Deus ex machina

Неспроста Алекси поостерёгся приглашать Йоэля домой: на следующее утро его накрыло так, что он почти пожалел, что с Йоонасом поругался, — так бы спросил, где именно тот матку удалял… Бестактно, конечно, а ещё пиздецки цинично, но Але сейчас было совсем не до морали. Казалось, у него с начала пубертата не было настолько тяжёлой течки — даже обпившись блокаторов, он еле встал с кровати, дабы элементарно доползти до туалета. Второй день не сильно отличался, но чувство ответственности и маячившее на горизонте звание сотрудника месяца не давали Каунисвеси раскиснуть. Какие в жопу гормоны, когда ребёнок сонный и не собран, на ужин ничего нет, а на улице снова льёт, как из ведра? Ещё Йоэль начал написывать в самый неподходящий момент… Поинтересовался, как у Але дела, как самочувствие, спросил, как у него сегодня с работой, предложил заехать после и отвезти его домой. Алекси вежливо отказался, естественно, но такая забота была, что уж скрывать, приятна. Давненько никто не входил в его положение в так называемые «критические дни»… На работе их не считали достаточной причиной для отгула (да и Каунисвеси не особо горел желанием терять крохи своей и так небольшой зарплаты), Отто на течку супруга вообще плевать было, мол, разбирайся как хочешь. Что характерно, в гон его Але обслуживать почему-то был обязан, особенно на выходных, чтобы Ярвинен «не травил себя блокаторами», как делал это всю рабочую неделю. Бедный несчастный альфа, как же ему тяжело, таблетки пить заставляют… всё работа виновата, и муж-сука, «выбывший из игры» после прошлого раза. Готовиться, видите ли, надо было, просчитать, что Отто придёт домой и сразу потащит в койку, не зайдя в ванную и даже не поздоровавшись! С последствиями тоже разбирайся, Аллу, сам, твоя же вина, что ты не подготовился хорошенько… Знать надо, что твой муж не сдерживается и не церемонится, время тратить на всякую херню не будет! Да, после родителей такое отношение было сильно в новинку… Мамы, конечно, тоже не могли разделить все страдания Алекси, — у одной, в силу пола, ничего подобного и быть не могло, вторая преспокойно глушила гон таблетками, и об омежей течке знания у обеих были весьма скудные и исключительно теоретические, — но обе они всеми силами пытались помочь единственному сынишке. Снимали с занятий, водили к врачу, покупали блокаторы… сидели рядом, держа за руку, когда было совсем тяжко. После свадьбы этого стало так не хватать… да и сейчас тоже… спасибо, хоть, что Хокка предложил подвезти. Мысль, вообще-то, хорошая, но Каунисвеси сейчас лучше вообще ни с какими альфами не пересекаться. Особенно — с теми, от чьего одеколона у него крыша едет. Похоже, пришла пора всё-таки извлечь выгоду из договора с Йоэлем: передав Осси в надёжные руки маменьки, Але с комфортом доехал до своей забегаловки на такси. При входе его чуть не сбил с ног менеджер (в этот день необыкновенно приятный и красивый, даже с этой рыжей козлиной бородкой), но, в остальном, рабочий день прошёл неплохо (спасибо дождю за практически полное отсутствие посетителей). По возвращении домой Алекси окликнула соседка — припухшая одинокая старушонка роува Андерссон. Она была похожа на старую кошку и говорила с сильным шведским акцентом, что Каунисвеси находил довольно забавным. Это, и её жёлтые меховые тапочки, в которых она всегда выходила прямо на лестничную клетку. — Алекс! Здравствуй! — Здравствуйте, роува Андерссон! Чем обязан? — Да к тебе сегодня какой-то тип ломился всё утро, уж не знаю, как он тут оказался, но настойчивый был — весь подъезд слышал! Сердце Але пропустило удар: он никого не ждал, но… только один человек мог так яростно пытаться попасть к нему в квартиру… — Высокий такой? Брюнет, с короткой стрижкой? — Да нет, блондин кудрявый. Тебя спрашивал, сказал, завтра зайдёт. Узнав в настойчивом незнакомце Порко, Алекси выдохнул. Всё же лучше, чем если бы Отто узнал, где они живут… найти новое жильё сейчас будет ох как непросто… — А… а он, случайно, не сказал, что ему было нужно? — Ой, вот этого я не знаю, — ответила роува Андерссон, поправив рукав ситцевого домашнего платья, — Не буду же я ему допрос устраивать, в самом деле? Завтра зайдёт, сам спросишь, чего хотел. «Резонно» — решил Каунисвеси, хотя внезапная тактичность обычно не в меру общительной старушки его озадачила. На следующий день Йоонас и правда заявился вновь, причём ранним утром. Осси лениво уплетал овсянку (на этот раз — с вареньем, роскошь!), Але ползал по квартире в одной футболке и трусах, борясь с последствиями «тяжёлой омежьей доли», когда в дверь внезапно постучали. Негромко и деликатно, даже близко не похоже на страшную молотьбу Отто. — Йоонас? — Доброе утро, — со скромной улыбкой заговорил Порко; вид у него был, мягко говоря, помятый: неглаженая футболка выступала из расстёгнутого пальто, всегда аккуратно уложенные кудри вразнобой торчали из-под широкополой шляпы, и даже густая подводка не могла скрыть мешки под глазами, — Наконец-то застал тебя дома… — Мне соседка сказала, что ты заходил. Прости, на работе тогда был. — В смысле? Йоэль сказал, у тебя ночная смена. Алекси удивлённо вскинул брови: — Йоэль никак не мог тебе такого сказать — он сам вчера предложил забрать меня вечером с работы. А ты чего хотел-то? Что-то случилось? Йоонас сконфуженно потупился, не зная, с чего начать, и робко протянул ему небольшую картонную коробку: — Я тебе блокаторы привёз новые. Хорошие, американские. У нас таких нет, через своих достал. Сразу самую большую коробку, чтоб надолго хватило. — А что за повод? — холодно спросил Каунисвеси, скрестив руки на груди. После того, что Порко учинил в старбаксе, любезничать с ним не было совершенно никакого желания, и Йоон, казалось, почуял это: отступив чуть назад, он осторожно проблеял: — Извини за тот случай… мне… мне правда не стоило так давить на тебя. Но, пойми, я не мог тебя не предупредить: не хочу, чтобы ты попал в беду из-за розовых очков… «Какой заботливый, ебать» — мрачно подумал Але, но подарок принял. В конце концов, чёрт знает, что там у них с Йоэлем происходит, а штука полезная, пригодится. Вряд ли Алекси, конечно, после этих блокаторов будет бегать, плавать, гонять на велике и прыгать с парашютом, как в этих сраных рекламах по телевизору, но хоть желание умереть у него будет не таким сильным… — Ладно, я, наверное, пойду… рад, что всё разрешилось! Он медленно попятился, сунув руки в карманы пальто, но Каунисвеси не спешил закрывать дверь. Было ещё кое-что, что, по сути, его не касалось, но что Але необходимо было выяснить. — Погоди. Можно вопрос? — М…? — Что происходит между вами с Хокка? — Уже ничего, — ответил Порко после небольшой паузы; только теперь он решился поднять на Алекси взгляд, пугающе блёклый, лишённый своей привычной добродушной искорки, — Прости, больше ничего не могу сказать на этот счёт. — Ты серьёзно щас? Ты же сам-… — Але, я правда не могу! Мне… мне пора идти… до свидания… Он сбежал по лестнице, надвинув шляпу на глаза. Так стремительно, словно неведомая сила толкала его прочь, дабы он вдруг не растрепал известные только ему и Йоэлю секреты… Что-то явно успело произойти за эти несколько дней между днём рождения Осси и приходом Йоонаса сюда. Что-то недоброе и несомненно важное, но во что Каунисвеси по злой несправедливости не хотели посвящать. Это бесило. Чертовски. Будто Алекси вдруг стал частью любовного треугольника, в котором ему было не место, но куда он сам рвался с необъяснимым азартом. Хотелось надеяться, что всё дело в течке, и эта глупая ревность не вызвана внезапно вспыхнувшими чувствами… В самом деле, о каких чувствах может идти речь? Они знакомы всего ничего, не больше трёх месяцев. Да, виделись частенько (регулярно), да, Хокка оказал охренительную поддержку, да, сходили они на пару свиданий… но ведь это всё не всерьёз, это же…! Блять… Нет, нет, нет и нет. Интерес тут у них у обоих исключительно коммерческий — Але обеспечивает будущее Осси, Йоэль — тешит эго и укрепляет репутацию мецената. Всё. Других вариантов и быть не может, все эти байки про искренность чувств и большую любовь не выдерживают простой истины: омега с ребёнком никому не нужен. Он — балласт. «Разведёнка с прицепом». Ни один уважающий себя альфа, подобный Хокка, — молодой, красивый, обеспеченный и, если верить его словам, мечтающий о своей семье и своих детях, — не захочет возиться с такой обузой. Найдёт себе кого-то, если не моложе, то хотя бы ещё не успевшего «окотиться»… Почему-то от этой мысли больно кольнуло в груди. Ёбаная течка, ёбаный Хокка… Очень кстати Порко принёс свои таблетки. Самое время было их опробовать. И они правда помогли. Не сразу, но Каунисвеси заметно полегчало — и живот перестало крутить, и кукуха ехать, и малейшие мысли, связанные с постелью, больше не вызывали чёртового водопада в штанах. Пожалуй, на этом можно было и выжить. Остаток недели не был таким уж мучительным, и даже Йоэль не докучал своими постоянными предложениями помочь. Так, написал пару раз, предложил встретиться, но был послан (в достаточно вежливой форме), рассыпался в обещаниях «если что, так прям вот сразу примчаться и всё порешать», а после — углубился в работу, если верить заголовкам, мелькавшим в новостях. «Основатель компании “Kimaltaa Oy” и лидер партии «Христианских демократов» анонсируют глобальный проект городского озеленения». «Йоэль Хокка выдвинул идею создания мемориального парка в Ювяскюля. Чью память стоит почтить по мнению энергетического магната?». «Очередное понижение тарифов на электроэнергию: как новаторство Хокка улучшает жизнь простых граждан». «Илон Маск назвал Йоэля Хокка своим другом и главным конкурентом», и т. д, и т. п. Приятно было видеть, что дела у Йоэля идут хорошо. Значит, и Але с Осси не о чем переживать. Правда, кое-что Алекси всё-таки успел обдумать и решить для себя. Ему нужно было поговорить с Хокка о Йоонасе. Инициировать встречу, посидеть в неформальной обстановке и, наконец, устроить ему допрос с пристрастием. Ну, или хоть просто поспрашивать, что да как… Каунисвеси не имел права влезать в чужие отношения, но его явно водили за нос, и это ему очень не нравилось. Если Йоон не смог ответить на все его вопросы, придётся это сделать Йоэлю. И, желательно, не наврав при этом. План был прост, как лист бумаги, и надёжен, как швейцарские часы. Была у него лишь пара загвоздок: обаяние Хокка и личное невезение Але. Наедине с собой Алекси был уверен, что справится: неоднократно репетировал диалог у себя в голове, придумывал всё более весомые аргументы. Тут он припомнит их с Порко напряжённость в ресторане и в кафе, тут — сошлётся на речь Йоэля на фуршете. Не забудет и про упоминание запаха на американских горках, и про кольцо. Отсутствие перед фуршетом опустит — в способность Хокка шляться по борделям всё ещё не очень верилось. Схема выстроилась идеальная, и после окончания течки Каунисвеси, почти не медля, позвонил, чтобы назначить встречу, но… — “Kimaltaa Oy”, офис Йоэля Хокка, чем я могу Вам помочь? — вдруг спросил женский голос вместо привычного бархатистого тенора. Ассистентка. — Здрасьте… а… можете соединить меня с Вашим шефом? Это Каунисвеси, дело срочное… — Сожалею, но херра Хокка сейчас занят и попросил никого с ним не соединять. Что я могу ему передать? — Просто скажите, чтобы он мне перезвонил. — Поняла. Хорошего Вам дня! Звонок от Йоэля поступил тем же вечером, и Але это, если честно, польстило. Кажется, на него и правда не плевать… — Привет, звонил? Прости, не мог сразу ответить. Что-то случилось? С вами всё в порядке? — Привет… эмм… всё нормально, просто… мы можем с тобой встретиться? Это важно. На том конце провода на секунду замолчали. Был слышен гул машин на улице, шум холодного осеннего ветра, то, как Хокка, по своему обыкновению, облизал губы в раздумье. — Ты здесь…? — Да. Просто тут такое дело… у меня щас рабочая поездка в Вааса наметилась, я вернусь только к концу недели. Если что-то срочное — скажи, я всё оплачу, подберу тебе специалистов. — Не, не, это терпит! Мне надо с тобой поговорить. Не бойся, всё в порядке. Просто обыкновенный разговор! — Вот как? А что за повод, позволь спросить? — поинтересовался Йоэль настороженным тоном. Алекси это смутило: может и правда не стоит лезть в их с Порко отношения…? Он же действительно никакого права на это не имеет, он Хокка никто — не партнёр, не супруг, не родственник. Просто очередной подопечный, омежка-неудачник с ребёнком, которым Йоэль, по доброте душевной, протянул руку помощи. Какое ему дело до личной жизни своего, прости господи, покровителя? А с другой стороны… надо же узнать, что происходит с Йоонасом… — Я при встрече тебе всё объясню… сейчас момент не подходящий, прости, не хочу тебя отвлекать. Напиши, как вернёшься в город. Пока. Наверное, это было невежливо — сначала вызванивать полдня, потом трубку класть, назначив встречу ультимативным тоном… но всё же лучше, чем отступить, сославшись на шалящие после течки гормоны. Прости, мол, эмоции, инстинкты, порой сам не понимаю, что говорю! И ведь Каунисвеси почти сказал так… стушевался, усомнился, снова чуть не дал заднюю… Мда… в теории этот план казался намного проще. Удачно Хокка умотал в Вааса — у Але хоть появилось несколько дней, чтобы подготовиться к встрече. Самого себя убедить, что всё делает правильно, настроиться, придумать, что сказать на случай, если Йоэль будет увиливать от ответов, и всё это так сформулировать, чтобы материальной поддержки не лишиться… Без неё выживание от зарплаты до зарплаты было неизбежным, и снова падать в эту бездну Алекси ой как не хотел. Но не забивать же на слова Порко, так? — Лёгок на помине, — фыркнул Каунисвеси, окинув взглядом зажёгшийся экран телефона. Осси, сидевший рядышком за рисованием, обернулся на отца: — Фто? — Ничего, малыш. Папе надо ответить на звонок, ты рисуй, не отвлекайся. Мальчик проследил, как папина фигура удалилась в спальню, и продолжил водить карандашом по изрисованному листу бумаги. Вот солнце, вот облака, а вот — дерево с большими красными яблоками. А под ним — домик маленький, для Осси и для папы, чтобы жить вместе, как сейчас, но чтобы садик свой был, как в сказках, и заборчик вокруг него красивый такой, зелёненький. Чтобы папа не о работе переживал, а с Осси играл, и не отвлекался на всякие какие-то там звонки. — Да? — Ты что ему там наговорил?! — рявкнул в трубку Йоонас сорвавшимся голосом. От неожиданности Але вздрогнул: слышать Порко таким было охренеть как внезапно, особенно после того, каким робким он казался тем утром. — Я… я н-ничего… а что случилось? В ответ Йоон выдал непереводимую очередь междометий, лишь сильнее подчеркнувшую его раздосадованность. Слышно было, как он швырнул на стол шариковую ручку, как резко встал с кресла, и то с грохотом въехало стену. После шумно опустилась ручка захлопнувшегося окна. Кто-то действительно сильно переживал. — Ничего! — наконец прошипел Порко сквозь зубы, — Всё, давай, мне надо работать, у меня поезд в Вааса через полтора часа. Он сбросил вызов, не дав Алекси и слова сказать, и не ответил, когда Каунисвеси перезвонил. Хотелось разобраться во всём, обсудить, спокойно, как взрослые люди. Хоть эту ситуацию прояснить, раз уж на большее Йоонас не согласен! Нельзя же просто так звонить и орать, обвинять непонятно в чём, а потом бросать трубку, дескать, поезд в Вааса у него, не мешай! В Вааса… Как удачно складывались обстоятельства… И зачем Порко ехать туда…? Да ещё и одновременно с Хокка… какой шанс, что два лучших друга совершенно случайно спланируют командировки в один и тот же город в одно и то же время? Надо быть совсем дураком, чтобы принять это за совпадение. Але себя дураком не считал. Йоонас сказал, между ними с Йоэлем «уже ничего нет», но можно ли ему доверять? Особенно, после совершенно абсурдного обвинения в походах по борделям вместо безопасного приёма таблеток… Судя по тону, Порко страшно не хотел, чтобы Алекси разговаривал с Хокка, и в Вааса он сорвался совершенно спонтанно… Неужели он настолько одержим Йоэлем, что готов всё бросить и погнаться за ним? А если он решит избавиться от потенциальных конкурентов? Что, если его извинения — лишь предлог, чтобы втереться в доверие? Сегодня он дарит блокаторы в качестве знака примирения, а завтра — крысиного яда в кофе подсыпет… Но почему именно Але-то?? Он к Хокка романтического интереса не проявлял никогда, да и на спонсорство согласился исключительно ради сына. Он-то в чём виноват??? Если Йоэль позволил Йоону думать иначе, это Каунисвеси не касается. Пускай сам едет в Вааса и со всем разбирается. Словами, делом, телом, пофигу! Телом… нет, этот вариант не годится. С тех пор, как Але узнал «маленький секрет» Йоонаса, именно последнее почему-то представлялось особенно легко. Два обнажённых силуэта, высокий и стройный — Хокка, и пухлый курчавый — Порко, вырисовывались с отвратительной чёткостью, касаясь друг друга, целуясь, сливаясь в единое целое под натиском неудержимой страсти. Вот Йоон толкает Йоэля спиной на кровать в шикарном номере какого-то отеля. Вот седлает его бёдра, вот позволяет рукам Хокка облапать талию и стиснуть упругие, покрытые небольшим целлюлитом ягодицы. Вот он жмурится, пропуская в себя смазанные лубрикантом пальцы. Наверняка вспоминает, с какой лёгкостью они проникали на естественной смазке раньше, давно, ещё до перехода. Но так ли важно, кто он, если Йоэль всё ещё прежний? Всё так же не против, всё с тем же энтузиазмом отвечает на поцелуи, всё так же придерживает под бёдра, пока Порко опускается на его член… и секс у них всё такой же долгий, и кончают они одновременно, и Хокка невзначай замечает, что, пожалуй, можно бы и повторить, а Йоон и не против. Только за. Он всё ещё лучший. Йоэль всё ещё его... — Пап, ты тево? — разволновался Осси, и немудрено: Алекси с такой силой швырнул в раковину тарелку из-под ужина, что та разбилась вдребезги. Чёрт… — Ничего, котёнок, я просто случайно… такой я неловкий у тебя! — Осторрррровнее надо быть! Этот милый, по-детски наставительный тон заставил Каунисвеси улыбнуться: — Буду. Конечно, буду… По правде говоря, его самого удивило то, как он отреагировал на мысли о постельных шалостях Хокка и Порко… Это всё походило на сюр. На дешёвую драму из старого анекдота в журнале с кроссвордами. Истеричный омега ревнует (даже не своего) альфу к его лучшему другу-бете. Смех один. Чего не скажешь о разбитой тарелке… Можно было сколько угодно обманывать себя, убеждать, что Хокка — просто летний ребёнок, не прохававший жизнь, что к нему никаких притязаний нет, что одного развода достаточно, чтобы на всю жизнь разочароваться в альфах, но… отчего тогда так больно при мысли о Йоэле и Йоонасе вместе…? Это было странно и стыдно, и тем хуже, что подобные мысли всю неделю не выходили у Каунисвеси из головы. Днём и ночью, каждую минуту. За завтраком, за работой, с сыном наедине. Еда не лезла в горло от отвращения к этим двум голубкам и к самому себе. Работа не шла, Аки дважды угрожал из зарплаты вычесть. Осси постоянно дёргал за руку, спрашивая, всё ли хорошо. А мысли всё лезли и лезли… Они кричали, перебивали друг друга. Плодились в свитых в глубине подсознания гнёздах. Выбрасывали всё прочее, точно птенцы кукушки, избавляющиеся от яиц приёмных родителей. Отравляли душу и мозг своими поражающими чёткостью картинками. К концу недели Але уже был абсолютно уверен, чем именно занимался Хокка в своей «рабочей поездке». И ревность, эта глупая ревность не давала покоя, заставляла считать дни и часы до момента, когда красный мустанг вновь появится под окном. «Ты как собака на сене: и сам не берёшь, и другим не даёшь» — справедливо заметил Олли, когда Алекси поделился с ним своими переживаниями. Да, именно так. Сам Каунисвеси не то чтобы рассматривал Йоэля в качестве партнёра, но и другим его отдавать не хотел. Ещё живы были воспоминания о браке с Отто, ещё виднелись на коже старые шрамы… после такого опыта нескоро созреешь для новых отношений. И в то же время рядом был Хокка: приятный, нежный, весёлый, наделённый и красотой, и финансовой стабильностью. Такие альфы на дороге не валяются, а этот, как удачно, тоже разведён, можно и «присмотреться», как мама сказала… да и Йоэль сам, вроде как, к Але симпатию питал… в любом случае, такого шанса на хорошую жизнь для них с Осси отнюдь не хотелось лишаться. Хокка вернулся поздним воскресным вечером, как раз после того, как Алекси уложил сына спать. Звонок его не был внезапным… в отличие от той настойчивости, с которой Йоэль предлагал встретиться. — Я в город въезжаю, не спишь ещё? — Эмм… нет, только Осси уложить успел… — Отлично! Мы можем встретиться? Каунисвеси замялся: — Сейчас…? — Ну да. — Ну, не знаю… поздно уже… — Ты просто говорил, это срочно, вот я и подумал, зачем откладывать? — голос его звучал ласково и, пожалуй, излишне весело. Это интриговало и смущало, и Але даже грешным делом подумал, что, возможно, вариант встретиться именно сейчас не лишён смысла. На своей территории легче вести переговоры. — Ладно. Приезжай, только будь потише, хорошо? — Помню, помню, детёныш спит. Буду минут через двадцать, постарайся не уснуть! Не уснуть… это вряд ли, после того, как накрутил себя за неделю. Тут скорее будешь ходить из угла в угол по всей кухне, то и дело поглядывая в окно. Не приехал ли…? Приехал. Ровно через 20 минут, как и обещал. Алекси за это время успел дважды вскипятить чайник и трижды перелистать все соцсети, пытаясь хоть как-то отвлечься. — Привет, проходи. Не буду говорить «чувствуй себя как дома», просто… располагайся, в общем… ванная вот тут вот, кухня — следующая дверь направо. — А у тебя ничего так, миленько, — без какой-либо издёвки заметил Хокка, снимая в прихожей кеды и кожанку. Каунисвеси беззвучно фыркнул: конечно… это он ещё чёрные пятна плесени на потолке не видел. И подгнившие половицы под кроватью в спальне. И то, как зимой стёкла промерзают насквозь. И много чего ещё. — Я бы только обои чуток поменял… и кран… — послышалось из ванной с всё тем же простодушием, — И сколько же ты платишь за это чудо? — Лучше не спрашивай, — тяжко вздохнув, ответил Алекси, — Я там воду вскипятил… прости, но к чаю ничего нет… — Ничего, ничего, не переживай! Надо было мне по дороге заскочить куда-нибудь, блин… Могу предложить только сэндвич с тунцом, из машины, но я бы на твоём месте его не стал есть… — Ммм… нет, спасибо. Тебе сахар положить? — Давай. Всё равно сегодня поесть уже не удастся, хоть так мозги в тонусе подержу, — он уселся за стол, грубый и шатающийся, с такой деликатностью, с какой не садился за стол “Palace Restaurant”; это обстоятельство сразу бросилось в глаза Але, и было в нём что-то трогательное, милое, по-своему цепляющее, — Так что ты там хотел обсудить? Каунисвеси сел напротив и отхлебнул чай из своей кружки. Давай, не ссы. Сейчас или никогда. Прямо в лоб, чтоб точно не смог отвертеться! — Ты спал с Порко? Йоэль замер, не донеся чашку до рта. Вопрос явно его огорошил: пальцы крепко стиснули пожелтевшую от времени керамику, взгляд похолодел, а лоб испещрили морщины, вмиг накинув не достигшему и тридцати лет Хокка ещё года четыре сверху. Але впился ногтями в кисть другой руки, пытаясь сохранить самообладание. Страшно, да. Но вопрос уже задан, и отступать больше некуда. — Было несколько раз, — тихо начал Йоэль, забарабанив пальцами по столу, — Давно. Ещё в универе. Ты, наверное, не знаешь, но он тогда ещё был… — Омегой? — Мгм… Он тебе рассказал? — Сам догадался. Ну? — Ну… мы не то чтобы встречались, скорее, так, перепихнулись пару раз по пьянке, да и всё… Он редко на встречи ходил — работал на износ, на операции копил. В долги влез, отдавал потом года три, что ли… — он помолчал, то ли вспоминая, то ли просто подбирая слова, — Знаешь, не мне судить, но из него вышла бы восхитительная омега… я всё спрашивал его, зачем, а он говорил, мол, течки задрали, жить невозможно, как сраное животное крышей едешь раз в три месяца… Алекси спрятал понимающую улыбку за кружкой. Да, пожалуй, это было самое точное определение омежьих «критических дней». Боль, истерики, эмоции, иррациональная симпатия ко всему, что движется, непреодолимая тяга к каждому альфе, возникающему в поле зрения… не все способны с этим справиться, Каунисвеси это понимал. Быть может, с отсутствием матки и отдельных желёз жизнь Йоонаса и правда стала намного лучше… — Но лично я на его месте не променял бы возможность иметь семью на собственный комфорт, — со смиренным сочувствием продолжал Хокка, — Это же так чудесно… когда есть супруг, дети… Не, я понимаю, что у него другие приоритеты, просто… Как можно добровольно отказаться от способности дарить жизнь…? Он посмотрел на Але таким взглядом, словно от его ответа зависела судьба всего мира. Ну, мира Йоэля уж точно… Сейчас Хокка куда больше, чем обычно, казался наивным ребёнком, знающим о жизни только из фильмов и книжек. Обычно Алекси это раздражало… но здесь, в болезненно-жёлтом свете кухонной лампы, на фоне ободранных обоев с выгоревшим цветочным орнаментом Йоэль выглядел так печально, что ни один материнский инстинкт не смог бы устоять. — Я… я не знаю… — робко признался Каунисвеси, опустив глаза, — Наверное, ему так комфортнее… всё же индивидуально… Он, кстати, заходил тут ко мне… — Оу, правда? — в его тоне наконец прозвучало то, что Але ожидал услышать. Ложь. Он не мог не знать, что Порко приходил сюда. Не мог удивиться. Не мог забыть. Это больно резануло по сердцу, но сейчас Алекси было абсолютно плевать. Его переживания всё-таки оправдались. Его упорно водили за нос. — Зачем ты соврал ему, что у меня ночная смена? — отчеканил Каунисвеси, нахмурившись. А Хокка… Хокка лишь сконфуженно улыбнулся и откинулся на спинку стула: — Поумерь пыл, Мандаринка. Я просто запамятовал, а бумажки с твоим расписанием под рукой не было, вот и сказал, как помнил. Ошибся, бывает. А чего он хотел-то? — Блокаторы мне привёз новые. — И всё? — А он ещё что-то должен был мне передать? — Ну… нет, но мало ли… Он у нас такой, знаешь… — Какой? — уточнил Але, приподняв одну бровь. Он сам был в шаге от того, чтобы высказать всё, что думал о Йоонасе, пересказать их встречу в старбаксе, припомнить все моменты необъяснимого напряжения между ними с Йоэлем, поделиться тем, как накручивал себя всю неделю, но шестое чувство подсказывало: не стоит сразу выбрасывать все свои козыри. Пусть сперва Хокка сделает ход. — Он… понимаешь, он… в общем… — заговорил Йоэль, делая длинные паузы, — Он мой друг, и я не хочу тебе портить впечатление о нём, но… — Что? Что «но»…? — Он был влюблён в меня все универские годы, а я… в общем, меня никогда не привлекали беты… понимаешь? — Алекси не понял, но кивнул, — Мне честно жаль его, правда. В конце концов, я ведь сам виноват. Дал ему надежду, и... видимо, он так и не смог с этим смириться. Но, поверь, парень он хороший. Просто запутался немного… По всему внешнему виду Хокка было отчётливо видно, насколько тяжело ему было говорить об этом. Он опускал глаза, запинался, водил подушечками пальцев по столу, рассказывая о несчастной бете, ставшей заложником своих чувств и собственного тела. На контрасте с Порко, обвинившим его в эксплуатации и промискуитете, Йоэль определённо выигрывал. Он тщательно подбирал слова. Он смягчал углы. Он сочувствовал. Такая откровенность растопила сердце Каунисвеси быстрее, чем он мог бы предположить. От былой ненависти не осталось и следа, только лёгкая тревога по отношению к Йоонасу. Кто знает, на что способен отчаявшийся омега, пусть и бывший… — Йоэль… я понимаю, ты защищаешь друга, но… я боюсь, что он может причинить вред мне или Осси. Даже если между вами ничего нет, я не хочу рисковать, и-… — Перестань, не говори так! — чуть повысил голос Хокка, схватив Але за запястье, — Он, конечно, эксцентричный, но безобидный, поверь. Он не будет мешать. Я поговорю с ним. Алекси улыбнулся и накрыл его ладонь своей. У него было ещё много вопросов — и про бордель, и про поездку в Вааса, и про «традиционалистские взгляды», но они так и остались незаданными. Самое важное он уже услышал. Между Йоэлем и Порко ничего нет. Беты Хокка не привлекают. Он дал Йоону шанс в университетские годы, оступился, теперь расхлёбывает. Неприятная деталь его биографии, но откровенность, с которой он это рассказывал, подкупала. Равно как и предложение сходить на концерт Fever 333 через пару недель. В танц-партер, по проходке. С ума сойти. Весь следующий день Каунисвеси порхал, как бабочка. Даже со своим тяжеленным ведром для мытья полов. Аки заметил, что Але «наконец-то проснулся», и, может, даже мог бы претендовать на премию в конце года, если продолжит в том же духе. Это было приятно. Как плодотворно влияют на работу откровенные разговоры! Ну, и грядущий поход на концерт мечты, разумеется. На перерыв Алекси ушёл, как всегда, с опозданием, но даже это не испортило его настроения. Выйдя на улицу, он добежал до ближайшей кондитерской и купил там две булочки с вишней — Осси и, вот это да, себе. Раньше это казалось транжирством, но теперь… Теперь можно было немного побаловать и себя любимого. День был хмурый, весь город дышал промозглым воздухом середины сентября, а к вечеру снова обещали ливень, но Каунисвеси было всё равно: внутри него ярко сияло солнце. Стоя у задней двери закусочной с булкой в руке, он достал телефон. На заблокированном экране высветилось сообщение. От Йоонаса. «Набери, как сможешь, пожалуйста, есть разговор👉🏻👈🏻» — Да господи ты блять, снова?! — раздражённо выдохнул Але и набрал знакомый, уже ненавистный номер, — Алло? Ты что-то хотел? — Да… — хриплым голосом ответил Порко, так же не удосужившись поздороваться, — Я хотел… прости, пожалуйста, за всё, что я тебе наговорил… не знаю, что на меня нашло… Он говорил тихо и подавленно, будто был готов заплакать. Отчётливо в его голосе слышался страх. Животный страх провинившегося ребёнка, какой нечасто услышишь от почти тридцатилетнего парня… После всего, что рассказал Йоэль, это выглядело жалко. Видно, Йоонас и правда не способен на что-то существеннее необоснованной клеветы… — Значит, ты специально настраивал меня против Йоэля? — Порко немного помолчал, а затем шумно сглотнул: — Мгм… Я больше… я не буду… клянусь… Алекси поморщился от презрения:  — Надеюсь. В любом случае, я рад, что всё разрешилось. Казалось, Йоонас эту токсичную вежливость пропустил мимо ушей. Ещё пару минут он рассыпался в извинениях, тараторил бессмысленные обещания и в конце концов всхлипнул, поспешив попрощаться. Неприятное впечатление оставил у Каунисвеси этот разговор… это же насколько надо не уважать себя, насколько надо хотеть быть рядом с Хокка, чтобы так стелиться перед ним…? И даже быть готовым принять его «новую пассию», коей Каунисвеси себя не считал. Ну, пока не считал… пока…