Орегайру от Соболя

Лето достигло своего апогея. У Младшей хозяйки начались каникулы, но мне это не сильно помогло. Она постоянно то куда-то уезжала, то гуляла допоздна. Поэтому на прогулки со мной ходила теперь мама, что было с одной стороны неплохо (она никогда не спешила домой, как Юи), а с другой — довольно скучно. В отличие от Младшей, Старшая хозяйка, меня совершенно не интриговала — словно обглоданная косточка. Пахло от неё всегда совершенно одинаково, разве что в дни, когда Вожак возвращался из рейса, от неё сильнее несло его одеколоном и рыбой. От мамы мне не приходилось ждать сюрпризов и пищи для ума она мне тоже не подкидывала (…только для желудка). Это было тоскливо… Так прошёл месяц. А потом Вожак вернулся из очередного рейса и заявил обеим хозяйкам, что они все вместе едут в отпуск. Что такое отпуск я не знал… и, как оказалось, — зря. Потому что для меня это послужило началом новых необычных приключений. На следующее утро, вместо того, чтобы вести гулять, Юи зачем-то начала запихивать меня в корзину-переноску. Я сначала убегал от неё, как мог, потом изо всех сил упирался, но всё было зря. Меня упаковали в этот дьявольский ящик, закрыли крышку и куда-то понесли. Конечно, можно было сопротивляться до конца — делать страшную морду лица, рычать на Юи, а в конце даже покусать её. Но, во-первых, я слишком хорошо отношусь к своей хозяйке, чтобы сотворить с ней кусательство. А во-вторых, интуиция подсказывала мне, что моё отчаянное сопротивление ничего особо не изменит. Поэтому я лёг на дно мобильной тюрячки и стал ждать дальнейшего развития событий, попутно пытаясь вспомнить какую-нибудь подходящую моменту японскую песню (ага вот — «Осаковский централ — западный пассат»… не, эта лучше — «Что ж ты, Ронин, сдал назад? По фешую ль я тебе?»). Юи тащила меня куда-то довольно долго. Наконец она остановилась и позвонила в чей-то домофон. Из динамика буркнуло что-то невразумительное на человеческом японском, на что она ответила: «Я к Комачи». «Комачи? Кто такая Комачи?— подумал я. — Не было у хозяйки подружки с таким именем». Я хотел уже было насторожиться, но тут дверь, перед которой мы стояли открылась и…

***

Гаууууу! Меня от носа до хвоста накрыла волна запахов. Кари, яичницы, потной футболки, какой-то не резкой парфюмерии и… того самого сибирского кота. Мы пришли в логово Волчонка! О таком подарке я даже и не мечтал. И всё же — кто такая эта самая Комачи? Впрочем, это выяснилось довольно скоро — как только меня выпустили на волю из моей чёртовой корзины. Едва крышка тюрьмы приоткрылась, я со всех сил ломанулся вверх. Там меня, противно улыбаясь, ожидали две молодых самки человека, одна из которых не была моей хозяйкой. — Ну здравствуй, Соболь, — обратилась ко мне незнакомка. — Чувствуй себя, как дома. «Вот это ты зря!— подумал я. — Потому что если в доме есть бесхозная обувь или деревянная мебель — вскоре вы об этом пожалеете». Юная самка человека, которую Младшая хозяйка называла «Комачи» была темношерста, кареглаза и имела на голове такую же точно антенну, как и у Волчонка. Пахло от неё практически так же, как и от него, из чего я сделал вывод, что она во-первых участник его стаи, а во-вторых — кровная родственница. Надо бы с ней поаккуратней, а то братан за неё мне уши на шее бантиком завяжет, если что не так. Поскольку она была совсем ещё щенок, про себя я назвал её Щеначи. — Мы сегодня уезжаем, — сказала Юи глядя на Щеначи. — Надо бы за Соболем присмотреть. — Нет проблем, — ответила она. — У нас когда-то уже была собака, правда, ей братик занимался. — Вот как! А я думала, Хикки только коты нравятся. — Братик одинаково хорошо относится ко всем животным, — ответила Щеначи. — Он только людей не любит.Кстати, чем его кормить? — Любым сухим собачьим кормом, — ответила Юи. — «Dihlofos» подойдёт? Или лучше «Mushka by-by»? Вопрос юной волчицы вогнал мою хозяйку в глубокий катотонический ступор. С минуту она стояла ошарашенно глядя на Щеначи и только хлопала ресницами. — Знаешь, Комачи… Чё-то я очкую, — сказала наконец Юи дрожащим голосом. — Всё, что ты только что перечислила — это вообще-то средства для борьбы с насекомыми. Собачий корм — это «Pedigree» там всякие… — Аааа, так я ошиблась! — радостно отреагировала Комачи. — Ну какая, в общем разница, — «Pedigree» или «Dihlofos»! Главное, чтобы собаке нравилось. Представив в уме процесс кормления меня Dihlofos’ом вместо Pedigree я вздрогнул от ужаса. — Комачи… Соболь у нас очень переборчив в еде! — строго сказала Юи. — Он ест исключительно дорогущий корм «Science Die» («…врёт и не краснеет! - подумал я, — впрочем, об андеграундных маминых пирожках она можешь и не догадываться».) Я тут принесла пачку — на пару недель должно хватить. — Юигахама! Тебя послушать, так вы собаку кормите лучше чем меня родители! — раздался из соседнего помещения знакомый голос. Двери отворилась и в неё зашёл уже знакомый нам молодой Волк, начинающий вожак стаи «Клуб». Обе самки расцвели в искреннем оскале. — Братик… А я думала ты ещё спишь! — сладковато спела дифирамб Щеначи. — Хикки! Как я рада тебя видеть! — растеклась патокой Юи. — Надеюсь, ты не против, если Соболь недолго у вас поживёт? Волчонок посмотрел на меня, а я — на него. — Мы с тобой одной крови! — радостно пролаял ему я. Мне показалось, или он действительно меня понял? — Не против, если он к Камакуре приставать не будет. «Камакура? Кто такой Камакура?»— успел подумать я и тут дверь беззвучно отворилась в очередной раз. Сказать, что я выпал в осадок — это не сказать ничего. Я знал, что у Волчонка дома живёт сибирский кот, но что он ТАКОЙ — не предусматривала даже самая смелая моя фантазия. Во-первых, он был ооооооочень длинношерстным и каким-то гладким. Создавалось впечатление, что это зверь, выведенный путём скрещивания овцебыка с пингвином с целью заселения Антарктики. Во-вторых, он был царственен и невозмутим. Никто из присутствующих его не волновал, он всего лишь снисходительно позволял им присутствовать В ЕГО доме. В третьих, он был… очень велик. Кот явно не любил ограничивать себя в еде и очень мало двигался. А ещё от него странно пахло. Судя по размерам, это явно был самец, но характерного мускусного запаха от него не исходило, разве что самую малость. Резюмируя увиденное, я понял что этот зверь был как минимум загадочен и ВЕЛИК. Причём — во всех смыслах. Завидев меня, кот выгнул спину и лёгким прыжком (совершенно необъяснимым для его размеров и веса) запрыгнул на крышку высоченного холодильника, на котором тут же и улёгся. — Ну, я, пожалуй, пойду, — заторопилась Юи. — Позаботитесь о пёсике. Мы как вернёмся… — Да не волнуйся ты так, Юигахама! — успокоил её Волчонок. — В пакете моих навыков домохозяина под номером 98 числится навык ухода за любыми домашними животными, кроме жены и детей. То есть мне что хомячок, что Соболь… — Вот и чудненько! — обрадовалась Юи. — Тогда я пошла. Соболь… не скучай и веди себя хорошо! С этими словами она чмокнула меня в нос и скрылась за дверью. Он же мокрый…и холодный… Фу! Меня аж передёрнуло.

***

После ухода Юи Волчонок вместе со своей сестрой тоже ушли куда-то, оставив нас с котом одних. Первым делом я пробежался по кухне, где мы сейчас находились и тщательно всё обнюхал. По правде сказать, унюхать что-нибудь новое в этом помещении было очень сложно, потому что запах кота забивал всё. Владелец запаха при этом меланхолично восседал на крышке холодильника и молча наблюдал за моими манипуляциями. Поняв, наконец, всю тщетность моих потуг я взглянул на кота и улыбнулся ему. — Привет! — коротко пролаял я. Кот остался невозмутимым, словно каменное изваяние. — Здравствуй, говорю. Чего молчишь? — повторил я своё приветствие. — Не мешай. Я медитирую… — выдал что-то непонятное кот. «Они тут все какие-то странные,— подумал я. — Волчонок, который меня «случайно» спас, а потом не узнаёт. Сестра его, которая дихлофосом меня кормить собралась. Теперь кот этот… Да что с ними всеми не так?» — А закончишь когда? Надо бы нам познакомиться, знаешь ли. — А смысл? — снова туманно то ли спросил, то ли ответил кот. — Сущность бытия от этого совершенно не изменится. Все мы песчинки мироздания. — Аааа, песчинки, говоришь, — ответил ему я, а про себя подумал — Ладно, сейчас я тебя расшевелю. Обнюхивая кухню я первым делом отметил, где стоит кошачья миска с кормом. «Whiskas» — это, конечно, не «Science Diet» и даже не «Pedigree», но чего не сделаешь для пользы дела. Итак, я подбежал к кошачьей миске и принялся уплетать кошачий корм. На холодильнике тут же наметилось какое-то движение, правда, пока достаточно вялое. Усатая морда с отвисшими щеками свесилась вниз, взирая на меня своими жёлтыми немигающими глазищами. — Эй, короткошерстный… Ты чего это делаешь возле моей миски? — Ем… — смачно чавкая ответил я. — То есть как это — ем? — не понял кот. — С аппетитом! — отозвался я, прожёвывая очередную порцию корма. Кот наконец понял, что дело принимает для него серьёзный оборот и спрыгнул вниз. — То есть, ты хочешь сказать, что у меня появился нахлебник? — Скорее, конкурент! — отозвался я, продолжая жевать. — Вижу, ты ничего не понимаешь, недопёсок. Придётся тебе объяснить основы религии нашей семьи. От такого заявления аппетит у меня на время пропал. «Он что — собрался со мной драться?» — подумал я. Габариты потенциального противника не сулили мне ничего хорошего, да и портить отношения с соседом совершенно не входило в мои планы. Мне ещё с ним две недели жить. На всякий случай я отошёл от миски подальше. — Может, всё же познакомимся раз ты уже это… не медитируешь? Кот глубоко вздохнул. — Похоже, с твоим появлением для моих духовных практик настал не лучший период. Я снова ничего не понял, поэтому просто спросил: — Как тебя зовут? — Моё имя — Камакура, — ответил кот. — А я — Соболь. Давай играть. — Твои мирские приколы меня совершенно не волнуют. Более того, если я буду отвлекаться на всякие глупости, то испорчу свою карму, да и дхарма моя тоже пострадает. Я окончательно запутался. — Что за бред ты несёшь, Камакура? Почему мы прямо сейчас не можем побегать вокруг стола и хорошенько повеселиться? А ещё я должен тебя предупредить: я люблю всех котов и кошек, причём совершенно не платонически. Как ты относишься к межрасовой любви? Кот странно на меня посмотрел и демонстративно отвернулся. — Я — бесполое существо, Соболь. Моя похоть осталось на столе у хирурга много лет назад. С тех пор я… — …Кастрированный кот, понятно, — закончил я его фразу. Камакура вновь посмотрел на меня своим мутным взглядом. — До чего же ты противный, короткошерстный. Хотя по сути ты прав. «Отсутствие плотских утех этот кот компенсирует всякими мозговыми извратами. Бедный, ему ведь даже полизать нечего, когда скучно и делать нечего», — понял я. — Что ж, если любовь между нами невозможна — я готов выслушать от тебя, какие порядки установлены в этом доме. Чего твои хозяева от нас, животных, требуют? — Хозяева? Требуют? — удивился Камакура. — В этом доме единственный хозяин — Я. От такого заявления я аж подпрыгнул на месте. — Ты шутишь? У тебя же есть хозяева-люди: Волчонок, Щеначи, наверняка и Старшая Волчица с Вожаком у вас в стае имеются. Они тебя кормят, за тобой ухаживают. Как думаешь, почему? — Потому что я их Гуру, конечно же. Духовный наставник. Они мне поклоняются. От такой логики я обалдел в очередной раз. — Вот как… то есть, ты хочешь сказать, что ты в своей стае — сёгун, серый кардинал? — озадаченно спросил я. — Нет. Я их гуру. Просто гуру. Моя философская доктрина устройства мира это вполне объясняет. Этот кот определённо разрывал все привычные шаблоны, поэтому я решил уяснить для себя, что он такого себе надумал. — А расскажи-ка мне тогда, Камакура, как это вот всё у вас работает? — Чтож, мой короткошерстный друг, слушай. Знаешь ли ты, что такое дзэн? — Я знаю только, что такое звон. Это когда кто-то нажимает кнопку домофона. А ещё мой Вожак стаи когда сердился иногда называл меня мудоз… — Это всё не о том, Соболь. Дзэн — это такая религия у людей. Система верований во всякое-разное. — Ну… на то они и люди. Любят они всё усложнять. А по мне, так было бы чем перекусить, с кем погулять да ещё… — Как же с тобой сложно… — вздохнул Камакура. — И вот как такому невежде втолковать постулаты моего гениального учения? — Я согласен помолчать, пока ты мне всё расскажешь, — предложил я. — Ладно, слушай. Как я сказал тебе раньше, люди придумали для себя дзэн-буддизм. Это религия, которая помогает людям познать собственную природу. Но поскольку сущность людишек достаточно примитивная, познают они её тоже через хвост: путём созерцания и через свои никчёмные поступки. Для этого они предлагают не делать ничего плохого, не беспокоиться, следовать своей карме и избавиться от привязанностей. Кто успешно справится со всем этим, тот достигнет просветления, сатори. Как видишь, с точки зрения кота всё это сущая ерунда. Поэтому я когда-то творчески переосмыслил концепцию людей и создал на её основе свою. Называется она — дзэн-котизм. Я слушал Камакуру, высунув язык. Может, он действительно такой умный? — Первый постулат моего учения, — продолжил Камакура, — «почитай кота своего». Потому что кот — это светило мысли, хранитель семейного очага и главный семейный скреп. — Что такое «скреп»? — переспросил я. — Не важно, потом поймёшь, — ответил кот. — Следующий постулат моей философии, — продолжил он, — «не делай плохого коту своему». Над этим тезисом я долго думал — нет ли противоречия в том, как поступили со мной, отчекрыжив то, о чём я тебе ранее рассказал. В итоге я понял, что удалив источник страстей и терзаний, они поступили мне во благо, приблизив к просветлению. Следующий догмат моей религии звучит так — «Все вещи пусты и никчемны, кроме кота». Думаю, тут всё понятно и объяснять ничего не надо. — Ага, — согласился я, а про себя подумал. — Надо всё-таки попытаться его полюбить. Возможно, тогда разрыв шаблона произойдёт уже у него. — Ну и последний краеугольный камень дзэн-котизма — «Не имей привязанности ни к чему, кроме кота своего». — И что будет в итоге? Ну… если всё это соблюдать? — В итоге человечишки достигнут сатори, которая выражается в наивысшей почести — погладить кота. — Ну а для тебя-то что со всего этого? Ты тоже достигнешь этой… сатори? — Зачем мне его достигать? Я уже там! — ответил кот и растянулся в широчайшей улыбке. — Гуру, значит… — задумчиво произнёс я, оценивая, успею ли я оприходовать этого религиозного мракобеса до того момента, пока он запрыгнет на холодильник. Энергии после поглощения кошачьего корма у меня прибавилось, да и расстояние до кота было небольшим. Кроме того, излагая свои псевдоучения, кот до сих пор пребывал в расслабленном состоянии, а значит — мои шансы на успех были высоки. — Знаешь, Камакура… — начал я издалека. — А я вот слышал, у людей есть другая религия. И она учит, что нужно возлюбить ближнего своего. — Ииии? — не понял кот. — Как это противоречит моим дзэн-котическим догматам? — По сути — никак, кроме того, что я сейчас полюблю тебя по самые… — сказал я и бросился на кота. — Аааааааа!!! — завопил Камакура, одновременно шарахаясь от меня под стол, — Насилуют! Уберите от меня этого атеистического маньяка!!! — Полюблю, полюблю… — гавкал я, весело гоняя за котом вокруг стола. На девятнадцатом кругу дыхание у Камакуры сбилось и он тяжело рухнул на пол. Я подбежал к нему и лизнул в нос. — Я так понимаю, принять дзен-котизм ты отказываешься? — спросил он, тяжело дыша. — Ага! — весело ответил я. — Ну и ладно, не получилось…— ответил кот. — Но вот эту вот безнравственную межрасовую любовь я тебе позволить не могу. Стар я для такого непотребства. — Что ж, тогда давай играть. И да, ещё одно. Я буду время от времени есть кошачий корм из твоей миски. — Согласен, — ответил Камакура с глубоким вздохом. — Ты из тех, с кем легче согласиться, чем объяснить, почему нельзя. — Ну тогда я закончу свой завтрак! — тявкнул я и направился к кошачьей миске. — Не больше половины!!! — пытался возразить Камакура, но поняв что меня это не останавливает тихо продолжил, — … А, ладно. Жизнь в логове Волчонка мне явно начинала нравиться.