Сын Ороку Саки

— Что?... Что здесь происходит?! , — резко закричал Сплинтер, смотря по сторонам. Обсалютная темнота. Пустота. Ничего, обсалютно ничего. Паника охватывает его, он пытается кричать, но на горло что-то острое застревает. Ему кажется, что кожу его шеи медленно разрезают, сдавливая глубже. Глубже к горлу. Он задыхается и хватается за горло, но вместо шеи дотрагивается до руки одетой в острую броню. Перед помутневшыми глазами появляется искажённое лицо. — Ороку! , — задыхаясь еле говорит Сплинтер, сдавливая с последних сил мертвую хватку на его шее. — Убей меня, но оставь моих детей в покое! Искажённое подобие лица скривляется, к ушам крыси доносится глубокий смешок — холодный и маниакальный одновременно. — Дочь я понял, Йоши, — смешок не уходит с его голоса. — А эти стрёмные мутанты тебе зачем? Боюсь, мне они слишком сильно понравились. Оставлю себе, а дочь пусть будет моей слугой. — Нет! , — с последних сил вырывает хватку на шее Сплинтер и всей дурой бьет по незащищённой голове Шреддера. Тот на секунду дезориентируется, но на него летит еще больше ударов. Он отлетает на пол и Сплинтер мигом вскакивает, бежа в сторону горевшего коридора. — Мива! , — сквозь дым, пепел и огни кричит он. — Донатело! Рафаель! Микеланджело! Леонардо! Потолок рушится и проваливается в пол в метрах от Сплинтера. Смотря вверх, он замечает соклановцев Фут. Ловко вскочив на все еще гореющие куски потолка, он забирается на крышу горящего здания. — Папа! , — закричала Мива, попытавшись улизнуть из хватки фут-ниндзя. — Отпусти меня, гадкий негодяй! , — в её ум не приходит ничего лучше, кроме как всей дурой укусить руку которая держит её. Он болезненно вскрикивает и теряет бдительность. Сплинтер ловким ударом заставляет его упасть на землю, а Мива быстро выползает с его ослабленной хватки. — Папа, там Лео и Раф! , — в панике указывает на прилетевший самолет на другом крыше здании Мива. — Микеланджело и Донатело все еще в здании, — резко осознает Сплинтер. -Давай Мива! Он забирает её и она хватется за его шею, оперевшись ногами об его спину, что бы не упасть. Прыгнув прямо в пепел, он вдыхает ужасный дым и еле задыхаясь направляется в глубь их раннего дома. — Мики! Донни! , — плачя кричит Мива за его спиной и Сплинтнр чуствует как она трясется из-за своих слез. — Донни! Мики! Сплинтер морщится и оглядывается. — Мы здесь! Мива, мы здесь! , — разрывая глотку кричит Донни. — Горло Мики! Он не может говорить! Это доносилось с менее горевшего части дома — из гостинной. Сплинтер мигом направляется в эту сторону. — Донателло, отзовись! , — опять кричит он. — Папа! , — уже слышны его слезы. — Мики не может говорить! Из завалин слышится какой-то храп. Сплинтер немедленно удаляет их и хватает обеих сыновей. Пожар уже закрыл путь назад, остается только почерневшое от пепели закрытое окно. С первого же удара окно сыпается на мелкие кусочки и Сплинтер вбигает на ружу, остановившись на окраине. — Пожар! Пожар! , — кричат паникуюшие люди со всех сторон. Нет никакого выбора — ибо все паникуют с огромной крыси, ибо он и его дети умирают в пожаре. Думаю, каждый глупец понимает, что он выбрал. Решающий прыжок и он падает. Мива и Донателло издают паникуюший крик, а с уст Мики слышится странное хрюканье. И вместо спасающего падения, он все еще продолжает падать. Асфальт резко становится черным, небо, люди, пожарные машины и здания тоже. Он чуствует как постепенно исчезают с его рук его сыновя, а Мива резко опускает его шею. Он разворачивается, что бы схватить Миву, но вместо этого в ужасе замерает. Падение становится очень медленным, будто он утопает в воде. Разорванный и искажнный труп уже взрослой Мивы медленно, так же как он, падало над ним. Её прекрасные жёлтые глаза были выколены с глазниц, волосы выдернутые и лицо разбитое. На нем Сплинтер мог видеть маленькие куски стекла. Она одевала свадебное кимано, но оно было разорванно и больше походило на тряпку на ней. С её груди выглядывало лезвие катаны, а руки и ноги были так же разбиты об стекло. — Мива, — еле выдохнул из себя Сплинтер. Искаженное лицо Мивы будто шевельнулась и посмотрела на него. Она открыла рот и скривила ужасающую улыбку. С её ротовой полости отсуствовали некоторые зубы, но весь рот был залит кровью, она даже капала на него. Его будто кто-то перевернул и он развернулся к Миве спиной. В обзор его глаз попало еще более ужасная картина. Четыре трупа. Четыре черепахи. Микеланджело падал, у него отстувтовала голова, а все тело было жестоко растерзонно лезвиями ножей. Труп были бездыханного цвета, а руки туго были завернуты на изнанку и закреплены веревкой У Донателло отуствовал панцирь и его окрававленное тело было еще сильней зауродавано. Лицо было изашеренно пробито лезвиями, с него вверх «падали» капли ало-красной крови. Рафаель был обсалютно без конечностей. Отсуствовали глаза, а на месте уст был зарезен устрашающий полумесяц, разрезающий его верхную и нижную губу друг от друга. Сплинтеру казалось, что и он сам улыбался ему, сквозь разрезанный полумесяц. И труп предпологаемого Лео. Его разбитая вдребезги психика после атаки кланфутовцев во время свадьбы Мивы создало искажённую копию «взрослого» Леонардо. Он был просто мертв. Мертвый цвет кожы и бездыханное тело. Никаких изашеренностей, будто он спал, только вечным сном. — Учитель Сплинтер? Ведь он спал. — Отец. Ведь он даже не дошёл до своих шестнадцати лет. — Папа! Рука Сплинтера резко хватает странный, трясущией ему плечо, объект и разварачивает наизнанку, понимая, что это рука. На удивление, рука ловким ударом другой рукой освобадило плененую руку. Он резко очнулся, почуствовав фамильярный приём. — Папа, вставай. Ты опять во сне пришёл и лег возле моей кровати, — огорчённо пробормотал Рафаель, протерев ладонь другой рукой. Сплинтер вдребезге посмотрел по сторонам. Он опять в комнате Рафаелья. Его одежда неакуратно была разбросана по всей команте, на стене весели плакаты его любимых боевиков, в углу стоял специальный телевизор. На его столе стояли разные касеты видеоигр и разных сериалов, перед телевизором лежала груда разных размеров подушек. Его двухместная кровать и разтоптаное белье на нем виднелось за Рафаельем. Он сидел, скрестив ноги. Его доношонная красная майка свисала с его плеч. По видимому, Сплинтер сильно перевернул ему ладонь. — О, господи, Рафаель, — он судорожно взял его руку в свои ладони. — Мне жаль. Мне очень сильно жаль. — Па, перестань, — он взял свою руку с ладонь Сплинтера. — Это не твоя вина и никогда ею не было. — Мне жаль. Мне очень сильно жаль. Слёзы хлынулись с глазниц, тело начало дрожать, силы постепенно покидали его. Крепкие руки Рафаелья обняли его и прижали к себе. — Это я винават. Я во всем виноват. — Ты ни в чем не виноват, отец, — сильней прижал к себе голову крыси Рафаель. — Ты хороший отец. Всегда им был. Сплинтер беспомощно прижался к более большему телу своего сына. — Мне жаль, Рафаель. Мне очень сильно жаль. — Отец, перестань, — сильней обнял его Рафаель. — Ты не плохой отец.Ты защищал нас и мы благодарны всем только тебе. — Я не смог защитить твоего старшего брата. Я не смог защитить вас, — еле слышным голосом шептал Сплинтер, пока всем телом дрожал, от страха и от ярости. Рафаель замолчал. Именно этого Сплинтер боится больше всего. Тишины своих сыновей. — Пап?! , — дверь в комнату распахивают и в него входит троя других жителей специального особняка под землей. — О нет, -голос Мивы наконец становится ему знакомым. — Папа, посмотри на меня. Он чуствует, как нежная женская рука осторожно прижимается к его ставшему телу. Его дрожь медленно уходит. Рафаель немного остраняется и тело Сплинтера обнимает Мива. — Папа, смотри. Смотри, мы все тут. Мы здесь, рядом с тобой, — она аккуратно гладит его по вспотевщему меху на лбе. — С нами все в порядке. Видишь? Сплинтер не верит этим словам. Он перестал, когда на свадьбе Мивы кланфутовцы напали, почти убив её. Он прижимает руку к левой щеке Мивы. Там шрам. Большой, глубокий шрам, который даже после двух лет не уменьшается. Шрам с подбородка до скула, почти до глаза. — Дать успокаивающие? , — спрашивает Донни. С его безэмоцианального голоса все внутри Сплинтера сжимается. — Д-да! , — своим хриплым, сломавшым, еле что-то произносящим голосом в панике заговорил Мики. — Па-па! Слёзы хлынулись еще одним потоком. — Мне жаль. Мне очень сильно жаль. Мива прижимается щекой к лапе Сплинтера и рукой вытерает его слезы. Сквозь помутневшый обзор глаз он не может разобрать её эмоции. Но что-то ему подсказывает, что она очень растроенна и зла. И это правда. Мива в никаком этапе жизни не сможет терпеть панические атаки своего отца. Почему все так? Почему? Виноват Шреддер. Тот кто разрушил её давную мечту стать гордой женой мужчины клана Хамато. Тот кто зауродовал жизнь её братьям. Тот кто убил одного из них. Она отомстит. Она убьет. Она разрушит все и это то, чему она просветит всю свою жизнь. — Донни, давай успокоительное. — Сейчас, — он исчезает за дверю комнаты, потом появляется с чашкой воды из-под крана, разбавленного с успокаительным. — Вот, — он протягивает это Миве. Мива аккуратно хватает это и приподносит к рукам Сплинтера. — Отец. Пей. Прошу. Дрожь все еще не прошёл, но с дрожащими рукам он все-таки держит эту чашку. Сплинтер не осмеливается этo выпить, ведь знает, что из-за этого точно уснет и тогда… — Отец, пей, — рука Рафаелья приподносит дрожащие руки к устам Сплинтера. — Тебе нужно это, сколько и горьким оно не было. Тебе нужно успокоится. Пей, пап. Вода само по себе проскользовает сквозь стиснутые губы и он не сдерживает рефлекторную рвоту из-за горькости успокоительного. Немного выдержав, он сдерживается и все-таки сглатывает все, что осталось в чашке. Рвота грозит вырвотся с его уст, но он всеми силами пытается глотать это. Чашку забирают с его ослабших рук и его глаза медленно начинают закрыватся. Силы покидают, так же и усилия что-бы не блевануть. Бело-красная жижа медленно начинает стекать с уст крыси и он обсалютно дезорентируется. Упасть ему не дали и Рафаель ловким движением взял его в руки и понёс в сторону своей кровати. — Кто нибудь, дайте тряпку, — Мива так же встала с пола и направилась за Рафаельем. Рафаель акуратно положил Сплинтера на свою кровать. Он глазами поискал который из его футболок ему вообще не нужны и не найдя ничего подходящего, снял с себя свою старую, доношенную майку. Мива взяла футболку с его рук и вытерла рвоту с уст Сплинтера. — Что на этот раз случилось, Раф? , — поверунв голову к Рафаелью, спросила Мива. — Он просто открыл дверь, вошёл в комнату и лег возле моей кровати, — выдохнул Рафаель. — Он… Это уже второй раз за месяц, Мива. — Знаю, — Мива глубоко выдохнула. Она вытерла все с уст Сплинтера и встала ровно. — Я… Я уже не знаю, что делать, ребята. — Психо-лекарственное лечение, — скрестил руки Донни. — Нужно давать ему антидепресанты, проводить сеансы психологии, просто не представлять что все в порядке и забивать болт на это. — Он отказывается от этого, Донни, — повернулась к Донни Мива. — Тогда заставляйте, — лицо Донни уже в который раз скорчится в немом ярости. — Тогда сделайте это по-тихому. Делайте хоть что нибудь, потому что в конце концов мы все знаем чем это закончится. — Донни! , — в панике заговорил Мики. — Нельзя. — Что нельзя? Помочь собственному отцу? Я не знаю, что вы чуствуете, но я окончательно заебался. Хотите что бы он пошёл и погубил самого себя? — Донни, успокойся! Прошу, — рука Рафаэля аккуратно кладется на его плечо. — Мы все очень сильно переживаем за отца и ты это знаешь. Немая ярость ничего не изменит. Мы это одолеем вместе, как и должны. Лицо Донни медленно приходит в его обычное состояние — безэмоцианальное. Он переводит взгляд куда то вдаль, не желая встретится взглядом с Рафаельем, но все же находит в себе силу воли и прямо смотрит. — Ты это говорил и в прошлый раз и два года назад и семь лет назад. Когда? — Не все решается быстро, Донни. Ты сам это знаешь. Донни опускает глаза и голову. Рафаель не сдерживает резкое желание утешать своего брата. Руки обхватывают его спину, хотя Донни выше его. — Я заебался ждать, — честно признается Донателло. — Я тоже, братан. Я тоже.