inunaki

«У кого был пистолет?!» – громкий вопрос, прозвучавший из уст Ыйджу потерялся в тишине деревни, отдаваясь лишь глухим эхом.       Николас крутил головой по сторонам, стараясь хотя бы примерно представить, с какой стороны пришел этот звук. Ван цеплялся взглядом абсолютно за все: за кроны деревьев, за крыши старых домов, за дорогу, за стоящих вокруг людей. Цеплялся и за небо – оно постепенно заливалось рыжими красками, будто холст молодого художника. Николас даже представить не мог, что вечереть начнет так рано. Сколько они пробыли в этой деревне? Почему время бежит так быстро?       — Я не помню, — честно признается Маки после нескольких минут гробовой тишины. Владельца пистолета не было среди них, но, может, только сейчас?       Юма дергает Маки за рукав, и тот машинально оборачивается, все тут же следуют его примеру.       Среди домов, быстрыми шагами, срываясь на бег, летит Шигета, испуганный до невозможности: Николас еще не может полностью оценить ужас на его лице, но по спешке и по тому, как он, даже не оглядываясь, бежит прямо к ним, можно понять, что ничего хорошего их не ждет.       — Может, нам тоже стоит бежать? — Исян начинает топтаться на месте, намереваясь сорваться вместе с Харуа, но тот резко меняет путь, почти влетая в ближайший дом, и Юма направляется туда. Николас не имеет права не побежать туда за ним.       Они влетают в дом следом за Шигетой. Ван не знает, что случилось, почему вдруг появилась такая спешка и что так сильно могло напугать юношу именно в этой деревне. Главный вопрос, что колоколами отдавался в его голове, не давал ему покоя.       — Где Кей? — вдруг спрашивает Ыйджу, озвучивая тот самый вопрос из мыслей Исяна.       Николас благодарит его за то, что ему самому не приходится ничего узнавать. Бён вечно считывает его мысли как свои собственные, и одному Богу известно, как он это делает.       Ответа на этот вопрос так и не появляется. Николас тяжело вздыхает, трет виски пальцами и принимается осматривать дом. Если честно, его не так сильно интересует быт бывших владельцев этого злосчастного домишки, потому что по ожиданиям Вана все должно выглядеть примерно одинаково: пусто, пыльно, грязно и мертво. Ничего, никого. Но запыханный Харуа, будто пробежавший целый кросс, вдруг валится на достаточно крепкий деревянный стул около окна, и с его спинки любезно падает немного затертое полотенце, больше похожее на кухонное. Николас поднимать его не решается, как и впринципе прикасаться к стулу, в отличии от Шигеты.       Вся компания, исключая пропавшего неизвестно куда Юдая, начинает осматривать дом на предмет еще чего-то непривычно... Нового? Стул не был загнившим, не был почерневшим и каким-то сырым. Даже не шатался, что удивительно. И Николас, по нескромному мнению и лицам своих оппонентов понял, что не один обеспокоен этой неожиданной деталью.       — Здесь посуда есть, — опережает их всех Маки, вдруг словно занавесом поднимая пыльную тряпку, открывая глубокую полку в стене, куда спрятана деревянная и металлическая посуда, чашки, тарелки, столовые приборы вроде палочек и глубоких суповых ложек.       — Только посуда? — уточняет Ыйджу, вклиниваясь в небольшой и растянутый диалог, подходя к Маусу и изучая находку. Николас тоже подходит ближе, чуть расталкивая их двоих, чтобы изучить содержимое поближе, и находит там еще немного глубоких тарелок, видимо тоже для супа. Но больше удивляет или скорее пугает то, что вся, почти вся посуда – чистая. То есть Николас, предполагая увидеть посуду в заброшенной деревне, ожидает, что она, как минимум, будет иметь приличный слой пыли или даже плесени, учитывая то, какими бедствиями покидали эту деревню ее жители. Посуда выглядит так, будто только недавно кто-то из нее ел, или она только-только высохла после мытья. Странно, но Николас не увидел в доме ни намека на раковину.       — Тут как будто кто-то живет, — фыркает Юма и снова пинает злосчастный ковер. Николас отчетливо слышит звук, как тяжелая ткань бьется о деревянные доски пола.       — Да что вы?! Только, блять, дошло? — вдруг срываясь на хриплый крик, говорит Харуа, заставляя Ыйджу снова, в очередной раз – кажется, уже третий, – вздрогнуть. Николасу скоро станет скучно считать.       — Не только. Схуяли ты орешь вообще? — Юма снова дает о себе знать, решая ответить Харуа практически тем же, только без повышения голоса. Но, кажется, и этот факт лишь временный.       — Да потому что вы ходите, как слепые олени! Вас, блять, преследуют. Каждый ваш шаг уже известен им! Как же вы не понимаете?! — Он продолжает кричать, продолжает добиваться от них понимания. Николас делает шаг назад, прекращая исследование полки, потому что Маки уже полез туда руками, а Исян уж совсем не хотел напороться на пауков.       Николас, сквозь пелену криков Харуа и ругательств Юмы, старается успокоиться. По крайней мере, нервничать ему сейчас не стоит, потому он решает перевести внимание на Ыйджу и Маки, которые активно двигают посуду на полке, стараясь что-то там найти. Маус чуть ли не с головой залезает в эту полку, а Ыйджу курирует его рядом. Николас вздыхает, поворачивается к Юме, который только пыхтит и разводит руками. Исян вновь цепляется взглядом за его бинты, а потом переводит взгляд и на сидящего на стуле Харуа. Шигета выглядит на самом деле не очень: его нога отбивает нервный ритм на деревянных досках пола, руки сложены в замок, а волосы взъерошены, будто после урагана.       — Им? Ты бредишь, что ли? Где Кей? — Юма продолжает давить, будто не слышит в голосе Харуа накатывающей истерики. Тот почти краснеет от нехватки воздуха, от злости, от недопонимания и желания перегрызть Накаките глотку.                   Николас воровато озирается по сторонам, случайно обращая взгляд в сторону окна, но тут же резко отводит его, не решаясь знать, что может там увидеть.       — Да пропал он, блять, не знаю я, где Кей! Достали, я ухожу! Сдохните все, а я буду прав. — Юноша подрывается с места и громкими топающими шагами направляется к двери, но его одергивает подбежавший к нему Маки, начиная спешно пытаться остудить чужой пыл. Николас вздыхает, возвращая свой взгляд к полкам, оставляя свою догадку неозвученной. В конце концов, они все давно поняли, куда они попали. И если здесь кто-то и правда есть – то это их конец.       Николас мечется взглядами по всему дому, изучая стены, запыленные полы, ковер, стул, ту самую упавшую тряпку. Цепляется взглядом за задумчивого Ыйджу, что изучает стены дома, не решаясь трогать что-либо, а после взгляд сам находит и Юму. Его пушистые розовые волосы и забинтованные эластичным бинтом руки. Его взгляд ловят и раскрывают с поличным, потому Накакита движется к нему, благополучно вставая рядом, наблюдая за тем, как Маки получает чуть ли не по лицу от Шигеты, потому что поднявшийся бунт и истерику успокоить так быстро у них не вышло.       — Как думаешь, чего он там увидел? — Юма вдруг тянется к его уху, говоря в полголоса, заставляя Николаса неоднозначно вздохнуть и напрячься – излишняя близость влияет на него плохо.       — Без понятия... — Николас обреченно вздыхает. — Может, и правда что-то страшное увидел.       Николас не знает и не может предполагать, что именно могло напугать Харуа: последние несколько часов пугал именно он, а не его, поэтому для Исяна это было чем-то новым. Конечно, любопытство держит верх, и хочется наконец разузнать причину, но никак не удается. Вести конструктивный диалог с Харуа не может даже Маки, а Ыйджу, который, вроде как, был гением ораторства, даже не попытался. Никакой поддержки ни со стороны лучшего друга, ни со стороны третьих лиц Исян не получил, поэтому и свою персону списал со счетов. Пусть лучше Маки попытается.       — Идем, — вдруг Маус подает голос уже громче, окликая сразу всех и собирая компанию у двери. Они выходят наружу, осматриваются, и Маки продолжает говорить: — В общем, предлагаю для начала найти Кея, а потом... Да не важно, поедем отсюда, пока не стемнело.       И вся компания кивает, согласная с решением их неназванного лидера: Маки отлично справляется с ролью ведущего, поэтому вся компания дружно отправляется за ним, даже не предполагая, чем это может обернуться. В конце концов, Маус не тот, кто готов сделать им всем плохо.       Компания вновь разбивается на небольшие кучки. Их стало ощутимо меньше после пропажи Кея: его отсутствие ощущается так ярко, что Николасу становится не по себе. Будто они потеряли что-то и правда важное, часть механизма, без которой он точно не станет работать. И во что бы то ни стало им нужно его вернуть, иначе Николас не сможет уйти отсюда так спокойно.       Исян сам не замечает, как компания, разбиваясь по кучкам, оказывается снова в небольшой шеренге. Впереди идут Маки и Харуа. Маус активно старается поддержать уже подуспокоившегося Шигету, крепко держа его за руку. Он что-то бормочет, но Николасу слишком скучно разбирать их бессмысленный лепет. Рядом с ним идет, на удивление, Юма, а позади них как всегда плетется Ыйджу, разглядывающий тропинку. Исян надеется, что он не потеряется.       Николас признается: украдкой он постоянно поглядывает на Юму, что идет слева от него. Он выглядит чересчур спокойным: лицо не выражает какого-то беспокойства, может, даже, заинтересованности, руки безвольно болтаются при ходьбе, а сам он идет нога в ногу с Николасом, видимо, не собираясь отставать, хоть Ван и ходит достаточно быстро.       Исян решается долго – заговорить или не заговорить. Эти терзания в голове затягиваются на несколько минут, несмотря на то, что Николасу кажется, будто они идут всего двадцать секунд.       Он собирается с духом, решается произнести хотя бы начало фразы, чтобы заинтересовать Накакиту. Ван подбирает хороший момент и…       — А знаешь, бывает и хуже. — Исян громко вздыхает, когда Юма заводит диалог первым. — Хочешь, расскажу? Я был однажды на заброшке и случайно застал какой-то сатанисткий обряд с костями курицы. Вот это жуть. — Накакита обращает свой взгляд к Николасу, широко улыбаясь. Ван хмыкает и поднимает уголки губ в стеснительной полуулыбке, потому что не знает, как реагировать на красноречивые рассказы Юмы.       — Да, наверное, это страшно, — кивает он, и Накакита, видимо, поняв, что его активно слушают, продолжает:       — Да и вообще, я и не из такой пизды выбирался, на самом деле. Сейчас мы найдем Кея, заберем его с собой и пойдем домой, от вот этой хуйни подальше. — Юма хрустит пальцами, а после подтягивает бинты на ладонях. — А то мало ли, вдруг нас еще на фарш потом пустят, неприкольно. — И он снова смотрит на Николаса, снова улыбаясь, а Исян вдруг замечает, как блестят чужие глаза, стоит Вану хоть как-то отреагировать на его рассказ.       Почему-то Николас чувствует, что Юме важно это внимание, что собеседник в лице Исяна – это эпицентр его внимания, и все рассказы, так или иначе, сокровенные или нет, пойдут ему.       — А где ты еще бывал? — решает продолжить Ван, и Юма бросает громкий смешок, гордо мотнув головой вверх.       — Много где. В заброшенных многоэтажках, на заводах, даже в заброшенном торговом центре. В общем, даже приходилось ездить за город автостопом, чтобы побывать в каком-то крутом месте. Я, кстати, и сюда добрался автостопом, меня какой-то мужик довез на своей дряхлой таратайке, я думал, что она сдохнет спустя три километра, но, знаешь ли, доехали мы без проблем. — Он усмехается и вдруг приглаживает челку на лоб, будто пытаясь ею скрыть глаза. Николас так внимательно слушал его, что не заметил, как просто пялится, не смея оторвать глаз от собеседника: от его подсушенных губ, от его горящих глаз, от этого милого клычка, который постоянно мелькает, стоит Накаките улыбнуться. Николас не знает, какая из черт во внешности Юмы ему нравится больше – визуально он казался идеальным. Конечно, нельзя так глупо и сразу идеализировать новый объект симпатии, поэтому Николас старается оценивать лишь внешние факты, не упуская из вида и то, что Юма может быть не тем, кем кажется ему на первый взгляд.       — Знаешь, а чего это я рассказываю? Может, вместе сгоняем? Если выживем. — И он кладет ладонь на плечо Николаса, двигаясь как-то близко, и Исян расплывается в улыбке, тут же без раздумий кивая.       Он выуживает из кармана мобильник и открывает заметки, отдавая Юме.       — Запиши свой номер. Как будет связь, я тебе маякну. — Николас кивает на телефон, и Накакита берет его в руки, быстро записывая свой номер и отдавая смартфон обратно.       Исян чувствует себя гладиатором, который только что победил серьезного противника. Теперь у него есть номер Юмы, и даже не пришлось толком унижаться – он практически сам дал его Вану, поэтому Николас может использовать эту информацию любыми способами. Но, в первую очередь, писать и звонить.       — Тогда, погуляем? В ближайшие дни, — неуверенно предполагает Исян, и Юма дважды кивает, даже как-то чересчур активно.       — Да! Конечно, я даже знаю, куда можно сходить, тебе понравится. — И Накакита наконец убирает руку, позволяя Николасу облегченно вздохнуть: Ван сам не знает, почему его дыхание постоянно так спирает, когда Юма касается его или становится слишком близко.       Николас вновь оборачивается и совершенно случайно ловит на себе взгляд Ыйджу: в моменте ему становится стыдно, и он практически ощутимо он обливается холодным потом. Бён вероятно прямо сейчас в голове прокручивает фразы по типу: «Пиздец ты еблан, Ван Николас» – потому что это Ыйджу и он на это способен. Исян растерял все свои амбиции, стоило ему встретиться взглядами с Бёном, потому он старается отвернуться, дабы не видеть этот осуждающе-насмешливый взгляд лучшего друга. Этот взгляд напоминает ему тот злосчастный день, не первый и далеко не последний, когда они вместе ходили ночью в бар, чтобы расслабиться, но у Николаса расслабиться так и не получилось, потому что попытка подкатить и познакомиться с симпатичным юношей там обернулась ему тем, что Ыйджу еще неделю припоминал ему эти глупые игры бровями и пьяные попытки приобнять того парня: он постоянно хихикал над ним, а взгляд был все таким же гадко насмешливым.       Никаких больше действий Николас предпринимать не решается – он даже не смотрит в сторону Юмы, да и тот молчит, видимо, не найдя, что еще рассказать.       Они проходят вглубь деревни, Исян смотрит себе под ноги, изредка поднимая взгляд на дома с двух сторон от них – кажется, они идут по какой-то глухой и достаточно короткой улочке, окруженные домами в ряд. В большинстве они раскиданы хаотично, но некоторые переулки кажутся Исяну идеально ровными, будто дома здесь строили прям по линейке.       Они доходят до импровизированного перекрестка, окруженные домами и четырьмя дорогами, которые ведут в другие улочки и закоулки, образуя незримый для путешественников лабиринт.       Еще недавно Николас обратил внимание на оранжевое небо, в моментах с красными разводами, но оно стремительно затягивалось синим, уже с каждой секундой все больше погружаясь в темноту и мрак. Следить за временем стало слишком тяжело и трудно, оставалось лишь принять то, что они, приехав сюда, пробыли здесь по меньшей мере часов пять: удивительно, как быстро бежит время в этой глуши. Николас мечтает найти Кея и уехать, переночевать дома, написать Юме, договориться о встрече и…       — Эй, смотрите. — Всю компанию окликает Маки, а Харуа, стоящий рядом с ним, садится на корточки перед неизвестным предметом. Николас делает пару быстрых шагов, оборачиваясь, чтобы снова не потерять Ыйджу, а после обращает внимание на лежающую на земле камеру. Они с Юмой неоднозначно переглядываются: если честно, Исяна это конкретно начинает напрягать. Он чувствует, как по спине вновь проходится холодный пот, только теперь уже не от стыда, а от банальной тревоги, потому что вещь, недавно лежащая на земле, оказывается в руках Мауса, и они точно узнают в этой потерянной вещи камеру Кея. Новую, чистую, заряженную.       От камеры его отвлекает только неожиданно поднявшийся гул ветра. Он напоминает Николасу собачий вой – протяжный, глубокий, долгий и страшный. В мысли Исяна пробиваются те самые проигнорированные, но явно услышанные слова Ыйджу: о том, что название деревни переводится как «собачий вой».       — Это, твою мать, что?… — красноречиво интересуется Шигета, кажется, лишь одной находкой подтверждая свои слова: где Кей, он не знает. И видимо, сам Кей не подскажет, куда же он пропал.       — Здесь недавняя запись, — комментирует Маки, и компания, снова переглянувшись между собой, подходит ближе, образуя вокруг Мауса тесный круг. Если честно, Николас не предвкушает ничего плохого от записи: ведь, Кей же снимал что-то для статьи, верно?       — Включай уже, — вздыхает Накакита, и Николас чувствует, как чужая забинтованная рука касается его. Недолго думая, Ван цепляется мизинцем за мизинец Накакиты, не чувствуя никакого сопротивления, слыша лишь тихое хихиканье с чужой стороны, но и его он быстро пропускает мимо ушей, уже настроенный к просмотру загадочной записи, оставленной после пропажи Юдая. И ничто не могло пойти не так.