пёс и (не) его тень.

Весна тянется бесконечно, распаляя тело и разум Локи до состояния, когда ничто, кажется, не может дать облегчения. Снег давно сошёл, оставляя за собой влажную землю и тяжёлый, напоённый жизнью воздух. Тепло, впервые за долгое время, не приносит утешения — только разжигает огонь внутри. Охра всё ещё рядом. Он всегда рядом. Его тёплые руки, тихий голос, терпеливый взгляд — это спасение и пытка одновременно. Сначала его прикосновения помогают, успокаивают. Но теперь всё иначе. Каждый мягкий жест только усиливает голод, раздувает пламя в груди Локи. Ласковые касания становятся мучением — сладким, сводящим с ума. Локи метается в своей человеческой форме, не находя себе места. Он больше не может прятаться в зверя — там его ждут лишь инстинкты, слишком сильные, чтобы их подавить. Он всё чаще тянется к Охре, ищет его руки, но каждый раз, чувствуя эту нежность, отстраняется, словно обжёгшись. Ночами он не спит, смотрит в потолок очередного укрытия или утыкается лицом в колени, сжимая их, пытаясь унять жгучую потребность. Охра видит всё. Ему не нужны слова, чтобы знать. Локи чувствует это. Охра видел его сны: беспокойные, полные жара и рвущихся наружу желаний. Во снах Локи совсем другой — страстный, дерзкий, отчаянный. Он хочет большего, чем позволял себе наяву, и Охра это знает. В ту ночь, когда Локи бросает на него голодный взгляд, а затем сдавленно рычит, Охра понимает: дальше тянуть нельзя. — Ты устал терпеть, — голос Охры звучит низко, с хрипотцой, как раскат далёкого грома. Локи молчит, но кивает, сжав губы. Его руки дрожат, но он не двигается. — Я знаю, чего ты хочешь, — продолжает Охра. Его шаги тихие, но решительные. Он подходит ближе, настолько близко, что Локи чувствует тепло его тела, не зная, действительно ли оно реальное. Глаза Локи блестят — то ли от жары, то ли от чего-то большего. Он знает, что Охра всё понимает. Что тот видел его сны, чувствовал всё вместе с ним. — Ты… — выдыхает Локи, не закончив, и вдруг хватает Охру за руку, как за спасение. — Ты уверен? Охра не отвечает сразу. Вместо этого его пальцы касаются плеч Локи, затем крепко обхватывают их. Никакой мягкости, никакого спокойствия — только уверенность и решимость. — Отдайся мне. Ты этого хочешь. Ты всегда хотел, — голос Охры звучит твёрдо, но в нём есть что-то глубокое, что-то, от чего Локи перестаёт сомневаться. Он не может сопротивляться, не хочет. Его тело отвечает само, инстинктивно. Тепло Охры обжигает его, губы оставляют горячие следы на коже. Это не ласки — это инстинкт, сила, необходимость. Локи рычит, его движения становятся резкими, он почти теряет себя, полностью отдаваясь моменту. И когда тьма Охры сгущается вокруг, обвивает его, как невидимые путы, сжимает его шею, Локи срывается на стон, переходящий в сдавленный скулёж. Он хочет большего, нуждается в этом, и Охра знает. Всё, что остаётся потом — это их тяжёлое дыхание. Руки Охры, которые теперь вновь становятся мягкими, осторожно проводят по спине Локи. Его голос тихий, но бесконечно уверенный: — Я здесь. Я всегда буду здесь. Локи верит. Верит, что больше ему не придётся со всем этим справляться одному.