Светлый липовый мед

      Был бы этот человек из 1986-го все так же человеком из 2013-го, с него можно было бы взять ответственность за все то, что он натворил. Все-таки, несмотря на обстоятельства, он как был частью общества, так и остался, вопрос только в том, частью какого именно общества. Покамест непонятно, можно ли брать с него ответственность, учитывая, что почти двадцать пять лет он притворялся кем-то другим. Вынужденно или нет — вопрос другой, но вещи это не взаимоисключающие.              Вероятно, человека этого можно назвать изоляционистом, который отдает предпочтения разработке машины времени с вариативными искомыми точками и даже близко не задумывается о моральных аспектах своей деятельности, считая, что раз в жизни своей он уже наворотил достаточно, то и терять ему нечего — надо пробовать все. Какая теперь уже разница?              — Я уже убедился, что в этой жизни нужно успеть пробовать все, — Никита отложил паяльник и канифоль подальше от плат, — Так что не лезь.              — В этой жизни нужно успеть попробовать все — в твоем случае советую тебе не быть мудаком хотя бы один день, — через плечо бросил Паша и, одернув перепачканный халат, удалился вглубь кабинета, скрывшись за грудами металлолома.       Человек из 2013-го, названный Павел, бывший вторым осведомленным о человеке из 1986-го, Никите, напрямую высказывал недовольство в адрес его деятельности. Часто ходил по кабинету, наворачивая круги, и говорил, говорил, говорил и говорил, пока не заканчивались силы и слова говорить со стенкой.              Человек из 86-го, Никита, доводов этих совершенно не воспринимал — за столько лет у него сложилось устойчивое мнение насчет его деятельности — она превыше всего. Исследование, ядерная физика, интеграция аномалий, конструкция — все это и рядом не стояло с возможными «жертвами», о которых не устает вещать человек из 2013-го, Павел, считавший, что его «ум и работа», вероятнее, спровоцируют еще одну ядерную катастрофу, чем предотвратят неназванные другие.              — Нет-нет-нет, я свое заберу, — бубнил под шрамированный нос человек из 1986-го.       — При этом многое теряешь.              — При виде тебя я теряю только аппетит и рассудок.              — При виде зеркала, выходит, тоже.              — Мне думалось, тебе противно.              — Нормально. От тебя мне гораздо противнее.              — Мне совершенно нет до этого дела, — человек из 1986-го стряхнул со лба отросшие чернющие волосы и продолжил паять платы.              Справедливости ради, стоит отметить, что волосы этого человека были совсем давно уже и не черные — он совершенно не хотел мириться с сединой. Он совершенно не хотел мириться с тем, что он стареет, хотя ему только-только исполнилось пятьдесят один. Или, скорее, исполнилось бы — им все еще неясно, идет ли для человека время, если он существует не в своей вселенной.              Итак, возвращаясь ко времени. Для человека из 1986-го время существовало во всех точках одновременно и вместе с тем — не существовало вовсе. Иначе говоря, вопрос о жертвах для него точно так же существовал и не существовал одновременно, соответственно потому, что жертвы, как и вопрос, существовали и не существовали. Хотя и невзирая на это, был бы вопрос о жертвах однозначно существовавшим, то человек из 1986-го о нем совершенно бы не задумывался — как уже ранее было упомянуто — n-ное количество мнимых жертв — дрязг. Почти что лед под ногами майора.              Этот человек, даже в условиях жесточайшей ограниченности ресурсов, в каких он имел неосторожность находиться сейчас, не имел никаких моральных ограничений. Он как бронепоезд — собаки лают, караван идет, он — мчится и теряет тапки. Его холодность, аморальность и эгоцентричность вызывает совершенную гадливость, омерзение, озлобление и страх, однако, что одновременно странно и нет, его ум и интеллект ближайших людей вдохновляет. Взять хотя бы человека из 2013-го, Павла. Человек по образованию был простой социолог, и где он теперь? Ночует в институте ядерной физики и энергетики и помогает в разработке машины времени. Сложно оценить, насколько комично это звучит.              Возвращаясь к человеку из 1986-го. Он сколько угодно долго мог бы делать вид, что он и в самом деле человек холодный и аморальный, но скрыть факта потери всей семьи, друзей и дома — задача сложная, прямо сказать — невыполнимая. Стоит ли его за это судить — вопрос другой, и, пожалуй, останется открытым, но натурально, что задача изготовления машины времени — способ не столько что-то вернуть, сколько хоть что-то после себя оставить. Может быть, у него не будет детей, может быть, он не станет великим ученым, может быть, у него совершенно ни черта и не получится, но он будет умирать с мыслью, что он пытался. Он правда пытался для себя, для человека из 2013-го, Павла, и для человека из неизвестного времени — Сергея Гордеевича Антонова, вернувшего его в свет со дна бассейна.              Хотя, может быть, он и не умрет. Может быть, машина времени все же сработает и смерти для него больше не будет, потому что появится призрачная возможность что-то поменять. Искусственный род его личности создал совершенный свистопляс и запутанность в его жизни, мире и идентичности, поэтому даже он не может дать самому себе определения — он, все-таки, человек из 1986-го или из 2013-го, ведь и тем, и другим он побывать успел.              Между тем, вся эта пертурбация в жизни компенсировала работу — в ней все шло ровно и по плану, никаких стычек. А это, в свою очередь, привело человека к изоляции и одиночеству. Он, возможно, утратил чувство собственного самосознания и стал связан с технологией, сам стал технологией, но тем не менее, его история есть что-то непомерно противоречивое. Конфликт гениальности и аморальности, на котором выстраивалась его работа эти двадцать пять с лишним лет, разгоняет его и хлестко впечатывает в стену правды и здравого смысла.              

      И человек разбивается. Человек, бывший впечатанный в эту стену перестает выбирать между интеллектом и эмоциями, жертвами и работой, 1986-м и 2013-м годом.

      Больше некому и нечего выбирать.