пёс и (не) его тень.

Весна приходит слишком быстро, почти врывается в их жизнь, но Локи встречает её не с радостью, а с болезненной слабостью. Первые дни он чувствует лёгкое недомогание, но потом его буквально валит с ног. Жар разрывает тело, лихорадка не отпускает ни на минуту. Его морозит сильнее, чем в самый ледяной зимний шторм, и ни одеяла, ни плотные стены их временного укрытия не помогают. Он лежит на грубой постели, свернувшись в тугой комок под несколькими слоями покрывал, зубы стучат от озноба. Горячий, рваный выдох пробивается сквозь пересохшие губы. Локи чувствует, как его тело сдаётся, как слабость впивается в мышцы, делая каждое движение невозможным. Он не зовёт Охру, но имя этого существа невольно срывается с его губ: — Охра… Тень появляется почти мгновенно. Он всегда рядом — наблюдает, ждёт, чтобы вмешаться в нужный момент. Его очертания теперь почти человеческие, но в тусклом свете трудно разглядеть лицо. Лишь голос остаётся неизменным, тихим, глубоким. — Ты снова обессилен, Локи, — говорит он, опускаясь на колени рядом. — Что на этот раз? Локи с трудом поворачивает голову, его взгляд затуманен, дыхание хриплое. — Горячо… Холодно… — выдыхает он. Охра протягивает руку и осторожно касается его лба. Его прикосновение тёплое, и это кажется Локи странным — как может существо из мрака быть таким? — Ты горишь, — шепчет Охра, проводя пальцами по его мокрым от пота волосам. — Твоё тело борется. Локи с трудом фокусирует взгляд. — Холодно… Холоднее, чем в лесу, — шепчет он, обессилено поднимая руку, но не успевает дотянуться до Охры. — Я согрею тебя, — отвечает тот, его голос звучит почти уверенно, хотя в нём слышится тень волнения. — Просто доверься мне. Охра устраивается рядом, опускаясь на постель. Его тело, чёрное, будто сотканное из ночного неба, теперь почти полностью физическое. Он прижимается ближе, его руки обвивают Локи, осторожно, но крепко. Тьма вокруг них сгущается, будто создаёт кокон, защищая от внешнего мира. Локи сначала вздрагивает от этого прикосновения, но вскоре его дыхание становится ровнее. Грудь поднимается и опускается в унисон с ритмом Охры. — Тепло, — бормочет Локи, закрывая глаза. — Конечно, тепло, — отвечает Охра, проводя рукой по его спине. — Ты ведь всегда говорил, что я не больше чем холодная тень. Разве это не доказывает обратное? Локи едва заметно улыбается, хотя его губы бледные, а лоб всё ещё горячий. — Ты… тёплый, — говорит он снова, словно проверяя, так ли это на самом деле. — Я тёплый, потому что рядом с тобой, — отвечает Охра. — И если это нужно тебе, я всегда буду таким. Его ладонь осторожно касается лица Локи, будто успокаивая. Локи не отстраняется. Наоборот, он тянется ближе, утыкается лицом в плечо Охры, позволяя этому теплу захватить его полностью. Они лежат так долго. Локи засыпает, впервые за несколько дней перестав дрожать от озноба. Его дыхание выравнивается, и Охра остаётся неподвижным, словно не хочет тревожить этот момент покоя. Его пальцы продолжают гладить волосы Локи, лёгкие, едва ощутимые движения, полные какой-то непривычной для него заботы. — Спи, Локи, — шепчет он в полутьме. — Я не дам тебе снова замёрзнуть. Никогда. Весна на улице тихо распускается, но здесь, в этом укрытии, всё замерло в странной, хрупкой гармонии. И, быть может, впервые за долгое время Локи позволяет себе не бояться, не думать о будущем.