Расплата

***

      — Мы просто хотим вернуть деньги, — сказал он. — Ты знаешь, вам не следовало этого делать.       — Рори, — прошептала она, с удивлением увидев татуированного парня, который рассказал ей о деньгах в лаборатории. На нём был костюм, клетчатая рубашка с расстёгнутым воротником, без галстука. Он выглядел как бизнесмен. Кто его так одел, его мама? Кто его послал? Уэнсдей моргнула, пытаясь понять, что он только что сказал.       — Они послали тебя? Ты следил за нами? — спросила она.       — Уэнсдей, ты ограбила Сент-Луис. Я следил за тобой два дня. Я не знаю, что вы с мошенником задумали с теми людьми в машине, но если ты просто отдашь мне деньги, то можешь идти своей дорогой, я обо всём забуду. Они сказали, что даже спишут убийства, а это довольно необычно.       Пока он говорил, Уэнсдей сунула руку в сумочку и обхватила пальцами маленький автоматический пистолет 25 калибра, который она там носила. Что бы Рори ни обещал, она знала, что он лжет.       Она медленно подняла пистолет в сумочке, направив его ему в живот.       — Слушай, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты отступил. Я хочу, чтобы ты вернулся в свою машину и убрал свою задницу отсюда. Тебе нужно забыть, что ты когда-либо нас искал. Это так просто.       Он одарил ее фальшивой грустной улыбкой. — Не могу, детка. Меня послали за тобой.       Она дважды нажала на спусковой крючок, не давая себе времени на раздумья. Звуки были похожи на короткие выхлопы автомобиля. Она надеялась, что никто не выбежит из-за угла здания и не превратит это в настоящую проблему.       Сначала в глазах Рори отразился шок, а потом в них ничего не осталось. Прежде чем он упал на землю, он был уже мёртв. Она попала ему прямо в грудь, туда, где должно было быть его сердце. Не думала, что когда-либо попадала так метко.       Аддамс перешагнула через тело и поспешила к зданию. Её сумка была порвана, и ей пришлось нести её в руках, чтобы содержимое не выпало. Она села в «Ривьеру», включила зажигание и отъехала от насоса, слегка подпрыгнув на задних колёсах.       Ксавье, увидев её, усмехнулся: — Я думал, у тебя там запор.       Маленькая девочка жалобно пропищала: — Мне тоже нужно было в туалет!       Теперь Уэнсдей задрожала. Ей пришлось крепко сжать руль. Она ехала с разрешенной скоростью, поглядывая в зеркала, нет ли за ней слежки. Она надеялась, что Рори приехал один.       — Торп, там кто-то был.       — Кто?       — Кто-то из Сент-Луиса. Тот парень, о котором я тебе рассказывала. Тот, с татуировкой? Он нас преследовал, сказал он.       — Это были те звуки, которые мы слышали? Это были выстрелы?       Уэнсдей кивнула. Она въехала в черту города и набрала скорость.       — Ты только что кого-то убила? — переспросил Тайлер.       — Господи Иисусе, — выдохнула Энид и обняла Хедди.       — Я не знаю, был ли он один, — Уэнсдей включила поворотник и обогнала идущую впереди машину. Она не видела, чтобы кто-нибудь следил за ней, но и раньше она никого не замечала, хотя он был там, следил за ними несколько дней.       — Черт, — Ксавье наклонился вперед и коснулся её плеча. — Ты в порядке?       — Немного трясет. Все хорошо. Со мной все будет в порядке.       — Кто-то, должно быть, слышал выстрелы на станции. Они запомнят, что эта машина была там. Они, вероятно, запомнят тебя, — Тайлер повернулся к Уэнсдей, сидевшей на своем сиденье, внимательно изучая её, пока она вела машину.       — Ты, черт возьми, разворачивайся и следи за дорогой! Я не позволяла тебе следить за мной, — крикнула Уэнсдей. Она указала на лобовое стекло и подождала, пока он снова не посмотрит вперёд.       — Это значит, что они действительно за нами следят, Уэнсдей, — голос Ксавье звучал нервно.       — Да, весь этот чёртов мир следит за нами, но мне всё равно. Мы уходим отсюда, мы едем в Мексику, и любой придурок, который попытается нас остановить, получит то же, что и Рори. Никто не причинит нам вреда. Никто не остановит нас.       Она начала притормаживать и съехала на полосу для экстренных случаев, наконец остановив машину. Убрала руки с руля и вытерла лицо. Затем она открыла свою порванную сумочку и нашла бутылку. Открутила крышку и допила остатки, глотая и закрыв глаза.       — Ты хочешь, чтобы я сел за руль? — спросил Ксавье.       — Нет. Я поведу. Дай мне минутку. — она смотрела в зеркала и изучала каждую проезжавшую мимо машину, гадая, не из Сент-Луиса ли кто-нибудь из пассажиров.       Ей пришло в голову, что враги, которых они с Ксавье нажили, украв деньги от наркотиков, были большей проблемой, чем любая группа правоохранительных органов. Если бы они могли подойти к ней в туалете на заправке…       — Уэнсдей?       — Я еду, еду, — она включила передачу и выехала на шоссе.       — Знаешь, я тоже умею водить, — сказал Ксавье.       — Я в порядке, сказала же!       И она была такой. Или могла бы быть. Как только она бы взбодрилась и всё перестало бы казаться острым и запутанным.       Чёрт возьми, почему всё должно быть так чертовски сложно? Почему в её жизни ничего не получается легко?       Уэнсдей чувствовала себя не очень хорошо. На самом деле она чувствовала себя довольно плохо.       Ей казалось, что её вот-вот стошнит или у неё случится сердечный приступ. Ей нужна была ещё одна бутылка.

            ***

      Мать Уэнсдей звали Мортиша, но люди называли её Морти.       Когда Уэнсдей подъехала к двери трейлера, который стоял на маленьком пустынном участке земли за пределами маленького городка в Канзасе, Морти вразвалку подошла к двери и широко её распахнула. Она покосилась на красивую машину, а затем наклонилась и посмотрела в окна. Она увидела Уэнсдей.       Та слегка помахала рукой, заглушила двигатель, взяла ключи и вышла.       — Мама, — позвала она.       — Девочка моя! Я слышала о Ксавьере в новостях. Я подумала, что это ты его вытащила.       — Ксавье, мама. Называй его Ксавье, ладно?       Морти затолкнула пару маленьких дворняжек обратно в трейлер ногами, затем захлопнула дверь. Она спустилась по двум звенящим металлическим ступенькам, но перед тем, как поставить босую ногу на землю, она опустила глаза и скривилась.       — Проклятое собачье дерьмо прямо там, где мне пришлось ходить. Клянусь Богом, я должна съесть этих собак на ужин.       Она ждала на ступеньке, пока подойдет Уэнсдей. Она раскрыла руки, и Уэнсдей увидела, как под ними трепещет кожа. Она была старой, пьяной, вечно нетрезвой и такой же бесполезной, как и любая другая мать. Но Уэнсдей все равно заботилась о ней.       — Мы можем зайти, мама? Мы не можем оставаться надолго.       — Потому что ты в бегах, да, девочка?       Уэнсдей кивнула. — Думаю, да.       — Я же говорил тебе, что Ксавье однажды доставит тебе неприятности.       Торп вытолкнул семью вперед. Он поклонился старушке и сказал: — Я тоже люблю тебя, мама.       — Заткнись, слабак. Заходи, Уэнсдей. Я налью нам выпить. Берегись собак. Одна из них кусается.       Уэнсдей наблюдала, как её мать открыла дверь, подхватила двух собак на руки, а затем исчезла во мраке трейлера. Она повернулась к Ксавье, пожала плечами и тоже вошла внутрь.       Остальные последовали за ними, толпясь в крошечной гостиной, заваленной рваными газетами, грязными стаканами и собачьими экскрементами. Уэнсдей перешагнула через небольшую кучку, которая засохла до коричневой корки и упала на диван. Она наблюдала, как Ксавье подталкивает Тайлера, Энид и ребенка к ней. Они сели, девочка устроилась на коленях у матери. Ксавье просто стоял там, хмурясь, как сова.       Морти была на соседней кухоньке и наливал два стакана бурбона. — Хочешь, Ксавье? А как насчёт твоих друзей, им нужно промочить горло?       — Нет, не для меня, — Ксавье отступил к стене у маленького телевизора и пополз вниз, пока не сел на пятки. — И не для них.       Одна из собак подошла к Ксавье и понюхала его пах. Ксавье легонько ударил её по голове костяшками пальцев. Она взвизгнула и отступила.       — Не трогай моих деток, — завопила Морти, протягивая бурбон дочери. — Скажи ему, что он может убираться из моего дома, если он собирается издеваться над моими животными.       — Скажи мне сама, мама. Я тебя слышу.       — Не называй меня мамой. Я бы задушила тебя при рождении.       Уэнсдей прервала её, сказав: — Мама, я не знаю, когда я снова тебя увижу.       Морти осушила свой стакан и вытерла рот тыльной стороной ладони, прежде чем сказать: — Я не думаю, что ты часто приходила ко мне.       — Я знаю, но это другое. Мне нужно уехать довольно далеко.       — Это будет Канада или Мексика?       — Посмотрите на неё, — сказал Ксавье. — Разве она не умница?       Не колеблясь, Морти резко развернула свой пустой стакан и бросила его в Ксавье, едва не задев его голову. Стакан ударился о стену, которая была мягкой из-за нашествия термитов, отскочил и покатился к ноге Уэнсдей. Она наклонилась и подняла его, вернув матери. Беззвучно прошептала Ксавье: — Прекрати.       — Ну? — спросила старуха снова. — Канада или Мексика?       — Разве это имеет значение? Мне просто нужно уйти. И я не вернусь.       Морти повернулась, её свободное домашнее платье в цветочек развевалось вокруг лодыжек, и нашла бутылку. Налила себе ещё одну порцию.       — Кто все эти молчаливые люди, которые там с тобой? Они тоже собираются уехать?       — Не обращай внимания на них, мама, это по необходимости, а тебе знать не обязательно. — Ксавье рассмеялся над своей маленькой шуткой, но недолго.       Морти очень неторопливо поставила стакан на стойку и потянулась к плите за чайником с водой. Из носика поднимался пар.       — Я грела воду для мытья посуды, так как мой водонагреватель сломался. Но теперь, когда здесь Ксавье, я думаю, что могу использовать эту горячую воду для того, чтобы вымыть твой грязный рот, и это было бы гораздо лучшим ее применением.       Торп тут же поднялся с пола, качая головой. — Скажи ей, чтобы она успокоилась, Уэнсдей. Я не в настроении для её игр.       — Ты первый начал, задира, — сказала Морти, приближаясь с чайником, покачивающимся в руке.       — Уэнсдей, скажи ей. Скажи ей сейчас! — Ксавье полез в сумку, нащупывая пистолет.       — Мама, хватит. Я не драться пришла.       Морти остановилась и посмотрела на свою дочь. Её взгляд скользнул по другим людям на диване и остановился на маленькой девочке.       — Малыш, — сказала она.       Уэнсдей посмотрела туда, куда был устремлен взгляд её матери. Она кивнула: — Да, это её родители там.       — Ты забрала ребенка? — спросила Морти. Ее речь была слегка невнятной, и всем было очевидно по тому, как она неровно покачивалась на ногах, держа чайник высоко в воздухе, что она была близка к ступору.       — Уэнсдей, нам лучше уйти. — Ксавье побрел к двери.       Обе собаки подошли к нему, обнюхивая его штаны и скуля. Он осторожно оттолкнул их, скривив лицо.       — Зачем ты взяла ребенка, Уэнсдей? Черт возьми, девочка, разве я ничему тебя не учила? Ты не связываешься со стариками, калеками и детьми. Ты не пинаешь собак и не лжешь священнику. Это основные правила. Ты не должна их нарушать. Что ты делаешь с этим ребенком?       — Мама, я не хочу в это вдаваться. Почему бы тебе не налить мне ещё выпить? — Уэнсдей протянула ей свой пустой стакан. Её мать не взглянула на него. Она все еще была сосредоточена на Хедди.       — Как тебя зовут, девочка? — спросила Морти.       Уэнсдей резко встала. — Выпьешь, мама? Хочешь налить мне?       — Хедди, — ответила девочка.       — Какое красивое имя, Хедди. — Морти тут же повернулась к дочери и дернула горячий чайник почти над её головой. — Я бы тебя ошпарила, Уэнс! Что ты делаешь с Хедди рядом с таким ублюдком, как Ксавье? Ты совсем лишилась тех жалких мозгов, что у тебя были?       — Мама, поставь воду. — голос Уэнсдей был угрожающим. Она стояла на своем. — Поставь чайник обратно на плиту. Прямо сейчас.       — Я поставлю его на плиту. После того, как я хорошенько тебя вымою, я поставлю его обратно на плиту — она начала переворачивать чайник, но как только кипящая жидкость начала выливаться из носика, Уэнсдей схватила запястье матери и крепко держала его.       — Поставь это. На кухню, мама.       Глаза Морти остекленели, а затем, казалось, снова ожили. — Я должна поставить это, у меня болит запястье, — сказала она, поворачиваясь, когда Уэнсдей отпустила её, и ставя чайник на конфорку плиты. — В последнее время я так слаба. Я не могу ни за что ухватиться.       — Пойдем, Уэнсдей, — снова сказал Ксавье, ерзая у двери и держась за ручку.       Когда мать снова повернулась к ней, Уэнсдей шагнула к ней в объятия. Она обняла её, пока пожилая женщина стояла, безвольно опустив руки.       — Я, возможно, позвоню, — сказала Уэнсдей, отступая назад. — Когда-нибудь.       — Тебе это не поможет. У меня нет телефона. Они отключили меня. У тебя не найдётся пары баксов? У меня закончился корм для собак, а моим питомцам надоели яйца и коктейли с бурбоном. У них от этого диарея.       — Господи, — пробормотал Ксавье, с отвращением оглядывая усыпанный газетами пол.       — Он плохой, ты же знаешь, — Морти ткнула в Ксавье указательным пальцем, испачканным кофеином. — Он подставит тебя из-за этого. Он использовал тебя, чтобы выбраться, а теперь бросит или убьёт. Но ты не имела права втягивать в это ребёнка. Это прямо противоречит правилам. Я думала, ты уже усвоила урок.       — Мы отпустим девочку через некоторое время, не беспокойся о ней. Послушай, мама, возьми эти деньги. — Уэнсдей полезла в сумочку и достала пачку купюр.       — О Боже. Где ты это взяла?       — Неважно, оставь их себе. Купи себе телефон. Купи собачий корм. Что угодно. И, может быть, я позвоню как-нибудь. — Уэнсдей повернулась и жестом пригласила семью Галпинов встать.       Она вывела их за дверь вслед за Ксавье, который первым вошел в проём.       Морти наклонилась и прижала собак к груди, чтобы они не последовали за гостями.       На тропинке снаружи Уэнсдей повернулась и сказала: — Ты тоже никуда не годишься, мама. Не лучше, чем Ксавье. И я тоже любила тебя, несмотря ни на что. По крайней мере, я была хоть на что-то годна.       Она оставила свою мать стоять с открытым ртом и собаками, скулящими у неё на руках. Захлопнула дверцу машины и яростно повернула ключ зажигания. Громко завела мотор.       Уэнсдей немного посидела, размышляя об очень плохих вещах. Она подумала, что если кто-нибудь в машине скажет ей хоть слово, она достанет пистолет и убьет его за это.       Одно слово. Любое слово.       Страх. Любовь. Мама. Пьяная. Грязная. Невежественная. Жалкая. Медленная. Наоборот. Отвратительная. Сумасшедшая.       Любое слово. И она убьёт его. Это не займёт и двух секунд.

***