Deus ex machina

Весь вечер после поездки в парк Алекси не осознавал, что именно произошло. Всё казалось прежним: и бесконечная болтовня Осси, и широкая улыбка Порко, и темнеющее осеннее небо, и стаи птиц, летящие на юг… даже Йоэль всё так же нелепо шутил, всё так же пальцами зачёсывал волосы назад. Словно и не было всего этого разговора на колесе обозрения, и Хокка не предложил «стать чем-то бóльшим», и Але не ответил «да». Или было это всё таким очевидным и правильным, будто самим собой разумеющимся, и нечего об этом и думать… А потом наступило утро. В шесть часов дождь застучал по стеклу, разбудив Каунисвеси на пару с тревожностью. Осси мирно сопел, свернувшись клубочком под одеялом и изредка подёргивая вздёрнутым носиком. Хоть кто-то из них мог спокойно спать. Сейчас, спустя несколько часов, произошедшее вчера казалось чудовищной ошибкой. Что вообще Але двигало? Минутное помешательство, или жизнь доконала его так сильно, что за мимолётную возможность её изменить он ухватился, как за спасательный круг? Наверное, это всё неправильно. «Бери, пока предлагают», но нужно же и отдавать… Йоэль сказал, Алекси уже отдал сполна, но отдавал же он не ему, чтобы брать что-то взамен… А чем он, справедливости ради, отличался от других людей, которым так же требовалась помощь? С них Хокка ничего не требовал, ни с нищих семеек с долгами по счетам, ни с пострадавших от землетрясения в Панаме. Да, его репутации мецената не было повода не доверять, но а что, если…? Доброта не всегда искренна — Каунисвеси было хорошо известно. А, в сущности, что плохого, если он будет периодически обращаться к Йоэлю за финансовой помощью? Скажем, для оплаты детского сада Осси. Тогда Але бы смог тратить больше денег на продукты, разнообразил бы рацион свой и сына, покупал бы много-много фруктов и свежей выпечки… Сил уже не было смотреть, как грустнеет милая мордочка Осси в ответ на «Сегодня рис с овощами» или «Овсянку будешь?». Да и самому эта дрянь уже в горло не лезла, даром, что ничего другого особо-то и не было… Живот совершенно бессовестно заурчал, и Алекси, манимый голодом, потащился на кухню. Заснуть ему всё равно уже не удастся, а тут ещё и Осси скоро будить, — как раз успеет приготовить что-нибудь. Овсянку, раз уж подумал о ней. А завтра можно будет молоко не соевое взять — как раз сегодня эта бутылка закончится, да и условия жизненные свои неплохо с малого улучшать начать. С малого… а как далеко зайдёт Хокка в своей «помощи», если что…? Где тормоза у этого любителя причинять добро? Да, в первую секунду Каунисвеси ослепила перспектива больших возможностей, регулярного питания, постоянных развлечений и прочего, но нужно ли ему это всё? Поход в ресторан и вечер у Порко показали, что нет, но… свет их софитов был так ярок, что Але хотелось тянуться к нему, точно мотылёк, совсем не боясь обжечься. Это было бы так чудесно… Он мог бы поступить в колледж, получить хоть какое-то образование, работать кем-то попрестижнее уборщика и продавца магазина, может, даже свой собственный бизнес открыть… Он бы дал Осси всё, о чём тот мог только мечтать, подарил бы своему сыну жизнь, которой у него самого не было! Ради этого, пожалуй, можно было и принципами поступиться… немного. К счастью, Алекси хватило ума попросить Йоэля их договор не афишировать. Помогать финансово, периодически выбираться в кино или ещё куда, — это да, это можно, но никаких подкидываний до работы, «случайных» встреч, романтических свиданий, выходов в свет и других прелестей, входящих в понятие «отношения». Быть может, потом, когда пройдёт время, Каунисвеси накопит финансовую подушку и сможет жить без чужой поддержки, но пока… пока ему и правда нужно было немного помощи. — Добвое утрррро, пааап… — протянул Осси, потирая сонные глазки, и только тут до Алекси дошло: сына забыл разбудить. — Ой… ты проснулся, котёночек? Давай садись завтракать скорее, а то опоздаем. Мда, так и голову забыть недалеко. Слава богу, Осси хотя бы сам встал, иначе папка его так бы во времени и потерялся. Нехорошо получилось… теперь малыш будет клевать носом полдня и не успеет нормально поесть, а всё потому, что кто-то вчера чересчур резво на что-то там согласился! Отец года, нечего сказать. — А мовно сегодня дома остаться…? — жалобно протянул мальчик, ковыряя ложкой, пожалуй, слишком густую кашу. Каунисвеси сел напротив, помешивая свой утренний кофе: — Нет, дружок, мы с тобой вчера и так целый день пропустили. Ты же не хочешь, чтобы Риита волновалась? — Осси вздохнул и помотал лохматой головёнкой, — Вот. А ещё Теуво наверняка по тебе соскучился. Расскажешь ему, как вчера в парк сходил? Малыш приободрился и принялся по сотому кругу пересказывать папе всё, что собирался рассказать в детском саду: и про торт вкусный-превкусный, и про малиновое пальто Йоонаса, и про сладкую вату, и про карусель, и про то, какой его папа смелый, что на страшной горке не испугался. — Ты вообфе самый-самый смелый, пррравда? — спросил Осси на выходе из подъезда. Але усмехнулся: это уж точно, столько от Отто бегать… — Не знаю, милый, наверное. Но я знаю кое-кого, кто точно будет смелее меня. — Кого?? Алекси взял сынишку за руку: — Тебя, конечно же. Вот вырастешь — самым-самым-самым смелым будешь! — Как тигррр? — Круче! Как самый настоящий лев! Или даже как динозавр! — Не, динозавррры стрррафные и больфые, меня все тогда бояться будут… — А львы? — А львы кррррасивые! — Будешь львом? — Да! — воскликнул малыш и в воодушевлении прыгнул в лужицу, — Буду тебя зафифять от всех плохих! И рррычать вот так: «ааааааарррр!!!» — Оой, ну тогда все плохие точно испугаются! Закинув своего львёнка в зоопарк в детский сад, Каунисвеси поспешил на работу — праздники праздниками, а продукты сами себя не продадут. День выдался пасмурный, идти пешком, прячась от проливного дождя под зонтиком, было мерзко, но к обеду уже обещало выглянуть солнце. На него Але возлагал большие надежды — заплыв до дома старенькие кроссовки точно не выдержат. Но часы шли, а посетители магазинчика так и разносили по полу мокрые следы ботинок и капли дождя с зонтов и плащей. В перерыв Алекси скрылся в подсобке: не подышит воздухом, так хоть привычно исповедуется ящику с апельсинами. Скоро и он будет их покупать, есть по вечерам, смакуя приятную кислинку… наконец-то витамины будет получать не только Осси. Не успел Каунисвеси дойти в своих рассуждениях до очередных сомнений, как его прервал звонок мобильного. — Да? — Можешь говорить? — растерянно донеслось с другого конца провода. — Кто это? — Это Йоонас… Але, мы можем встретиться сегодня? — Зачем? — Я тебе при встрече всё объясню. Мне очень надо с тобой поговорить. Пожалуйста, это правда важно. Голос Порко не был таким задорным, каким Але привык его слышать. Наоборот, скорее, взволнованным, если не измученным. Словно вся тяжесть мира рухнула Йоону на плечи и ему было жизненно необходимо с кем-то эту ношу разделить. Например, с Алекси. — Я сегодня работаю до пяти и мне ещё надо потом сына забрать… — Але, пожалуйста! Я тебя надолго не задержу, если нужно, до дома подкину потом! — Я… я посмотрю, что можно сделать… — Правда…? Спасибо! Знаешь, где Шведский театр находится? Там Старбакс напротив, сможешь туда подойти? Каунисвеси тяжело вздохнул: почему нельзя обсудить всё по телефону? К чему эта секретность? — Я там часам к шести буду только. — Ладно, супер, не вопрос! Ещё раз спасибо тебе! До встречи! На встречу Йоонас вовремя не явился. В целом, Але мог спокойно добежать до дома, забрать сына из сада и вернуться, а не сидеть, как дурак, за столиком, ловя на себе надменные взгляды бариста. Пришлось даже взять себе стакан американо, чтобы совсем уж подозрительно не выглядеть. Ну, и чтоб после бессонницы и рабочего дня не вырубиться, что уж там. Правда, на стакане его имя неправильно написали — «Аале» вместо «Але», но это, объективно, не самая большая проблема. Намного хуже было то, что Алекси выдернул мать с работы, дабы та Осси забрала, пока он сам, как отец-кукушка, распивает кофе в центре города с безбожно опаздывающим Порко. Потрясающе. Явился Йоон только ближе к семи вечера: его розовый кабриолет заехал на парковку аккурат в тот момент, когда Каунисвеси переходил дорогу, направляясь домой. — Але! — позвал Порко, громко хлопнув дверью машины. Алекси обернулся: вычищенный до блеска винтажный ягуар почти нелепо контрастировал с мокрой после дождя улицей. Понятно, почему они с Хокка сдружились… — Ты опоздал. — Знаю, знаю, прости, пожалуйста, но мне правда важно поговорить с тобой! Вернись, с меня кофе и десерт в качестве извинения! Устало закатив глаза, Каунисвеси поплёлся обратно. От кофе с десертом он, естественно, не отказался, но вернулся в кофейню отнюдь не за этим — просто обидно было уходить, потратив столько времени впустую. Йоонас сперва долго выбирал, что ему взять, заметно нервничая, спрашивал у Алекси его мнение и глупо хихикал. Потом всё косился на бариста, требуя свой карамельный латте на овсяном молоке. — Может, всё-таки скажешь, в чём дело? — не выдержал Але, вонзив вилку в свой чизкейк. Порко помялся и затеребил кольцо на среднем пальце: — Я хотел поговорить с тобой насчёт Йоэля. Как я понимаю, вы с ним решили сблизиться, так ведь? — Мне кажется, это касается только меня и его. Не обижайся, но я не собираюсь- — Подожди! Я понимаю, как это выглядит, но ты должен меня послушать. Йоэль… он… он не так хорош, каким кажется… Каунисвеси нахмурился: — То есть? — Ну… он… понимаешь… Чёрт, да где этот кофе?! Эй! Можно мне уже мой латте, а?! — Йоонас! — Да, прости… — он глубоко вздохнул, вытер шею носовым платочком и, прочистив горло, продолжил, — Он, понимаешь, он не самый лучший партнёр… Да, он богатый, бескорыстный и просто незаконно красивый, но, поверь, ты можешь найти лучше. Не стоит тратить время на него. — Это ещё почему? Ты можешь внятно объяснить? Порко закусил губу, тщательно обдумывая свой ответ, взвешивая каждое слово.  — Ну… ты, наверное, уже заметил, что Йоэль у нас приверженец, скажем так, традиционалистских взглядов… В общем, не жди, что в гоне он будет сидеть на блокаторах или чём-то таком. Нет, нет, если ты ему скажешь «нет», он поймёт и не станет навязываться, но… вряд ли ты захочешь терпеть его постоянные походы «налево». Ему наконец принесли латте, и он многозначительно уставился на Алекси, медленно потягивая кофе через трубочку. А что Каунисвеси мог сказать? Пока все эти откровения звучали необоснованным бредом, но зачем Йоону клеветать на собственного лучшего друга…? — А… ты можешь это как-то доказать…? Йоонас помешал кофе и той же ложечкой разломил напополам свой шоколадный фондан: — Помнишь, он как-то пропал почти на две недели? — Помню. И? — Ну и как ты думаешь, где он был? — В Италии… Он же сам мне рассказывал, от них там какой-то инвестор уходить собрался, он на переговоры поехал… — Мгм, а оставшиеся шесть дней он чё делал? Але не нашёлся, что ответить. Порко красноречиво поднял брови. — Ну неужели ты думал, что наш гений-трудоголик будет греть свой тощий зад под сицилийским солнцем? — Но… куда он тогда направился…? — На этот вопрос я не отвечу, сам понимаешь, Йоэль — мой друг. Скажу лишь, что его в этом доме всегда ждут и чаевые он здешним бетам оставляет приличные. Йоонас подпёр щёку ладонью и, как ни в чём не бывало, продолжил есть своё пирожное. Алекси же кусок в горло больше не лез. Неужели Хокка и правда способен на что-то настолько аморальное? Пользоваться телами бесправных проституток, лишь бы себя «химией не пичкать»? Да ещё и бет предпочитать, чтоб без последствий… Нет. Этого просто не могло быть. Кто-то бы обязательно разболтал, наверняка у Йоэля были враги, завистники, кто-то, кто с удовольствием зацепился бы за такой «грешок». Они всегда цепляются, когда комар носа не подточит. Да, безупречная репутация Хокка и правда выглядела подозрительно, но Каунисвеси бы скорее поверил, что там замешана влиятельная семья, пара взяток или ещё что-то подобное, о чём потом пишут книги обиженные жизнью отпрыски. Но такое… невозможно. Слишком много народу должно было быть посвящено в эту тайну. Слишком. А люди порой не умеют хранить секреты. Но зачем Порко врать…? С чего бы ему пытаться отвадить Алекси от Йоэля? Да ещё и такой гнусной ложью… Вряд ли он сам положил на Але глаз — тогда бы действовал более изящно, а не поливал грязью своего лучшего друга, заодно и себя выставляя в не самом выгодном свете. Хотя, в любви все средства хороши… но не может же Йоонас быть настолько глуп? Человек, покровительствующий театру, до такого вряд ли опустится. Если только… — Пытаешься хотя бы так его внимание заполучить, раз уж чем-то бóльшим стать не получилось? — Не понял. Что ты имеешь в виду? — спросил Порко, в миг растеряв всё своё мнимое спокойствие, и Каунисвеси убедился в правильности своей догадки. — Ты ведь не просто так всюду за ним таскаешься. Открытый счёт в ресторане, спонсорство, помощь мне с оплатой долга… Это же всё для него, чтобы хотя бы в гон к тебе приходил, раз семью с тобой создать уже не сможет… Ты же на самом деле омега. Сквозь его кудрявую чёлку было видно морщинку, пробежавшую меж бровей, слишком глубокую для человека его возраста и склада ума. Взгляд потускнел, черты лица пугающе заострились. Почему-то Але подумалось, что немногим выпадал шанс видеть Йоонаса таким. Потерянным, напряжённым, похожим на запертого в клетке тигра, нарезающего по ней круги. Он стёр ладонью шоколадные крошки, застрявшие в щетине и уголках губ, и расстегнул верхние пуговицы рубашки: под обнажившейся грудью красовались зажившие, но всё же заметные шрамы. — Больше нет. Но, позволь спросить, как ты догадался? — Йоэль сказал, от тебя в универе пахло топлёным молоком, — Порко хмыкнул и, отвернувшись, принялся застёгивать рубашку обратно, — И, я поначалу думал, мне показалось, но… у тебя камень на кольце цвет меняет с розового на голубой. Я ещё при первой встрече его заметил, красивый, пурпурный такой… а вчера на солнце, смотрю, — синий. Подумал, странно, розовый же больше тебе подходит под пальто… теперь понял, в чём дело… — Когда мы сюда зашли? — Да. Йоонас коснулся камня подушечками пальцев. Нервно, с силой, так, что их розовые кончики окрасились белым. — Это александрит. Редкая штука, чаще берут искусственные… Откуда ты о нём узнал…? — Лет в тринадцать интересовался темой. Ты поэтому меня отвадить пытаешься? Чтобы конкурентов не было? Казалось, Порко только этого вопроса и ждал: закатив глаза, он с лёгкой усмешкой откинулся на спинку стула и снова потянулся за своим латте. — Я понимаю, как это выглядит, но, правда, лучше будет, если ты поверишь мне. Ты при встрече не чувствовал от Йоэля запах пряностей…? — Нет, — соврал Алекси, отведя глаза. Хотелось закончить этот отвратительный разговор, побыстрее допить кофе и пойти домой, захватив Осси половину чизкейка. Пофигу на запахи, Каунисвеси нравился этот терпкий сладковатый аромат, и происхождение его не имело никакого значения. Для Але, но никак не для Йоонаса. — Прости мне мою бестактность, но… как у тебя тогда в интимном плане? Воздержание? Патологии? — Ну уж об этом тебе точно знать не обязательно! Всё, хватит. Мне пора к сыну. — Но-… — Ещё раз: мы закончили. Алекси вышел из-за стола, схватил свою сумку и задержался только в ожидании, когда ему завернут чизкейк. У выхода Порко снова пристал к нему, схватив за край куртки, и Каунисвеси нехотя обернулся: — Ну что ещё??? — В последний раз прошу: подумай, пожалуйста, над моими словами. Не нужен Хокка тебе. — Нужен, — обрубил Але, вырвавшись, — Можешь кому угодно глотку за него перегрызть, но не мне. Я просто хочу, чтоб у Осси была нормальная жизнь. Всего хорошего. Он вышел из кофейни и, обходя лужи, быстро направился к дому. Ох, скольких драматичных моментов его лишала бедность! И на мокром асфальте не полежишь, рыдая, и воду ногами не позагребаешь… даже под душем целый час не постоять — ни времени на это нет, ни денег. Страшно представить, какой бы королевой драмы Алекси был, будь у него все богатства мира… Ну нет, хладнокровие и здравый рассудок дороже. За счёт них они с Осси и выжили. Они же теперь не позволяли Каунисвеси поддаться эмоциям, обдумывая услышанное от Порко. Как быть? Поверить и отказаться? Хокка настойчив, просто так от него не избавиться, Але пробовал. А если всё это неправда, что тогда? Лишить Осси, возможно, единственного шанса на нормальное детство? На развлечения, подарки, разные вкусности? Ну уж нет. Обвинения Йоонаса серьёзны, но по большей части беспочвенны. Отсутствие алиби ещё не доказывает вину. Хокка мог где угодно пропадать в ту неделю, что угодно могло быть подмешано в его духи… в конце концов, Алекси мог просто понравиться аромат. Замалчивать ситуацию казалось неправильным: от правоты Порко зависело многое, но говорить об этом Каунисвеси не торопился. Даже когда Йоэль позвонил ему в паре кварталов от дома, он не ответил. Не хотелось сейчас слышать этот задорный голос, шутки, ужимки, предложения заехать или простой вопрос «как дела?». Нормально у Але дела. Супер. Лучше не бывает. Надо что будет — сам напишет (а вообще, так-то, нет, мы же просить не умеем, будем терпеть до победного), и не надо к нему приставать каждый день. Привязались, блин, один со своими советами, второй с помощью… Тот, что с помощью, поприятнее будет — хоть в трусы не лезет. Хотя, тоже как посмотреть… Чёрт, два сапога пара, никакого спасения от них! И надо же было Осси попасть мячом по этому сраному мустангу…! — Мандаринка, — вдруг позвал знакомый голос. Алекси обернулся: припёрся… — Йоэль, давай не сейчас, мне надо к сыну. — Вообще я надеялся тебя после работы встретить, но там твоя сменщица была уже-… — Ты спрашивал у Эллы обо мне?! — Нет, конечно, я что, дурак? Просто зашёл, увидел, взял банку пепси и ушёл. — Не приходи ко мне на работу, пожалуйста. Мы же договаривались… — Да я знаю, просто… мандаринки для Мандаринки, — улыбнулся Хокка, протягивая Каунисвеси бумажный пакет, — Не забудь поделиться с Осси. Могу зайти, поздороваться? Але крепко сжал пакет в руках. Отказывать было, наверное, невежливо, но он не имел ни малейшего желания приглашать Йоэля хоть на минуту. Дома мама, а Алекси так и не рассказал ей, что произошло вчера. Было неловко и стыдно, и слов он всё никак не мог подобрать… да и ситуация с Йоонасом только всё усложнила. — Давай как-нибудь в другой раз… Я сегодня очень устал, мне надо отдохнуть. Хокка был явно разочарован отказом: по тени, пробежавшей по его красивому лицу, было видно, какими титаническими усилиями ему далась последующая улыбка. — Как скажешь. Маякни, если что-то понадобится, — он развернулся и зашагал к своей машине, сунув руки в карманы джинсов, — А мандарины поешь, они вкусные! Глядя на его удаляющуюся фигуру, Каунисвеси пытался примерить на него тот образ, что нарисовал Порко. Не получалось. Ну никак не походил этот статный, уверенный в себе и в то же время простой, как лист бумаги, альфа на завсегдатая борделей, бессовестно пользующегося чужой уязвимостью… как минимум тут можно было сказать, что Йоонас солгал. Но было ещё одно обстоятельство, что, в свете последних событий, особенно бросилось в глаза… и не спросить об этом было бы преступлением. — Йоэль, подожди! — сорвался с места Але, не успел Хокка захлопнуть дверь мустанга. — Что случилось? — Эмм… прости за странный вопрос, но… почему ты больше не пользуешься одеколоном? Йоэль вскинул брови и странно усмехнулся: — Не думал, что ты заметишь, но, если тебе нравится, в следующий раз возьму его! Не растрачиваясь на прощания, он лишь махнул Алекси рукой и закрыл дверь машины. Каунисвеси дождался, когда сверкающе чистый красный форд тронется с места и покинет двор, возвестив об этом рёвом двигателя, и лишь после этого пошёл домой. Было странно и мерзко, и он не мог понять, почему: из-за Хокка и его навязчивости или из-за Порко с его попыткой от Але избавиться… наверное, из-за обоих. Но Йоэль хоть мандарины привёз. А это, в сущности, куда весомее всяких инсинуаций.