Неизбежное

Ральф стоял напротив входа в комнату, в которой ни разу не был — и чувствовал себя полным кретином. В этой наспех выглаженной рубашке и выпускном пиджаке времён педа. С этими полудохлыми фиалками, спизженными из кабинета биологии за неимением достойной альтернативы. Пахнущий ромашковым мылом и даже гладко выбритый. Причёсанный. Да. Он собирался на свидание. Дожил, блять… Ральф в очередной раз окинул кривовастенький букет придирчивым взглядом. Вздохнул, поморщившись. Ну, обычный такой. На скорую руку. Вполне мог быть подаренным в край изнищавщимся студаком своей крале. Не самой любимой. Так, для перепихона. «Пойдё-ё-ёт», — подумал он, скривившись. В конце концов, Душенька была не из приверед, раз уж запала на него. Та, что использует в своей повседневной речи слова «милочка», «охмурить» и «кавалер», не может быть слишком уж взыскательной к кандидатам на руку и койку. И — да. Она называет Ральфа кавалером. Сука, что только не сделаешь, на какую откровенную хуету не пойдёшь, чтобы забыть эту поганую Птицу… выкинуть его из головы хотя бы на одну ночь. Наверное, этот букет даже можно было называть, ммм… милым? Ральф, конечно, не стал бы так говорить… жалким. Он назвал бы этот выкидыш флориста жалким. Но, кто-то вполне мог обозвать его и милым. Какой-нибудь в край сбрендивший от любви человек. Фиалки были перевязаны пёстрой ленточкой, которую он отрыл в одном из ящиков стола. Ральф понятия не имел, откуда она там взялась. Всё пытался вспомнить, но никак. Подарков ему в жизни никто не дарил. Ральф был не из тех воспитателей, которым благодарные ученики со слезами на глазах вручают самодельные вазочки из папье-маше и прочую мутотень. Так что, хрен знает, что это за ленточка такая. Он топтался у дверей уже добрых пять минут, но так и не постучал. Что-то его останавливало. Не давало совершить роковой шаг. Может, покурить на дорожку?.. «Перед смертью не накуришься», — усмехнулся внутренний голос. Воспитатель недружелюбно послал его нахуй. Он не хотел признаваться даже себе, что переспать с Душенькой — это действительно смерти подобно. Нет, девушка вполне себя ничего. На любителя. Как ароматизированные сигареты со вкусом гвоздики. Излишне худощавая, блондинистая, с бойкой чёлкой, из-под которой выглядывают иссиня-голубые глаза. Словно гуашью намалёванные. Как у Барби. Честно говоря, он до сих не понимал, почему воспитательницу девушек не нарекли так — она ж, блять, как с картинок. Наверное, детишки пожалели потенциального Кена. В целом, Душенька была вполне в его вкусе. Он любил Стервятника худощавых блондинок. Но, всё-таки Ральф не мог отделаться от тупой мысли, что это свидание — практически измена. Кому?.. Видимо, его собственным фантазиям. Он мог бы развернуться прямо сейчас. Да, мог бы. Просто развернуться — и уйти. Завалиться к Шерифу, выпить с ним заготовленное вино. В крайнем случае, выхлебать всю бутылку в одиночку. Ральфу не впервой пить с собственным отражением. Воспитатель крысёнышей обычно на такое пойло взирал с презрительным «фи», его ещё и уговаривать придётся. «Выпей со мной, друже, христом-богом заклинаю…» Что бы произошло, поступи он так?.. Да ничего, собственно. Ничего, что смогло бы ухудшить и без того хуёвую жизненную ситуацию Ральфа. Ну, обматерит Душенька его с утра. Скорее всего, две третий сказанных ею слов окажутся чистой правдой. Новость о том, что Р Первый задинамил воспитательницу девушек со свиданкой, облетит Дом меньше, чем за пять минут. А что ему терять?.. После того «инцидента» с птицами его и так считают сбрендившим в край. Дикарём. Шугаются по коридорам пуще прежнего. И один лишь Стервятник, хрен знает почему, усиленно делает вид, что ничего фатального не произошло. Они же, блять, помирились. Принесли друг другу извинения. Ральф вернул им всё шмотьё, за исключением пары бутылок настоек, которые свистнули Ящики под шумок. За них принёс отдельные извинения. «Инцидент исчерпан». Тоже мне, защитничек нашёлся. Святой. Гуманист проклятый. Бесил больше всех остальных вместе взятых. — Нет, — произнёс Ральф вслух. — Ни шагу назад. Ты делаешь это для себя, Ральф… ради своего душевного благополучия. Соберись, тряпка!.. Сказав так, он действительно собрался с остатками мужества — и постучался. Душенька возникла на пороге сразу. Моментально. Там вообще не было никакой паузы. Словно поджидала его за дверью — боялась, что Ральф не явится. Заплутает где-нибудь в коридорах. Он даже испугался, как бы она не расслышала те его слова. — Ну здравствуй, кавалер, — произнесла Душенька томным голосом — и захихикала, как малолетняя девчонка перед первым поцелуем. — Здорова, киса, — ответил он ей в масть, внутренне уже сгорая от стыда. Боже, ну что за лажа… На Душеньке было облегающее платье цвета «королевский синий», подчёркивающее всё, что следовало бы подчеркнуть, а глубокий вырез и вовсе приковывал взгляд даже такого неискушенного мужчины, как Ральф. Он шумно сглотнул, стараясь не пялиться. — Это что, мне?.. — послышался восторженный возглас. Девушка во все глаза уставилась на фиалки, что торчали из сжатого кулака как нож. «Нет, блять, мне», — хотелось бы огрызнуться Ральфу, но вместо этого он произнёс галантно, — Тебе, конечно. Красивой девушке — красивые цветы… — сказав так, понял, что сейчас не выдержит — заржёт. От провала его спасла сама Душенька. — Боже, как это ми-и-ило, — пропищала она и с этим «ми-и-ило» кинулась к нему на шею. Растерявшись, Ральф не сразу сообразил, что нужно делать — а потом всё же приобнял блондинку за талию. — Ты такой романтик, Ральфи… Да. Она называла его «Ральфи». Это было даже тошнотворнее, чем «кавалер». Но он терпел. Усиленно делал вид, что не хочет вырваться из её наманикюренных когтей и съебаться в закат сию же минуту. Улыбался, как придурок. Да он и был придурком. — У тебя там что, ещё что-то припрятано?.. — удивилась девушка. Она попыталась заглянуть Ральфу за спину, но тот ловко увернулся. Состроил загадочную мину. — Это сюрприз, детка, — его рот продолжал извергать пошлости, в то время как мозг старался лишний раз не думать. Не напрягаться. Не вспоминать о… Они спелись с Душенькой совершенно случайно. Кажется, это была пьянка в честь Дня Учителя годичной давности. Оба воспитателя слегка перебрали с алкоголем — и в какой-то момент Ральф обнаружил, что зажал Душеньку в углу, а та даже не особо сопротивляется. Они не переспали, упаси господь. На такое Ральф не пошёл бы и по пьяне. Для такого требовалась особая степень отчаянья, достигнутая им лишь сейчас. Тогда они просто поцеловались. На следующий день, страдая от жёсткого похмелья, он всё же припомнил, какую глупость сотворил. Припомнил — и сразу попёрся уточнить ситуацию. А то мало ли. Дал Душеньке ясно понять, что дальше этот поцелуй ни во что не разовьется. Разве что в сплетню, да матерный стишок на стенах с их непосредственным участием. У обитателей Дома очень богатая фантазия… Девушка восприняла его слова легко, отшутилась даже. Но, тоже недвусмысленно намекнула, что, в случае чего — он знает номер её комнаты. Ральф всё это время знал, но не пользовался. А вот сегодня решил-таки воспользоваться. Однако, ему не хотелось казаться совсем уж тупым мужланом, озабоченным лишь чужой койкой — и он пригласил Душеньку на свидание. Уже начинал жалеть о излишнем такте. Теперь они сидели в комнате воспитательницы. Из проигрывателя доносилась приглушённая музыка — какая-то любовная лабуда, — в помещении царил полумрак, нарушаемый разве что лёгким подрагиванием свечей. Ральф выставил на стол бутылку игристого. Душенька тоже подготовилась — где-то надыбала роллы, на вид даже съедобные. Многострадальные фиалки воспитательница поставила в банку из-под соленьев — нормальной вазы у неё не оказалось. Что ж, достойному букету — достойная смерть. Ральф утешал себя мыслью, что в кабинете биологии эти фиалки едва ли протянули бы дольше. —…ну что, выпьем? — Душенька звонко рассмеялась не к месту. — Выпьем, — протянул Ральф, стараясь сдержать очередной вздох. — На брудершафт?.. Заслышав эти слова, он отчаянно замотал головой. — Давай просто чокнемся, дорогая. — А я уже, — игриво отозвалась воспитательница. — Ты меня с ума сводишь, Ральфи… Ральф посмотрел на букетик. На ленточку. Он всё пытался вспомнить, откуда эта поганая ленточка оказалась у него в столе. Ему почему-то казалось, что это очень важно… …Ральф очухался в тот момент, когда они уже лежали на измятом покрывале — и шумно целовались, как подростки. В полумраке комнаты глаза Душеньки поблёскивали, то ли от выпитого, то ли он ей в самом деле нравился. Девушка обвила его шею руками, запуская длинные когти под ворот рубашки. Педовский пиджак валялся где-то на полу. Чтобы не отставать, Ральф скользнул ладонью по её бедру, забираясь под платье. — Вот ты какой, оказывается, Р Первый, — прошептала Душенька, покусывая мочку его уха. — Негодник!.. «Ёб твою мать», — с тоской подумал Ральф. Он твёрдо решил не дать себя сбить с нужного настроя — но каждая новая реплика Душеньки, объятой страстью, стреляла на поражение. Когда девушка потянулась к ремню его брюк, Ральф не стал особо сопротивляться. Откинулся на кровать, полуприкрыв глаза. Подумал, что ещё чуть-чуть — и этот вечер закончится благополучно. Даже выдохнул с облегчением. Все его страдания не напрасны. Пока-пока, Стервятник… и, вдруг, совершенно ни к месту, он вспомнил, откуда у него эта блядская ленточка. Ну конечно!.. Этот вопрос мучал его на протяжении всего вечера. Пока они пили вино с Душенькой, обменивались пошлостями и вели самый бессмысленный разговор в жизни. Теперь Ральф понял, почему. Это всё Стервятник!!! Блядский Стервятник, прознавший откуда-то о его дне рождении. Он тогда преподнёс воспитателю книжку, перевязанную той-самой-ленточкой. Книжка была про искусство бариста. Как правильно сварить эспрессо и не облажаться. Что-то в этом духе. Ральф сунул её на верхнюю полку, ленточку отправил в стол — и благополучно забыл о подарке. Внезапное воспоминание о Стервятнике, подарке и кофе сбили-таки Ральфу весь настрой. Он с неожиданной силой ощутил, как ему неприятны ласки Душеньки. Что после них хочется засесть в ванной, врубить невозможно горячую воду и долго скрести себя вехоткой во всех труднодоступных местах. До красных проплешин на коже. До костей. — Слушай, Душенька… — собственный голос показался Ральфу подавленным. Девушка замерла. Перестала делать то, что она делала с такой целеустремлённостью. — Да?.. — послышалось из темноты. Он вздохнул. Приготовился к пиздецу. — Я знаю, что это прозвучит очень странно, но… давай не будем продолжать. Остановимся сейчас. В комнате повисла тишина. Явственная. Почти что осязаемая. Разве что музыка доносилась из соседней комнаты. «Ты меня целуешь, говоришь, что любишь…» Душенька медленно отстранилась. Оправила россыпь светлых волос. Ральф невольно проникся благодарностью к романтической натуре воспитательницы, предпочитавшей свечи — в полумраке он не мог разобрать выражение её лица. Догадывался, конечно, что ничего хорошего там бы и не увидел. Но, надежда умирает последней. Поэтому он спросил с глуповатой улыбкой, — Без обид, ладно?.. —…и фиалки свои вонючие забери, уебан хренов! — вопила Душенька ему вслед, запуская в Ральфа вышеобозначенными фиалками. Букет прилетел ему прямо в морду — и спикировал на пол, под ноги. — Психичка ненормальная, — пробормотал он уже в захлопнутую дверь. — Всё крыло перебудила своим криком… Ральф наклонился, поднимая многострадальные фиалки. Отряхнул с них налипшие пылинки. Ему почему-то стало до невозможности жаль эти цветы — они умерли лишь для того, чтобы Ральф попытался выторговать у собственной совести какую-то альтернативу. А он с этим не справился. Облажался, проще говоря. — Похуй, — вздохнул Ральф. Прикурился. Сунул букетик в нагрудный карман. «Забухаю», — подумал он с тоской. И понял, что так оно и случится. Уже сегодня. С этой мыслью Ральф поплёся в сторону своей комнаты, на ходу припоминая, в котором из тайников у него заныкана бутылка водки. Задумался в край. Когда знакомый голос окликнул его на Перекрёстке — не успел к этому подготовиться. Волна животрепещущих мурашек накрыла его с головой. Он обернулся. Стервятник улыбался, глядя на него с дивана. Приветливо махал рукой. — Со свидания идёте?.. — поинтересовался он. — Уже прознали, — сказал Ральф обречённо. — Как прошло?.. Тот усмехнулся. — Просто шик. Давненько я не получал цветами по роже… Кстати, — он подошёл к Стервятнику. Вынул букетик из кармашка. Нет, ну а чего добру пропадать?.. — Это тебе, получается. Стервятник выцепил букет из рук воспитателя и поднёс к глазам, придирчиво его рассматривая. Помолчал немного, поджав губы. Потом сказал, — Я так понимаю, Стью с нами больше нет… — и посмотрел на Ральфа. С осуждением. — Стью?.. — не понял Ральф. А потом как понял — и охуел окончательно. — Да идите вы все… — он зло отмахнулся от Стервятника и зашагал в сторону спальни. Его гневные шаги разносились эхом по коридорам ещё долго. — Теперь точно нажрусь, — скрежетал он сквозь зубы. — Ох, как я сейчас нажрусь… — Да я же пошутил!.. — крикнул Стервятник вдогонку, но голос затерялся среди стен, так и не достигнув цели. Он прижал букетик к груди. Едва уловимо всхлипнул. Так началась предпоследняя стадия принятия для Ральфа, почти что финалочка этого адского марафона самоистязания — депрессия. И вылилась она в недельный, беспросветный, хардкорный запой.