В доме с битыми окнами

— Вот как, — нейтрально говорит Алф, когда Джаст рассказывает о своих планах на вечер. И это было бы даже обидно — никакого интереса, никаких больше вопросов, ни-че-го, — если бы у Алфа не горели глаза. Чем-то, ну… дурным, очень дурным. Злым обещанием всё испортить, гнусной ревностью, жадностью, этим его собственничеством. Джаст улыбается в ответ на это и тоже молчит — о том, как от таких взглядов всё в груди переворачивается. И не только в груди. Алф начинает за ним следить ещё с четырёх часов, пока Джаст возится с поставкой пороха для оружейки — ну там, проверяет, порох ли вообще привезли, расплачивается, сам тоже помогает разгружать ящики, потому что их реально много. Конечно, наверняка пригляд был и раньше, но это уже привычно. За Джастом всегда есть пригляд, так или иначе — дело в его манере иногда грохаться в обмороки. Неуместно, если знать, чем они тут все занимаются, но уж что есть. Уж что досталось. Альцест очень-очень не хочет упустить единственного в округе приличного зачарователя, тем более того, кто умеет делать компасы, и Джасту это на руку. Обычно следит не Алф. Но сейчас тут он. Ждёт, весь извёлся за утро и день. Смотрит — и не подходит хоть парой слов обменяться, знает ведь, что его заметили, сволочь. И не подходит. Джаст кусает губы, уговаривает себя подождать. Подойдёт. Ещё как подойдёт. А потом — так или иначе — будет очень-очень хорошая ночь. Джаст знает, что делает. Джаст знает границу, за которой Алфу сносит крышу, и никогда её не переступает. Только застывает аккурат на ней; у них вечно пляски на ножах, дурное и злое веселье, не флирт, а издевательство, у них всегда адреналин в голове и злость-злость-злость под рёбрами, и руки, сжимающие горло, хватающие за волосы, за запястья, за бёдра, и смех в лицо прямо, и колкости между поцелуями, а ещё связанные туго и больно запястья, рваные простыни и дуло револьвера, упирающееся под подбородок, холодное такое. Джаст ему сам револьвер собирал, в подарок. Не на годовщину там или день рождения, вообще не на праздник. К семи часам Джаст ненадолго заскакивает домой. Алф заходит через две минуты после него, но ничего не говорит. Игнорирует, хмурится и бесится, а ещё — едва ли не носом тыкает, мол, смотри, я за тобой весь день шатаюсь. — Пойдёшь со мной? — весело спрашивает Джаст, сев на стол рядом с Алфом. Тот отпивает из кружки вроде-как-чай, от которого слишком уж сильно пахнет водкой. Ай-яй, уже хлещешь, а? — Катись, куда хочешь. — Ой, ну мы коллеги, знаешь? — Джаст разводит руками. — Зак делает пушки, я делаю пушки, нам есть о чём поговорить. Алф на него смотрит так, как будто очень-очень хочет спросить, в какой они плоскости собрались разговаривать. Не спрашивает. А вопрос-то хороший. Стоит ли Джасту говорить, что бы он предпочёл? Приревнуют окончательно. — Ну, не злись, — воркует Джаст, зная, что этим вот ещё больше бесит. Ему даже немного стыдно перед Заком. Совсем чуть-чуть. Наверное, очень плохо так вот стравливать людей, но Джасту — весело и хорошо, и наконец спокойно, и как-то плевать на всё остальное. Алф говорит — катись куда хочешь, я с тобой не пойду. Джаст на это только хмыкает. Ты, Алф, и отпустишь в компанию немного-чуть-больше-чем-друга-раньше? Забавно. Ему немного стыдно перед Заком. А ещё очень-очень хорошо, когда под столом на колено удаётся уложить чужую руку. У Зака ладони больше и горячие. Джаст отпускает чужое запястье — и касание тут же пропадает. — Не нравлюсь уже тебе? — Джаст соединяет две детальки. — Вот типа такого крепления, я пару испытаний провёл. — Твой ебанутый в прошлый раз мне дверь вынес и приставил пушку к голове, — Зак хмурится. — Я намёк понял, знаешь ли. Джаст хихикает. — Брось, никто тебя не убьёт. — Как-то неубедительно. — Ну, — Джаст обвивает хвостом чужую щиколотку. — Я расстроюсь, если ты умрёшь. А Алф не хочет меня расстраивать. Зак морщится. Джаст улыбается ему в ответ, ласково, как может. Но, наверное, похоже на оскал. Зак раньше всегда говорил, что похоже на оскал. — По работе, — и достаёт ещё чертежи из сумки. — А потом я иду домой. Один. Они в кабаке, потому что оставаться где-то вдвоём Зак отказывается. Зак обжёгся, очень-очень сильно, но, увы — от пламени никуда не деться. От Джаста никуда не деться. Он замечает среди людей светлую макушку Алфа, совсем уже в голос хохочет и пихает Зака в плечо. Тот, кажется, не обратил внимания, графитным карандашом подписывает что-то на общем чертеже сапрессора. — Один, шесть, тридцать шесть, один, — Джаст наклоняется чуть ближе. — Я пробовал с такой конфигурацией, но… — Интересные у вас дела, — Алф кладёт руку на плечо Джасту и нависает сверху. — Сапрессор, м? — О, ну конечно, — Зак хмурится, машет рукой. — Работу мы обсуждаем, блять, работу, уймись. — Ну, в основном работу, — Джаст откидывает голову, прислоняясь к чужой руке, улыбается. Мысленно извиняется перед Заком и снова обвивает ему щиколотку хвостом. Зак смотрит на Алфа. Разводит руками. — Видишь? Это не я, — у него в голосе нет страха, усталость только. — Я его не трогаю. У Алфа наверняка дёргается уголок губ. Джаст ластится к чужой руке, улыбается, что-то говорит — сам не помнит, что. Зак зовёт его ебанутым. Алф только вздыхает — он к ебанутости Джаста привык, смирился уже, можно сказать. Джасту весело-весело и хорошо — когда всё вот так, когда за ним ходят следом, когда ведутся, когда разрешают побыть немного сволочью и скандалистом. Когда он хотя бы немного контроля чувствует. Когда это он нужен-нужен-нужен Алфу, нужен так сильно, что это злит и на части рвёт. Когда ревность страшна и уродлива, и такая горячая, что впору бы и расплавиться от собственнически лёгших на плечи рук, от того, как над ним склоняются, опираясь подбородком на макушку, и говорят: — Зак, я предупреждал. — Иди ты нахуй, Алфёдов, — выдыхает Зак. — Идите нахуй оба. Не тащите меня в свою постель, уроды. Алф от чужих слов немного звереет. Зак так и не научился следить, что говорит. Джаст не думал, что дело дойдёт до драки. И что это будет так красиво. Он не может отвести взгляда. Ему жарко. Ему тяжело дышать, когда эти двое катятся по полу, когда Алф замахивается кулаком и бьёт по лицу, когда Зак выворачивается из хватки и выхватывает у кого-то кружку, выплёскивает Алфу содержимое в лицо. Когда они снова сцепляются. Джаст не может отвести взгляда. Неуместно думает — я бы хотел быть зажатым между ними двумя; четыре руки на коже, жадные поцелуи и укусы, чужое плечо, в которое можно всхлипывать, когда больно тянут за хвост. Крылья, которые можно хватать. Револьвер, приставленный к виску. Его немного колотит. Такая же неуместная мысль — вот так хорошо. Вот так мне спокойно. Дерись за меня, Алф. Стоит ли говорить, что из кабака они вылетели в ближайшие три минуты? Зак обиделся. Не то чтобы это было удивительно, но Джаст решил потом придумать, как извиняться. Порадовался только, что по лицу не прилетело — могло бы, если бы Алфа не было. Когда они с Заком, м, ближе общались, это было постоянными качелями. Между дикой тягой и такой же дикой ненавистью всего лишь шаг. У Джаста, впрочем, со всеми так было. Всегда. Потом случился Алф. И, наверное, раньше Джаст просто любил людей очень-очень меньше, чем они его, поэтому было… так, как было. Драки до крови, издёвки и ссоры, и всё снова на грани, снова злость-злость-злость, и тяга друг к другу страшная и жестокая. Стучащий в ушах пульс и постоянный страх, страх, страх. Его бросят, обязательно бросят, его не выдержат. Никто не выдерживал — так выпей же всё, что можешь, возьми как можно больше, пока рядом с тобой ещё кто-то есть. Алф случился, и стало немного по-другому. Спокойно. Спокойнее, чем когда-либо было. И поцелуи ночью жаркие и сбивчивые, неаккуратные, почти болезненные — Алф кусается. Джаст кусается тоже. Его тянут к себе, укладывают куда-то, Джаст не успевает сообразить, куда, прежде чем мир немного схлопывается и делает кульбит. Алф кладёт ему руку на горло, давит и шепчет на ухо: — Ну ты и сволочь, Джаст. Он в ответ улыбается, как может, и хватается за чужое запястье. Раздвигает ноги. Хвостом подталкивает Алфа прижаться поближе. Заходится кашлем, когда руку убирают. Смеётся: — Для тебя стараюсь. — Мне, думаешь, такое нравится? — Тебе нравится, — Джаст кончиком хвоста водит вдоль ремня кобуры. — Когда есть за что в меня пушкой тыкать, — руки перехватывают, притянуть Алфа к себе не получается. Но тот наклоняется сам. И в чужие губы Джаст шепчет: — Не прав, что ли? Револьвер Алфа давит под ухом почти — сука, да не почти, реально больно. Больно — и хорошо. Потом ведут вниз, холод ползёт по коже, у Джаста мурашки бегут по спине. Алф ловит его за подбородок, заставляет запрокинуть голову, жмётся губами к шее. Кусает так, что не крикнуть просто не получается. Алф взводит курок. Дуло револьвера упирается всего лишь в плечо. Джаст сглатывает вязкую слюну и думает о том, что револьвер заряжен. Абсолютно точно заряжен, он утром сам видел, что Алф проверяет. — Нравится из себя роковую женщину строить? — Нравится, когда ты бешеный, — Джаст смеётся, когда металл касается щеки. — Ну, пристрели меня, Алф!.. — Когда-нибудь — обязательно, — мрачно обещают в ответ. У Алфа заряженный револьвер, выстрелить — нажать на спусковой крючок всего лишь. Раз и всё. Джасту очень-очень жарко от одной мысли. Ему отчего-то никогда не страшно, когда на прицеле держат, и даже когда стреляют по-настоящему — не страшно ни секунды, больно только, но это можно пережить. У Джаста штуки четыре шрамов от пуль и несколько кусочков свинца в теле, которые вытащить не удалось. У Джаста магические ожоги не заживают, постоянно что-то болит, он привык уже. Ему не страшно даже тогда, когда Алф кладёт палец на спусковой крючок и обещает что-нибудь отстрелить. Заставить жалеть обо всей сегодняшней сцене. — Люби меня, — шепчет Джаст в ответ и целует, целует, целует. Ему так жарко.

***

— Как ты умудрился его подстрелить? — голос уставший, Альцест и сам это слышит. Его вся эта нервотрёпка с двумя придурками заебала до невозможного. — Ты вот правда хочешь знать, Альцест? — Алфёдов вздыхает. — Вот прям во всех подробностях хочешь? — Знаешь, — он запинается, вспоминая… Пару деталей, о которых не хотел быть в курсе. Два ублюдка. — Не особо. — Вы же, ну, — Секби водит руками, стараясь донести это «ну». — Ну как так-то, блять?.. — О, мы!.. — оживляется Джаст. Алфёдов пихает его в бок и цыкает. — Поверь, ты тоже не хочешь знать, Секби, — Альцест кивает Джасту. — Он не хочет. — Неженка, — ласковым тоном тянет Джаст. Секби показывает ему средний палец и отвечает: — Это ты больной, блять. Вы оба. Никто не спорит.