Бестиарий

Путь же беззаконных — как тьма; они не знают, обо что споткнутся.

(Притч. 4:19)

У огневиски имелся великолепный эффект. Если перед тем, как отключишься, не выпить отрезвляющее зелье, утром разбудит не домашний эльф, а эта долбанная невидимая раскаленная кочерга, которую вставили с одной стороны черепушки, протолкнули насквозь с другой и крутят, пока не взвоешь. Барти поморщился и, пока ещё не разлепляя намертво склеенные веки, провел ладонью по лицу. Сколько раз зарекался не пить больше с Рабастаном, и всё в ту же ловушку. От одного только лестрейнджеровского лица скоро мутить начнет, так часто он его видит, но чем ещё ему заниматься? Барти даже уже не был так уверен, хочет ли, чтобы вся эта пародия на войну заканчивалась. Рано или поздно они отправят всех неудачников либо в могилы, либо на хирургический стол, Темный Лорд возглавит Магическую Британию и одарит своих верных слуг золотом, силой и должностями в Министерстве… но Барти скорее удавится, чем будет корпеть над бумажками в этой подземной коробке. И если даже сейчас он так изнывает от скуки в перерывах между заданиями по службе… Но ладно. Работа для палачей всегда найдется — особенно в первые годы после восхода Лорда должно ждать раздолье. А смотреть ещё дальше в размытое будущее и размышлять, устаканится ли всё однажды до унылости, желания никакого. Для начала Барти открыл только один глаз, на проверку, не слишком ли ярко. Не слишком, но всё равно — пошарив вслепую рукой, нашел рядом с собой палочку и магией закрыл поплотнее шторы спальни, чтобы ни один луч не тревожил вдребезги расколотый попойкой мозг. Стало значительно лучше, а на тумбочке ещё и очень кстати обнаружилось противопохмельное зелье, оставленное Винки. Чудо, а не домовик. И зелье, и душ вернули к его жизни, а закрепила успех прохладная бутылка сливочного эля, найденного в холодильнике, до которого Барти добрел уже после ванной с растрепанными мокрыми волосами, без обуви и в одних только штанах. — Винки, — позвал он, открывая бутылку о край столешницы. Мигом последовал треск появившейся эльфийки. — Подашь завтрак? — Завтрак? — хлопнула она безресничными веками. — Сейчас три часа дня, сэр. Барти закатил глаза. Это ж какая должна быть ирония, что во всем мире — не считая Темного Лорда, само собой, — он больше всего был привязан именно к этому крохотному существу с носом-кнопкой и крысиными ушами, мозг которого был размером с орех. Но что поделать, раз именно одной-единственной ничтожной эльфийке было до него хоть какое-то дело всю дюжину лет его заточения под Империусом. — Значит, обед, — безразлично исправился он и сделал глоток эля, приторного почти до сводящей зубы ломоты, зато славно отзывающегося в груди теплом малого градуса. Винки послушно ретировалась готовить еду, и Барти прошел в гостиную. Где тут же поймал на себе осуждающий взгляд — с полки на него, пустыми глазницами, глядел человеческий череп. Череп его дорогого отца. — О, не смотри на меня так, — проворчал Барти, отпивая ещё немного. — Как будто сам никогда не грешил. Старший Крауч, тот строгий приверженец правил, такой уважаемый, такой сильный маг, в особо тяжелые периоды не гнушался закрыться в своем кабинете поздним вечерком после работы с бутылочкой чего покрепче и просидеть там безвылазно до рассвета. Но на утро, правда, в самую рань уже был как штык в Министерстве без намека на ночное пьянство. Похвально, похвально… Попивая из горла, Барти всё смотрел на этот череп, будто не видел его последние четыре года жизни на этой полке каждый день и будто не сам его скрупулезно обрабатывал. Уничтожал тело, снимал скальп и выскабливал мозг. Столько мороки, зато какая бесценная декорация в этот ужасно прелестный отчий дом. Винки первые год-полтора наотрез отказывалась заходить в гостиную. Да и вовсе, страшно убивалась по любимому хозяину, павшему от руки хозяина помладше, устраивала завывающие истерики без конца. Можно было приказать ей замолчать, но Барти давал прорыдаться, только ставил на свою комнату глушащие чары, либо вовсе уходил куда угодно. Иногда казалось, что и это не спасет, и однажды дом точно утонет в эльфовых слезах. Она поначалу даже толком не разговаривала с ним. Разве что только когда выполняла приказы, но тряслась при этом, как сук на ветру, пока не приняла, что, если Барти убил отца, это не значит, что он ни с того ни с сего станет пытать и служанку тоже. Что он, садист разве? Хоть отцовские останки Барти и видел уже миллион раз, всё равно неспешно подошел сейчас ближе. Вытянутый череп располагался на специально сделанной под него подставке. Вся полка — под него, отцу же так важно было положение. Или почти. Барти снова было приподнял бутылку, чтобы залить в горло ещё немного сладкой бурды, когда заметил вдруг блестящий мусор в уголке полки и нахмурился. Какая-то свернувшаяся кривой линией подвеска. Нет, не подвеска… крестик. На секунду озадачивший, и только затем вспомнилось. Как кинул тогда крестик на видное место — всё же коллекционированием трофеев не занимается, отдельного хранилища для них нет, — чтобы не забыть… так и забыл. О бедной несчастной магле, страдающей — желательно — от горя, нервного тика, бессонницы, вины за свою живучесть, навязчивого страха и ещё целого набора каких-нибудь душевных недугов. Сколько уже времени-то прошло?.. Неделя-другая? Больше? Месяц? Вполне возможно. Барти поставил эль на полку рядом с черепом и взамен подхватил цепочку. Покрутил маленький крест в пальцах так же, как тогда в подвале. Магла-магла… Как она там, не заскучала ещё? Не вскрылась ли с отчаяния? Это было бы нехорошо. Лучше бы ей быть живой, да ещё и спать с топором под подушкой, для полноты картины. Он очень разочаруется, если это не так. Усмехнувшись, он намотал цепочку на руку в несколько оборотов на манер браслета, чтобы точно уже не вылетело из головы, и вернулся пока к невинному распитию спиртного. Если следующие несколько дней будут обещать такое же унылое безделье, как и недавние, у него теперь хотя бы нашлось, чем их разбавить. *** Выцветшее каменное здание, кладбище с покосившимися могилками под боком и скромная обветшалая табличка «Церковь Св. Елены» у входа… Мило. Всё такое серое, что, будь церквушка ближе к побережью, можно было бы списать на то, что сюда на чашечку чая заглядывают дементоры в перерывах между тюремными буднями. Убранство внутри, однако, оказалось посимпатичнее этого псевдоготического экстерьера. Ярче освещение, светлее высокие стены, живее обстановка за счет мельтешащих маглов. Ещё и цветочки у витражных окон. Барти слегка не вписывался. Правила Статута о секретности он не то чтобы соблюдал, поэтому мог бы и в пожирательской мантии заявиться, но всё же понимал, когда лучше не привлекать излишнее внимание, и вне работы одевался скромнее. Если опустить, что вряд ли маглы ходят в церковь во всем черном, включая кожаную куртку и военные ботинки. Придется помозолить им немного своим нечестивым видом глаза. Если бы им ещё было хоть какое-то дело. Ощущение, что, когда заявляешься в подобное захолустье, изголодавшиеся по разнообразию существа должны бы тут же впиться в новое, выбивающееся лицо. Но эти маглы были слишком поглощены своей рутиной, чтобы обратить взгляды ко входу. Недалеко от широких ступеней вдалеке собралась вокруг органа кучка ряженых в балахоны фигур, что-то буднично обсуждающих. По длинным лавкам маглы были раскиданы хаотичным порядком по одному. Сидели — кто молча, кто шепотом себе что-то бормотал. Чудаки. Ему нужно было выбрать среди них жертву-информатора. Городок маленький, в общих чертах все друг о друге что-то да могут знать. А нужная ему магла ещё и, какая удача, религиозная фанатичка. Это значительно сужало ареал её обитания и заодно круг её сородичей по уму. К толпе у органа приближаться бессмысленно, поэтому Барти проскользил взглядом по одиночкам. Хорошо бы найти какую-нибудь старушку-сплетницу — те что в магическом мире выручают безотказно, что в магловском, наверное, должны бы тоже. Но на лавках заприметились только худощавый дед, женщина в облаке пышных волос, наивная ребятня… Помимо них ещё — такой же одиночкой, — заменяя цветы в вазах на свежие, стояла у окон девчонка. Блондинистая. С двумя невинными косичками. И челкой. Барти моргнул, неуверенный, что ему не почудилось. Наклонил голову вбок. Да ну, нет. Быть не может, что всё так просто. Чтобы без промежуточных звеньев, без всяких наводчиков. Просто прийти случайным вечером в случайную — кажется, единственную — церковь на отшибе городка и сразу же её найти. Она что тут, живет? Стояла она боком, поэтому черты было видно только в профиль, а Барти, месяц это лицо не наблюдавший, вполне мог бы и перепутать. Вряд ли тут разгуливает одна-единственная верующая блондинка на всю округу. А если учесть, что на ней было одето — светлая рубашка, поверх которой приталенный сарафан в клетку, — издалека её, с этой-то прической, справедливо было бы спутать с магловской школьницей. Видимо, она заметила возникший у дверей силуэт боковым зрением — заметила и повернула голову. Барти планировал, на самом деле, здесь про неё только всё разузнать и выцепить уже в безлюдном месте, чтобы не было свидетелей. Их ведь тоже нужно будет убрать. А массовые убийства устраиваются исключительно с дозволения Темного Лорда, если только Барти не соскучился по Круциатусам за оплошности. На случай, если фанатичка сейчас запаникует, — додумается не привлекать внимание остальных? Такая правильная, негоже ей тут обрекать безвинных людей на смерть. Так или иначе, вряд ли завопит… с той её необъяснимой выдержкой он уже знаком. Но выдержкой ли было вот это её спокойствие, которым она одарила его сейчас? Смерила его таким же безучастным взглядом, каким посмотрела бы на любого другого незнакомца, разве что задержалась секундой дольше на его одежке. Вернулась сразу же к этим своим цветам. И что… и это всё? Барти сузил глаза. Даже если бы она играла невозмутимость, из каких-нибудь очередных нелепо-стратегических целей, все равно хоть немного бы сперва оцепенела. Не каждый день наведывается собственной персоной убийца твоих родственничков. А она, вместо того чтобы оценить этот жест по достоинству — он зачем вообще приходил? — занималась цветочками. С закатанными рукавами рубашки, чтобы не мешали, перебирала стебли в корзине, чтобы составить композицию. То ли это ветер свистел в окнах, то ли перекати-поле шуршало в его голове. Занятный расклад. Повторно оглядывая полный маглов зал, Барти неторопливо прошелся по нему прогулочным шагом. Ближе к окнам. Между окнами был пустой участок голой стены, к которой Барти и прислонился, скрещивая руки на груди. Без какого-либо явного умысла. Как будто бы просто нашел неприметный уголок постоять подумать о насущном, вместо того чтобы отсиживать лавки. Девчонка неподалеку продолжала возиться с букетом как ни в чем не бывало. Сосредоточенная, тошнотворно бесстрастная. Бледноватая, но не болезненно; без признаков дерганности, забитости и беспокойных от кошмаров ночей. В люди вон свободно выходит, трудится тут бескорыстной пчелкой ради красоты местного дурдома. Успела подуспокоиться? Или хрупкая магловская психика не выдержала и отшибла ей память начистую? — Я могу вам чем-то помочь? — вежливо прозвучало спустя несколько минут его молчаливого присутствия в её поле зрения. Да. Объясниться для начала, какого она портит ему планы. Где же «как ты, дьявольское отродье, посмел ступить на святую землю» или что-нибудь в этом роде? Могла бы хоть вазу в него ради приличия швырнуть или попытаться стеблем в глаз ткнуть. Он несколько дней размышлял, искать её таки или не искать, отчетливо себе представлял, как она в этом случае отреагирует и как повеселит на этот раз, и вот он здесь, а она? Магла, имей совесть. Прежде чем он ответил бы, она оглянулась на зал через плечо, что-то проверяя, и вернулась после к нему, уточнила: — Вы кого-то ищете? Уголки его губ незаметно дрогнули, чуть было не выдав смешок, но Барти вовремя взял себя в руки. Глаза — к потолку, чтобы на маглу не смотреть и не развеселиться раньше времени. — А что обычно ищут в божьей обители? — принял он скорбный вид. Не без труда сдерживая порыв рассмеяться, тяжко вздохнул: — Наставление. Барти опустил снова голову, взглядом к ней, встречаясь с её глазами и надеясь, что легкий изгиб губ останется ей незамеченным. В ответ девчонка смотрела долго и вдумчиво — несколько тянущихся секунд тишины. Ему уже было показалось, будто она его разгадала, но нет: — Могу позвать для вас своего отца, он занимается исповедями, — и вернулась к стебелькам, неторопливо перекладывая их с места на место в поисках нужного. Так магла не просто фанатичка. Она отпрыск предводителя всей этой психушки? Это меняло дело. Барти думал просто выпустить ей внутренности, но теперь, возможно, ему стоило бы удостоить её большей чести и организовать ей торжественное сожжение на костре. Предаться ностальгии о давних временах святой инквизиции и обеспечить девчонке яркое напоминание об охоте на ведьм её предками. — Нет, что вы, нет нужды его беспокоить, — отмахнулся он. — Наверняка он и так очень занятой человек. — Все-таки мозг безмозглым маглам промывать — задача со звездочкой. — Всё не настолько серьезно. Просто хотелось бы кому-нибудь… выговориться. Излить душу. Если не возражаете? — И что же у вас на душе? Градус абсурда повышался, и Барти пришлось удвоить усилия, чтобы не разрушить эту хрупкую печальную картину, рисующуюся на ходу. Он засунул руки в карманы куртки, свел брови к переносице и, наблюдая за тем, как тонкие магловские пальцы ловко управляются с ворохом цветов, приступил: — Я, знаете… чувствую себя потерянным. — Грустнее тон, Барти. Старайся лучше. — Иногда появляется чувство, будто Бог меня покинул. Девчонка бросила на него мельком взгляд, и Барти нарочно отвел свой, будто даже говорить об этом требовало от него больших моральных сил. Затылком прислонился к стене и снова меланхолично взирал на высокий церковный свод потолка. — И это притом, какой праведный образ жизни я стараюсь вести, — в сердцах пожаловался он. — Молитвы по пять раз на дню, ни одно событие в церкви не пропускаю… — Стоило, достоверности ради, повести плечом и уточнить: — Это я здесь проездом, поэтому вы меня раньше не видели, но из своей-то церкви меня силками не вытащишь, честное слово. Она его не перебивала, слушала молча, поэтому буйное воображение не останавливалось и накидывало всё больше дополнений: — Даже когда, бывает, все-таки согрешу… ну, муравья случайно раздавлю или нахамлю кому-нибудь сгоряча, что-то такое… думаю, вы можете себе представить, я ведь тоже человек… места себе не нахожу, молюсь ежечасно, только бы загладить вину. Но одобрения от Него как будто все равно не получаю. Почему так? — А вы молитесь только ради Его похвалы? — спросила она взамен, подхватывая в руки наполовину опустевшую корзину и направляясь к следующей вазе, а его так и оставляя стоять на прежнем месте. Как грубо. Губы все же изогнуло улыбкой, пока она не видела, но Барти отвернул голову в другую сторону, глубоко вздохнул, медленно выдохнул и через силу постарался вернуть мышцы лица к непоколебимой маске скромного праведника. Только после этого развернулся и неспешно последовал за ней: — Ну, не только… но в том числе. А вы нет? — Он подпер стену плечом рядом с вазой, откуда она доставала подзавявшие бутоны. — О чем обычно молитесь вы? Она вдруг фыркнула. — Немного личный вопрос, не думаете? Да брось, твой ненаглядный крестик целый месяц по-соседски делил полку с моим отцом. Не говоря о шоу с топором в подвале. Уже должны были пройти этап стеснений. — Я ведь не о деталях, — исправился он неохотно. — В общих чертах. — Чего бы вы ни ожидали услышать, ничего интересного. О мире, чаще всего. Чтобы всё это кровавое безумство прекратилось. Вот так сходу. Перемахнули неизвестно какое число ступенек ереси — и к самому интересному. — А, вы про эти чудовищные нападения… — тут же подхватил Барти все тем же фальшиво-горестным тоном. — Понимаю, да. Я тоже. — Чтобы добавить серьезности своему заявлению, на последних словах он ещё и лениво перекрестился: — Ежедневно стараюсь замолвить словечко перед Господом, только бы невинные жертвы нашли покой и злодеям воздалось по заслугам… Пальцами ко лбу, к груди, к одному плечу и ко второму. Всё, как и делали маглы, — он видел. Девчонка приподняла бровь. — Крестятся с другого плеча… — Я переволновался, — ничуть не смутился он, отклеиваясь от стены и прогуливаясь вокруг маглы, пока она продолжала садовничать. Осмотрелся заодно ещё раз — никого в зале так и не тревожила беседа подозрительной личности с их подружкой по вере. Снова взглянув на маглу, он невинно ей улыбнулся: — Всё-таки не каждый день общаюсь с молодыми женщинами. Стараюсь воздерживаться от искушений, чтобы блюсти целомудрие, вы должны понимать. Голубые глаза растерянно моргнули, да и всё её лицо в целом выражало крайнюю степень недоумения. Бедная. — Целомудрие? — переспросила она. Что, не похож на тридцатипятилетнего девственника? Тридцатичетырехлетнего, вернее. Юбилей у него только в октябре. Барти ещё раз скользнул глазами по её чертам, любопытствуя, сколько ей. Ни имя, ни фамилия его не интересовали, зато вопрос, в каком возрасте оборвется её бессмысленное существование, подмешивало в положение некоторой пряности. Путешествие его взгляда по её лицу остановилось на подзажившем, но по-прежнему розоватом рубце, выглядывающим из-за светлых прядок челки. Исключающим, во всяком случае, возможность того, что перед ним не та самая магла, а неожиданная сестра-близняшка, которой в том доме вообще не было. Это и то было более убедительным объяснением, по сравнению с тем, что она каким-то чудом умудрилась растерять воспоминания в его отсутствие. Может, ещё чуть её подтолкнуть… — Слушайте, а это случайно не о вас писали в новостях? — сменил он резко тему с целомудрия. — Та дочь священника, пережившая кошмарную трагедию… Ни малейшего понятия, писали ли о том небольшом происшествии газетчики, поэтому Барти беспечно тыкал в небо, но, действительно, — девчонка слегка пасмурнела. Отвернула голову чуть в сторону, а затем и всем телом, бросая ему равнодушно скупое: — Может быть. Целиком вернулась к своей корзинке, стоя теперь к нему спиной. Какая ранимая. — Мои соболезнования… — посочувствовал он между делом и вместе с тем опустил глаза на свою руку. Немного приподнял так, чтобы сдвинулся рукав куртки, оголяя прячущуюся на запястье цепочку с крестиком. В уме все еще перебиралось бесконечное множество вариантов. Один заманчивее другого. Если не сжигать её заживо, то можно, символизма ради, задушить её этим же крестиком… Или вплавить ей под кожу. В глотку затолкать? Раскаленный, опять же. Или проклясть и вернуть от чистого сердца, чтобы убивал её незаметно, но долго, постепенно, с чувством и толком. Нет, тогда он не сможет понаблюдать. Тяжело… Снова взглянув на неё, он расслабленно сцепил руки за спиной и неспешно приблизился. Шаг за шагом, пока не оказался совсем близко. Настолько, чтобы ненавязчиво вторгнуться в личное пространство, когда он чуть к ней наклонился и с видом искреннего любопытства поинтересовался: — Но как же так вышло, что вам единственной удалось выжить? Увы, девчонка не вздрогнула. Но замерла настороженно. От неё тянуло ладаном. Им и так пропитались уже стены церквушки, дышать невозможно, но сейчас, стоило оказаться к магле ближе, стало понятно, что исходил он и от неё тоже. Неудивительно, раз уж она торчит тут целыми сутками. Барти редко — или где-то никогда — имел неудовольствие близко контактировать с маглами вне работы, и те ассоциировались у него только с душком крови, пота или чего похуже, если только едкие духи некоторых дамочек не перекрикивали все нечистоты. Поэтому сейчас было непривычно. Этот дымный, сладковатый запах с примесью как будто бы хвои. Вдобавок ещё, очевидно, насыщенный аромат цветов, но не различишь, оно шло от вазы прямо перед ней или цветочный след прицепился и к ней. Она всё-таки повернулась к нему, глядя снизу-вверх — из-за того, что стояла близко, чуть запрокидывала для этого голову и выглядела практически олененком в свете Люмоса, будь только глаза потемнее. Такая же потерянная, оторопелая. Или просто озадаченная, во всяком случае. Ничего общего с тем зноем, каким она очень старалась его испепелить в первую встречу. Пару секунд смотрела молча и только затем снизошла наконец до непринужденного ответа: — Похоже, что Бог был ко мне милосерден. Уголки его губ против его воли немного потянуло в сторону. — Похоже на то, — согласился он, всё ещё не разрывая этот затяжной, частично напряженный зрительный контакт. Опомнилась уже наконец? Заподозрила неладное, нет? По ней не поймешь. Ни страха, ни злобы, ничего необычного; только моргала бы почаще, чтобы больше походить на нормальную магловскую особь. Есть лишь один надежный способ пробраться наконец в её голову и разузнать, в чем дело, поэтому надо бы уже переходить к главной части программы. Барти сдвинул взгляд с её лица на цветы за ней и сам тоже немного сместился, чтобы всё же дать девчонке больше пространства. Станет неудобно, если кто-нибудь из её соратников, не дай Боже, всё-таки сочтет, что к дочери пастора их стада бессовестно пристают. Закидают его крестиками. Водой святой опять обольют или чем они там защищаются… — На самом деле, восхищает, что после пережитого у вас есть силы помогать здесь, — продолжил он. — Но не думаете, что вам стоило бы развеяться? Её глаза сощурились беззвучным вопросом. — А мне как раз не помешал бы компаньон, который показал бы мне ваш очаровательный город… Может, вы были бы не против немного прогуляться? Теперь уже её губы изогнула усмешка. Девчонка покачала головой и взяла очередной стебель из корзины, аккуратно вправляя среди остальных, плотно расставленных в вазе. — Идти на прогулку с незнакомцем, когда по Англии бродит группа убийц? — Я вам тут только что душу изливал, — оскорбился он. — Не такой уж я и незнакомец. На это она, все еще усмехаясь, глаза закатила, как будто ей их было не жаль; Барти ведь и выколоть может. Играть ущемление он дальше не стал — где-то с полминуты разглядывал эту принципиально настроенную фанатичку, на него даже не смотрящую, а затем спросил с лукавой ухмылкой: — Неужели я не внушаю доверие? — Не обижайтесь, но не очень. И чтобы он не «обижался», слегка повернулась и протянула ему неожиданно одну белую гвоздику, которая, видимо, осталась лишней и которую нужно было куда-то девать. Барти поднял брови. Смотрел на её выставленную руку и цветок в ней. Для него. Цветок. Магла. Да ты совсем умалишенная. То ли в ступоре, то ли продолжая играть свою временную роль, через слишком затянувшееся мгновение Барти всё же аккуратно взял гвоздику. Рассматривал белоснежные лепестки, как будто в жизни не видел. Рассматривал и размышлял. Как бы так эту полоумную вытащить на улицу, чтобы не за шкирку у всех на виду. Или, может, всё же наплевать на меры предосторожности и пустить по церкви какое-нибудь… ну, например… Адское пламя? Одно маленькое заклинание, и городок будет стерт с лица земли. Были, конечно, и не такие категоричные методы. Империус. Угрозы. Наклониться и шепотом на ухо в красках ей нарисовать картину, что он сделает со всеми присутствующими, если она тихо-мирно не пройдет с ним к выходу. Череду заманчивых вариантов сорвала, обжигая, боль в другой, свободной руке. Вшитые под кожу предплечья чернила пришли в движение — он отчетливо чувствовал это шевеление змеи в оттенках привычного жжения. Не нужно было даже задирать рукав, чтобы взглянуть и понять. Темный Лорд вызывает. Ну что ж такое… Ни на час раньше, ни на час позже. Очень мило, конечно, с его стороны своим неожиданным зовом спасти от гибели эту и так живучую маглу. Барти все ещё мог по-быстрому убить её и исчезнуть, но «по-быстрому» не имело ничего общего с тем, как он предпочитал вести дела с маглами. Да и зря тогда устраивал всё это представление… — Ну, что же, — вздохнул Барти, делая шаг назад. — В таком случае, не стану навязываться. Ещё пара беспечных шагов назад. Девчонка удивленно вскинула бровь. — Может быть, как-нибудь в другой раз, — добросил он, и прежде чем магла успела бы хоть что-то сказать, развернулся и направился к выходу. Уход резковатый, но ничего. Магле полезно будет посидеть, подумать, поработать шестеренками, что это вообще было. К третьей встрече глядишь и додумается. Если только опять память где-то не потеряет. Потеряла ли вообще? Или, как и он, просто посмеивалась над ним под маской неведения? Нет, что-то это он девчонку уже переоценивал. На улице, уже на изрядной дистанции от церкви, Барти не выдержал — усмехнулся наконец в открытую и покачал головой. Надо же. Убить не убил, а все равно взбодрило. Выправило ему настроение на порядок выше. В руке у него — всё ещё великодушно подаренная гвоздика. Барти провел задумчиво большим пальцем по мягкому бутону. Хмыкнул и пренебрежительным движением руки отправил в сторону: цветок приземлился на влажный асфальт и мигом выпачкался в грязи, которая поползла слякотью выше. Уже через секунду от раздражающей белизны не осталось ни лепестка, а Барти, оглянувшись на наличие маглов поблизости, спокойно трансгрессировал. *** Метка привела его к поместью Розье. Не прямиком на поле действий, видимо, ничего экстренного, но тянуть Барти все равно не стал и двинулся сразу к главному входу по широкой парадной тропе. В дверях его встретил местный лопоухий домовик, который робко поинтересовался, нужно ли забрать верхнюю одежду, и, получив отрицательный ответ, сообщил, что «господин в кабинете с госпожой». Мелкая Розье, значит, тоже дома. Туда Барти и отправился. Собрание вырисовывалось не общее, и появлялось всё больше вопросов, что же приключилось, раз опять пришлось выдергивать Барти единолично. Особняк за эти четыре года стал уже привычным, хоть стандартный маршрут по нему и не выходит за пределы «коридор — зал собраний — кабинет»; Барти поднимался по лестнице, как к себе домой. Свет мало где горел — судя по всему, старшего Розье не было. Дубовые и высокие двери в кабинет приглашающе раскрыты настежь. Поэтому уже издалека было видно, чем занимаются внутри. Возможно, Темный Лорд вызывал его с запасом времени и не рассчитывал, что Барти появится уже через шесть минут, либо же рассчитывал, что до его прибытия шахматная партия уже успеет завершиться. «Господин с госпожой» сидели за столиком друг напротив друга, разделенные доской с разбредшимися по позициям фигурами. Розье очень страдала. Классическая аристократка в печали: темные локоны струились по спине, одета в изящное скромное платьишко. Утомленно взирала на доску, подпирая голову рукой. Ход был её, и стоило Барти появиться на пороге, Темный Лорд, заметив его боковым зрением и даже не глянув на него, приподнял на подлокотнике ладонь — без слов приказывал Барти пока подождать и помолчать. Да, не дай Мерлин ещё спугнет какую-нибудь гениальную мысль Розье, которая однозначно приведет её к победе… Либо Лорд очень в неё верит, либо ему очень нравится её пытать. В любом случае, Барти беспрекословно послушался и смиренно ждал теперь, когда Розье осенит. Уже давно бросил затею понять природу взаимоотношений Лорда с дочерью одного из его самых первых приспешников. Проще уже просто не задаваться вопросами. Это даже мелочь по сравнению с самим неожиданным омоложением Темного Лорда в принципе: в семидесятые годы тот был уже давно взрослым мудрым магом, был ему наставником, всё равно что отца заменил, а сейчас если не в сыновья Барти годится, то в младшие братья точно. Уважения это парадоксально не умаляло. Даже несколько лет назад, когда Лорд, только-только возродившись, выглядел не иначе как школьником. Сейчас-то хоть на года… двадцать два?.. Неудивительно, если он предпочитал, чтобы вокруг него крутилась смазливая мордашка тех же лет, а не кто-нибудь из остолопов с кризисом среднего возраста или лысеющих разваливающихся полустариков. Выпрямившись в кресле, Розье задумчиво наклонила голову набок. Наконец, выдала: — Король на G1, — и фигурка, повинуясь, переместилась коротко по полю. Темный Лорд снисходительно улыбнулся. Его собственный ход не занял ни мгновения размышлений. — Ферзь D1. Вытянутая в виде королевы фигура проскользила на озвученное место, а затем, так как шах и мат стал очевиден, уже без приказа развернулась, продвинулась дальше и легким движением каменного меча разрубила короля напополам. — Удивительно, — вздохнула Розье, без сил откидываясь на спинку. — Кто бы предугадал? Никакого почтения к Темному Лорду. И главное, другому за саркастический тон уже прилетел бы по меньшей мере предупредительный взгляд, а ей Лорд ответил усмешкой. Четыре года жизни бок о бок выработали у Лорда иммунитет к яду маленькой гадюки и тот уже просто не замечается?.. Розье вообще осознает, насколько ей повезло, что Темный Лорд однажды решил обосноваться в поместье именно её семьи? — Оставь нас пока, — приказал он теперь уже ей. — Если твой отец к тому времени всё ещё не вернется, позже можем продолжить. — Будем надеяться, что вернется, — преувеличенно учтиво отозвалась она с легкой вежливой улыбкой и направилась от кресел к выходу. Алый взгляд проводил её до самого порога, но не мог видеть, как эта её натянутая улыбка, стоило ей оказаться к Лорду спиной, слетела с её лица моментально, будто ветром сдуло. Барти не смог удержаться от искушения подкинуть дров: — Что, интеллектуальные игры не очень по душе? — вполголоса подначил он её, когда она протиснулась мимо него в проеме. Чересчур раздраженная долгой пыткой для должного ответа, она, уже вне поле видимости Лорда, всего лишь послала любезно Барти средним пальцем куда подальше и тут же свернула к лестнице, пропадая из вида. Само очарование. Будь на её месте кто другой, Барти этот палец отпилил бы тупой пилой, но после этого все пальцы ему отпилит Лорд. Поэтому Барти только усмехнулся, практически умилившись, и повернул голову обратно к кабинету. Пересекся взглядом с красными глазами и, спохватившись, наконец поприветствовал повелителя должным образом: — Мой Лорд, — произнес почтительно и поклонился. На что тот обыденно велел ему проходить. Сам же тем временем поднялся из-за шахматной доски, чтобы направиться к рабочему месту. — Скажи мне, Бартемиус… — начал он, устроившись за письменным столом. И в этом кресле, и в этом костюме — брюках, рубашке, жилетке, всё на один дорогой, аристократический лад, — выглядел молодым хозяином поместья, а не всего лишь таким же, по сути, гостем. Но Барти под его взглядом почувствовал себя вдруг снова школьником, которого вызвали к директору. Благодаря еле заметному движению лордовской палочки, двери за Барти закрылись, и по воздуху прошлась легкая рябь, свидетельствующая о глушащих чарах. Только после этого Лорд спросил: — Ты не замечал последнее время за своими сослуживцами что-нибудь… странное? Интересный поворот вечера. Барти сложил руки за спиной в привычной стойке подчиненного и поджал уголки губ вниз, выражая задумчиво-неуверенное: — Вроде бы нет, мой Лорд. Ничего необычного. Такие же привычные кретины, как и всегда. По кивку Лорда показалось, будто он этого ответа и ожидал, но в чем тогда суть, понятнее не становилось. Не было похоже на какую-нибудь регулярную проверку ситуации в рядах армии: для этого тет-а-тет вызывать одного из слуг среди выходного вечера было бы несколько сомнительно… Некстати вес цепочки на запястье, все ещё под его рукавом, стал ощущаться тяжелее — мелким грузом недосказанности. Но вряд ли Лорд говорил о Барти и его маленьком невинном развлечении с маглой. Никакие правила не нарушались, а значит это пустяк, даже не заслуживающий лордовского внимания. Из стола вдруг сам по себе выдвинулся ящик. — В этом году участились нападения на маглов, — сообщил Лорд, и Барти еле сдержался, чтобы не приподнять брови. С каких пор это проблема… — Я бы сказал… специфические нападения. Прежде чем Барти смог бы понять, что под этим подразумевается, и примерить это на свои собственные забавы, в случае, если ему сейчас за что-то достанется, Лорд достал из ящика совсем небольшую стопку газет. Положил на стол. Бегло проскользил алыми глазами по первой полосе той, что лежала сверху. — Пятнадцатое февраля. Кристофер Ходж. Вырваны глаза и на месте преступления не обнаружены, — озвучив это вслух, почти скучающе, Лорд отложил газету в сторону и перешел к следующей: — Двадцать второе мая. Патриция Майерс. Отсутствуют легкие, извлеченные неизвестным инструментом. — Ещё одна газета — кажется, последняя: — И совсем недавно… двадцатое августа. Гарольд Буш. Изъят мозг. Все убийства — под знаком Черной Метки. Закончив, Лорд сложил пальцы замком и вернул спокойный, нечитаемый взгляд к Барти, как будто чего-то от него ожидал. Но у того ни слов, ни хоть беглых мыслей. Абсолютный ноль идей, к чему бы это всё. — Я бы вполне мог счесть, что это вы попросту несколько… увлеклись, — продолжил Лорд, слегка наклонив голову в уклончивом жесте. Тактичнее и не скажешь. — Но дозволения на эти демонстративные убийства никто у меня не спрашивал и, кроме того, не докладывал постфактум. Приплыли. Дебош в пожирательских рядах? У Барти картинка в голове пока не стыковалась. Убивают Пожиратели и убивают — для каждого незначительного преступления дергать Темного Лорда не нужно, если проворачивать всё тихо и незаметно. Маглы вполне справляются с тем, чтобы списать единичные трупы на естественные причины смерти или причастность магловских преступников. Это не что-то, что требовало лишнего беспокойства. Но Метку-то зачем пихать, где не нужно… Метки — исключительно для громких дел. Для полноценных рейдов, для привлечения внимания, для выманивания орденовцев. А тут… — Если первые два происшествия ещё могли оставить некоторую неоднозначность, то три уже походят на закономерность, — озвучил Лорд то, до чего стремительно добирался ход мыслей и Барти тоже. — Нельзя сказать точно, Пожирателя Смерти ли это дело рук, либо какого-либо другого мага… — По какой-то причине решившего использовать Морсмордре, добавил Барти мысленно. — Среди ваших рядов, в любом случае, поверхностный Легилименс результатов не дал. А основательнее вскрывать разум каждого своего подопечного мне бы пока не хотелось… Чтобы не сеять панику. Очевидно. Если повелитель станет шерстить память всех слуг напрямую, поползут слухи о том, что что-то не так. Что Темный Лорд теряет контроль, ещё только-только укрепляющийся в Магической Британии. Даже если бы не был причастен знак Пожирателей Смерти, вероятно, Лорд бы все равно вмешался. Что-то происходит в магическом мире, без его ведома и контроля, и это «что-то» выползло как никогда невовремя. Они на пороге завершения войны. Всё шло безупречно, а теперь выскочил какой-то гнойник, и непонятно даже, где его резать. Главное, чтобы не успело разростись ещё дальше: всё-таки хоть три — и символичное число, но не факт, что неизвестный вор магловских органов остановится на уже убитой троице. — И вы поручаете мне разобраться? — подытоживая всё сказанное, уточнил Барти, просто чтобы не оставить неясностей. — Разузнать для начала больше сведений, да. Прежде чем придется предпринять более радикальные меры. — Могу забрать газеты? Лорд кивнул, пододвигая их ближе к краю. Барти подошел, взял их в руки, пока лишь наискось пробежавшись глазами, но и этого хватило, чтобы понять всё неудобство его положения. Даже колдографий нет. Информации — самый мизер, но при Фадже-то и неудивительно. Уже прогресс, что хотя бы скупыми фактами пропустили. Тем не менее приказ был отдан, делать что-то надо. Очевидно, он мог идти, чем он и занялся, пока не прозвучало в спину уже около дверей: — И Бартемиус? Он остановился, вопросительно повернулся обратно к Лорду. — Я надеюсь, ты осознаешь… о том, что эти убийства — чья-то самодеятельность, а не мой приказ, никто не знает и знать не должен. — Что, даже Розье? Вырвалось само. Не только непозволительно, но и бестолково: понятно же, что раз Розье выпроводили, двери за ней закрыли, а сверху ещё и глушащими чарами зашлифовали, то доверие на неё в этом вопросе не распространяется. Но именно поэтому оно и вырвалось — выражением скопившегося недоумения. Никогда от Темного Лорда не отлипает, а тут вдруг за бортом… Тем не менее требовать никаких — прости, Салазар — объяснений Барти не имел права, о чем ему напомнил в том числе сверкнувший взгляд колючих красных глаз. Лорд ведь не подумал вдобавок, что это Барти рискнул… съязвить?.. Насчет его к Розье… интересного отношения. На всякий случай он, прокашлявшись, виновато склонил голову: — Прошу прощения, мой Лорд. Такие моменты и не давали забыть истинное положение сидящего за столом мага. Выгляди тот хоть на пятнадцать, да даже на какие-нибудь тринадцать и меньше лет, при любом раскладе ощутишь себя перед ним тем самым кротким семнадцатилеткой, которого Темный Лорд только-только подобрал в свои ряды и стал учить темным искусствам. «Учить», вернее, не совсем то слово. Давать наводки, а тот неугомонный юнец-Бартемиус, алчущий его признания, уже сам хватался за каждую крупицу даруемых знаний и преумножал умения в двукратном размере. — «Даже» Розье, — подтвердил всё-таки Лорд, ровным до ледяной глади тоном давая понять, что никаких комментариев не будет, тема закрыта. В остальном, никакой злости за глупую обмолвку не продемонстрировал, и на том Барти наконец откланялся, чтобы не закопать себя ещё больше. Спускаясь по лестнице, времени тратить не стал и сразу переключился мыслями на порученное дело: снова раскрыл с шорохом газеты. Ещё раз просмотрел даты, имена, выдранные органы и закрыл. Преувеличенно тяжко вздохнул. Бред какой… Но зато нашел себе таки времяпрепровождение на ближайшие дни. Теперь уж точно не соскучишься.