Маяк

Она недолюбливала, и даже, можно сказать, презирала подземку, однако единственное, за что она ее все же уважала – это стабильность. Долгие эскалаторы; удушливый и спертый воздух; бесконечные потоки людей, отдельные личности которых без зазрения совести встают посреди зала и мешают общему движению. Все такое же, каким было в ее памяти. Не без усилий успев запрыгнуть в нужный поезд, она расположилась у противоположных дверей. Привычным качком поезд начал свое движение, вынудив ее в срочном порядке схватиться за поручень и улыбнуться, напомнив: что-то не меняется. Течение мыслей синхронизировалось с движением поезда: он набирает ход – она придается претенциозным размышлениям, он тормозит – она нехотя возвращается в шумящую колесами реальность. Она очень надеялась, что в этом баре все-таки были добропорядочные люди, которые не стали забирать чужой кошелек себе, а передали бы его, к примеру, бармену. Или официантке. Хотя, в совестливости тех тоже не было уверенности. Не то, чтобы она не верила в людей. Она просто не понаслышке знала о трудностях нравственного выбора. Все, что ей оставалось – это надеяться. Не сказать, чтобы ей это нравилось. Надеяться она предпочитала только в вещах, зависящих исключительно от нее самой. И виновника легко найти – достаточно в зеркало посмотреть. Она вздрогнула от неожиданности, когда вагон качнуло, и поняла, что сбилась со счету и не знала, какая станция. Глянув на табло, она облегченно вздохнула. Ее следующая. i don't hate you, boy/ я не ненавижу тебя, мальчик мой i just want to save you/ я просто хочу спасти тебя while there's still something left to save/ пока есть еще кого спасать Строки, прозвучавшие из наушников, буквально врезались в нее, как врезаются дротики в мишень. Серость отступала, и на холсте ее воспоминаний широкими мазками проступали все цвета, словно на картине по номерам. Больше не было «Города грехов», был «Неоновый демон» Рефна. Медь во взгляде. Черная джинсовка. Синие вены. Тот самый «спаситель». Осознание выдалось настолько внезапным и неожиданным, что она просто застыла, пропустив остановку и чуть не выпав из дверей. Очнулась только после того, как ее кто то пихнул со словами «Обдолбаются, а потом ездят на метро!», и буквально вывалилась из вагона, словно чернильный мешок. Дальнейший свой путь она продолжала уже в погруженности в себя до такой степени, что по дороге чуть не сбила женщину с ребенком, а про существование стеклянных дверей и вовсе позабыла. От неизбежных увечий ее спасла только учтивость идущего впереди мужчины, галантно придержавшего для нее дверь. Впрочем, про существование слов благодарности она тоже забыла. Она шла по Покровке и анализировала вновь обретенные воспоминания. Хмурый мужчина, который не смог пройти мимо. Скупые, скомканные диалоги, больше напоминающие игру в пинг-понг. Он пытается помочь, ненавязчиво, даже немного расхлябанно, и она, у которой от подобного участия сводит зубы. Та еще парочка. Его куртка на ее плечах, кольца сизого дыма и холодная осенняя ночь, столкнувшая их. И все же она находила удивительным не столько то, что он вступился за нее. Она верила, что такие люди еще есть. Теперь знала. Сколько то, что он умудрился заметить то, что находилось за той самой стеной. Ему потребовалось буквально несколько минут, чтобы понять, что приставания того придурка были для нее просто детсадовским спектаклем. Хотя, нужно отдать ему должное, он среагировал так быстро, что она и понять толком ничего не успела. И все-таки она не приняла его помощь и вернулась в бар. Но в этот раз обошлось без танцев. Остаток ночи она проводила за распиванием малолитражного алкоголя, обвинением жизни в несправедливости и размышлениями, что делать дальше. Дальше не в том смысле, как жить. За выяснением как жить она планировала проводить все последующие дни, и, наверняка, ночи. А ехать ли куда еще. Алкоголя в организме хватило бы на двух половозрелых мужиков, однако опьянение не соответствовало заявленным кондициям. И было бы ей снова двадцать, она бы без раздумий двинулась дальше, не рассчитывая вернуться домой раньше шести утра. Однако годы берут свое. Помимо эмоционального истощения, она банально хотела спать. Так что, протупив еще полчаса и оставив хорошенькой блондинке изрядные чаевые, она вызвала такси и уехала домой. «Даже тусоваться разучилась. Вот тебе и обнулилась ­– иронизировала она над собой. Надо было либо топить до конца, либо не начинать» ­– заключила она. И все же, как бы грустно это ни было, но старые способы заглушки чувств не работали. Они заржавели. А может быть, никогда и не работали. "Бухло и сигареты — не выход" — прозвучал в голове знакомый голос. Хоть это и оказалось правдой, она знала, что все равно не послушала бы его. Ей нужно было дойти до этого самой. Лет пять назад все, что ей нужно было – это алкоголь и компания. Сейчас же этого было недостаточно. Проблемы никогда не растворялись вместе с алкоголем, но самовнушение – вещь грандиозная. Внушил себе, что алкоголь – это выход, и с ним тебе точно будет проще, и прибываешь в блаженном ожидании. А на утро неизбежно понимаешь, что, кроме головной боли и тошноты, тебе это ничего и не принесло. Но, напомню, самовнушение – вещь грандиозная. И будто бы все не так уж и плохо, и будто бы уже легче, и будто бы вот она – новая страница. Но, сейчас с грустью понимаешь, что самовнушение вещь не то, что не грандиозная, а абсолютно бесполезная и ядовитая. А самое главное – нерабочая. Ну набухаешься ты, а дальше то что? Проблемы не исчезнут, боль также будет сковывать, тоска разъедать, а жить все еще надо. Алкоголь – это как бег: ты бежишь, вот только на месте. И все же она немного тосковала по тем временам, когда желаемое так легко можно было выдать за действительное. Поздновато она осознала, что старые методы не работают. Других у нее пока не было.   «Самое время найти» – уверяла она себя, – альтернатив у тебя, в сущности, и нет». С этими мыслями она заходила в бар. Пустующий днем, он выглядел жалко. Без яркого освещения все смотрелось таким однообразным, неприглядным. С минуту она стояла в пустующем зале, пока к ней не вышел молодой человек, на бейджике которого горделиво значилось «администратор». – Добрый день, – начала она. – Я вчера здесь оставила свой кошелек, темно серый, графитовый. – Не находили такой? – Минуту. Он обошел ее, зашел в пределы барной стойки, достал большую черную коробку с подписью «забытое» и начал поиски. Она с тревогой наблюдала за каждым его действием. Она видела ключи, кредитки, брелки, браслеты и даже презервативы. Но только не свой кошелек. Паника неприятно зудила. Она уже думала, что все потеряно, когда он спросил: – Вы вчера где сидели? Она указала в нужном направлении. Он подошел к дивану, оглядел его и начал поиски. Спустя примерно минуту, он повернулся к ней, держа в руках то, что она уже не надеялась увидеть. –Этот? От восторга она чуть не подпрыгнула. Но вовремя сдержалась. –Да, он самый, большое спасибо! – Вам очень повезло», – сказал молодой человек, – Кошельки редко находятся. Она сочла это хорошим знаком и искренне улыбнулась. – Значит, сегодня мой счастливый день. Спасибо еще раз! До свидания, – с нетерпением двигаясь в сторону выхода, выговорила она. –Будем ждать вас снова! – еле успела услышать она уже у самого выхода. Она проверила содержимое, абсолютно не заботясь о наличным и картах. Ее волновало другое. И нашла его там же, где и видела в последний раз. «Слава богу», – выдохнула она. В ее руках был заламинированный кленовый лист. Таким он выглядел со стороны, но для нее он был началом. Их первый поцелуй, такой согревающий, такой красивый…Они стоят под кленом, он улыбается сквозь поцелуй, прижимая ее к себе полами пальто. Сверху падают кленовые листья, не торопясь, еле осязаемо. Один из них приземляется прямо ей на макушку. Она берет его в руки, смотрит и понимает – пришла осень. А вместе с ней осенняя любовь. Трогательная, яркая и немного грустная. Она поймала этот лист осенним днем три года назад. И с тех пор никогда с ним не расставалась. Она долго смотрела на него, и прежде, чем успела дать волю слезам, услышала знакомый голос: – Преследуешь меня? Ухмылка, смеющиеся ореховые глаза и запах табака. – Привет, Дима.