Deus ex machina

— Паааап, а куда мы идём? — в сотый раз одёрнув полы футболки, спросил Осси. Алекси присел перед ним на одно колено, держа в руках пару детских кроссовок: — На праздник. Давай лапочку. — А к кому? — За плечо моё держись, вот так… Ааа… к другу… — К Олли? — Нет, нет, не к Олли. К другому другу. Вторую давай. Мальчик внимательно осмотрел завязанный бантиком шнурок и, крепко сжав папино плечо, поднял вторую ножку: — А фто там будет? — Где? — На пвазднике. — На пррразднике. Давай, ты же умеешь, — с улыбкой поправил Але и щёлкнул сынишку в носик. — На прррррразднике! — повторил Осси, задрав лохматую головёнку. — Ну вот, умничка мой! — Так фто там на пвазднике будет? Каунисвеси коротко усмехнулся: ничего, однажды они победят эту капризную «р». — Для тебя — игровая комната. А мне надо будет встретиться с кучей дядь и тёть в деловых костюмах и обсудить с ними много всяких важных дел. — А зачем? — Ну… просто взрослые иногда так делают. — Скуфно. — Мда, тут я с тобой не стану спорить, — ответил Алекси, похлопав сынишку по плечу, — Пойдём, некрасиво опаздывать. Конечно, на машине они добрались бы в разы быстрее, чем пешком, но, благодаря Отто, их кредит на такси был уже израсходован. Потому, когда Але и Осси всё-таки дошли до “Palace Restaurant”, вся парковка перед ним была забита, извещая об обилии прибывших гостей. — Вы на мероприятие? — холодно уточнил уже знакомый, похожий на гориллу охранник. Каунисвеси сглотнул: на такое общение он не рассчитывал. — Д-… а… я… мгм, да… — Ваше приглашение? — С-сейчас… секундочку… От нервов вспотели ладони, и телефон никак не реагировал на прикосновения мокрых пальцев. И с почты куда-то пропало пригласительное письмо… А было ли оно там вообще? Может, Але приснилось? Да нет, невозможно: он самолично глазел на него весь следующий день. Где же, где же, где же…? — Антти, какие-то проблемы? — вдруг раздался рядом знакомый голос, — О, Вы всё же нашли время к нам заглянуть? Алекси оторвал взгляд от экрана. Йоонас. В этот раз на нём не было того вызывающе красного кожаного пиджака с подплечниками, но, надо признаться, золотой с блёстками смотрелся на нём в тысячу раз хуже. Не как на состоятельном благодетеле, а скорее как на омеге какого-нибудь рэпера: дёшево и сердито. Впрочем, полное отсутствие у Порко какого-либо чувства стиля в одежде совершенно точно обещало одно: внутреннее убранство зала должно было быть поистине великолепным. — Антти, пропусти их, я их звал, всё нормально, давай, — секьюрити напоследок окинул гостей суровым взглядом и молча махнул рукой внутрь здания, — Проходите, проходите, не стойте! Добро пожаловать! Я надеялся, что Вы придёте, хотя, по правде сказать, были и сомнения… — Удалось вырваться… — ответил Але, робко улыбнувшись. Йоонас по-доброму усмехнулся и опустился на корточки перед Осси: — Очень рад, очень рад! А это у нас, должно быть, Осси? Мальчишка застеснялся курчавого незнакомца в смешном костюме и растерянно взглянул на папу. — Скажи «привет» дяде. — Пйивет… — Ну нет, давай по-нормальному! — ПРРРРРРИВЕТ!! — Ай молодца! Дай пятюню, — разулыбался Порко и протянул мальчику ладонь; тот чуть помялся, преодолевая смущение, но всё же хлопнул по ней своей ладошкой, — Скажи, Осси, ты играть любишь? — Да… — А в комнату игровую пойдёшь? Осси активно закивал и затряс папину руку: — Мовно ве? Мовно? Мовно, пап? Мовно? Алекси немного помялся: дома давать обещание было легче, чем отпускать сына на самом деле. С другой стороны, в зале ему было бы в сто раз скучнее… да и Йоонас в таких делах явно не дилетант. — Я его отведу, а Вы проходите в зал. — Может, всё-таки я? — Не, не, не! Не беспокойтесь! Бета с бетой общий язык найдёт, правда, Осси? Мальчонка закивал, а вот у его отца вопросов поприбавилось: — Как Вы…? — Работа такая, — просто ответил Порко, беря Осси за руку, — Ну, говори папе «пока-пока», после праздника он тебя заберёт! — Пока! — крикнул мальчик и вприпрыжку зашагал прочь, крепко держась за ладонь «весёлого дяди в смешном блестючем костюме». — Не стойте, проходите в зал, Вас там ждут! Каунисвеси нервно одёрнул рукава рубашки: никто его не ждёт, кому он нужен… Так, обыкновенная вежливость радушного хозяина. Каждый гость желанен, каждый должен чувствовать себя как дома. Тотальное веселье и чтоб улыбки не сходили с лиц. Всё подготовлено в лучшем виде, никто не уйдёт разочарованным. Конечно, ведь хозяин не только приветлив, но и предприимчив. К каждому «ключ» подберёт, «работа такая»... а что ещё его «работа» позволяет найти? Страшно было даже представить, какой толщины папка с именем Але содержалась в картотеке фонда… — Речь произносить будете? — Что…? — встрепенулся Алекси, едва переступив порог банкетного зала. Не стоило так задумываться… При входе за небольшой стойкой стояла очаровательного вида девушка-бета в белоснежной блузке и с такой же белой маргариткой в петлице. Длинные распущенные волосы то и дело задевали цветок, грозясь в скором времени оторвать его нежную пушистую головку. Интересно, сколько цветов она успела сменить за сегодня…? — Со сцены речь произносить будете? Поздравительную. — Ааа… н-нет, я просто со стороны посмотрю, спасибо… — Как скажете. Проходите, мы начнём через пару минут! Кто «мы» и что «начнём» Але мало интересовало, в отличие от стола с закусками. Порко не поскупился на пирамиду из бокалов с шампанским, а вот канапешки к ним выглядели как-то удручающе. Сыр, оливки, какое-то мясо и снова сыр. Никаких изысков. Это, конечно, ни в коем случае не помешало Каунисвеси заточить сразу несколько штучек, но пару вопросов к одухотворённым лицам «шишек» в костюмах всё же вызвало. Хотя, кто знает, может там какой-то уникальный сорт сыра в этих канапе… — Аллу! — от этого имени передёрнуло. К счастью, голос не принадлежал Отто (да и с какого перепугу его вообще на такой вечер позовут?), и дело не кончилось приступом панической атаки, но… какая сука решила его так назвать?? — Херра Хокка… — Привет! — широко улыбнулся Йоэль, протягивая ему бокал с шампанским, — А я тебе выпить принёс. — Спасибо, но я сам возьму, — ответил Алекси и потянулся к верху стеклянной «пирамиды», молясь, чтобы всё не рухнуло к чёртовой матери; обошлось, — Я Вас поначалу даже не узнал. Внешний вид Хокка на этот раз и правда отличался от того, что Каунисвеси видел прежде: строгие брюки без единой складочки, чёрная рубашка с аккуратно закатанными рукавами и расстёгнутой верхней пуговицей, волосы собраны в небрежный высокий пучок. Только чёрные кеды на ногах оставались неизменными, сохраняя идеальный баланс между повседневным удобством и праздничной изысканностью. — Люблю быть непредсказуемым. «Оно и видно» — мрачно подумал Каунисвеси, вспомнив его внезапное исчезновение после похода в ресторан. — Где пропадали? — В стране мечты, под жарким итальянским солнцем. — Вот как? Осваивали виноделие? — Хотелось бы, но нет. От нас крупный инвестор решил уйти, переговоры провалились, пришлось впрягаться самому. Казалось, Йоэля вообще не смущал откровенный сарказм собеседника, хотя вряд ли это можно было принять за small-talk. Он так и продолжил рассказывать, как все эти полторы недели корпел в душном офисе, как часами не выпускал из рук телефон и чуть ли не сидя на толчке решал важные производственные вопросы. Разумеется, инвестора они удержали, всё благодаря обаянию и убедительности гендиректора компании. Алекси это было, честно говоря, вообще ни разу не интересно, и он с облегчением выдохнул, когда из глубины зала донеслось женское «раз-раз» в безбожно фонящий микрофон. На небольшой сцене, где в моменты пышных празднеств пели в караоке и играли кавер бэнды, стояла та же девушка, что встретила Але у входа в зал. В руках её покоилась скромная белая папочка, а в петлице блузки — новый цветок маргаритки. Всё-таки оторвала… — Добрый вечер, дорогие гости! Приветствуем вас на нашем благотворительном вечере в честь пятилетия фонда “Hoppas”! — Так, надо будет двигаться ближе, а то я чёт вроде одним из первых выступаю, — бросил Хокка, залпом осушая бокал. Каунисвеси ничего не ответил. — А теперь я рада пригласить на эту сцену основателя нашего фонда, наше сердце и нашу душу. Прошу аплодисменты — Йоонас Порко! Йоонас, перед этим пулей пронёсшийся через весь зал, на сцену вскочил отнюдь не как главный меценат города (если не страны), а скорее как некий случайный гость, выхлебавший слишком много шампанского и обнаруживший в себе талант оратора. Особенно, в этом пиджаке, который Алекси мысленно окрестил «мечтой вороны». Он принял у помощницы микрофон, чуть отдышался, откашлялся, вытер платочком пот с шеи и лишь после этого поприветствовал публику: — Здрасьте, здрасьте, добрый вечер! Спасибо, что пришли! Вы даже представить себе не можете, как нам приятно видеть… — Ну всё, это на час теперь, — ядовито заметил Йоэль и отпил из второго принесённого им бокала, — Не хочешь съесть чего-нибудь? На том конце зала исключительные рыбные тарталетки. Выглядят не очень, но на вкус — бесподобно. Алекси помялся, покручивая в руке полупустой бокал: — Х… хочу… — Тогда подожди, я ща вернусь! Его фигура скрылась в толпе, и Каунисвеси остался один на один со своими мыслями и шампанским. Мерзковато на вкус. Может, конечно, он просто не привык к такому, но пока даже вода была лучше. Он бы не выпил, если бы Хокка не настоял. Ну, как «настоял»… Пришёл с двумя бокалами, а Але неловко было отказывать, но и брать спиртное из чужих рук он тоже опасался. А параноик всё ещё Олли… Будь он здесь, сказал бы, что это всё подозрительно. На самом деле, похоже… Ладно, если серьёзно, было бы странно не увидеть Йоэля на таком мероприятии: он филантроп, а Йоонас его (вроде как) лучший друг; должен быть рядом хотя бы в качестве моральной поддержки. — Больше шести унести не смог, если чё — ещё сбегаю, — торжественно объявил Хокка по возвращении. Алекси натянул улыбку: — Спасибо. Выглядели тарталетки и правда не очень — все какие-то серо-зелёные, со странной рыбной стружкой сверху, но вкус… что ж, этот ресторан действительно заслуживал свои две звезды мишлен. — Ну как? — Знаете… как Вы сказали, это… Это что, Моиланен там…? Взгляды обоих устремились ближе к сцене. Если точнее — на коренастого бету небольшого роста, одетого в белый костюм с чёрной рубашкой. Он мило беседовал с кем-то из гостей, не зная, куда деть руки, и оттого постоянно перезавязывая свой исстрадавшийся пучок. — Он самый. Хочешь, познакомлю? — Нет, спасибо. С политиками предпочитаю не связываться… «Тем более, с такими» — хотелось продолжить фразу, но Алекси вовремя прикусил язык. Не то чтобы у него были какие-то претензии к правящей партии, просто… ну, не доверял он им. Больно гладко стелили эти «Христианские демократы» о семейных ценностях, помощи слабым и защите окружающей среды. У таких, как правило, скелетов в шкафу на целое кладбище. А то и на два… — И на этой радостной ноте, позвольте мне пригласить на сцену одного из наших самых главных спонсоров, человека, в своё время вдохновившего меня на создание проекта “Hoppas”. Йоэль Хокка, прошу! — Так, я побежал, — бросил Йоэль, поставив бокал на стол. Под общие аплодисменты он поднялся на сцену и ненавязчиво согнал Йоонаса в зал, предварительно отобрав у него микрофон. Был ли тому виной золотой пиджак Порко, отвлекающий на себя всё внимание публики, или Хокка предпочитал вещать в формате стендапа, не ясно, но на сцене он держался более, чем уверенно. И эффектно. Настолько, что даже Каунисвеси, собиравшийся весь вечер так и проторчать в уголке, возле блюда с закусками, всё же решил подойти ближе (перед этим, конечно же, вооружившись канапе). Порко заметил его и подозвал к себе лёгким взмахом руки. Это вселяло неловкость: стоять в первом ряду Алекси не хотел, да и сам был ничем не лучше остальных гостей, чтобы получать повышенное внимание. Ни других «подопечных фонда», ни уж тем более его знаменитых спонсоров. Ещё и стоял, блин, как Росомаха, с канапешками в руках… — Возьму одну? Я нервничаю, — попросил Йоон неожиданно робко, и Але не смог отказать, — Спасибо. — Я мог бы бесконечно долго говорить о том, каким важным делом занимается мой друг и его команда, — тем временем начал Йоэль, глядя поверх зрительских голов, — Мой отец учил меня, что сделать наш мир лучше можешь только ты сам. Потому, когда пять лет назад Йоонас пришёл ко мне и сказал, что собирается основать благотворительный фонд, я сразу поддержал его. Не все в наше время способны воспитать настоящих мужчин, настоящих альф, и мне больно видеть, как ни в чём не повинные омеги остаются совершенно одни против всего мира, наедине со своим горем. То, чем занимается мой друг, бесконечно важно, ведь даже не будучи альфой, он продолжает делать главное, опекать омег. Для меня большая честь быть спонсором этой прекрасной миссии! С пятилетием, “Hoppas”! Зал снова наполнили аплодисменты, одобрительные возгласы и вспышки фотографов. Речь Хокка, казалось, произвела фурор, но вот Порко это явно не радовало: всё время, что Йоэль говорил, он простоял с канапешной шпажкой во рту и не сводил с товарища глаз, подчас забывая даже моргать. А потом — выдохнул и, пихнув шпажку в нагрудный карман пиджака, снова поднялся на сцену. И даже так было хорошо видно, как дрожали у него ноги. — А... эм… Спасибо большое, Йоэль, за тёплые слова! И, несмотря на то, что наш фонд и правда в основном помогает омегам в трудной ситуации, я очень хочу, чтобы вы знали, что наши двери открыты для всех, кому нужна поддержка, независимо от пола и гендера! А следующей я хотел бы пригласить на эту сцену-… — Ну как? — спросил Хокка, вновь найдя Алекси в зале. Тот снова налегал на закуски, тыря шоколадные пирожные с винтажной этажерки. — В смысле? — Выступление. Я не готовился вообще, но, кажется, получилось неплохо, м? Ну как сказать… к этой речи у Але было много вопросов. К Йоэлю — ещё больше. Как минимум, делать акцент на том, что Йоонас «даже не альфа», было не очень этично. По теме омег Каунисвеси тоже было, что сказать, но это ладно. Ничего сверхординарного Хокка, по сути, не выдал. — Если честно, то… — Йоэль! — резанул по ушам чей-то чересчур громкий голос, — Это было потрясающе, ты был великолепен! «Настоящих альф»! «Омеги одни против всего мира»! Браво! Я хочу тебе руку пожать за эти слова! Обладателем этих визгов оказался Моиланен. С ловкостью зайца он подскочил к Хокка и лихорадочно затряс его руку, что-то тараторя про гениальность и нужность таких людей в партии. «Бешеный» — мысленно решил Але, стараясь не привлекать к себе внимание и вообще отвернуться. Сразу было понятно, чем эта гиперактивная бета компенсировала недостаток роста (помимо ботинок на платформе, не заметить которые было трудно), но вот сходиться с таким существом ближе Алекси бы не хотелось. — Спасибо, спасибо. Приятно слышать! Кстати, позволь познакомить тебя. Нико, это Алекси, Алекси, это Нико! — Херра Каунисвеси, — холодно поправил Але, нехотя протянув руку. Моиланен с жаром пожал её: — Меня можете называть просто Нико. Вы подопечный фонда или близкий друг моего друга? — Он-… — Ни то, ни другое. Я здесь по приглашению господина Порко, но его фонд мне помог совсем чуть-чуть. — Это не так важно, друг мой! Главное, чтобы Вы не тянули свою ношу в одиночку. — Сегодня в зале присутствует ещё один важный гость, и для нас большая честь видеть его на нашем празднике! — продолжал вещать со сцены Порко, — Я говорю о лидере партии христианских демократов, человеке, чья информационная поддержка помогла распространить новость о нашем фонде по всей стране. Нико Моиланен, прошу! — Вынужден откланяться, — извинился Нико и исчез так же быстро, как и возник. Со сцены он вещал что-то о семейных ценностях, о том, что в наш век, к сожалению, всё ещё существует проблема домашнего насилия, но слава богу, что есть такие фонды, как “Hoppas”, благодаря которым омеги могут встать на ноги. Потом он заявил, что партия намерена обратить внимание не только на детей и пенсионеров, но и на омег-одиночек с детьми. Что делать альфам и бетам, воспитывающим детей без партнёра, Моиланен не уточнил. — Также, открою вам секрет, сейчас готовится проект закона об обязательном проведении занятий по половому просвещению не где-нибудь, а в центрах планирования семьи! Как я уже многократно говорил, «Христианские демократы» выступают за осознанный подход к родительству и воспитанию детей, поэтому, будьте уверены: будущее нашей страны в надёжных руках! — Браво! — крикнул Хокка, активно аплодируя вместе с остальным залом, — Я уж и не надеялся, что они это сделают. Давно пора! — А чем Вас половое просвещение в школах не устраивает? — скептически нахмурился Каунисвеси. — Недостатком информации. Людям с учёной степенью я как-то доверяю больше, они менее предвзяты. — А Вам не кажется, что эти занятия будут скорее пропагандистский уклон иметь? — О чём ты? — Ну, знаете, центр планирования семьи, все дела… — Ой, да брось, не преувеличивай! Сказал бы это Моиланен, Алекси бы промолчал — от «Христианских демократов» никакой радикальной прогрессивности не ждёшь в принципе. Но как мог такое выдать Хокка, ни разу не заставлявший усомниться в левой направленности своих взглядов?? — То есть, Вы считаете нормальным, что детям будут навязывать такие вещи, как необходимость заводить семью и рожать детей? — Подожди, кто говорит о навязывании? — осёкся Йоэль, наконец переведя взгляд на Але, — Я имел в виду, что специально обученные люди более компетентны в этом вопросе, чем учителя. Не знаю, что они там будут рассказывать, но им бы я доверял больше. Але саркастически взглянул на него, сложив руки на груди. Много мыслей вертелось в голове. Одна хуже другой. И все далеко не христианские и не демократичные, прости господи. Выскажешь — пощёчиной не отделаешься. Вариант «смотреть красноречиво и молчать» выглядел посимпатичнее. Олли как-то сказал, у Алекси лицо «с субтитрами», мол, все мысли бегущей строкой по лбу проносятся по линии морщин. И складочка меж бровей пролегает, и скулы будто заостряются, особенно при негодовании, и шрамы на лице сразу видны становятся. На брови — самый заметный, и парочка на щеке. Постакне почти сгладило их, и хорошо — Каунисвеси ещё помнил, как вытаскивал оттуда осколки стакана. В общем, если верить Олли, выглядеть Але сейчас должен был максимально внушительно. Сработает ли это на Йоэле? Кто знает. Похоже, что… да. — Думаешь, всё-таки мозги промывать будут? Он спросил это так по-детски растерянно, что Алекси удивился, кому из них двоих 29. Всё же, непростой человек, с нуля своё состояние заработавший, опытность жизненная ж хоть какая-то должна быть… Впрочем, откуда Хокка знать такие вещи? — Не хочу Вас обидеть, но, были бы у Вас дети, Вы бы более критически относились к подобному. Йоэль тоскливо улыбнулся и замолчал, вертя в руках одинокую оливку. На сцену, тем временем, пригласили очередного спонсора. Или подопечную. По внешнему виду той дамы трудно было сказать, к какому сорту гостей она принадлежала, но в том, что она — омега, сомневаться не приходилось. Она долго не могла начать, все забывая слова и неловко хихикая, а потом заговорила о фонде, как о «божьем промысле», и о Порко, как о «светлом его страже и добродетеле». Странная женщина, решил Каунисвеси, но уйти из зала не рискнул — привлекать к себе внимание не хотелось. Перспектива слушать около-религиозный бред тоже не особо прельщала, честно говоря, хотя от уже прозвучавшего за вечер это мало чем отличалось. — Дааа, тяжёлый случай, — тихо усмехнулся Хокка и всё же закинул оливку в рот, — Смотрю на таких, и аж жуть берёт. — А я думал, это и есть целевая аудитория Вашего друга, — фыркнул Алекси, покосившись на восхищённо аплодирующего Моиланена. Йоэль закатил глаза: — Признаю, признаю, у Нико есть свои причуды. Но и ты его недооцениваешь, он хороший парень! — О, правда? — Не дерзи. Он не сказал, но мы совместный проект открываем будущей весной. Не могу пока говорить, что это, но поверь, после этого наш город станет зеленее, чем когда-либо! — Вы так об экологии города заботитесь, а сами на мустанге ездите… — А вот это уже мои причуды, — скромно потупился Хокка. — Незакрытый гештальт? — Скорее мечта детства. — Расскажете? — В другой раз. Вон ту альфу видишь? — Але проследил взглядом за его пальцем; на другом конце зала обособленно ото всех стояла мощная женщина в вечернем платье, совсем ей не подходящем, — Полгода за ней гоняюсь, чтобы о сотрудничестве договориться. Четырёх лучших ребят на переговоры отправил, вообще никак на контакт не идёт. Хочу сам попробовать к ней подойти. Не успел Каунисвеси сказать и слова, как Хокка исчез, напоследок похлопав его по плечу. Ну и ладно. Может, это даже и к лучшему. Алекси вряд ли бы выдержал очередную байку об обычном мальчишке из бедной семьи, ничего не имевшем и мечтавшем о великом. Все вот эти истории про поднятие с низов, достижение невозможного, веру в себя и прочее дерьмо, в которое Але ни за что бы не поверил. Будь Хокка из «прохававших жизнь» — понимал бы его лучше. Ну, либо же куча денег заставила его корни позабыть. Когда на сцену поднялся очередной оратор, Каунисвеси не выдержал: ладно бы что интересное говорили… а то нет — «с пятилетием, «Hoppas»!», «больших вам успехов, «Hoppas»!», тьфу! Слушать это было уже невозможно, Йоэль ушёл решать свои бизнес-дела, и ничто не мешало Алекси под шумок слинять из зала, дабы проверить, как там Осси. А ему было явно куда интереснее, чем его папе: мальчик его даже не заметил, резвясь в бассейне с шариками вместе с крепкой, похожей на медвежонка, девчушкой лет шести. «Ну, хоть кому-то из нас весело» — подумал Але, тихо стоя в дверях. Всё-таки Йоонаса стоило поблагодарить — за детьми тут действительно смотрели. Три молодых омеги на десяток шалопаев, развлечения, конкурсы, рисование, и ни одного плачущего ребёнка. Да, Порко явно старался, организовывал, это было видно ещё с порога — недаром та девица меняла бутоньерку каждые пять минут. А потом — фуршет, где Каунисвеси имел наглость наесться от пуза. Шампанское рекой, «исключительные» тарталетки и шоколадные пирожные с мудрёным названием на французском. Даже страшно представить, сколько поваров трудилось ради этого мероприятия… небось, вся кухня целую ночь не спала, работала. А музыканты — репетировали. Спонсирование Йоонасом городского театра не прошло даром — такого слаженного исполнения Алекси не видел никогда. Да и любого исполнения, честно говоря, не видел, не его это, вся эта классическая музыка… во время “Okon Fuoko” Лееви Мадетойя он чуть не уснул, хотя вот “Маленькая сюита” ему очень даже понравилась. Спасибо сидящей рядом дамочке из «ценителей», так Але названия хрен бы узнал. Она была довольно грузной, носила жемчуга и ещё перед концертом успела поведать Каунисвеси историю своих бедствий. Оказалось, она была первой, кому помог фонд Порко, а после, встав на ноги, и сама стала оказывать ему финансовую поддержку. Как ей это удалось, Алекси спрашивать постеснялся, а потом его отвлёк юноша-омега лет двадцати пяти, поделившийся, как ему не терпится самому испытать счастье вынашивания ребёнка. В чём прикол такой тяги к залёту, Але так же не поинтересовался, но и чёрт с ним. Каждый сходит с ума по-своему. Хокка, вон, в телефоне просидел весь концерт, благо, ряд у него не первый был. Зато Порко хлопал от души, и при объявлении очередного отрывка симфонии глаза его горели таким огнём, что, казалось, половину Хельсинки можно озарить. Это было странно и трогательно, но умилялся Але недолго — кто знает, может, он бы тоже кучей всего увлекался, если бы ему некуда было деньги девать… занимался бы благотворительностью, поддерживал омег (и в его контексте это звучало бы куда логичнее), сажал деревья, меценатствовал, покупал картины, которые ему бы нафиг не были нужны. Хренью бы всякой занимался, короче говоря. Но хоть толчки бы не драил… и покупал бы Осси мороженое каждый день. Ну, каждые пару дней. Раза два в неделю. В полторы. — Ну как у тебя дела, дружок? Смотрю, всё супер? Осси ускорил бег и нырнул в широко распахнутые отцовские объятия: — Мы йисовали! Я сделал тебе отквытку! И… и там был бассейн с файиками! И ещё… — Открытку-то хоть покажешь? — усмехнулся Алекси, взлохматив сынишке шевелюру. Тот уставился на свои ладошки и, ничего там не обнаружив, суетливо пробормотал: — Забыл… мовно сбегать за ней? — Ну конечно. Беги! Детёныш шустро умчался обратно, а Каунисвеси, отряхнув джинсы, поднялся на ноги. Зато самым первым выбежал, молодец! И всё позабывал, чучундрик. Пока Осси пропадал в игровой, в дверях её то появлялись, то исчезали другие маленькие гости, ожидавшие родителей. Светловолосый мальчик с оттопыренными ушами и вздёрнутым, как у поросёнка, носиком, близнецы самого крипового вида, чернявый малыш лет трёх со старшей сестрой, за руку таскавшей его туда-сюда… наконец, вприпрыжку выбежала и та девочка, с которой играл Осси: в красном платьишке в горошек, с копной пышных, перехваченных бантом рыжих кудрей. Будь тут мама Але, сказала бы, что у её внука хороший вкус. А глядя на открытку — что ещё и талант к рисованию. — Это… я? — Да! А вот это я, — с энтузиазмом воскликнул Осси и ткнул пальчиком в странное маленькое существо, похожее на ананас; рядом с ним стояло другое такое же существо, побольше, а сбоку — пальмы и солнце в уголке, — А вон там — мойе. — Море. — Моррре! Но я его не найисовал, потому фто Санни у меня синий кавандаф забвала! — Карандаш забрала. — Карррандаш забрррала! — Алекси, не приставай к ребёнку! — раздался за спиной насмешливый голос Хокка. Каунисвеси на это даже не обернулся, а вот Осси — замахал рукой, широко улыбнувшись: — Пррривет! — Привет, чемпион! Как дела твои? — Я папе отквытку найисовал! — Да, да, ты умничка, а теперь нам пора домой, — протараторил Але, вставая. Малейшая задержка или неосторожный взгляд грозили новым приступом гуманизма у Йоэля, и в очередной раз становиться его жертвой Каунисвеси не желал. Выпитое за вечер шампанское подсказывало, что красный мустанг сегодня остался в гараже, но вот заказать такси преум-класса Хокка всё ещё мог. Ох, как бы маняще ни пах кожей салон мерседеса, ещё один ужин в этом ресторане Алекси не вынесет! — Надеюсь, вы не пешком по такой темноте пойдёте? — Нам от Вас ничего не надо, мы справимся, спасибо. — Я ж ещё ничего не предложил! — Я просто знаю, что Вы можете, поэтому заранее Вам ответил. Йоэль усмехнулся — как всегда, добродушно, по-дружески, будто шутке старого приятеля. Только Але не шутил. Серьёзно, вечер и так вышел богатым на впечатления, пора бы и честь знать. Никаких разговоров, долгих прощаний и прочего. «До свидания», «счастливо» и по домам. Каунисвеси надо выспаться перед завтрашней сменой. И Осси сдать матери, строго-настрого приказав Отто даже на порог не пускать. Хотя, после недавнего нападения она вроде чуть охладела к нему… — Алекси! — он всеми силами старался не оборачиваться, шагая по коридору в сторону выхода и таща сына за собой, но чужая ладонь на плече поменяла все планы. Снова. — Ну что Вам ещё?! — вспылил Але и замер: стоявший напротив него Хокка держал в руках небольшую картонную коробочку с окошком в крышке. — Да тихо, тихо, чё ты? Тут тебе это… от Йоонаса, короче. Презент для гостей. Каунисвеси недоверчиво покосился в сторону «презента»: ничего криминального, четыре капкейка с логотипом фонда. Можно и взять, Осси рад будет… — Аа… спасибо. Очень мило с его стороны… — Да, кстати… а ты мою коробку взять не хочешь? Я кексы не ем эти, а больше не знаю, кому отдать. Если нет, так нет, просто выкину тогда. Лёгкость, с которой у Йоэля вырвались эти слова, возмутила Алекси до глубины души. Еду?? Выкинуть??? Это же кем надо быть, чтобы такие вещи говорить??? Миллиардером. Очевидно. Тогда физические потребности насыщаются и перенасыщаются, и начинаешь — то вино за десять тыщ пить, то кексы бесплатные выкидывать. Ужас какой. — Зачем же? Не выкидывайте, я возьму! — О, супер! Пойдём, у выхода тебе отдам. — Пааап… — жалобно подал голос Осси, — Я уфтал… — Сейчас, сейчас, малыш. Скоро дома с тобой будем, скоро… — Я бы предложил подвезти, но я сам сегодня без машины. А вообще подопечным фонда полагается такси до дома. Я скажу Йоону. «Да нет, не стоит!» — хотел снова запротестовать Але, но Хокка уже убежал. Принимать очередные подачки не хотелось — это давило. Уязвляло гордость и самолюбие, напоминало о том, как многого Каунисвеси лишён и насколько зависим от окружающих. Это больно. Хорошей жизни лучше не касаться — потом не отмоешься. Перестанешь надеяться на себя, самостоятельно выбираться из трясины, начнёшь искать другие читкоды и помощь в лице фондов и «папиков», становясь их беспомощной послушной омегой. Мерзость. Алекси не хотел быть таким. Это было унизительно. Мама бы ни за что не одобрила это. Только… она до самой своей смерти была не одна. У Але такой привилегии нет. Тяжело вздохнув, он перевёл взгляд на сына: в его васильковых глазах уже вовсю поблескивала сонливость. Ладно. Только ради Осси. Как всегда. — Спасибо за то, что пришли на наш праздник, надеюсь, Вам всё понравилось, — с улыбкой прошептал Порко в приоткрытое окно такси. Внутри, улёгшись головой на папины колени, мирно дремал Осси, сам Каунисвеси поглаживал его по волосам, второй рукой прижимая к себе две коробки пирожных. — Всё было чудесно. Спасибо Вам. И… поблагодарите херру Хокка от меня, пожалуйста… — Не вопрос. Если что-то понадобится — адвокат, убежище, да даже просто няня, на горячую линию нам звоните, мы со всем разберёмся. — Мгм… Надеюсь, что не понадобится, но всё равно спасибо. Такси тронулось с места, увозя Але с сынишкой в их привычную скромную жизнь. В ободранную однушку в спальном районе, где счастье измеряется не размером кошелька, а возможностью выспаться перед завтрашней сменой. И спокойствием вечера, проведённого не на фуршете, а с сыном. К чёрту всё. Весь этот лоск, блеск украшений, аплодисменты, бессмысленные разговоры со взаимными подлизываниями. К черту Порко и его нелепый золотой пиджак, к чёрту Хокка с его вечными «изысканными» словечками. «Исключительные тарталетки»… а были они, вообще-то, вкусными… Но не для него. Не для него, не для Алекси это всё. Ему что попроще и подешевле. Для таких, как он. Для простых, работящих, живущих от зарплаты до зарплаты с перебивками в виде платы за переводы. И даже не догадывающихся, в какой водоворот событий их закрутит в ближайшее время.