пёс и (не) его тень.

Охра замечает это сразу. Камера Локи пустует. Металлическая дверь напротив закрыта, но воздух вокруг будто тяжелее обычного. Его больше нет — этого голоса, который иногда рычит, иногда смеётся, но всегда звучит живым. Вначале Охра молчит, наблюдая. Он давно привык к тому, что их забирают. Иногда на несколько часов, иногда на день. Но Локи возвращался всегда — раздражённый, злой, но целый. Это было неизменным, как гул вентиляции. Но часы тянутся, превращаются в дни, и камера напротив всё так же пуста. — Где ты, Локи? — шепчет Охра, больше себе, чем кому-то ещё. Его голос не может пересечь стекло, но тень его присутствия ощущается всюду. Пустота, оставленная Локи, режет сильнее, чем он ожидал. На третий день Локи возвращают. Дверь открывается со скрежетом, и охранники заталкивают его в камеру. Его шаги глухи, как будто тело движется машинально. Локи молчит. Он не рычит, не огрызается, даже не смотрит на стекло. Он просто садится у стены и упирается взглядом в пол. — Локи?— Охра пытается достучаться до него. Но Локи не реагирует. Охра наблюдает, как Локи сидит, неподвижный, как каменная статуя. Его плечи опущены, дыхание ровное, в нём какая-то неправильная, механическая ритмичностью. Это больше не похоже на того человека, с которым он привык говорить. — Рома. Имя. Охра произносит его тихо, почти нежно, надеясь, что оно пробьётся сквозь эту стену. Локи вздрагивает. Чуть-чуть, еле заметно. Но не поднимает глаз. Что-то внутри Охры закипает. Он не испытывал гнева годами. Он забыл, что такое ненависть, но сейчас эта эмоция вспыхивает, как угли в пепле. Он не знает, что с Локи сделали, но знает, что это было неправильно. — Ты не можешь вот так исчезнуть, Локи, — говорит он, голос чуть громче, острее. — Ты не можешь просто уйти от меня. Молчание. Охра злится. Он шепчет, он зовёт, он старается пробиться сквозь пустую оболочку, в которую превратился Локи. Он говорит про собаку, про то, как Локи хотел бегать по утрам. Про музыку, про барабаны и биты, которые тот описывал с такой любовью. Но Локи сидит молча. На четвёртый день Охра больше не говорит. Он просто смотрит. Смотрит на Локи, который вроде бы здесь, но одновременно где-то очень далеко. Тень Охры кажется неспокойной, двигается быстрее, чем обычно. — Ты должен вернуться, Рома,— произносит он в конце концов. — Потому что, если не ты, то кто будет звать меня Ваней? Только тогда Локи впервые шевелится. Его плечи едва заметно поднимаются, словно он пытается вдохнуть воздух глубже. Глаза всё ещё опущены, но что-то в нём меняется. На мгновение. Охра замирает. Он не уверен, действительно ли Локи слышит его. Но он продолжает ждать. Потому что теперь, с этой пустотой напротив, он понимает, что Локи — единственное, что держит его в реальности. И что Охра, возможно, нужен Локи так же сильно, как Локи нужен ему.