—

и теперь я хочу всë (ничего) и сразу (никогда). но нужно ли оно мне? а ты хотел, чтобы так получилось? вероятно, нет? но к сожалению, мы не вернёмся к началу. а я, как заезженная пластинка, продолжу транслировать своего никакущее состояние. вы не заметили, что я говорю о определённой проблеме в холостую? это бессмысленно. это так губительно для людей, ведь это делает саму проблему не такой уж важной. * я говорю тебе об этом: перестань уже себя винить во всём. такое чувство, будто она ищет созидание всего мироздания, оплакивая фикбуковские грани кровавыми слезами. ты никогда не найдешь выход. а везде тела, тела, тела. тут всё так просто, что аж больно. оно умерло, распалось. поначалу даже удивляешься этой лёгкости, но затем привыкаешь. и ты тащишь этот пиздец тащишь его туда, куда не следует. ты что, не видишь, что это не стрельбище и не мочилово, где одни крошат ебальники другим? но ты тонешь в непроизвольности рецидивирующих воспоминаний, продолжая воспроизводить вызубренный алгоритм действий. но ты же уже готов, ты знаешь, что за события тебя ожидают, так что же? почему ты, животное ебаное, не способен к адаптации? в чем твоя проблема? в чём твоя проблема? тебя так снарядный шок не брал, как берёт фиксация на гниющих. это твоё интранаркозное пробуждение, от которого ты предпочёл бы отказаться. а казалось, там умереть так просто. настолько невыносимо, это просто пиздец. да почему, ну почему я выжил? почему я не умер? почему не прикончили? блять, я настолько беспомощен? ничтожен? настолько Ч Т О З А Н А Х Р Е Н Б Л Я Т Ь О К С Т И С Ь Д О Л Б А Ë Б Т Ы У Ж Е Н И К О Г Д А Н Е У М Р Ë Ш Ь Г Е Р О Е М ТЫ У Ж Е Н Е У М Р Ë Ш Ь М О Л О Д Ы М Т Ы С Д О Х Н Е Ш Ь Н О Н Е У М Р Ë Ш Ь. ТЫ НАВСЕГДА ТВАРЬ ЕБАНАЯ ТЫ НИКОГДА НЕ ПОЙМЁШЬ СВОИХ РУК ТЫ НИКОГДА НЕ ПОЙМЁШЬ ЧТО РЕАЛЬНО А ЧТО НЕТ ТЫ НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ БУДЕШЬ СПАТЬ СПОКОЙНО. – флиппи? – она берёт его за руку, сидя на коленях подле. он заклеил рассечëнную бровь, он обработал раскушенную верхнюю губу, он забинтовал правое запястье. но он отшатывается. он дëргается в кресле, смотрит так, будто впервые видит, а ты? что с тобой не так? ты должна. – извини. напугала тебя? – флэки и сама слегка дёрнулась назад, но тут же поддалась обратно. уже что, не страшно? тебя жизнь ничему не учит? ты должна. – ты ведь, ну, навсегда с этими шрамами, травмами. я просто, я думаю, что.. я видимо никудышный спасатель. но и любят не за что-то, так? она душит своей сентиментальностью и соплями, что аж тахикардия берёт. он не в состоянии ответить. что ты ответишь? войны нет. и его будто бы не стало. его нет. бога нет. больше меня нет. всё, закончился. "я больше не существую." "у меня больше нет права существовать." а было? человек ли тот, кто в зеркале? я уже устал задавать себе этот вопрос. на него нет ответа. ты ничем никогда не поможешь мне. мне больше некому молиться и не во что верить. мне больше некуда протянуть окровавленные руки, если только в гроб. больше некому рассказать об убитой надежде – они сами в ней захлебнулись. надежда не просто умерла последней, а мучалась в этой пытке бесконечно долго перед тем, как сгореть. петля затянута, гвозди забиты, вены вскрыты, конец определён, а я мне некуда идти со своей разбитой нахуй рецепцией. больше я не чувствую лица и не могу улыбаться. я останусь навсегда в нигде. это лимбо. даже не по данте. здесь темно-серое всë, почти что чёрное. я вижу множество заблудших душ. их чёрные силуэты отличаются парами белых бездонных глаз. они смотрят слишком уставше, чтобы я понял, осознаны они или нет. но они просто смотрят. я не могу это не принять. я слишком долго среди них. вы ничем не отличаетесь друг от друга. периодически, раздаётся механический шум, этот паттерн поведения сформировал привычку. как собаку научили протягивать лапу или подавать голос, также и я просто выкидываю ещё один осколок себя. он улетает ярким огоньком куда-то в пропасть. что здесь не кинь и мать земля переварит это. но и еë пасть уже заебала своими звуками. то оттуда словно растут цветы, то она орёт, что голодна. я возвëл на плаху собственные глаза, чтобы не видеть этого. хочешь богатства? так вот тому, чтоб не видеть и не слышать вас – вечной минуте спокойствия – нет цены. я вручил тебе смерть. я даровал тебе покой. будь благодарен. я буду выплачивать это временем своего разложения заживо, я уже 737378283884849292762 раз мёртвое мясо. я снова умер, когда понял, чем я обладаю. это больше не слова, это битое стекло. за ним ты мог(ла) меня увидеть: тлеющие нервы, глистообразные кости, генатомные лëгкие, червивый язык, умершие глаза и вот она моя изношенная, изнасилованная, утрамбованная психика. культура-то ваша ладно, окей. деформируется. хотя еë хребет не сломается. может вы тогда и станете человечнее..? я развинчу анкерные болты крепления на твой тяжёлый груз психоделики, тогда ты уже точно перестанешь быть человеком. ты найдешь свою живость, своё желание вообще что-то рассказывать или даже думать о чём-то с странгуляционной бороздой. мне вообще неважно, что ты почувствуешь при этом. ведь это пространственные мысли. хотя теперь они вами узурпированы. навсегда. ведь я вам их не давал. вы сами их взяли. – да, так. – я всё ещё хочу любить тебя, – структура фразы видоизменилась. это ещё за б р е д б л я т ь. – хоти. – посмотри на меня. и он смотрит, но не находит больше ничего, что могло бы его заставить сжалиться. он может ЖРАТЬ таких, как ttttttttы w3драми. и всё же. у флиппи седина на висках, мешки под глазами и трупная бледность, тонкие конечности и выпирающий кадык. во что ты превратился? где огонëк? где шальная мысль о потребности в крови? скурил? падла. – что ты хочешь? – как в начале. и флиппи начинает смеяться. до горловых схваток, спазмов, пока дышать становиться нечем. он душит это в себе. чувственность. флиппи смеëтся хрипло, кашлем. – как в начале не будет. нужно сделать что-то. – я убью тебя, – выдаёт он внезапно. – я убью тебя нахуй.