пёс и (не) его тень.

Зима окутывает мир своим холодом, заставляя воздух наполняться свежестью и настойчивым шёпотом снега. Заброшенный дом, где находятся Рома и Охра, становится уютным укрытием от пронизывающих ветров, а пламя камина мягко освещает пространство вокруг них. Охра меняется — это становится заметно не только ему, но и Локи, который давно наблюдает за ним. Сначала изменения едва уловимы: вместо бесформенной тени возникают более чёткие очертания. Силуэт становится ровнее, движения чуть более человеческими, как будто тьма вокруг него начинает обретать форму. Иногда, когда Локи украдкой смотрит на него в тусклом свете огня, ему кажется, что он видит намёк на плечи, длинные пальцы, склонённую голову. Этот образ вызывает в нём странные чувства, но Локи притворяется, что это его не волнует. Он не задаёт вопросов, не делает замечаний. Но что-то между ними меняется, и это неуловимо, как нежный порыв прогретого солнцем воздуха. В звериной форме Локи чувствует себя свободнее. Он подходит ближе к Охре, прижимается боком к мягким волнам тени, доверчиво замирает, когда Охра касается его шерсти. Руки у Охры неожиданно тёплые, это сбивает Локи с толку. Они кажутся настолько реальными, что он иногда забывает, что рядом с ним — существо из другого мира, сотканное из тьмы. Но чем больше Локи наслаждается этой близостью, тем больше он чувствует, что чего-то не хватает. Однажды, лёжа у камина и свернувшись в клубок, он украдкой смотрит на очертания Охры. Силуэт кажется почти осязаемым, особенно сейчас, в полумраке, когда пламя отбрасывает тени на стены. В этот момент Локи вдруг вздрагивает от мысли, которая до сих пор не приходила ему в голову: а что, если он… прикоснётся? Не как зверь, а как человек. Этот внутренний конфликт заполняет его сознание, и он отгоняет эту мысль, злится на себя за подобные желания. Когда Охра протягивает руку, чтобы погладить его, Локи снова подаётся навстречу, утыкается головой в его ладонь и издаёт низкий утробный звук — почти что довольный рык. Но внутри него раздирает странное, новое желание: чтобы эти руки касались не только его шерсти. Он чувствует, как его сердце колотится в груди, когда мысли о прикосновении к этому существу из тьмы становятся всё более настойчивыми. — Почему ты не позволяешь себе быть ещё ближе? — спрашивает он, всё ещё в звериной форме. Охра улыбается — или, по крайней мере, Локи так кажется. В этот момент он хочет верить, что его улыбка может быть такой же нежной, как теплая рука, которую он ощущает на своей шерсти. Охра опускается чуть ближе, его дыхание становится слышимым, и тень вокруг него словно окутывает Локи ещё плотнее. — Ты хочешь этого, не так ли? — спрашивает Охра, и в его голосе слышится что-то большее, чем просто интерес. Локи не отвечает, но его сердце бьётся быстрее. Он смотрит на Охру, чувствует, как желание стать ближе становится почти невыносимым. Охра обнимает его, обвивая руками его шею, и Локи замирает от неожиданной волны тепла. Эти прикосновения, полные нежности, заставляют его забыть о страхах и сомнениях. — Я всегда рядом, если ты меня хочешь, — продолжает Охра, его голос шепчет прямо в ухо Локи.  Голос — он здесь, в комнате. Он реален, он выбрался за пределы черепной коробки Ромы — и понимание этого совершенно сбивает с толку.  Охра может говорить. Не привычно шептать что-то внутри сознания Ромы, а именно говорить.   Локи закрывает глаза и позволяет себе на мгновение просто наслаждаться теплом, тем, как Охра держит его, словно он — самый ценный клад. Он понимает, что желание прикоснуться к этому существу из тьмы стало сильнее, чем когда-либо. С каждым моментом, проведённым рядом с Охрой, Локи понимает, что оно становится всё острее.