Расплата

***

      Ford Escort не мог ехать больше пятидесяти миль в час. На этой скорости он грохотал и выплевывал угольно-черный дым из выхлопных труб и грозил развалиться на куски.       — Ты не могла найти машину лучше этой? — спросил Ксавье. Теперь он жалел, что не оставил Уэнсдей в лесу и не подошел к дороге, чтобы остановить другую машину.       — Я не виновата, что женщина была за рулем этой кучи хлама.       За ними уже двадцать миль светили фары. Ещё одна куча мусора, неспособная ехать очень быстро, — подумал Ксавье? — Или же это их приятели из Сент-Луиса?       — Ну, нам придется что-то сделать, Уэнс. Думаю, у нас тут на хвосте компания.       Он увидел, как Уэнсдей бросила взгляд в зеркало заднего вида. Машина дернулась и задребезжала, когда она попыталась разогнаться до пятидесяти миль в час. Внезапно Аддамс нажала на тормоза, и все они столкнулись лбами. Она съехала на обочину.       — Что ты делаешь? — спросил Ксавье, оглядываясь через плечо на машину, которая следовала за ними.       — Нам нужно уладить всё прямо здесь. Мне надоело бегать от них. Давай просто выйдем из машины и сделаем это, Ксавье.       Она толкнула скрипучую водительскую дверь и вышла.       Ксавье поспешил, сделав то же самое. Он запоздало спросил: — Ты взяла ключи?       Уэнсдей подняла связку и потрясла ею.       Они оба повернулись лицом к приближающимся фарам.       — Не доставай пистолет, пока не узнаешь наверняка, — сказала Уэнсдей. Она держала руку в зеленой виниловой сумке через плечо.       Машина медленно приближалась к ним. Когда авто доехало до того места, где они стояли на обочине дороги, то остановилась. Ксавье напрягся. Сколько же чертовых людей послали за ними владельцы лаборатории, целый гребаный батальон?       Кто-то вышел со стороны водителя и посмотрел на них через крышу. — Неполадки с машиной?       По оценке Ксавье, ему было около ста пятидесяти лет. У него была белая борода Санта-Клауса и столько морщин, что они могли бы соперничать с поверхностью Луны. Это не был тот, кто следил за ними с места крушения, не мог быть. Крутые парни в Сент-Луисе не нанимали старикашек. Облегчение, охватившее Ксавье, было подобно дуновению прохладного ветра по раскаленной стене каньона.       — Не, с нами всё в порядке, папаша.       — Я могу чем-нибудь помочь?       — Нет, спасибо, что остановились. — Ксавье не подумал о том, чтобы взять машину старика. Это было что-то из сороковых годов, почти такое же старое, как и он сам. Выцветший черный автомобиль с круглой крышей, похожий на катафалк. Им было бы ничуть не лучше, если бы они угнали его.       Когда старик тронулся с места, Ксавье ухмыльнулся Уэнсдей. — Мы становимся параноиками.       — Становимся? Я уже перешла от паранойи к безумию, — Аддамс тихонько рассмеялась, испытывая облегчение.       Вернувшись в Escort на шоссе, Ксавье сказал: — Они проверят Rivierа и будут интересоваться, где её владелец.       — Я думала об этом, — Уэнсдей посмотрела на Тайлера. — Но я не уверена, что мы можем их отпустить.       Ксавье недоумевал, почему.       Да, семья знала, куда они с Аддамс направляются, но какое это имело значение? Вдвоём с Уэнс они успеют покинуть страну прежде, чем их кто-нибудь поймает. Может быть. А может, и нет. На самом деле он не был в этом уверен.       По этой причине или, возможно, по каким-то своим собственным соображениям Уэнсдей просто не хотела расставаться с семьей. Со своей стороны, Ксавье с ужасом осознал, что не сможет нажать на спусковой крючок в отношении Энид или маленькой девочки.       Он был неравнодушен к Энид. Это правда, что она отговорила его от каких-либо действий в номере мотеля, но даже это заставило его хотеть её ещё больше. Она говорила с ним мягким, успокаивающим голосом. Она взывала к его чести, и никто этого не делал уже много лет. Отказ от мысли взять женщину против её воли заставил его почувствовать себя чище, чем когда-либо за все эти годы.       О, он мог легко расправиться с Тайлером, без проблем, но убить ребенка или женщину, которую хотел трахнуть? Не в этой жизни. Значит, им придется отпустить всех троих.       Он не хотел убивать ту женщину в лесу, если уж на то пошло. Некоторое время думал, прежде чем сделать это. Он не прислушался к её мольбам. Часто слышал, как парни в Ливенворте умоляли его и получше. Черт, да он и сам бы лучше уговаривал.       Не то чтобы это его спасало. Просто казалось немного тягостным убивать женщину из-за того, что она вела машину по не по той дороге в неподходящее время. Расточительство. Она была старой, может быть, сорока пяти лет, и толстой, как масляный шарик, и теперь, в конце концов, оказалась мертва, как смертный грех, лежа на животе в старых опавших листьях с дырой в голове. Черт возьми, Ксавье было стыдно.       Ему нужно было взбодриться. Он чувствовал себя в полной безопасности, когда у них была новенькая Rivierа и три заложника для прикрытия на случай, если их поймают. Но сейчас, сидя в этом ржавом мусорном ведре, прижатый к маленькой девочке, которая всё это время молчала, он чувствовал себя так, словно снова был в двух шагах от тюремной камеры. Если бы он мог собраться с мыслями, возможно, перестал бы беспокоиться об этом.       Черт, пусть беспокоится Уэнсдей. Если, конечно, она останется достаточно трезвой.

***

      Думаю, Уэнсдей знала, даже после того, как остановилась и обнаружила, что машина, которая ехала за нами, не гналась за ней, что они там — люди из Сент-Луиса, и преследуют их.       Папа сказал маме и мне, что Ксавье и Уэнсдей, должно быть, разгромили лабораторию, возможно, притон или, как он сказал, наркопритон с метамфетамином. Он так и сказал: — Разгромили, — но я знала, что он имел в виду, что они ограбили тех людей. Я видела притоны для наркоманов по телевизору в полицейских сериалах. Все люди, участвовавшие в них, были членами банд и всё такое прочее, были настоящими гангстерами.       Папа нам это шепнул, пока Уэнсдей ходила за едой, а Ксавье отлучился в туалет. Он быстро вернулся, и папа больше ничего не сказал.       Когда мы попали в аварию, меня отбросило на пол за передним сиденьем, я ударилась головой и ободрала колени о ковер. И из-за Уэнсдей мы просто ушли. Было много людей, но они были повсюду вокруг разбитых машин и даже не заметили, когда мы исчезли.       Уэнсдей провела нас через лес и вышла на дорогу далеко впереди того места, где произошла авария. Она заставила нас оставаться в лесу, пока она не вышла на дорогу и не помахала рукой машине. Когда она подвела к нам водителя, очень испуганную женщину в цветочном красном платье, от которой пахло так, будто она объелась лакричных леденцов, Уэнсдей заставила нас перейти канаву и сесть в машину.       Этот автомобиль совсем не походил на машину моего папы. Он был таким маленьким, и мы все сидели плечом к плечу на заднем сиденье. Я практически сидела на коленях у Ксавье. И машина издавала много шума и довольно сильно воняла дымом, выходящим из задней части. Знаете, я вам рассказывала, места и люди иногда имеют запахи? Ну, старая машина, которую они угнали у той женщины, воняла старыми вещами, действительно старыми и плохими вещами, как подержанная одежда, которую продают на гаражных распродажах.       Уэнсдей ругалась и не унималась. Она разозлилась, когда Ксавье спросил её, зачем она угнала такую старую тачку.       Женщина, которой принадлежала машина, так и не вышла из леса. Надеюсь, с ней всё было в порядке. И кто-нибудь её нашел и подвез. Ну, ей всё же было лучше, что она осталась в лесу и не была вынуждена ехать с нами, потому что с Ксавье и Уэнсдей становилось всё хуже и хуже. В то время я не думала, что может быть хуже, но так оно и случилось.       После того, как мы некоторое время ехали не очень быстро, Ксавье достал ещё один квадратик из фольги, который лежал у него в сумке. Он был прав насчет того, что я знала, что это такое. Я никогда не видела этого вблизи, но даже в маленьких городках дети употребляют наркотики.       Только не я. Мой папа убил бы меня, если бы я когда-нибудь сделала что-то подобное. Примерно раз в неделю он рассказывал мне, насколько опасны наркотики, и если я когда-нибудь видела, как их употребляют дети, я должна была сказать ему. Я, конечно, не могла этого сделать. Они были всего лишь детьми, и если бы я рассказала, их посадили бы в тюрьму. Большинство из них знали, что мой папа был полицейским, поэтому они не позволяли мне часто видеться с ними.       После того, как Ксавье накачался наркотиками, он будто сошел с ума. Вертелся рядом со мной, как маленькая обезьянка. Он начал думать о безумных вещах, которые не имели смысла. Что-то о парне по имени «Отряд модников», о заточках, сделанных из пластиковой посуды, и кострах в койках и чуланах, где парни занимались сексом, — хотя он использовал для этого другое слово, которое мне было запрещено произносить.       Он начинал вспоминать об одном и вдруг перекидывал мысли на что-то другое. Я не хотела слышать, что он вспоминает или о чем думает. Я держалась от него подальше, прижимаясь к маме. Шептала ей: — Мама, мы когда-нибудь сможем вернуться домой?       Она обняла меня и поцеловала. Я видела, что она плачет, поэтому не стала спрашивать её ни о чем другом. Она знала не больше, чем я, на самом деле, даже если она была взрослой, умной и учительницей. Может быть, я даже знала больше, потому что иногда могла сказать, что думают люди. Это заставляло меня чувствовать себя такой одинокой. Как бы мои родители не хотели заботиться обо мне и защищать меня, они ничего не могли сделать в той ситуации, в которой мы оказались.       Уэнсдей добралась до следующего города и нашла мотель, который был темным и обшарпанным. Мы никогда не останавливались в хороших местах, вроде Best Western и Holiday Inn, s. Мы выглядели смешно, когда заходили в свои номера, одетые как Уэнсдей и Ксавье, словно уличные бродяги.       Когда мы подъехали к двери мотеля, ей пришлось трясти Ксавье, чтобы разбудить его. Он сам себя заболтал и уснул. Когда он проснулся, то был очень зол и нахален, говоря Уэнсдей, что она не имела права им помыкать, почему бы ей просто не позволить ему поспать в машине?       Она даже не предложила нам принять душ. Я сказала ей, что я грязная, а она просто уставилась на меня, как на сумасшедшую. Я больше ничего ей не сказала. Я знала, что Ксавье делает вещи, не используя мозг. Он даже не думает о вещах.       Но Уэнсдей все продумала, и если бы она когда-нибудь захотела пристрелить меня, если бы решила, что я доставляю слишком много хлопот, она бы сделала это довольно мерзким, пугающим способом. Она показывала мне пистолет и, возможно, прижимала его к моей коже, прежде чем выстрелить в меня.       Как только эта мысль пришла мне в голову, я уже не могла от нее избавиться. Из-за этого я не могла заснуть остаток ночи. У меня заболел живот, когда я подумала об этом. И я была голодна, так как почти не ела ту курицу.       Но хуже всего было думать об Уэнсдей и о том, что она сделает, если когда-нибудь решит, что пришло время избавиться от меня. Должно быть, я дрожала всю ночь и, наконец, закрыла глаза, когда было уже очень поздно, и, возможно, немного поспала.       Следующее, что я помню, — это как Уэнсдей вошла в дверь номера мотеля и захлопнула ее за собой.       — Этот чертов вонючий, рваный, дребезжащий кусок дерьма не заводится!       — Черт! — Ксавье вышел из ванной с полотенцем на талии, его пистолет висел в руке. Он только что принял душ и развязал папу, чтобы позволить ему принять ванну. Следующей была мама, а потом я. Мне действительно нужен был душ и какая-то одежда. Мы оставили свои вещи в разбитом автомобиле. Думаю, нам придется снова надеть грязную одежду. Я никогда раньше этого не делала.       Уэнсдей обошла кровать и бросилась на нее так, что ее ноги оторвались от пола.       — Что нам теперь делать?       — Ну, в сервисный центр Ford мы звонить не будем, это уж точно, — сказала она.       Ксавье рассмеялся, пока не увидел ее лицо. Он прочистил горло. — Черт, мы просто возьмем другую машину. Ничего страшного.       — Отлично. Какую именно?       — Хм?       — Выгляни в окно, дурачок. Кроме нас здесь никого нет. На улице нет машин.       Ксавье встал с кровати и поднял пыльные жалюзи. Он повернулся обратно. — И что теперь?       — Думаю, мы застряли здесь. Пока не придет кто-нибудь другой.       — Это может произойти только сегодня вечером.       — Тогда подождем до вечера.       — Что мы будем есть?       Уэнсдей бросила на него испепеляющий взгляд. — Я думаю, тебе пора сходить за едой. Я делала все, что могла. Я вожу машины, я забираю машины, я покупаю еду, я вытаскиваю нас из трудных ситуаций, вроде той аварии…       — Ладно, ладно, я понял, что ты хотела сказать! — Ксавье повернулся спиной, отбросил полотенце, чтобы была видна его голая задница, и натянул джинсы и рубашку. Он схватил свою сумку и вылетел за дверь, хлопнув ею за собой.       Я очень надеялась, что он не вернется с хот-догами. Я уже говорила, что теперь ненавижу хот-доги?

***

      Хокинс вспомнил день, когда он решил позвонить начальнику Тайлера, чтобы узнать, где он находится. Это было на следующий день после запланированного сеанса С Галпиным. Он знал, что семья уехала в отпуск, но они должны были вернуться за два дня до этого, и Тайлер договорился быть в Шарлотте для терапии на следующий день. Единственное, на что Фрэнк всегда мог положиться в отношении Тайлера Галпина, — это его пунктуальность. Он никогда не пропускал встречи. Он даже никогда не опаздывал на них.       — Привет, это Фрэнк Хокинс из Шарлотты. Не могли бы Вы дать мне поговорить с Тайлером?       — Тайлер еще не вернулся, сэр. — секретарь шерифа знала всех, кто работал в ее офисе. — Хотите поговорить с шерифом?       Фрэнк, удивленный тем, что Тайлер не вернулся, ответил: — «Да». Когда он повесил трубку после разговора с шерифом, сидел, теребя огрызок карандаша в зубах. Тайлер опоздал на два дня из отпуска? Не позвонив?       На следующий день ему позвонил шериф. Полиция округа Таррант конфисковала новую машину Тайлера в Оклахоме.       — Он попал в аварию?       — Вот что они мне говорят. Боже, там случилась ужасная авария. Местные считают, что автомобиль полностью уничтожен.       — Тайлер говорил, что собирается в Оклахому?       — Нет, вот именно. Он сказал, что они ехали в Миссури и обратно. Это не считая Оклахомы, если я не ошибаюсь в географии.       — И он не позвонил?       — Он не только не позвонил, но и на штрафстоянке сказали, что единственный способ узнать, кому принадлежит машина, — это документы владельца в бардачке. Никто не пришел забрать машину с тех пор, как её увезли на эвакуаторе.       Тревога Фрэнка усилилась. — Ты проверил больницы, я полагаю.       — Конечно. Под фамилией Галпин никого не принимали.       — И… Вы проверили… морги?       — И мертвых Галпинов тоже нет.       — А что если я сам поеду и всё перепроверю? — спросил Фрэнк.       Шериф, похоже, испытал облегчение. — Я был бы очень признателен, Фрэнк. Я не могу уехать, и у меня здесь нет никого, без кого я мог бы обойтись, не с Тайлером на работе. Но кто-то должен прояснить тайну разбитой машины и пропавшей семьи. Если они не погибли в аварии, почему Галпин никому не позвонил? Это меня до смерти беспокоит.       — Считайте, что это сделано.       Фрэнк получил разрешение на полет и провел там дни, необходимые для поиска пропавшей семьи Галпин. Он арендовал машину и поехал прямо на штрафстоянку полиции.       — Не возражаете, если я осмотрю машину? — спросил он.       Они дали ему свободу делать все, что он захочет.       Внутри разбитой машины он нашел чемоданы в багажнике со сменой одежды и туалетными принадлежностями для Тайлера, его жены и дочери. Внутри машины он обыскал все вокруг и не нашел ничего, что могло бы дать ему подсказку об их местонахождении.       Он обнаружил кровь на задней левой пассажирской двери. Вызвал криминалистов и команду по дактилоскопии. Одно только предположение о нечестной игре в сочетании с тайной пропавшей семьи требовало дальнейшего расследования.       Фрэнк снял комнату в мотеле в городе, где машина была задержана. На следующее утро после того, как он потребовал расследования, ему позвонили из государственной лаборатории.       — Фрэнк Хокинс?       — Это я. Что Вы нашли?       — Я знаю, что это будет интересно и вам, и федералам.       — Да? — сказал Фрэнк вслух. — Давай, продолжай, — подумал он.       — Группа крови совпадает с отпечатками пальцев, снятыми в машине сбежавшего из Ливенворта преступника по имени Ксавьер Кроу Торп. Он сбежал менее недели назад. Судя по его бюллетеням, он путешествует с подружкой, у которой судимость за тяжкие преступления длиной в руку. Она жила в Сент-Луисе, штат Миссури, пока Ксавье не сбежал. Они думают, что она могла помочь ему сбежать из этого района, предоставив машину. Они могут рассказать вам больше, но что это за машина?       — Ага?       — Его нашли брошенным в лесу недалеко от туристических пещер в Миссури. С тех пор этот персонаж Ксавье крутился в других колесах.       Фрэнк сидел на краю кровати в мотеле и размышлял о том, что он мог бы сделать, кроме как сообщить в ФБР о том, что сбежавший заключенный определенно пересек границу штата и, несомненно, взял в заложники семью полицейского.       Сделав необходимые телефонные звонки, он сел на ближайший рейс в Канзас. Он направлялся в Ливенворт.

***