Луноликая: В Эпоху Войны

Наши дни. Страна Огня. Коноха. Подземная тюрьма туннелей Конохи. Приглушённое грудное дыхание было тихим, шероховатым, но даже так значительно разбавляло граничащую с безумием тишину узилища. Расслаблялся сосредоточенный, острый, не по человечески, слух, за долгие годы привыкший улавливать даже незначительный колокольный звон ветра, мазнувшего по росткам робких цветов. Тепло мягкой перины отвратительно греет не привыкших к подобному кости. Он приоткрывает веки, упираясь в надоевшую голую стену. Чистую, до зависти последнего рипофоба, без въедливой грязи в прозорах безликой серой кладки. Без истории, повествующей сухими багровыми мазками отпечатков пальцев, сломленными ногтями и мелкими росчерками, отчитывающих пролетающие дни. Стерильно настолько, что ни крысы, ни пауки не потянуться в подобную дыру. Скучно до стреляющей в висках мигрени. Он уже было прикрыл глаза, как вдали услышал плавную поступь. Осторожную, мягкую, как у охотящегося тигра, различимую благодаря невыносимому безмолвию. Несмотря на приближающегося гостя, в компании с кем-то более шумным, он не прервал длительную неподвижность, чрезвычайно привычную для стольких однотипных дней. Напротив накалённых обволакивающей чакрой решёток встала пара людей. Высокий, в закрытой чёрной одежде, с банданой, прикрывающей лысый массивный череп, украшенной знаменитой эмблемой листа, шиноби сложил руки в кожаных перчатках на поясницу. Первым, на что он наткнулся было сброшенное пастельное белье. Оно валялось смятой кучей у дальнего угла, напоминающей импровизированное гнездо. Рядом, вопреки внешней неопрятности окружения, аккуратно стояла пара белых люй. На койке, не подавая виду, сидел, скрестив ноги, одетый в ханьфу молодой мужчина. Верхний халат элегантно сложен сбоку в ровную стопку. На нем лежал кулон с лазуритом, в глубине невозможно было заметить, находясь на подобном расстоянии, иероглиф «对手», отсвечивающий кристальным светом. Сложно было предположить, что ему больше, чем несколько коротких недель. Подобная степень заботливой полировки поражала. Каштановые волосы скользнули назад. Мужчина вскинул подбородок, наконец полностью раскрыл пустые бледные глаза, огромные на фоне аскетичного лица. Пальцы, утянутые искусственной кожей, скрипнули. Командир легко скрывал эмоции, однако сейчас, от всей загадочности происходящего, терпение достигало критической точки. Лишь годами наработанный опыт сдерживал от злоупотребления властью. Желание встряхнуть толстокожего привилегированного Хьюга зудело в старых шрамах, как визжащая, взращённая сотнями миссий и войной, интуиция, передающая хозяину незатейливый шепоток: «С ним что-то не так. Он принесет проблемы». Неделю назад предсказание сбылось. Поэтому он здесь, а мог бы вытаскивать информацию из Хьюга новенькими плоскогубцами. Не самый оригинальным способ, тем не менее, на этой стадии многие раскалывались. К сожалению, Хьюга Неджи не является тем, кого Ибики внёс в категорию «многие». Наверное, из-за этого Морино никак не давил на него всё время заключения. А всё этот взгляд, несущий ледяную погибель, промораживающий до костей и болезненных судорог. В его недрах души тоскливо ноют, собравшись хором неуспокоенных мертвецов, охраняя нечто ужаснее, запечатанное, но не истощившее первозданную мощь. Чем дольше Ибики смотрел, тем гуще становилась тяжесть цепеневшего тела. Бездна испепеляет в ответ, давая подсказку наглецу. Как бы глубоко не была заточена эта древняя сила, сколько бы кандалов и цепей на ней не висело, но своё она защитит. Потому что озарявший землю дьявол, из пропасти визуально обманчиво слепых глаз, несёт смерть. Казалось, за ним наблюдает сам Шинигами. — Неджи-кун, — дружелюбно махнул ладонью Хатаке. Морино дёрнул бровью, в то время как Хьюга продолжил пристально глядеть на незваных гостей. То ли специально, то ли незнающий всей опасности своего покровителя. — Какаши-сэнсей, Морино-сан. Он кивнул, но Ибики привиделось смертоносное привидение, щёлкнувшее у него загривком. Это впервые, когда сам командир отдела пыток и допросов стискивает кулаки от страха. — Что вас привело? — Хм, а ты не в курсе? — Очевидно. Какаши задумчиво хмыкнул такой краткости. Достал из заднего подсумка тонкий свиток и повернулся к Ибики, который без напоминания подошёл к единственной не обрамлённой чакрой решётке с продолговатой панелью. Снял перчатку, позволяя увидеть крупный серебряный перстень на среднем пальце. Беззвучный чирк обнажил короткое лезвие в форме кошачьего когтя. Росчерк по указательной подушечке помог набухнуть красной капле, размазанной по панели. Решётки ожидаемо потухли, шикнув напоследок. Неджи поймал свиток, с облегчающим слух лёгким треском пергамента, но не прошло и секунды, как прежде бесстрастное выражение смылось под напором поражения. Угол оголял старой печатью вымершего клана Сенджу, а складывающиеся в предложения иероглифы несли знакомые имена. Смысл текста — договора — заверенного обещания не хотел доходить до мозга Неджи. — Это не конец, — обнадёжил Какаши, порывшись в другом подсумке. Второй свиток чуть не стукнулся об пол. На этот раз печать принадлежала клану Нара. — Ты и правда не знал, — промычал Хатаке, спрятал ладони в карманы и выпрямился, громко выдохнув. Сквозь маску проступила улыбка, но на это немое облегчение никто не среагировал. —…Казнь отменят? — Приговор не успели вынести. Тебя бы с высокой вероятностью оставили на пожизненное заключение в стенах кланового квартала, с запретом на использование чакры без жизненной необходимости, отклонив возможность подачи апелляции, — грудной голос Ибики грозно отражался от стен, звучал с угрозой, пускай слова не несли её. Он смерил напряжённым взором свитки в руках Неджи. — Морино-сан хотел донести, — вступил в диалог Какаши, не давая своему временному напарнику продолжить — Что ты свободен от суда и клановых обязательств. — Нет, — Ибики шагнул вплотную к решётке. Свет с потолка ветвистыми тенями перекашивал махровые черты на помрачневшем лице — Имей ввиду, Хьюга Неджи, со дня твоего несанкционированного побега из деревни и внезапного объявления, посреди центрального рынка спустя месяц, каждый вздох и движение будут отслеживаться мной лично! Нависающая, как отвесная скала над бьющимся в судорогах морем, тень командира никак не беспокоила Неджи. Он, ничуть не тронутый выпадом Ибики, сжимал раскрытые пергаменты, в оцепенении теряясь среди десяток раз прочтённых слов. Внимание вечно цеплялось на имени одной небезызвестной персоны: …Учиха Изуна, она же Курои Цуки, обязуется при выполнении следующих пунктов договора получить обратную связь со стороны Нара Кенджи: 1. Учиха Изуна сопровождает Нара Кенджи на пути испытания наследника клана Нара; 2. Учиха Изуна оказывает физическую поддержку Нара Кенджи, одалживая свою силу на его благо; 3. Учиха Изуна помогает Нара Кенджи встать на пост Главы клана Нара; 4. Учиха Изуна подчиняется приказам Нара Кенджи до окончания сроков испытания. Обратная связь Нара Кенджи включает: 1. Глава клана Нара обязуется исполнить любое желание Учиха Изуны, не вредящее клану Нара и его членам. Неджи непроизвольно дёргает верхней губой, сминая шершавый пергамент. …Учиха Изуна добровольно передаёт в пользование клана Сенджу технику S ранга под названием «Хирайшин но Дзюцу», и обучает ей Сенджу Тобираму. В обмен на «Хирайшин но Дзюцу» Глава клана Сенджу берёт на себя обязательство исполнить одну просьбу Учиха Изуны, не вредящее клану Сенджу. Не получив отклика, Ибики развернулся и, не прощаясь, ушёл. Нарочито громоздкие шаги скоро прекратили сотрясать воздух. Неджи скрутил свитки, легко перетёк из сидячего состояния в стоячее, и накинул гладкий, без единой складки халат, обулся. Сопровождаемый подбадривающей улыбкой, он сжал неожиданно сохранившую тепло чакры ручку, облизнул пересохшие губы. Какаши терпеливо ожидал пока ученик его друга соберется с силами, видя его внезапную бледность с выступившим на девственно чистом, без рабской метки, лбу потом. Солёные капли длинной дорожкой катились по скулам, скапливались на остром подбородке. С щелчком раскрылась золотая клетка, предвещающая ещё пару дней назад неминуемую гибель. Неджи медленно вышел за порог и обернулся. Смятое пастельное белье, без единой пылинки перина койки с отвратительно безупречными стенами отвечали ему немым безразличием, более не доставляя неосязаемый дискомфорт. Он коротко сглотнул и, сопровождаемый Хатаке, ушёл прочь из места, в котором успел смириться со своей участью. Солнце обиженно обожгло роговицу. Неджи часто заморгал, прогоняя мутные пятна. Кусачий ветер сварливо цапнул за щёки, делясь всем сумасшедшим калейдоскопом весенних ароматов. Сладость запахов закружила голову, скапливаясь чем-то щемящим в сердце и чем-то свербящим в горле. Неджи запрокинул голову к гулящим лениво по безграничному, сияющему счастьем небосводу, облакам. Пушистых, разрозненных, текущих своевольно куда угодно, когда угодно, в погоне за пролетающими птицами, чей щебет сливался в единый музыкальный сонет с тугим сипом раскатистых ветвей. Извилистая тропа несётся вдаль, удаляясь от тайного хода. Природная тишина не надоедала, не смущала чуткий слух, она вызывала радостное пение где-то внутри Хьюга. Незаметно для него скорбно поджатые уголки губ дрогнули, расплылись в широкой улыбке. Прозрачная кожа покрылась восхитительным румянцем, а трепещущие ресницы красиво ловили солнечные лучи. Неджи свободен. Свободен от гнёта клана. От судебного процесса. Свободен, благодаря одной эгоистичной твари. Лишь это омрачало ликование. — Неджи. Хьюга обернулся к Какаши, чей посерьезневший настрой сбил воспарившую эйфорию. — Я ничего не расскажу. Хатаке, сам того не осознавая, сделал шаг назад, ощущая, как тело приготовилось уходить с линии атаки, а опомнившись, неловко потрепал волосы на затылке. — Было бы славно, конечно, услышать куда ты пропал и как за целый месяц повзрослел не меньше, чем на десять лет, однако все поняли степень твоей несговорчивости. Тем более, одна записка настойчиво предупредила не совершать глупостей. Изуна, — дополнил после паузы сэнсей седьмой команды. — О чём она? — Хм, Изуна учтиво советовала Цунаде-сама оставить тебя целым и невредимым, иначе… — Какаши удрученно прикрыл веки, на скудное мгновение обнажая всю укромно запрятанную за спокойствием усталость, скопившуюся в мелких морщинах и мешках под глазом — Я не об этом хотел поговорить. Неджи подобрался, внимательно посмотрел на ещё более сгорбившегося Какаши, словно то, что он скажет, сам смысл предложения вселял в него ядовитое жало, отравляющее сердце. Окружение затухло, все сосредоточение сконцентрировалось на мрачном лице Хатаке, чья бледность слабо отличалась от его час назад. — Благодаря Яманака Сонохоке стало известно местоположение убежища Ничибоцу. Хокаге приказала шестой и девятой команде под моим патронажем отправится на разведку и, по возможности, устранить Учиха Изуну, как нукенина S ранга и предателя Селения. *** Времена воюющих кланов. На границе Стран Огня и Воды Война идёт вечно, не прерываясь ни на миг. Она стонет подобно гнущемуся металлу и заливает мир безнадёжным цунами утопающих в нём надежд. Будь то природа, звери, шиноби или бывалые торговцы на рынках — все каждый свой вздох посвящают начавшейся с рождения борьбе. Один ты, с семьёй, с товарищами, всё становиться не важно, когда настигает неминуемая смерть. Для кого-то она, как потерянная в летах мать, укрывает тёплым покрывалом в пробирающую до костей, разрывающим сухожилия холодом ночи. Некоторых людей постигает кара от её имени и сама Богиня Жизни не сумела бы отговорить Шинигами оставить светлую душу на промозглой земле, ставшей для несчастного чужбиной. Изуна не пытается отречься от удушающих мыслей, забирающих остаток кислорода. Она слушает, как пенящаяся волна бьётся об отвесную, бугристую скалу, неизменно разрезаясь на множество растворяющихся в каменистых осколках брызг. Казалось, что удаляющиеся вопящие чайки пылают жаждой сгореть от неистово, затухающего солнца, чей конец среди редких плывущих облаков придёт в бездонной пучине укутанных вечерней тенью гор. Их осунувшиеся пики разброшены то тут, то там, по всей глубокой наводи, не находящей покоя. С привкусом соли, туман подгонялся ветром — скорее, скорее! — к возвышающимся на смятом мешке твёрдой громады пагоды. Ткань белого боевого кимоно развивалась вместе с распущенными волосами. Редкая часть прядей заколота тускло сверкающей кандзаси, туго стягивающей затылок. Единственная рука до ноющей боли в старых мозолях сжимала рукоять нагамаки, а алый пояс будто душил, до иллюзии треснутых рёбер обхватывал весь живот, вплоть до груди. С трепетом колыхалась атласная лента, скрывающая пустые глазные впадины. Изуна чувствует присутствие Айнона, однако молчит. Ей легче добраться до Храма в Стране Демонов пешком, вплавь, чем рассказать всё, что застряло в горле едким комом. Да и что говорить? Что она рада его вполне живому и здоровому состоянию? На ложь не хватает желания. Изуна ничего не чувствует, кроме горечи пепла на языке. Кричать перехотелось после истерики на лугу. Удивительно, прошло не меньше недели, они успели высадить Тобираму недалеко от клановых территорий, а внутри Изуны ничего не поменялось. Даже хиганбана не зудит, словно войдя в режим ожидания. Её ладонь попытались убрать с рукояти. Звонкий шлепок перебил новый удар волны о скалу такой силы, что одежда с волосами опрыскались. В стопу Изуне слабо отдаёт чужой порывистый шаг, однако Итачи замирает, так и не сократив то огромное расстояние, их разделяющее. Несоизмеримое даже для провалившейся в сети отчуждения Изуны. — Я оставил организацию на Ямару, — ровный голос Айнона был для неё, как жидкий огонь льющийся на стекло. В ней что-то громко треснуло. Если бы могла, Изуна закрыла бы глаза, погружаясь в иллюзию спокойствия, где нет будущего, ни прошлого, ни настоящего. Затянула бы себя в зыбучие пески, стерла все воспоминания в прах. Но она итак тонет в окутывавшей мгле. Изуна скупо хмыкнула, подставляя лицо под новый фейерверк солёных брызг. — Ты сегодня хоть что-то скажешь, Изуна-сан? — Я отправила Неджи назад. Итачи остался. Потребуется какое-то время, чтобы снова связаться с Мирозданием. — Я отправлюсь с вами. — Хн, я не сомневалась, — серьги звякнули под порывом ветра, кончик ленты хлестко ударил по щеке — Раньше не понимала, но после нескольких лет обучения у Оюна с Ямарой это изменилось. Моё появление в прошлом предрешено. Если ты останешься, то это сильно повлияет на будущее. Изуна подумала, что на это указывала, как минимум найденная в тайнике кабинета Хокаге записка, написанная от руки Хаширамы. Как максимум, если углубиться в воспоминания, то флёр эмоций Первого и Второго Хокаге, воскрешённых Орочимару. Она одним вдохом втянула во всю возможную силу щиплющий рецепторы, солоноватый воздух. Лёгкие внутри откликнулись ядовитой резью — Изуна закашлялась в ладонь, ловя краем сознания невозможность снова вздохнуть. Согнуться ей не дали родные руки появившейся в бесшумном порыве Итачи. Он подхватил её за плечи и талию, не дал бездумно отмахнуться от Айнона. Эльф насильно запрокинул подбородок заливающейся мокрым кашлем Изуны, кинул на язык круглую пилюлю. Неприятная вязкость образовалась во рту, вскоре смывшаяся несколькими глотками воды. Изуна безвольно уткнулась лбом в грудь Итачи. Слабое, прерывистое дыхание заглушалось оглушительным гвалтом чаек, накладывающийся на громоздкие переливы шипящих волн. — Прошло? — спустя какое-то время поинтересовался Айнон, стирая со лба Изуны поблёскивающие капли пота рукавом плаща. Она со свистом вздохнула, чуть не подавилась сухим кашлем. Боль отдавалась приглушёнными приливами по всему телу. Эта колючая сетка тянулась бесконечно, въедливо впиваясь в органы со всем отчаянием голодающего. Изуна сглотнула, но поселившийся давно в горле ком лишь сильнее набух. Пилюли не помогали, как прежде. — Нормально. Она отстранилась от брата, звякнув ножнами нагамаки, обхватила ледяную, мокрую рукоять. Айнон глубже задёрнул капюшон светло-серого плаща, незаметно поджал губы и покосился на стоящих вдали Нептуна с Агатом. Духовные Существа выглядели по настоящему разными сейчас, в то же время сходясь в одном — бездействии. — Неужели никак не накажешь? — со странной интонацией спросил Айнон, на что Изуна отстранённо повела плечом. —…Твоей вины нет в поступке Нептуна. — А его? Изуна опустила подбородок. Шагнула назад, от поразившего глухого разряда нервных окончаний потеряла равновесие. Особенно холодное дуновение ветра ошпарило лопатки, она остро уловила движение Итачи, уберёгшего её от новых синяков. Колени тряслись, сердце прострелило льдинистым осколком, а в голове пульсировало уничтожительное: «Слабая. Ужасно ничтожная» Всё страшное аккумулировало в ней, словно она — когда-то прочный сосуд, сотканный кевларом, вскоре продырявленный тонкими сенбонами из графена. Зловонная смола вытекает из разошедшихся трещин, сокращается с противным хлюпаньем. Изуна чувствовала себя отвратительной, непереносимо немощной. Находящейся на грани между смертью и жизнью, жестоко поддерживаемая посредственным существованием. Что послужило причиной? Предательство Духовных Существ? Неминуемое одиночество? Неизбежное расставание с Итачи и Неджи? «Жалкая эгоистка» — прошептала сама себе Изуна, с внезапной силой оттолкнула Итачи и встала с, до скрипа позвонков, прямой спиной. Шум прибоя гулким эхом ударял по барабанным перепонкам, в такт вибрирующей под кожей статической боли. Легко можно было представить, что затихающие крики чаек — это запертые связью «Хранитель-Наследница» голоса, сравнивающие её с грязью под подошвой. Как же просто это сфантазировать, обратить в явь, подобно ярой мазохисткой причуде. Изуна на секунду пожалела, что отправила Неджи домой. Приди к нему — легко получишь порцию заслуженного ругательного монолога. Поверх отрешённости пробралось забытое чувство, не то тоски, не то грусти. Если бы только Изуна услышала знакомое морозное ки, вздрогнула от голоса, сыплющего презрением до верха полной чаши… Неджи. Как она посмела пренебречь тем спасением, ради которого помогла сонному мусору. Изуна развернулась спиной к всплеснувшей громадно волне. — Прежде чем стараться попасть назад мне нужно кое-что забрать, хн, — голос звучал незаинтересованно, а щекочущие спину взгляды она вовсе проигнорировала, направляясь к вставшим Духовным Существам. Айнон спокойно поправил намокшие рукава свободного, однотонного кимоно. Задёрнул глубже их, но не сумел скрыться от внимательного взгляда Итачи. — Не смотри так. Это было моим решением — закрыть тебя от наемника. — Ты совершил ошибку и поплатился, — намекнул на мелькнувшие за краями рукавов кривые крестообразные шрамы, портящие белоснежную кожу в районе тыльной поверхности правой руки и продолжительный на кисти. Айнон грациозно наклонился, глубже заглядывая в глаза Итачи, словно пытался увидеть в них тот океан вопросов, который закрытый старший брат Изуны держит на замке. — Я защищал пациента, если тебя устроит такая правда. Итачи не дрогнул, не отвернулся, чем вызвал лёгкую улыбку эльфа. Что-то никогда не меняется. — Было бы преступлением бросать твою постную мину в объятия Шинигами, — с долей иронии в голосе прошептал Айнон, выпрямился, наблюдая за тем, как в стороне Изуна перешагивает длинный хвост Нептуна. Меж бровей эльфа залегла тонкая складка. Он поспешил догнать наследницу Шинигами, сделал всего несколько шагов по неровному склону. — Айнон-сан, — с намёком, глубокий, бархатный баритон мурашками скользнул по плечам эльфа. Он обернулся, пересекаясь с проницательным взором мрачных глаз. Настолько пронзительные, понимающие, что резко приходит в голову одно элементарное осознание — Итачи умеет слушать. И он тот, кто ходит тенью за своей сестрой с тех пор, как Изуна вернулась из мира Духовных Существ. — Я уже говорил тебе, Итачи, — лицо эльфа напоминало идеальный мрамор, плавные черты под темнеющими ласками солнца рассеивали весь обман, приоткрывая завесу таинственности — Изуна давно сошла с протоптанной роком для этого мира дороги, поэтому не забывай: Она никогда не выберет тебя. Капюшон встряхнулся, прогнулся под натиском необычайно агрессивного свистнувшего порыва. Кончики длинных ушей выглянули, чтобы вскоре потеряться за густыми прядями и задёрнутым кончиком тканевого полога. Полы плаща взметнулись, разгоняя каменную крошку ситовой стеной. Туман поднимался всё выше над уровнем успокаивающегося моря, щипля напряжённые скулы Итачи. Отдаляющаяся фигура Айнона мерещилась рассеивающимся маревом, таким же неизбежным, как наступающая ночь. И почему-то именно она необъяснимо грамотно сочеталась с высоким силуэтом обернувшейся к нему издали Изуны. Словно почувствовав, даже в отрешённом состоянии, она окликнула его, Итачи. Серьги саданули по щекам младшей сестры, Айнон за локоть, аккуратно потянул её к ожидающему Агату, шепча нечто неразборчивое. Губы закрывал капюшон. Итачи отступил почти на край утёса, отвернулся к непостижимому морю со стремящейся ввысь пагодой, словно зарытый в комковатый горный котлован. В этот раз оно не приносило умиротворения. Окружающие звуки перебили мощные удары крыльев. Над головой пролетел отдаляющейся Агат, до тех пор, пока на горизонте, где солнце практически умерло в объятиях горных вершин, не замелькала золотая точка. Сзади громко ворочался оставшийся Нептун, отбивая дробь хвостом. Итачи опустил голову, недолго вглядываясь в руку. Толчок Изуны до сих пор пробирает изнутри. Он сжимает ладонь в кулак и вскидывает ничего не выражающее лицо к небу. Сквозь плешь темнеющих облаков засверкали первые звёзды.