Расплата

***

      Ксавье отошел от фургона, пока Тайлер менял спущенную шину. По крайней мере, их заложник был на что-то годен, — подумал он. Черт, он не хотел менять чертовы шины посреди дня, когда солнце пекло как печь. Не желал, нет, сэр, заниматься грязной работой.       Дорога прижималась к неглубокой, сухой, вымощенной галькой канаве. Торп пересек ее и пошел в пустынную землю, которая катилась вдаль небольшими холмами, усеянными кустарником. Здесь не было забора, как это обычно бывает на земле, идущей вдоль шоссе. Над головой солнце горело ослепительно-белым светом, так что горизонт в огромной дали был туманным, серой глазурью на краю мира. Между горизонтом и местом, где шел Ксавье, мерцали жаркие миражи, которые танцевали не более чем в футе над бежевой потрескавшейся землей.       Ксавье остановился. Глубоко вдохнул горячий воздух. Он никогда раньше не был на Юго-Западе, никогда не ступал на такой большой участок суши, никогда не представлял, как далеко он может видеть, словно до края вечности. Небо было таким широким и бледным, что это было гнетущим. С небольшой долей воображения он мог почувствовать себя робко прикрепленным к планете, пока она безумно вращалась в космосе.       Ему сказал парень в тюрьме, Прентис, что Земля вращается со скоростью тысяча миль в час, и только гравитация и Божья благодать удерживают человека от того, чтобы его выбросило в пустоту. Прентис читал научные журналы и рваные копии научно-фантастических романов. Он был довольно умным парнем.       Ксавье тогда не обратил особого внимания на Прентиса, кивал и играл с ним в шашки очень конкурентно, ненавидел проигрывать. Но теперь он мог чувствовать это, то, что сказал Прентис. Здесь, в техасской жаре, подавленный широким небом, горизонтом, открытым и пустым, он знал, насколько он незначителен и насколько хрупко его существование.       Он плюнул на землю и нахмурился. Лучше не думать об этом, о движении, о перемещении в пространстве, даже когда он не мог его чувствовать. Это сделало его слишком нервным. Удар скорости, конечно, не помог. Он не должен был делать это так много. Он надеялся, что уход от фургона и остальных успокоит его нервы. Мышцы на его челюсти подпрыгивали, как шестеренки с отсутствующими зубьями.       Ксавье присел и взял горсть песка и камней, чтобы покачивать их вверх-вниз на ладони. Будет ли Мексика такой жаркой, такой пустынной? Черт возьми, он бы ее ненавидел. Он позволил зернистому песку скользить сквозь растопыренные пальцы. Как хоть одно из этих низкорослых, прижимающихся к земле деревьев могло жить на этой почве, просто поразило его.       Он оглянулся через плечо, чтобы проверить, как продвигается дело Тайлера с шиной. Торп увидел, что тот стоит и разговаривает с Уэнсдей. Что-то было не так в этой сцене. Обычно Уэнсдей злилась на своих заложников, особенно на Тайлера. Единственное, что она когда-либо говорила ему, это заткнуться. Но сейчас они стояли, как два старых друга, на прогулочном дворе в Ливенворте, болтая обо всем на свете.       Ксавье прищурился и, замерев неподвижно, почувствовал, как солнце обжигает спину сквозь ткань рубашки. Он повернулся и уставился на песок между колен.       Уэнсдей и Тайлер. Разговаривают. Как давние приятели. Проводя время в этой страшной жаре, когда солнце выжимает влагу из их пор, разговаривают, пока его нет рядом. Тайные разговоры. И о чем, подумал он? А что, если они обсуждают пропавшие деньги?       Вот о чем они говорили!       Он резко встал и двинулся к дороге и фургону. Что это значило для него, если Уэнсдей была влюблена в Тайлера и больше ему не доверяла? Если она думала, что они поделятся с ним добычей, то у нее были другие мысли. Он даже не поделился бы ею с ней, если бы она решила привлечь Тайлера к сделке.       Вдобавок ко всему, он совершенно ненавидел этого человека. Он молча желал, чтобы они никогда не сталкивались с семьей в пещерах. Он желал, чтобы они никогда не брали их машину, а затем таскали их с собой для защиты и безопасности. Не так долго. Слишком далеко все зашло! Сначала это было по настоянию Уэнсдей, а теперь это было по его желанию. Они оба совершили большую ошибку.       Вся поездка была запутана, потому что с ними были Галпины. Ему и Уэнсдей пришлось присматривать за ними, кормить их, связывать, водить их в туалет. Они превратились в нянек своих заложников. Ему было все равно, что Тайлер спас их задницы в рыболовном лагере. Черт, он бы что-нибудь придумал. Или Уэнсдей бы придумала. Ему не нужно было быть обязанным копу, черт возьми.       Когда Ксавье приблизился к фургону, Тайлер как раз опускал домкрат и начинал убирать инструменты. Уэнсдей уже обошла фургон и подошла к водительской двери. Ксавье сказал вспотевшей спине Тайлера: — Она та еще горячая штучка, а?       Тайлер вздрогнул, не услышав приближения Торпа из канавы. Замер, прежде чем сказать: — Ты воешь не на то дерево, Человек-Обезьяна.       Не имя, которым его окрестили, заставило Ксавье отреагировать так мгновенно и яростно. Это был тон голоса Тайлера, насмешливый, идущий к черту.       Прежде чем он понял, что сделал это, Ксавье ударил мужчину по почкам. Этого удара было достаточно, чтобы сбить того с ног. Однако Галпин не остался лежать, а Ксавье не был готов к полному взрыву ярости, который обрушился с земли ему в лицо. Тайлер попал ему в левый глаз, сбив его с ног, и Торп оцарапал ладони о гравий, когда он упал на руки.       Ксавье взвыл.       В поле его зрения вспыхнули огни, прежде чем они отступили, позволив ему увидеть Тайлера, стоящего рядом со сжатыми кулаками. Ксавье вскарабкался на колени, вскочил на ноги и направился к животу Галпина, опустив голову. Теперь он действительно навредит этому ублюдку. Он убьет его! Это был его шанс снова все исправить.       Тайлер в последний момент отступил в сторону, и это заставило Ксавье врезаться в заднюю часть фургона. Это отбросило его на шаг назад и вызвало вспышку света.       Кто-то схватил его за руку.       Торп повернулся, чтобы сделать мах, и задержался на секунду, когда увидел, что его держит Уэнсдей. Она что-то кричала ему, но голова у него все еще звенела от кулака в глаз и от удара головой о фургон.       Он встряхнулся, посмотрел на Тайлера. — Ненавижу этого сукина сына!       Теперь он мог слышать Уэнсдей. — Ты, прекрати это немедленно, Ксавье. Нам нужно отправляться в путь. Я не потерплю этой драки, слышишь меня? Ты нас тормозишь, ты просто облажаешься, Ксавье, это все, что ты делаешь.       — Я тебя слышу, но я тебе не верю. Зачем ты заступаешься за этого ублюдка?       Взгляд Уэнсдей метнулся от него к Тайлеру. Торп прочитал все в этом одном действии. Она отдалялась от него, ее эмоции качнулись к другому мужчине; ее уводили. Какое чертовски неудачное событие.       — Он тебя кинет, Уэнсдей. Ты разве этого не знаешь?       — Почему бы тебе не позволить мне беспокоиться об этом? В последний раз, когда ты смотрел, не он владел мной. А теперь залезай в чертов фургон.       Он проводил ее глазами, бросил на Тайлера последний хмурый взгляд и оставил его стоять в задней части фургона. Внутри, сидя рядом с маленькой девочкой, он трясся от гнева. Его глаз уже опух и закрылся, и он болел, болел как в аду. Он едва мог видеть из-за слез.       — На что ты смотришь? — сказал он ребенку. — Посмотри куда-нибудь еще.       Он провел рукой по редким волосам на своей бритой голове.       Хедди отодвинулась от него на сиденье. Передняя пассажирская дверь открылась, и Тайлер проскользнул внутрь.       — В следующий раз я тебя убью, — тихо сказал ему Торп.       — Нет, если я убью тебя первым.       Уэнсдей завела фургон и выехала на дорогу. — Заткнитесь, — сказала она. — Вы оба заткнитесь на хрен.

***

      Было уже за полночь, когда Уэнсдей отвезла их на юг через весь штат к границе в Браунсвилле, штат Техас. Они пытались найти другое транспортное средство, чтобы пересесть, но ничего не оказалось подходящим. Уэнсдей останавливалась дважды, чтобы заправиться и позволить всем воспользоваться туалетами. Она не задерживалась, чтобы поесть, заставляя их есть еду с заправки, состоящую из чипсов и несвежего упакованного печенья.       К тому времени, как они въехали в Браунсвилл, Ксавье уже проснулся, его внутренности звенели от того, что он не получал регулярной дозы скорости. Он дернулся, сидя на краю сиденья, наблюдая за указателями, ведущими в город. — Давайте остановимся в отеле и пересечем дорогу завтра, — сказал он.       — По-моему, все в порядке, — сказала Уэнсдей. — У меня сводит ноги, и я чувствую себя так, словно объехала вокруг света.       Было просто заставить Уэнсдей сдать парковку для отеля Dupravado. Здание стояло в центре спящего города вдоль главной улицы. Это было старое трехэтажное строение из землистого коричневого кирпича. Перед входом висела неоновая вывеска, половина букв выгорела. Это было не совсем высококлассное заведение, но оно находилось в нескольких минутах ходьбы от пограничного перехода, и это было важно. Один из мексиканских заключенных в Ливенворте рассказал ему об этом.       — Я оттуда, чувак, — гордо сказал он, имея в виду Браунсвилл. — Dupravado, он прямо в центре города и недалеко от границы.       Не успела Уэнсдей втиснуть фургон на парковочное место рядом со зданием, как Ксавье уже выскочил через раздвижную боковую дверь. — Я пойду запишу нас и попробую получить два смежных номера, если они у них есть.       Он побежал по белой гравийной площадке к входу. Его лунная тень мелькала перед ним, словно нервный призрак. Он должен был успеть войти, прежде чем Уэнсдей увидит, как он забирает посылку, ожидающую у стойки регистрации. Это означало спешку, спешку, практически бег трусцой.       Служащий отеля был испанцем, очень смуглым, почти черным. Казалось, он понял срочность Ксавье — как будто он уже видел это скрытое беспокойство раньше. Одна бровь вопросительно поднялась, когда он передал посылку, пришедшую по почте на прошлой неделе. Ксавье поблагодарил его и ударил десяткой. Портье улыбнулся и сунул купюру в карман. — Деньги все упрощают, — заметил Ксавье; они сделали мир его жирной устрицей.       Пока Торп заталкивал пакет из манильской бумаги в свою большую кожаную сумку, не сводя глаз с двери, клерк начал заполнять регистр на имя Ксавьера Торпа. Потом внезапно схватил регистр и сказал: — Позвольте мне это изменить.       Он взял ручку у клерка и изменил имя на «Говард Брэдли». Когда он повернул блокнот обратно к клерку, то широко улыбнулся.       Клерк просто взглянул на имя и ничего не сказал. Торп ждал, и наконец ему стало ясно. Парень ждал еще бабла. Изменение имени в регистре стоило денег.       Ксавье вытащил из кармана еще одну десятку и протянул ее. — Вот. Думаешь, этого хватит?       Клерк улыбнулся, обнажив кривые нижние зубы, и закрыл регистратуру. Он не спросил удостоверение личности. Это был Браунсвилл, где нелегалы ​​переправлялись через реку из Мексики глубокой ночью, чтобы направиться в глубь Техаса. Независимо от того, был ли гость латиноамериканцем или белым, не было никакого смысла снимать удостоверения личности, большинство из которых оказались бы поддельными, если бы их проверили. Руководство не заботилось ни о чем, кроме ежедневных сборов.       Парень взял у Ксавье деньги за два смежных номера, прежде чем, взглянув на дверь, увидел, как в парадную дверь вошли мужчина, две женщины и ребенок.       — Ваша компания? — спросил он, удивленный. Ксавье задался вопросом, чего он ожидал, нескольких грязных гангстеров?       — Да, это они. У тебя есть ключи?       Клерк передал ключи и сказал: — Вы кажетесь мне знакомым. Вы когда-нибудь были на телевидении?       Ксавье бросил на него подозрительный взгляд. — Как насчет того, чтобы поговорить с тобой об этом позже?       Это было обещание, что при наличии времени и конфиденциальности клерк получит больше, чем двадцать баксов. Конечно, только если он будет держать рот закрытым.       Ксавье присоединился к остальным и повел их к лифту в конце вестибюля. Он надеялся, что Уэнсдей не заметит дополнительную выпуклость в его сумке. Единственный способ заполучить деньги — убить всех первым. А этот придурок, Тайлер, уж точно никогда их не получит.       Он почти остановился на месте, настолько его ошеломила эта случайная мысль. Это ли она затеяла с Тайлером? Использовать Тайлера, чтобы избавиться от него, чтобы они могли разделить заначку? Он ненавидел такие параноидальные мысли. Уэнсдей была его напарницей. Без нее его бы здесь даже не было. Он хотел бы снова доверять ей, черт возьми, он хотел бы, чтобы все стало для него яснее.       Когда Уэнсдей спросила его в лифте, какую кнопку этажа нажать, он прорычал ей: — Второй.       — За что ты мне голову откусываешь?       Она устала от вождения и не была в настроении для его выходок, он это знал. Он попытался сгладить это.       — Мне нужно немного поспать.       — Ну, ты не один такой, перестань быть таким придурком. — и она добавила: — Ты взял две комнаты?       — Да. Для разнообразия у нас будет немного уединения.       Дверь лифта открылась, и Торп вышел первым, чтобы показать им номера комнат. Он держал кожаную сумку перед собой, вне поля их зрения. Никто не сможет забирать у него деньги. Ни один проклятый человек.

***