Маяк

Они далеко не сразу нашли парковочное место, но время в запасе еще было. Справившись с этой задачей, они отправились на контроль. Ее всегда раздражала необходимость вытаскивать все из карманов, показывать содержимое сумки. «Еще бы трусы снять попросили», – подумала она при прохождении, но стойко выдержала это испытание, даже ни разу не закатив глаза. Дима тоже быстро справился, и они вместе отправились на трибуну. Места, судя по билетам, были с отличным обзором. Не фанатский сектор, и слава богу. Только она успела подумать, что, для полноты картины не хватает только кофе, как он, словно прочитав ее мысли, сказал: – Ты проходи, а я пока нам кофе возьму. Я быстро. Она умиленно на него взглянула и готова была обнять за такие слова, но он уже скрылся. Она без проблем прошла на трибуну и нашла их места. Вид был внушительный. Что что, а стадион у Спартака был хороший. Чувствовался аншлаг. Не удивительно – это ведь главное московское дерби. Пока она вспоминала, когда последний раз сама была на матче, появился Дима с двумя стаканчиками кофе и пледом под мышкой: – Держи, взял тебе плед. А то ты постоянно не по погоде одеваешься, – он протянул ей кофе и плед. – Съязвила бы, но ты прав, – протягивала руку за пледом, – ценю твою предусмотрительность, – ответила она, указывая ему присаживаться: матч уже начинался. Дима, похоже, не сразу заметил, потому что как только опустился, с крайним удивлением воскликнул, указывая на ее шарф: – Это еще что такое?! Она с деланным недоумение посмотрела на шарф, потом на него и как ни в чем не бывало ответила: – Как что? Шарф команды, за которую я болею. Совпадение ли, – продолжала она, невинно моргая, – но они тоже сегодня играют. Реакция Димы была бесценна. Она бы рассмеялась, уж очень хотелось, но нужно держать лицо. Он недоуменно смотрел на нее, а затем на его лице появилась улыбка в стиле чеширского кота: – Ты знала, не так ли? – Как сказать знала… – спокойно отвечала, – скажем так, догадывалась, – она беззастенчиво ему подмигнула. Забавно получалось. Они никогда не обсуждали, кто за кого болеет. Просто это не приходилось к слову. Она хотела спросить, когда он позвал ее, но решила, что будет интереснее не услышать, а увидеть. И так оно и оказалось. Согласиться и пойти на матч можно было хотя бы ради его удивленного лица. И вот они сидят рядом: улыбаются, пьют кофе, но болеют за разные команды. За принципиально разные команды. Сегодня они, выражаясь военными терминами, по разные стороны баррикад: его окрашены в красно-белый, ее же сияют красно-синим. «Добро пожаловать на матч Спартак – ЦСКА» – произнес мощный грудной голос диктора. Составы команд объявлены, игроки на поле. Судья дает свисток. Со свистком Дима, вполоборота, не отрывая взгляд от событий на поле, повернулся к ней и спросил: – Ваши ставки? – Только победа, – ответила она, – ты ведь знаешь, кто всегда будет первым? –  запивая иронию кофе, поинтересовалась у него. – Другого ответа я и не ждал. А кто будет первым, мы еще посмотрим, – теперь он уже полностью повернулся к ней и подарил ей самодовольную ухмылку. – Ты на поле смотри, а не мной любуйся. А то пропустишь все, а потом еще меня будешь обвинять. Он на это лишь усмехнулся, но послушался ее, и перевел взгляд на поле. Первые минуты прошли относительно спокойно. Пока контроль мяча ни у кого не задерживался. Острых тоже моментов не было, не считая прицельного удара Облякова из-за приделов чужой штрафной. Они с Димой обменивались короткими фразами о личном видении игры и расположения игроков на газоне. Однако, пока обходилось без подколок, а скорее общение было пропитано взаимным уважением к предпочтениям другого. Пару раз ее соседи по пластиковым сидушкам кидали косые взгляды на ее шарф, что Дима всегда будто чувствовал, и незамедлительно отвечал вместо нее суровыми, уничтожающими взглядами, отчего те поспешно отводили глаза и больше в сторону ее атрибутики и бровью не повели. Потребности в словесном выражении благодарности не было. Она просто кивала ему и мягко улыбалась, чего ему было вполне достаточно. Прошла половина первого тайма, когда команды наконец закончили разминку и перешли к более решительным действиям. Безголевое дерби – худшее, что может быть. А ничья так вообще плевок в трепетное фанатское сердце. Сначала было пару удачных комбинаций у Спартака, где они пощекотали оборону армейцев и вскрыли их почти что девственную штрафную. Дивеев в последний момент выбил мяч в аут. Затем уже красно-синие перехватили инициативу и на скорости подобрались к воротам соперника, но передача на Карраскаля была не точной, за что Спартак незамедлительно наказал передачей мяча на их половину поля. Они с Димой постоянно жестикулировали и хватались за голову. Он негодовал куда смотрит Бакаев, если Ларрсон открыт; она же отчитывала защиту, говоря, что спать нужно было дома. И вот под конец первого тайма, на второй добавленной минуте, она наконец-то смогла обоснованно подскочить с радостными воплями: Медина красиво закатил мяч в правый нижний угол. Она взглянула на гостевую трибуну: фанаты радовались, прыгали и обнимались. Она бы сама с радостью сейчас обнялась с кем-нибудь в порыве фанатской эйфории. Но кругом, увы, были, не ее одноклубники. Она посмотрела на Диму, тот был прямо эталоном расстроенного болельщика: понурый вид, грустные взгляды в сторону отмечающих гол соперников и пришедших на трибуны их поддержать. Каково же было ее удивление, когда он повернулся к ней и со словами «поздравляю» обнял. Объятия длились всего мгновение, но она успела почувствовать тот самый пряно-сладкий аромат и тепло, исходящее от него. Они смущенно переглянулись и опустились на свои места. Нужно было разрядить обстановку, она вызвалась первой: – Ну что, теперь ты понял, кто всегда будет первым? Он иронично пробежался по ней глазами и произнес: – Сорок пять минут – это очень много. Достаточно не только для того, чтобы сравнять счет, но и, чтобы закатить вам несколько унизительных голешников. – Жду не дождусь, – ворчала она, – а то пока за сорок пять минут у вас только Соболев унизительно падает в штрафной, – закончила она. Он оставил ее реплику без комментариев. Она надеялась, что он не сильно расстроился из-за ее слов. В конце концов, он был прав: самое интересное впереди. – Нужно еще кофеина. Ты со мной? – обратилась она к нему. Он отрешенно посмотрел на нее, но затем, словно до него только сейчас дошел смысл ее слов, ответил: – Конечно. А то оставлять тебя одну здесь опасно. – У тебя входит в привычку меня защищать, ты не замечаешь? – она задала вопрос, уже спускаясь по ступенькам. – Это у тебя привычка вечно попадать в переделки, ты не замечаешь? – повторил он за ней. – А я каким-то странным образом оказываюсь рядом и вынужден тебя защищать. Она обернулась на него, и, закатывая глаза, сказала: – Бедный ты. Сочувствую. – А я и не жаловался, – его приподнятые брови чуть не заставили ее рассмеяться. Тяжело было даже делать вид, что она недовольна или того больше, обижается, когда у него было такое лицо. Они стояли в приличной по длине очереди за кофе, отчего она постоянно поглядывала на время. Он, видя ее волнение, спокойным тоном произнес: – Не переживай, мы успеем. Лучше скажи, ты голодная? – Я как вампир, только вместо крови пью кофе. Так что нет. – Уверена? Давай я что-нибудь возьму? Еще целый тайм впереди, плюс пока по пробкам доедем. Я тебя позвал, так что твой голодающий желудок на моей совести, – уговаривал он. – Я правда не хочу. Но ты себе обязательно что-то возьми. Знаешь, стресс часто заедают? А стресс тебе еще предстоит, – она нагло провоцировала его. Он только покачал головой и, а затем, немного пригнувшись к ней, сказал: – Ты знаешь, что ты невыносима? Она в ответ на это лишь фыркнула, и сказала ему на ухо: – Ты еще даже не представляешь, насколько. Так что бери себе какую-нибудь булку, чтобы я потом беззастенчиво ее у тебя тырила. Подошла их очередь, он взял им кофе и два хот-дога. Она хотела уже накинуться на него с претензиями, но он ее опередил, безапелляционно заявив: – Я взял два. Но ты, при желании, можешь съесть и мой. Она задыхалась от возмущения, однако, что ответить, не нашла. Они вернулись на стадион как раз к началу второго тайма, о чем Дима незамедлительно напомнил: – Я же говорил, что успеем. Твой хот-дог, – протянул он, – если не съешь, отдам тебя на растерзание тем парням, кому твой шарф покоя не дает, – он сел на свое место. – Предатель! Ты должен был уничтожить ситхов, а не примкнуть к ним! Он тихо рассмеялся, а затем развернул плед и накинул на нее: – Ешь лучше, а не болтай. Она посмотрела на него взглядом обиженного ребенка, потом глазами кота из Шрека, но он был непреклонен. Она с чувством уязвленной гордости и тотального поражения принялась есть хот-дог, от запаха которого, если быть честной, все-таки разыгрался аппетит. Но ему она об этом ни за что не скажет. Второй тайм сразу начался с атаки Спартака: кусок булки чуть не выпал у нее изо рта, когда нападающий красно-белых нанес удар по воротам. Но Акинфеев на месте. У нее был совет для тех, кто говорил, что он уже не тот, уже не прыгает как раньше – купить нормальный телек, а лучше прийти на матч и убедиться своими глазами, что тридцать пятый номер в прыжках даст фору всему молодняку и даже олимпийским чемпионам по прыжкам. Дима же, ожидаемо, был огорчен промахом, и со словами «Ёбан бобан, ну как так!?» подпер кулаком голову. Вместе с аппетитом у нее пришло игривое настроение и она, жуя сосиску, обратилась к нему: – Дим, ну ты не переживай. Когда-нибудь, они поймут, что нужно бить мимо вратаря, а не в него. Она ожидала гневно-саркастичной отповеди, но он повернулся, посмотрел на несомненно прекрасное зрелище, как она, укутанная в шарф, за обе щеки уплетает хот-дог и улыбнулся, как-то мило глядя на нее, отчего она лишь нахмурилась. – Вкусно тебе? – спросил он. – Надо свой все-таки подальше от тебя спрятать, а то реально съешь. – А с твоими комментариями я согласен. Когда-нибудь научатся. Возможно, в те времена, когда на воротах будет стоять кто-то другой, а не Акинфеев. Она непонимающе смотрела на него, хмуря брови и моргая чаще нужного. Даже жевать перестала. Ей послышалось, или он с ней согласился? Ей послышалось, или она услышала комплимент в сторону их капитана? Нет, это сон какой-то. Он же не стал дожидаться ее ответа, и продолжил просмотр футбола. Она последовала его примеру. Контроль мяча плавно переходил к ЦСКА. Подходы к и внутрь штрафной стали чаще, Спартак редко перехватывал мяч, и тут же терял его. Однако, реализация у красно-синих явно страдала. Моментов наиграли на несколько голов, а счет на табло все тот же. Играть же оставалось чуть больше двадцати минут. Оба всецело погрузились в созерцание игры. Оба понимали, что матч важный. Принципиальный. И тут даже дело не в турнирной таблице, дело в истории противостояний. Для обеих команд и их болельщиков это целое событие, которое они всегда с нетерпением ждут. Именно из-за этих психологических моментов подобные матчи никогда не бывают легкими. Зато всегда зрелищные. Она, подражая одновременно Слуцкому и Шерлоку Холмсу, раскачивалась на стуле, сложа руки в молитвенном жесте, метая взгляд то на поле, то на табло со временем. Дима же скрестил руки и напряженно сверлил взглядом мяч и игроков, которым он доставался. Или же махал руками, говоря, как нужно было бить или кому отдать пас. И очень походил на тренера в эти моменты. Точка в этом матче была поставлена была поставлена за десять минут до конца. Мухин красиво разобрался в центре, отдал вразрез передачу на Карраскаля, тот оставил защитника за спиной, передал на открывающегося Чалова, ну а тому оставалось только замкнуть. Она с криками подскочила, счастливая, развевая красно-синий шарф над головой. Дима молча сидел, глядя перед собой. Она вмиг стала серьезной, опустила шарф, села и, толкнув его в плечо, произнесла: ­– Эй, не кисни! Сегодня мы, завтра вы. Ты же знаешь, как это бывает. Не расстраивайся, еще есть время хотя бы один гол отыграть. Он тоскливо посмотрел на нее, но она наверно выглядела такой искренней и переживающий в этот момент, что он невольно смягчился и вымученно улыбаясь, ответил: – А я и не переживаю. Сейчас как за десять минут закатим вам сразу два! И сойдет это прекрасное ликование с твоего лица. – Ну ты не перебарщивай все-таки, мы договаривались на один, а ты сразу два. Надо знать меру, Дима. Конечно, за остаток времени ничего не произошло, и победу сегодня увозят армейцы. Кажется, ее слова его взбодрили, а может быть, он сам решил не отчаиваться, но оставшиеся минуты он смотрел напряженно и эмоционально. Когда же судья дал финальный свисток, он без тени расстройства и досады повернулся к ней и поздравил с победой. «Над искренностью надо еще поработать,  – думала она. – А так, не будь я такой внимательной, вполне поверила бы», – усмехнулась она про себя, но ему бросила только довольное «спасибо», и они двинулись в сторону выхода. Который, к слову, был немного затруднен, во-первых, из-за количества зрителей, а, во-вторых, во избежание столкновения фанатов враждующих команд. Поэтому, они ждали, когда сначала стадион покинет гостевой сектор. «Я одновременно с ними и не с ними», – размышляла она. Оба почувствовали облегчение, когда смогли выползти из этой удавки под названием «очередь». Дойдя до машины, Дима первым делом закурил. Как обычно, предложил и ей, но она отказалась. Наблюдая за тем, как кольца дыма рассеиваются в холодном воздухе парковки, больше походящие на пар, она подошла к нему, довольная и игривая, и спросила: – Дим? А, Дим? А Москва какая? Он выдохнул дым, предусмотрительно повернув голову в бок, затем повернулся к ней и не хотя, но мягко ответил: – Красно-синяя. Она улыбалась ему и довольная, словно кошка, ходила рядом кругами, кутаясь в победном шарфе и пиная окурки белыми кедами. А он внимательно, и как-то нежно, как смотрят на ребенка, который с упоением рассказывает о новом увлечении, щурился от сигаретного дыма и наблюдал за ней. Она заметила его взгляды, и пару раз, закрывая лицо шарфом, чтобы были видны одни глаза, смешно подмигнула ему. Он докурил, еще немного посмотрел на ее маленькое представление и спросил: – Замерзла? Поедем? Она кивнула. Села на пассажирское сиденье, дверь к которому он снова галантно открыл. Ей было хорошо. Ей было спокойно. За всем последними событиями она не успевала отдохнуть, взять передышку. Все время куда-то бежала. Сейчас же, впервые за долгое, по ощущению, время, она чувствовала спокойствие, граничащие с умиротворением. Они ехали, на фоне играла спокойная музыка, и обсуждали матч. Любимые моменты. Нереализованные моменты. Спорные моменты. Он признавал закономерность победы ЦСКА, но, как и любой другой болельщик, находил, о чем поспорить. Но в этих спорах не было злости, не было унижения, не было какой-то необоснованной обиды и злорадства. Они просто обменивались впечатлениями. За беседой она чуть не пропустила, как они подъехали к ее дому. Выбираться из тепла не хотелось, ее так разморило, что она готова была остаться спать в машине. Поборов себя, она все же вышла. Они стояли друг напротив друга, и снова никто не решался попрощаться первым. Было классно так стоять, смотреть в его искрящиеся глаза, в которых, словно кометы, появлялись и исчезали блики луны. – Спасибо, что составила компанию, – все же начал он, – я очень хорошо провел время. Даже не смотря на твои едкие комментарии. – Ты провел хорошо время как раз благодаря им, – ответила она, потупив взгляд, – но я тоже, – она посмотрела на него, – я тоже хорошо провела время. Даже несмотря на то, что ты чуть не предал меня, – улыбаясь, говорила она, – Спасибо, Дим. Она не успела понять, что подвигло ее на это действие, но, сделав один шаг вперед, она протянула руки, обвивая ими его спину. Обрадовалась, ощущая знакомые волны тепла от его тела и вдыхая уже успевший полюбиться ей сладкий запах корицы, мускуса и какао. «Он пахнет осенью», – пронеслось у нее в голове, заставляя прижаться ближе, в попытках найти эпицентр этих шлейфов и запомнить каждую нотку. Его руки лежали на ее лопатках и обжигали. Ей даже подумалось, что от таких теплых рук у нее останутся следы на спине. Голос разума вмешался, говоря о том, что, если она простоят так еще чуть-чуть, то неловкости не избежать, и она лениво, с еле слышным стоном разочарования, разорвала объятия. В последний раз посмотрела на него: – Доброй ночи. Он стоял с протянутыми руками еще какое-то время, а когда понял, что она уже ушла, повернулся и тихо сказал в пустоту: – Сладких снов.