Memories

На пристани единственной достопримечательностью было небольшое корабельное судно, ржавое и старое, явно не способное выйти в плаванье. “Интересно, оно само по себе было таким, или это тоже последствие слияния кошмара с реальностью?” - крутилось в голове Гарри, пока его глаза скользили по судну снаружи. Зайдя на него по довольно опасному трапу, он решил, что необходимо осмотреть рубку. Внутри было также неуютно, как и снаружи. Особенно неуютно становилось от того, что на узкой палубе, к стене переборки, был прибит труп. Будто бы распят. Запах стоял ужасный, тело было очень похоже на то, что Гарри видел в своем кошмаре. Аккуратно обойдя его и направившись вперед, он прошел в сторону рубки. Это действительно была она. И к его удивлению, наверное по воле самой судьбы, здесь же, в двух метрах от писателя, стояла Сибил и оглядывала помещение. Их взгляды встретились. – Сибил! – Гарри! - действительно, в ее голосе звучало искреннее облегчение, причем было не совсем понятно конкретно отчего: от того, что с ним все в порядке, или от того, что она встретила хоть одну живую душу здесь. – Как ты сюда попала? – Прошла по канализации… Это ты сломал замок на ограде? – Да. Я рад что у тебя получилось, я… Я беспокоился о тебе. – Это ты-то беспокоился?! - теперь в ее голосе появилось неприкрытое возмущение. - Куда ты тогда исчез? – Ох, это… Это было похоже на дурной сон… Я сам не знаю как это произошло. После этого я попал в такую передрягу… – Ладно, не важно… - она решила не мусолить дальше эту тему, не время и не место. - В любом случае, я хочу знать, что здесь происходит. Что с этим городом? – Это наверное звучит как бред сумасшедшего, но послушай меня… Ты должна мне поверить. Я не сошел с ума, я не пытаюсь тебя обмануть. Сначала я думал, что потерял рассудок. Но теперь я знаю что дело не во мне. Болен не я, а весь этот город… В него будто вторгся параллельный мир. Мир чьих-то кошмарных галлюцинаций, ставших реальностью. Мало-помалу он распространяются все дальше… Этот мир кошмаров пытается погрузить все во тьму. Кажется, я начинаю понимать, о чем говорила та юродивая. Сибил всегда была практичным человеком. Она никогда не верила в подобные вещи, будучи поборником рационализма. Но происходящее… Оно вышло далеко за пределы рациональности. Происходящее в этом проклятом городе невозможно было объяснить мысля логически, особенно сейчас, когда сама реальность изменилась до неузнаваемости. Но принять это ей было тяжело. – Гарри. Подожди секундочку… Я не понимаю… – Знаешь, я ведь и сам всего этого не понимаю… Думаю, я и не могу объяснить. – Но все-таки – почему это происходит? – Я и этого не знаю… Но одно я знаю точно: Шерил здесь. – “Здесь”...? – В плену у… того, кто насылает эту тьму. Шерил где-то здесь, и ей нужна моя помощь. Сибил тяжело выдохнула. Ей все еще было непросто это принять, и отрицание было естественной реакцией. Ее следующие слова прозвучали довольно заботливо: – Гарри. У тебя просто нервное перенапряжение на почве всех этих страстей. Тебе надо отдохнуть. Да, он действительно устал. Но теперь появилась уверенность в том, что он еще в своем уме. Невооруженным взглядом были видны сомнения в глазах полицейской, было видно, что она находилась на пути к принятию того, что то, что здесь творится, относится к чему-то сверхъестественному. Ей было очень непросто. Казалось, что весь ее мир рушится. Как ему хотелось ей доказать, хотелось, чтобы она поверила… – Сибил, я… Послышался скрип двери. Они синхронно повернулись, и увидели знакомую Гарри женщину. – Демон просыпается! - пафосно воскликнула она. - Он раскрывает крылья! – Далия Гиллеспи… – Разве все не оказалось так, как я сказала? Теперь я вижу все целиком, да-да, все. Демон жаждет жертвы, и он поглотит город! Я знала что этот день настанет! И, более того, дело его почти закончено! Осталось лишь дважды… чтобы низвергнуть этот город в бездну. Знак Самаэля. Когда дьявольское дело будет завершено, все потеряно! И днем тьма будет скрывать солнце! И мертвые восстанут из могил, и мученики будут низвергнуты в гиену огненную! Все умрут! И хотя эта женщина явно не в себе, все настолько запуталось, что не оставалось ничего, кроме как прислушаться к ее словам. Гарри шагнул к ней. – Так что же мне делать? Я должен спасти Шерил! – Все просто – останови демона! Демон! Демон принял образ ребенка! Останови его, пока твоя дочь не стала жертвой, пока еще не поздно! Останови его! Останови его! – Я не понимаю. Как? – Иди к маяку на озере, или же в центр парка развлечений, что на берегу. Поторопись, ты – единственная надежда! Сибил смотрела на нее с явной неприязнью, и слова этой женщины были ей противны. Но она поклялась в свое время, что будет помогать людям любой ценой, и клятву эту намеревалась исполнить: – Послушай, Гарри. Я совершенно не понимаю что происходит. Но, если есть шанс спасти твою дочь, я за. Я пойду в парк развлечений, погляжу что там такое, а ты иди к маяку. Она направилась на выход, а у Гарри перехватило дыхание. Шестое чувство подсказывало ему, что должно произойти что-то ужасное, что он не должен позволить ей идти одной, не должен снова оставлять. Чувство абсолютно необъяснимое, иррациональное, но сильное. Но времени у них было мало. – Сибил… - писатель застенчиво поднял на нее взгляд, та остановилась и обернулась. - Спасибо. Она махнула рукой, как будто он поблагодарил ее за пустяк. А ведь она попала в такой круговорот событий совершенно случайно, но при этом была готова на все, лишь бы помочь ему и Шерил. Пусть ее работой была помощь людям, и можно было бы сказать, что это ее долг, но все же далеко не каждый так поступил бы на ее месте. Гарри было страшно и подумать что было бы, если бы он тогда застрелил ее в антикварной лавке. И подумать было страшно… И вновь подкралось чувство вины. Не зная, переживут ли они это испытание, он решил, что должен сказать хоть что-то: – Сибил… - девушка вновь посмотрела на него с интересом. - Я хочу попросить у тебя прощения. За то, что случилось в лавке… Она тяжело вздохнула, махнула рукой и несколько буднично ответила: – Забей. Психика – сложная штука. Это было последнее, что мужчина услышал, прежде чем его спутница покинула рубку. Далия Гиллеспи дождалась пока они закончат свой короткий диалог, и выждав еще немного времени, позволяя ему собраться с мыслями, решила вновь напомнить о себе: – Ты должен будешь его использовать. Мейсон с недоумением посмотрел на нее. – Использовать что? – Флаврос. – Я… Я не понимаю. Как? – Придет время, и ты узнаешь. Только с его помощью можно остановить демона. У Гарри волосы на голове зашевелились. Он шокировано посмотрел на дверь, через которую вышла его соратница, и громко воскликнул: – А как же Сибил?! Когда он повернулся обратно, Далии Гиллеспи уже и след простыл. Еще несколько секунд ему понадобилось чтобы осознать, что именно произошло. А произошло то, что Сибил находилась в смертельной опасности, так как у нее, в отличие от Гарри, артефакта не было. Еще пару секунд он размышлял что делать: то ли нагнать и предупредить ее, то ли не терять время и все же отправиться на маяк, надеясь, что удар придется держать ему. Гарри решил попробовать первое. Он рванул к выходу из рубки, и затем побежал по палубе, надеясь успеть. Но не успел. Стоило ему выбежать наружу и окинуть взглядом пространство, как стало понятно, что луча фонаря не видно, равно как и не видно Сибил. Словно полицейская испарилась. Она должно быть так торопилась, что уже бегом направлялась в сторону парка аттракционов. “Твою мать!!!” - внутри бурлили эмоции. Как ему поступить? Что делать? Бежать в парк, или на маяк? – Так, успокойся… - говорит он самому себе. Следовало мыслить логически… Город по какой-то причине все это время отыгрывался на нем. И все шишки шли ему. В “Зеленом льве” Сибил выглядела лишь набегавшейся и укушенной в руку, в то время как он выглядел так, будто только что на войне побывал. На судне ее состояние почти не изменилось. Безумие, но может быть по каким-то причинам город щадит ее? Если эта теория верна, то в таком случае, с большой вероятностью, она в относительной безопасности. А времени мало… – Проклятье… - шепчет Гарри себе под нос. Ему придется отправиться на маяк и надеяться на лучшее…

***

Гарри бежал сломя голову. Бежал несмотря на истоптанные почти до крови ноги, несмотря на жжение в горле, несмотря на смертельную усталость. Он бежал и молился, умолял Господа, в которого никогда не верил, помочь ему успеть. Умолял помочь ему добраться до Сибил, пока не случилось что-то ужасное. Печать Самаэля на маяке была закончена к его приходу. Теперь сомневаться не приходилось: что бы не произошло дальше, это произойдет в парке развлечений. И Гарри было страшно. Но не за себя, не за мир, и в тот момент даже не за Шерил. Ему было страшно за Сибил. Больше всего он боялся опоздать. При виде карусели сердце пропустило удар. Вот он, момент истины. Тяжело дыша, пытаясь перевести дух, при этом сохраняя хотя бы быстрый шаг, писатель забрался по лестнице на карусель и прокричал: – Сибил! Сибил, ты где? Он надеялся, что она откликнется. Подтвердит, что с ней все в порядке, что все хорошо. Но ответа не было. Удушающее чувство паники начало медленно окутывать его с ног до головы, преждевременно начали слезиться глаза. Взгляд метался туда-сюда в поисках девушки, ожидая увидеть бледное как мрамор, холодное тело с остекленевшими глазами. Но то, что мужчина увидел, было еще страшнее. Сибил полулежа сидела в инвалидном кресле, будто бы находясь в бессознательном состоянии. Но это было не так. Только он немного приблизился к ней, как она зашевелилась и начала подниматься. Медленно, с трудом, как после полного онемения тела. И когда девушка все же поднялась и пошла в его сторону, Гарри пришел в ужас. Самый настоящий, практически животный ужас. У нее была абсолютно неестественная, точно у марионетки, отталкивающая походка, сопровождавшаяся сутулостью, неловкими движениями и слегка опущенной вправо головой, будто бы шея была столь расслаблена, что не могла выдержать ее вас. И глаза. Их успокаивающий, голубой как море цвет, сменился на алый. В тех ее глазах, казалось, был целый мир, в них можно было утонуть, в этих же была абсолютная пустота, как у мертвеца. И лишь приглядевшись можно было заметить, что несмотря на пустоту взгляда, выражение ее лица было каким-то умоляющим, а по щекам стекали слезы. Она плакала, она не хотела этого, но не могла остановиться. – Сибил… - только и смог выдавить из себя Мейсон. Он уже видел нечто подобное, но в гораздо более худшем виде, в госпитале. Все также неестественно вытянув вперед пистолет, она выстрелила. Пуля, как будто бы в одном из романов Гарри, прошла мимо, лишь слегка задев щеку и оставив царапину. Это заставило его оторваться от своих мыслей и броситься прочь, дальше по карусели, которая, точно по щелчку пальца, запустилась. Платформа начала вращаться, лошадки закружились в имитации галопа, заиграла шарманка. Сзади прогремел еще один выстрел. Что ему делать?! Гарри понимал что с ней произошло. Ее поведение и движения точь в точь копировали таковые у медсестер и врачей в “Алхемилле”, просто один в один. И эти красные глаза… В спине у нее был паразит, никаких сомнений. Отличалась Сибил только внешним видом – она выглядела как и до этого, в то время как медсестры и врачи, долго пробывшие под контролем паразита, претерпевали ужасные метаморфозы: на их спинах проростали огромные, омерзительные гнойные наросты, что придавали им горбатый вид, из всех отверстий сочилась кровь, особенно изо рта, начинался процесс гниения. Он не хотел представлять Сибил в таком виде. Не хотел, чтобы она превратилась в нечто подобное… “Думай, думай!” - в голове крутились десятки мыслей, но ничего не приходило на ум. Еще один выстрел разнес голову лошадке, за которой он прятался. Мужчину накрыли щепки. И еще одна пуля пролетает мимо. Гарри подскакивает и бежит дальше по платформе, в то время как позади снова слышатся громкие хлопки. “Ну что же делать?!” - казалось, что с этой карусели смерти нет выхода. Во всяком случае он не мог уйти, пока не прекратит страдания Сибил, так или иначе. В его силах остановить паразита, снять с плеча ружье и защитить себя, разобраться с ней также, как и с любым другим отродьем Сайлент-Хилла. Но это всё ещё она... Писатель не видит ее сейчас, лишь слышит выстрелы, но образ красных глаз не покидает его. В голове всплывает образ чего-то похожего, чего-то столь же смахивающего на кровь... “Бутылка!” - его осенило. Может, он мог бы что то сделать… Что-то придумать. Надо только подобраться поближе. Он перебегает от одного укрытия к другому, маневрируя и пытаясь, ради них обоих, не погибнуть под пулями. И к собственному удивлению обнаруживает, что после двенадцати выстрелов, все еще жив. Тринадцатого не происходит. Буквально в нескольких метров от него, Сибил выбрасывает пистолет в сторону и совершает неожиданный в ее состоянии рывок, приближаясь вплотную. Гарри не успевает даже ничего понять, как чувствует мертвую хватку на своем горле. У него даже не выходит остаться стоять на ногах, от внезапного приступа удушья мужчина падает на колени. Боже, он и подумать не мог, до чего же она сильна! Гарри пытается оттолкнуть ее, заставить отпустить его шею, но ничего не помогает. В его глазах начинает темнеть. Из последних сил выхватывая бутылку с красной жидкостью, писатель срывает с нее крышку и выплескивает содержимое Сибил на лицо. Та отскакивает как ошпаренная. В тот момент он не знал, как будет действовать дальше: постарается ли ее как-то оглушить, связать, или еще что-нибудь. Но ничего из этого не потребовалось. То что произошло дальше, невозможно было предвидеть: ее лицо искажается от боли, из груди вырывается крик, тело полицейской окутывает белый дым. Эти муки Сибил испытывает несколько секунд. После, обессиленная девушка падает лицом вниз. Сначала Гарри испугался, что она умерла. Но это была лишь потеря сознания. Теперь, когда полицейская лежит лицом вниз, он может лицезреть страшную картину: вся ее спина залита кровью. Эта тварь так изранила ее… Через несколько секунд появляется виновник случившегося: отвратительный бурый слизняк вылазит через воротник ее рубашки, и оставляя характерный склизкий след, двигая парой своих отростков, отчаянно пытается сбежать. “Мразь. Сволочь…” - Гарри смотрит на него с ненавистью. Это никчемное создание завладело чужим телом, использовало его как костюмчик, как ресурс для своего существования. Оно бы вначале убило самого мужчину, а потом, высасывая все жизненные соки из Сибил, постепенно изуродовало бы девушку, разрушило бы изнутри и уничтожило бы личность окончательно. А затем сидело бы в своем наросте, как в уютном домике, и управляло тем, что осталось от нее. Он испытывал совершенно искренне, извращенное, даже садистское удовольствие в тот момент, когда ботинком давит нижнюю часть тела паразита, и тот визжит от боли. Ему никогда до этого не была свойственна жестокость, но сейчас… Он не мог не получать удовольствие от этого акта причинения страданий, также, как и не мог не получить его, когда полностью раздавил существо. И хотя через секунду пришло чувство отвращения от того, с какой радостью это было сделано, оно быстро прошло. Только маленькая месть свершилась, как сразу же мужчина переключился на полицейскую. – Сибил! - он встает на колени и робко обхватывает ее ладонь. - Очнись! Приди в себя! Она молчит. – Сибил! Проходит несколько мгновений, прежде чем она слегка приподнимает голову и открывает глаза. Они голубые, как и прежде. В них усталость. Изможденным, немного хриплым голосом, девушка протягивает: – Гарри?.. Что… Случилось?.. Тот наклоняется к самому ее уху и заботливо шепчет: – Тише. Не разговаривай. Я о тебе позабочусь. На ее лице появляется выражение успокоения и легкая улыбка. Она закрывает глаза, ведь знает, что может довериться ему. Гарри достает бинты, прихваченные им из аптечки в бильярдной, несколько смущенно приподнимает ее рубашку сзади и принимается заниматься перевязкой. Пусть Шерил пока не была спасена, пусть пока не был найден выход, ему стало легче на душе. Хоть Сибил он умудрился спасти... Она жива, и сейчас это главное. Закончив с перевязкой и сев на пол, Гарри позволяет себе прикрыть глаза и нежно положить ей руку на плечо. В этот момент, момент небольшого затишья перед бурей, он испытывает необычайную легкость. Вряд ли и Сибил испытывает ее, учитывая то, насколько ей скорее всего плохо, но Гарри все же надеется на это. Он бы с удовольствием разделил это чувство с ней. – Гарри… - из ее уст доносится почти что шепот: - Зачем им твоя дочь? Почему именно она? Увы, этот вопрос рушит все. Вновь приходит удушающая тяжесть, что подобно петле, не позволяет как следует вздохнуть. Но, как минимум теперь, будет неправильно скрывать что-либо: – Я не знаю точно, но… Видишь ли, Шерил мне не родная дочь. Честно говоря, я ей об этом до сих пор так и не сказал, - он невесело усмехается. - Хотя, наверное, она уже и сама догадалась. Мы нашли ее на обочине шоссе. Она была совсем маленькой. Никто не знал чья она, и откуда взялась. Своих детей у нас не было, моя жена была больна, и не похоже что шла на поправку. Так что, мы взяли Шерил к себе. – В таком случае… – Между Шерил и этим городом может быть какая-то связь. – Так что же ты собираешься делать? – Шерил – моя дочь. Я спасу ее, во что бы то ни стало. – Гарри… - она кладет свою руку на его. - Иди… Делай что должен. Со мной все будет хорошо, я позабочусь о себе… Вначале Гарри и правда поднялся на ноги, без задней мысли поддавшись секундному порыву, и уже хотел было идти. Но тут же осекся и посмотрел на нее. Как она сможет о себе позаботиться? Она ранена, обессилена. Сейчас Сибил легкая добыча для любой твари, обитавшей в этом городе. Ему даже стало противно от того, что он и правда хотел оставить ее. Но с другой стороны… Шерил наверняка ждала помощи. Гарри стоял на распутье, выбор был очень непростым. Но решение было принято им исходя из того, что сказало сердце. Как бы ему не хотелось как можно скорее помочь дочери, он просто не мог бросить эту девушку. Он уже поступил как было “правильно”, когда решил отправиться на маяк, и вот что из этого вышло. “Да пошло оно все…” – Нет, я не оставлю тебя здесь... Сибил непонимающе посмотрела на него. И очень удивилась в тот момент, когда Мейсон аккуратно перевернул ее, поднял на руки и нежно прижал к себе. Полицейская сразу, даже прежде чем посчитала нужным что-то сказать или возразить, обвила руками его шею, чтобы писателю было легче. – Гарри… – Я вытащу тебя отсюда… Я отнесу тебя в безопасное место. Полицейская вздохнула и расслабленно опустила голову ему на плечо. Гарри твердо решил донести ее до мотеля, до номера Кауфмана. Путь не близкий, но он решил сделать это, во что бы то ни стало.

***

Судьба снова разделила их, чтобы свести вместе. Когда появились Алесса с Далией, и Гарри очнулся в этом странном месте, еще более странном чем все до этого, Сибил не оказалось рядом. Он нашел ее лишь после долгого блуждания по сюрреалистическому кошмару, совмещавшем в себе воспоминания, части реальности и хаотично появляющиеся иллюзии. Нашел ее в самом центре этого таинственного места, которое можно было охарактеризовать только как “везде, и нигде сразу”. Ее, Далию, Алессу, сидящую у ног юродивой, и обгоревшую фигуру в кресле-каталке. И Гарри был очень удивлен, когда обнаружил, что несмотря на рану в спине, Сибил не только крепко стояла на ногах, но и держала на прицеле старуху. Видимо, она тоже узнала правду. Ужасную правду. – Я была потрясена, когда увидела, что печать Метатрона была приведена в действие, - противным скрипучим голосом восклицает старуха, чувствуя свою победу. - Но вопреки всему, заблудшая душа вернулась к своему истоку. Еще бы немного – и все пошло бы прахом, - теперь она открыто насмехалась. - Мы должны поблагодарить этого человека – все свершилось благодаря ему. Пусть сама Алесса была остановлена… Но труд ее завершила его дочка. Какая жалость… - мерзкий смех разносится десятикратным эхом. Сибил смотрела на нее, едва сдерживая праведный гнев. Эта женщина была виновата во всем, что случилось с городом, виновата в пропаже Шерил, виновата в страданиях этой Алессы. После всего случившегося, оставлять ее в живых просто нельзя. – Стоять! - Сибил – хорошая полицейская. Даже сейчас, когда она не собирается позволить этой женщине уйти живой, она все равно действует по регламенту, и будто бы дает ей шанс. А может быть, действительно дает? В любом случае, когда в ответ та снова смеется, лицо Сибил искажается в гневной гримасе. Указательный палец давит на спусковой крючок, следует громкий выстрел, и свинцовая пуля вылетает из дула в направлении цели. Эта женщина, Далия Гиллеспи – мегера, монстр в человеческом обличье, сумасшедшая фанатичка, и Сибил не испытает ни малейшего сожаления о ее смерти. Но не испытает не только поэтому, а еще и потому, что происходит невероятное: прямо перед Далией, пуля будто бы распыляется на атомы, точно утыкается в какой то барьер, оставляя лишь легкий дымок. – Какого черта?! - даже теперь, здесь все еще есть чему удивляться. Ладно паразит, ладно потеря контроля над собственным телом, ладно чудовища, но… Как пуля могла просто обратиться в ничто?! В ответ какая-то невидимая сила отбрасывает полицейскую назад. Та не успевает никак среагировать, и ударяется головой о пол, теряя сознание. – Сибил!!! - Гарри, однако, бросается не к пострадавшей девушке, а к юродивой. - Далия! Прекрати! – Так-так-так. Кто бы мог подумать, что ты сюда доберешься. – Где Шерил?! Что ты с ней сделала?! – О чем ты говоришь? Ты ее видел, и не раз. Она вернулась в свое прежнее тело. Мужские кулаки сжимаются почти до крови. – Я не в настроении для шуток! – А ты разве не видишь? - она показывает на Алессу. - Вот она, перед тобой! Холодный пот пробежал по спине, внутри начало зарождаться смятение. Звучит как полная чушь, очередное доказательства ее сумасшествия, но… Ведь все в этом городе полное безумие. – Это абсурд! - злостно повышает голос Гарри, отгоняя дурные мысли и полностью отрицая саму возможность подобного. – Боюсь, ты единственный, кто так считает. – Зачем… Зачем ты делаешь это?! – Прошло семь долгих лет… Семь лет с того ужасного дня… В Алессе поддерживали искорку жизни. Ее судьба, ее страдания, они были страшнее самой смерти! Алесса была заперта в нескончаемом кошмаре, от которого ей было не суждено пробудиться. Он рос, питаясь этим кошмаром. Ожидая дня, когда сможет родиться. И этот день наконец настал! Время его грядет! “Кто питался?! Кто должен родиться?!” - Гарри был в состоянии бешенства, готовый наброситься на нее в любую секунду и начать душить. С каждым ее словом, какой-то подсознательный страх проникал все дальше и дальше в закоулки его сознания, предупреждая писателя о том, что о ком бы она не говорила, кто бы не должен был родиться, надо бежать отсюда как можно скорее. Да только бежать было некуда, да и бросать Сибил и свою дочь он не собирался. – Люди будут освобождены от боли и страданий! - продолжала голосить Далия, предчувствуя приближение одной ей известно чего. - Наше спасение близко, ибо грядет день Господень, когда все горести наши будут унесены прочь! Когда мы вернемся в истинный Рай! Моя дочь, - в безумном припадке, с расширенными зрачками, он подняла руки будто бы к небу, - станет матерью Бога! Прежде чем Гарри успевает что-либо сказать, девочку у ног Далии и обгоревшую фигуру окутывает свет, яркий, точно солнечная вспышка, озаряющий все помещение. Мейсон вынужден закрыть руками глаза, дабы не ослепнуть, и все равно ему больно, хоть и смотрел он на сияние меньше секунды. О чем бы не говорила эта женщина, это свершилось… Когда даже с закрытыми глазами Гарри понял, что свет стал более тусклым, с трудом он решает открыть их. Он должен был увидеть это, должен был… – Боже… Алесса обернулась в ангелоподобную сущность, похожую на нее, только без ожогов, в белом одеянии. Буквально светящаяся, она стояла высоко подняв голову, глядящая на них нечеловеческим взором. Вот он, конец света? С этого начнется строительство нового рая, безгрешной земли, как то и сулила Далия? Миг ее триумфа, однако, обернулся в ничто. Раздался очередной громкий выстрел, однако на этот раз пулю не остановила никакая магия, нет, сейчас металл нашел свою цель. Далия пошатнулась, схватилась за живот и упала. Ее платье окрасилось в красный цвет, но казалось, что она поняла это лишь когда разглядела кровь на своей ладони. Но стреляла не Сибил, нет, полицейская все еще лежала в стороне, без сознания. Гарри обернулся. Кауфман! С пистолетом в руке и, как всегда, с кейсом. – Хватит трепать языком! - сейчас он был похож именно на ту версию себя, каким предстал перед Гарри в гараже мотеля. Красный, разгневанный, чувствующий, что из него пытаются сделать дурака и отобрать что-то, что его по праву. - А ну верни все как было! Разве я этого просил?! Я никому не позволю себя использовать! И это тебе с рук не сойдет, как в тот раз! Далия с трудом поднимается, норовя рухнуть в любую секунду, однако из ее уст все еще сочится яд: – Ты сделал свое дело – теперь можешь уйти. Ты нам больше не нужен. Хах! Неужто ты возомнил, что мог чего-то добиться, придя сюда? – Ты как всегда самонадеянна, старая тварь… Спорю, что не этот раз расклад не в твою пользу, - он ставит кейс на пол и из кармана пиджака достает и вытягивает перед собой склянку. Ту самую склянку! Далия Гиллеспи меняется в момент: самоуверенность победительницы улетучивается вмиг, моментально из “королевны” она превращается в потрясенную, перепуганную хрычевку. – Аглаофотис! - ее трясет как осиновый лист. - Я думала, что избавилась от него! – Как же ты глупа… Все что мне надо было сделать – спрятать одну из склянок в таком месте, где ты могла бы его найти. И ты попалась на эту удочку. Неужели ты думала, что можешь просто кинуть меня? И тебе это сойдет с рук? Вот так. В судьбоносный момент, когда на кону стоит все, когда речь идет о полном крушении старого и создании нового мира, о миллиардах жизней, исход этих событий решает обычный алчный человек, которого никто и во внимание не брал, готовый вмешаться в эти события только из-за того, что его гордыню задели. – Стой!!! - в отчаянии кричит Далия, в своей последней, бессмысленной попытке предотвратить неизбежное. Кауфман замахивается и бросает склянку в сторону существа в белой одежде. В те роковые мгновения, Гарри чувствовал каждый удар своего сердца, не представляя, что именно может произойти. Склянка разбивается и окрашивает белое платье в красный цвет. Свечение меркнет, но лишь для того, чтобы вновь вернуться. Сущность кричит, корчится в страшных муках. Ее крик переходит в нечто нечеловеческое, нечто, похожее на высокочастотные помехи, на шипение. – Что за?... - Гарри становится плохо от этого звука. В визге слышится смех, он становится все громче и громче, и визг этот причиняет такой дискомфорт, что даже не ясно кто смеется: Далия, сошедшая с ума окончательно, или сущность. Кауфман встревожено отшатывается назад, чуть не выпуская пистолет из рук. – Что за?.. - Кауфман не может поверить, что все пошло совсем не так, как он планировал. - Не может быть, он не… Прямо на их глазах происходит нечто жуткое: из спины сущности, начинает что-то вырастать. Это что-то растет просто за считанные секунды: сначала появляется масса, похожее на несуразное тело, за ней возникает силуэт крыльев. Доктор отшатывается еще дальше. Перед ними возникает огромный, парящий над землей демон, что будто бы все это время таился внутри Алессы, и теперь, выбравшись на свободу, точно был проявлением всего самого страшного, самого темного в ее душе. Воплощение боли и страданий. Сразу же, как первопричина всех страданий и кошмаров Алессы, гнев демона познала Далия: молнии впились в ее тело, огонь жег изнутри, в предсмертной агонии она кричала молитву, пока не обратилась в пепел. Гарри не знал как вообще можно победить нечто подобное. От существа исходила невероятная сила, такая, какой он доселе не видел, доказательством которой была судьба фанатички. И все же… Что-то не так, и это чувствовалось на физическом уровне. Несколько громких хлопков выдергивают Гарри из состояния оцепенения, и прежде чем увернуться от летящего в его сторону заряда, он замечает, что Кауфман ведет беспорядочную стрельбу по существу, и тому было явно больно. Из ран от пуль сочилась густая, черная кровь. – Он слаб! - кричит Кауфман, и сам бросается в сторону, избегая встречи с разрядом. “Аглаофотис!” - догадка придает Гарри уверенности, и сняв с плеча найденную накануне винтовку, он и сам открывает огонь. Конечно же, эта красная жидкость ослабила его! Демон не имеет и половины той силы, что у него должна была быть! А значит, у них есть шанс. Аглаофотис сковал его. Демон посылает разряд за разрядом, но парит на месте, частично скованный им. Он становится легкой мишенью: уже через минуту Кауфман выпускает в него все три магазина, что у него были с собой, и предпочитает ретироваться, оставляя Гарри с ним один на один. Писатель уворачивается, стреляет, отбегает и снова стреляет. Это превращается в танец смерти, точно в гладиаторский бой, в котором нет права на ошибку. Ему кажется, что одержать верх невозможно. Он все стреляет и стреляет, пока у него не кончаются патроны. “Это конец…” - думает Гарри, уже представляя, как болезненно будет умирать. Однако разряды в его сторону более не летят. Существо, все окровавленное и смертельно раненное, вновь кричит так, что у Гарри, кажется, вот-вот могут лопнуть барабанные перепонки… Но к счастью, демон умирает прежде, чем это происходит. Поверженный враг символично падает на колени, и окутанный ослепительным светом, исчезает. На его месте вновь появляется та сущность, но… Теперь она смотрит на него совершенно человеческим, усталым взглядом, полным тоски. Это взгляд Алессы. Не сущности, ни демона, именно Алессы. А в ее руках… Закутанный в пеленки ребенок. Она протягивает его Гарри. “Позаботься о нем…” - звучит чужой голос в голове. Гарри берет ребенка в руки и прижимает к себе. Это… Шерил? Алесса в новом обличье? Одна единая личность? Но… но это не его ребенок. Не его Шерил… Мужчина сбит с толку. Мир вокруг начинает рушиться, с неба падает огненный дождь, а он стоит, не зная что делать дальше. – Гарри! - рука в перчатке легла ему на плечо, вытащив из транса. Сибил вовремя очнулась. - Нам надо уходить, сейчас! Сначала кажется, что отсюда нет выхода. Что здесь они и погибнут, несмотря на пройденный путь. Но на удивление, огонь не задевает их, и причина в ту же секунду становится очевидна: Алесса из последних сил ограждает их от творящегося вокруг хаоса. Защищает их. Она протягивает руку в сторону, показывает на спасение: там, вдалеке, мерцает синий свет, ведущий на свободу. Ведущий в тот мир, из которого они пришли. Это ее последний дар, последняя попытка перед погибелью помочь хоть кому-то. Сибил и Гарри, прижимающий к себе ребенка, бросаются бежать. Бежать туда, к надежде, к безопасности, к той жизни, которой они, волею высших сил, чуть не лишились. И понимание того, что это конец, наполняет их силами для последнего испытания. Они не смотрят на бегущего за ними Кауфмана, даже бросившего все свои ценные вещи вместе с кейсом, который тоже чувствует, что почти выбрался, и даже не может поверить в это. И не напрасно. Он сделал много ужасного: ради своего блага помогал Ордену, изготавливал и распространял наркотики среди туристов, подсадил на них медсестру Лизу, принял участие в сожжении Алессы, ломал людям жизни только ради выгоды. И позволить ему сейчас уйти? У кармы были на него другие планы. Лишь перед самым спасением, Гарри, будто бы понимая, что сейчас случится, позволяет себе обернуться и стать свидетелем торжества некой извращенной справедливости: бегущего Кауфмана внезапно хватает сзади какая-то темная фигура, и несмотря на отчаянное сопротивление, утаскивает доктора за собой, во тьму. Последнее что вырывается из уст того – отчаянный предсмертный вопль. Из последних сил Гарри и Сибил бежали, бежали, оставляя этот город позади, оставляя всех тех, кого встретили там, оставляя позади эту трагическую, невероятную историю. Чем дальше, тем рассеяние становился туман, и тем меньше снега падало с неба, и так, пока, наконец, перед ними не предстала картина, которую они, казалось, не видели целую вечность: зеленая трава, теплое солнце и ясное небо. Они вернулись к самому началу, к тому злосчастному месту, где лежал разбитый мотоцикл, к месту, ставшему отправной точкой. Будто бы пересекая границу между миром мертвых и миром живых, они и сами не обратили внимание на то, насколько робко теперь ступали. Однако почти сразу тоска окутала обоих. Этот ребенок – это не Шерил Мейсон, не та девочка, которую Гарри воспитывал и искал. И теперь его одолевали сомнения: были ли они вообще способны ее спасти с самого начала; стоило ли это делать, не позволив девочке соединиться со второй половиной своей души; можно ли сказать, что Шерил Мейсон мертва, или часть ее находится в этом ребенке? Они не могли получить ответы на эти вопросы. Это горестный, печальный исход. Однако несмотря на всю горечь на душе что у Гарри, что у Сибил, сквозь нее пробивалось нечто светлое. Нечто, что было сложно описать. Похожее на надежду, отгоняющее самые худшие мысли. Стоило голубым и карим глазам встретиться, как Гарри испытывал невообразимый душевный подъем, а Сибил успокоение и тепло. Когда их глаза встречались, оба понимали, что вдвоем им все нипочем. И что бы не произошло дальше, что бы не случилось, они обязательно со всем справятся, ибо не представляют, как могут теперь просто разойтись. И от понимания этого, от того что они будут рядом, что бы не случилось, сердца обоих наполнялись уверенностью.