совершенно не подозревала о его мыслях. Лишь наслаждалась присутствием. Будто бы получала ласку от дикого зверя — страшно, но захватывающе.       — Не могу, — с хрипотцой тихо проговорил он. — Но ты не оставляешь мне выбора.       — Как и ты мне.       — Почему ты такая… Сложная? — он снова хмыкнул, ласкаясь о мои пальцы через решётку.       — Я не могу по-другому, ты ведь меня знаешь, — ответила я, улыбаясь, хоть на глаза уже накатывали слёзы.       — Знаю. Поэтому ты мне и понравилась тогда, — он проводил взглядом одинокую слезинку, а затем посмотрел на мои губы. В этот момент мне казалось, что он вёл борьбу с самим собой в желании открыть клетку.       — Помнишь нашу первую встречу?       Я неосознанно облизнула губы, а Мегуми с трудом вернул внимание к моим глазам.       — Ты встал на моём пути у выхода из столовой…       — Это ты не давала мне пройти.       — А ты назвал меня тупоголовой…       — А напомнить, как обозвала меня ты? — цокнул он и улыбнулся.       — Говнюком?       — Не-а, — посмеиваясь, покачал он головой. — Чёртов унитазный ёршик! Вроде так, если мне не изменяет память.       — Да быть такого не может, — я состряпала удивлённое лицо, и мы вместе начали смеяться, окунаясь в воспоминания первой встречи.       Это было в начале учебного года. Мегуми только перебрался в нашу школу, но сразу стал качать права. Учителя у него «тормоза», а учебная программа создана для имбецилов… В общем, не успел прийти, а уже со всеми испортил отношения.       Он сторонился людей, но при этом сидел за передней партой, считал себя лучшим и, разумеется, думал, что все должны уступать ему дорогу. Но у меня было другое мнение.       Он первый перегородил мне путь. Мегуми выходил из столовой, а я, наоборот, спешила: время поджимало. Мы столкнулись лбами, точнее… Я ударилась об его твёрдую грудь — высокомерная заноза была ростом около 170 сантиметров или даже чуть выше.       В тот день я впервые прочувствовала, что значит убийственный взгляд. Парень отпихнул меня и начал отчитывать за то, что я посмела прикоснуться к святому. Слово за слово. Так началась «война». Мы конкурировали в учебе, пытались доказать, кто лучше. Было даже весело. Словесные баталии доставляли обоим наслаждение. Мы хотели кольнуть друг друга по-остроумному.       Так Мегуми стал ёршиком от унитаза из-за его торчащей прически. Все смеялись над прозвищем, но только за его спиной и то, оглядываясь с опаской по сторонам. Ну а я стала — ведьмой, потом тупоголовой, овцой, мелкой засранкой и моё самое любимое — буквенным говноедом.       — Странно, что мы вообще сошлись… — я с грустью вернулась в реальность, вытирая слёзы от воспоминаний и смеха. — Мы совершенно друг другу не подходили.       — Противоположности притягиваются, слышала такое? — он так же мягко улыбался, смотря в мои глаза. — Ты мне с самого начала понравилась.       — Тогда почему вёл себя как дурак?       — Ну знаешь, влюблённые мальчишки всегда ведут себя как дураки…       И в этот момент иллюзия начала рушиться. Мы смотрели друг на друга. Я прям видела, как до Мегуми медленно начали доходить его же слова. Он прям «серел» на глазах. Я поняла — это мой шанс достучаться до него.       — Любишь? — с дрожью в голосе спросила я, боясь услышать ответ.       Парень молча покивал головой, признаваясь.       Я будто бы только сейчас начала дышать.       Это мой шанс.       Я собрала остатки сил в кулак и постаралась придать голосу уверенности. Надежда, что в Мегуми всё ещё был тот самый человек, которого я любила когда-то, теплилась внутри.       — Отпусти, — я привстала на коленях и так же прижалась лбом к нему через решётку, разделяющую нас. — Ты не сможешь сделать мне больно, чего бы ты ни желал добиться, ты не сможешь причинить мне боль. Ради нас, ради нашего прошлого и… Наших прежних чувств — не делай мне больно, пожалуйста… Я больше не выдержу. Не ломай меня. Отпусти.       Руки тряслись. Голос дрожал. Тело становилось ватным. Я из последних сил держалась, дабы не заплакать от страха, а Мегуми всё молча слушал, прикрыв глаза.       — Ты права, — хрипло прошептал он.       У меня в душе загорелась надежда на спасение, и я нервно улыбнулась, шмыгнув носом. Слёзы радости были готовы вот-вот хлынуть.       — Я не смогу сделать тебе больно… Своими руками, — он решительно заглянул мне в глаза, в самую душу, покрывая коркой льда все внутренности, уничтожая зародившуюся надежду, — а они смогут… Прости.       Я так и замерла, глотая воздух. До меня не сразу дошли его слова, но, когда они впитались мне под корку, Мегуми рядом уже не было. Только холод и пустота.       — Нет… Нет… Нет…       Я, как в бреду, не верила, что он ушёл. Оглядывалась по сторонам в поисках его фигуры. Лихорадка пробивала до самых костей. Я надеялась, что он сейчас выскочит из тёмного угла и скажет, что это всё неудачная шутка. Я не заперта в клетке для собак, это не он минуту ранее вынес мне смертный приговор.       — Нет… Нет… Нет…       Я схватилась за волосы и больно сжала их у корней, надеясь, что так смогу развеять кошмар. Тянула с такой силой, что слышала их треск. Но, как бы я ни старалась сделать себе больно, он не приходил.       — М… Мегуми…       Я стала кричать его имя, хватаясь за решётку. Кричала так, что голос начал хрипеть от напряжения.       За что он так со мной? Почему я?       Пальцы резались об поржавевший металл, окрашивая его в красный. В носу щипало, а глаза были полны ужаса и слёз. Всё казалось сном. Опять. Я боялась, что останусь тут навечно. Одна. Он забудет, а я сойду с ума. Если б я только могла представить, кто спустится на мой крик, то, забившись в угол, молчала бы в тряпку.       Шаги по скрипучим ступеням дали мне сил на надежду. Как заворожённая, с глупой улыбкой, я смотрела сначала на начищенные туфли входящего человека, а затем постепенно подняла взгляд к лицу спасителя.       — Мегуми…       Дрожь пробирала от волнения. Дыхание участилось. Улыбка медленно сползла с моего лица, встретившись со взглядом янтарных глаз.       — Привет, красавица, — ухмыльнулся Наоя, остановившись возле клетки. В его раскрытой ладони поблескивал ключ. — Не хочешь немного расслабиться?       Я медленно убрала пальцы от решётки, качая головой. Из груди вырвался сдавленный всхлип, когда спиной прижалась к холодной поверхности. Наоя смотрел на меня расслабленно, без интереса, а я на него — с подозрением и страхом. Мужчина был одет в чёрные брюки и в такого же цвета рубашку с распахнутым воротом. Поверх — классическая жилетка, которая подчёркивала его подтянутое тело.       Красив и опасен.       Звук открывающейся дверцы вывел меня из ступора, а галантная и такая не к месту поза Наои заставляла бояться ещё сильнее. На вид безобидный жест был полон притворства. Я смотрела на его протянутую ладонь как на самую страшную вещь в своей жизни, а он терпеливо ждал, когда же я приму его руку и выберусь наружу.       — Что меня ждёт? — задала я интересующий меня вопрос, в голове прикидывая все возможные варианты: от вырывания ногтей до очередного насилия над своим телом.       — То, что ты никогда не испытывала в своей жизни, — загадочно проговорил он, сверкая глазами в предвкушении. — Я, конечно, джентльмен, но и у меня есть предел терпения.       Немного затормозив, я берусь за его руку, и он вытягивает меня из клетки. Оказывается, когда долго проводишь время в сидячем положении, начинаешь радоваться таким простым вещам, как стоять прямо. Спина до жути болела, а ноги покалывало от плохой циркуляции крови.       Пока я разминала своё затёкшее тело, Наоя, как джентльмен, ждал, убрав руки в карманы брюк. Периодически я искоса поглядывала на него, думая, что ещё секунда — и он психанёт. Но нет, этот мужчина был непредсказуем не только в своём поведении, но и в вопросах.       — Какого ты знака зодиака?       Господи, простой вопрос мигом выбил все мысли из головы, и я напряжённо стала вспоминать, какого я вообще года рождения. Неужели за проведённые дни взаперти отупела?       — В… Весы, вроде…       — Сентябрьская или октябрьская?       Если бы я не видела его серьёзного лица, то решила бы, что издевается. Но по его виду было ясно — нет. Наое было важно знать. Зачем? Убийца, наркоторговец и… Астролог? А я считала себя сумасшедшей.       — Сентябрьская…       — Оу, чудно, — с неким облегчением и даже радостью проговорил он. — А то я начал переживать. Хорошо, что не козерог, я их ненавижу.       — Почему?       Странный разговор. Странный человек. Но любопытство брало верх.       — Тоджи козерог, — отмахнулся он и взял меня под руку, — а теперь всё, моё терпение закончилось.       Не успела я опомниться, как меня совсем уже не по-джентльменски повели наверх по лестнице. Да, его терпение было коротким, в отличие от шагов. Один равнялся моим двум. Наоя будто торопился, предвкушая что-то немыслимо-восхитительное. Что-то, что мне явно не понравится. От этого мужчины можно ожидать чего угодно.       Миновав длинный коридор, Наоя повёл меня по незнакомому пути и вывел на улицу. Я обомлела. Жмурясь, закрывала рукой глаза и впервые вдохнула полной грудью свежий, прохладный воздух. На улице стоял день. Времени я не знала. Он в спешке волок меня по вымощенной брусчаткой тропе, а я только и успевала вертеть головой, не веря своему счастью.       Сколько я была взаперти, раз так радовалась улице, хотя должна была бояться?       За спиной стоял небольшой двухэтажный особняк, облицованный в серый камень. Он выглядел так же пугающе и одиноко, как и внутренняя часть, будто бы в нём давно никто не жил. Не удивлюсь, если это так. Ведь не только дом вызывал вопросы, но и неухоженный сад. Может, где-то под одним из неподстриженных кустов меня и похоронят?       Тут веяло пустотой и печалью.       Наоя привёл меня на заросший теннисный корт. Рваные остатки сетки колыхались на ветру, а поржавевшее ограждение по кругу неприятно поскрипывало.       — Чей это дом? — спросила я, хмуря брови, пока Наоя закреплял какую-то фанеру на ограждение корта, фиксируя её проволоками.       — Годжо, — ответил он, туго закрутив все проволоки, и отошёл назад на пару шагов, любуясь проделанной работой. — Тебе нравится?       Он начал расстёгивать пуговицы на жилетке, и я покосилась на него, подходя ближе. Вспотел?       — Не понимаю… Для чего она нужна? И… — я обернулась, взмахивая руками, — почему тут всё выглядит, словно после бомбёжки?       Заросший сад. Уставший дом. Корт с наспех закрученным куском фанеры на защите… Зная Сатору и его любовь к себе, трудно поверить, что это и есть его дом. Совсем на него не похоже.       — Насколько мне известно, — начал Наоя, вынимая из внутреннего кармана жилета что-то непонятное, — Годжо не особо любит тут появляться. Смею предположить, что вся эта разруха — дело рук непрошенных гостей… А может, и его.       Глаза мои полезли на лоб, когда Наоя наконец вынул то, что искал. Сталь отражала солнце.       — А это, — указал он остриём кинжала на фанеру и приобнял меня за плечо, — чтобы ножи не вылетали сквозь решётку. Можно было, конечно, и возле дома повеселиться, но, думаю, Сатору не обрадуется порче своего имущества… Так что извини за неудобства.       Он был чертовски доволен, увидев весь спектр моих заторможенных эмоций на лице. Излучая предвкушение, Наоя незамедлительно прижал меня спиной к себе, и я задержала дыхание. Острый конец кинжала замер в миллиметре от расширенного зрачка.       — Будем метать ножи? — предположила я, дрожа от его прикосновений. Наоя начал массировать мои плечи, а лезвием царапать нежную кожу под глазом. — А… Где мишень?       На фанере она отсутствовала, сколы от метаний были видны только вокруг деревянной поверхности, но не в центре, как полагалось.       — Мишень? — промурлыкал он мне возле уха. — Красавица, ты когда-нибудь бывала в цирке?       — Не понимаю, к чему ты клонишь…       Ненавязчивые поглаживания на плечах сбивали с толку. Он будто бы пытался успокоить телёнка перед забоем. Кончики пальцев холодели от ужаса.       — Хочу подарить тебе новые ощущения, — он массировал мои окоченевшие плечи, я чувствовала его улыбку на своей шее. Мурашки и дрожь завладели телом. — Видела, как работают ассистентки метателей ножей?       Девушки, которые ходили в откровенных нарядах по сцене и с широкой улыбкой выполняли опасные трюки? Видела.       — А если я против?       — Да брось, ты разве не хочешь немного развеяться?       — Нет, — не запинаясь, ответила я.       — Это был риторический вопрос, красавица, — я уже с трудом соображала, когда рука Наоя начала поглаживать линию вдоль моего позвоночника. — Такая напряжённая… Нам обоим нужно расслабиться. Почему бы не помочь друг другу? Если не хочешь играть, то ладно. Я ведь не изверг какой-то… Есть и другие приятные вещи… Скажи мне, красавица, тебя когда-нибудь трахали рукояткой от ножа?       Голова кружилась, а от его вопроса-предложения тошнота поднялась к горлу.       — Н-нет…       — А хочешь?       — Н-нет…       Глаза блестели от слёз. Я была совершенно не рада сегодняшней вылазке на свежий воздух. Безумие. Я затылком чувствовала его нечеловеческий оскал. Ему определённо нравилось происходящее.       — Тебе повезло, красавица, сегодня я добрый, — сжалился Наоя, лаская медовым голосом мой слух. Ладонь вернулась на лопатки. — Слушайся меня, и ты не пострадаешь. А теперь иди.       Он подтолкнул меня к фанере, и на ватных ногах я стала делать первые шаги, затравленно поглядывая на мужчину через плечо.       — Только запомни одно правило, — улыбнулся он, мастерски подкидывая кинжал в воздухе, — никаких слёз. Мне не нравится женский скулёж.       Я шмыгнула носом, наспех рукавом вытирая мокрую дорожку с щёк, качая головой. За моей спиной пошатывалась фанера, а передо мной стоял довольный Наоя, готовясь к первому броску. Мужчина встал в удобную стойку, немного вытянув назад левую ногу для баланса.       Я старалась не зареветь и не сжаться. Если увернусь, то только сделаю хуже себе. Этот человек не знал границ дозволенного, достаточно вспомнить, с какой лёгкостью он всадил нож в руку Итадори. Для него я развлечение, досуг. Он не Мегуми. Он сделает мне больно.       — Улыбнись, красавица, — проговорил он, обманчиво-приветливо улыбаясь, — сейчас вылетит птичка.       Замах. Бросок. Ветер колыхнул прядку рыжих волос. Лезвие кинжала молниеносно врезалось в основу фанеры, полоснув кожу на правом ухе. Я втянула носом воздух. От испуга тело окоченело. Игра началась — Наоя подготовился ко второму заходу.       Терпи… Терпи… Терпи…