Бестиарий

Не предавайся греху, и не будь безумен

Зачем тебе умирать не в свое время?

(Екклесиаст 7:17)

Ску-ка. Магл не пытался отбиваться, кричать или молить о пощаде, только полз, и полз, и полз по коридору, размазывая животом по половицам длинную и широкую дорожку крови. Внизу веселее. Крики, визги и смех. Грохот, битое стекло, глухой удар обо что-то. Барти скоро присоединится, а пока он зачищал второй этаж — в других комнатах больше никого. Только это раненое, пытающееся уползти существо, за которым он шел прогулочным шагом. Тусклый свет в люстре мигал: слабенькие магловские технологии не ладили с магией. То окунали стены в темень, то с натяжкой её разгоняли. А магл, добравшись до лестницы, уже обхватил руками деревянный резной столб, которым заканчивались перила. Сделал усилие, подтянулся и с болезненным стоном поднял размякшее от кровопотери тело, чтобы найти опору, встать на ноги и спуститься на своих двоих, а не ползком вниз головой: пересчитал бы все ступени ребрами и не досчитался бы зубов. Вообще странно. Зачем это он? Нет бы продвигаться в противоположную сторону, а этот, наоборот, — к эпицентру скотобойни. Хотя он, по возрасту — навскидку, — мог быть отцом семейства. Изрядно старше Барти, а значит мог волочиться к своему страдающему потомству. Какая восхитительная самонадеянность. Магл и сам уже понял, что переоценил себя. Одной рукой держась за рану на животе, другой перенес весь свой вес на перила. Лоб опустил на декоративную шарообразную верхушку крайнего, самого высокого столбца. Тяжело дышал, глотая воздух и давясь рваными вдохами-выдохами. И наконец, заговорил: — Пожалуйста, — взмолился он ломающимся, как скорлупа, голосом. — Не трогайте… не трогайте… хотя бы… девочек… Барти подошел ближе. Едва держащийся на ногах, дрожащий, без пяти минут помирающий магл стоял и молил о ком-то другом. Очень восхищает. Заслуживает уважения, конечно. Такая отвага. Знать бы, о каких девочках вообще разговор. Вломиться в магловский дом всё равно что наступить на муравейник — разбегаются напуганными, истерически пищащими насекомыми кто куда. Детей в этом переполохе Барти не заметил. Может, прячутся. Пока одна его рука была занята палочкой, вторая оставалась свободной, и Барти ободряюще положил её бедолаге на спину, игнорируя то, насколько сильно тот вздрогнул. — Не переживайте, — успокаивал он, и тон сочувствующий до нитки, пока полуопущенная палочка мягко выводила руну невербальным заклинанием. Магл поднял голову, настороженно посмотрел воспаленными, слезящимися глазами; на лбу испарина, губы серые и темно-рыжие волосы скомкались на висках. Барти мог бы считаться святым, потому что даже не выражал ни капли презрения. Никакой брезгливости. Чистое сопереживание. — Обязательно тронем. Рука метнулась со спины маглу на затылок и с силой приложила о декоративную верхушку деревянного столбца. Теперь уже не закругленную — секундой ранее трансфигурированную в заостренный конец, который вошел с мокрым звуком и глухим хрустом в череп наполовину. От лица магла мало что осталось, а что осталось, мгновенно залило густой темной кровью и ещё какой жидкостью. Тело даже не дергалось, просто размякло, конечности безвольно свесились — смерть мгновенная. Счастливчик! Если не считать, сколько он протащился по полу, протирая паркет внутренностями. Барти оставил магла висеть в таком положении, а сам отправился по ступеням вниз. Бодрячком — настроение, несмотря на тоскливую первую жертву, приподнятое. Темный Лорд велел не частить с рейдами, и каждая новая вылазка как праздник. Все ступени оказались позади, и с последних он сразу же не глядя завернул в гостиную. Колени согнуло рефлексом, заставляя нырнуть вниз. Какая-то туша. Летела в него тяжелым пятном, и если бы вовремя не пригнулся — свалило бы с ног. Но в итоге тело врезалось со всей силы в стену за ним, содрало с неё какой-то милый пейзаж в рамке и вместе с испорченной картиной сползло вниз. У разбившегося всмятку паренька задергался палец, но кроме этого признаков жизни это безобразное месиво переломанных конечностей не подавало. Барти повернулся обратно к виновнику чуть не случившегося казуса. Селвин, ещё в маске, примиряюще поднял руки. — Не заметил. Бывает. Барти просто однажды ему глаза на лоб натянет, во избежание подобных инцидентов, и всё. — Оставили кого-нибудь? — уточнил он, проходя в гостиную и переступая через изувеченное тело женщины со свернутой набок шеей. Пожалуйста, только бы да. Только бы да — только бы эти остолопы ещё кого-то оставили. Им ещё неизвестно сколько ждать, когда Орден Неудачников раздуплится и явится на место преступления. Если всех маглов уже перебили, опять придется коротать время игрой в слова, а лексикон Булстроуда состоит примерно из пяти слов. Это уже отлаженная система их игры в кошки-мышки с фениксовцами. Фадж своими бзиками совсем развалил аврорат — да чего мелочиться, всё министерство, — и принимать вызовы на место Черной Метки авроры уже не спешат. Предпочитают брать любые другие дела, но не соваться в ловушку, потому что людей для толкового сопротивления никогда не хватало — не Отдел правопорядка, а нелепый разброд. Чтобы собрать оперативную группу, им нужно время, и трупы маглов к тому времени уже всё равно давно остывшие. То ли дело Орден. Они по большей части и так живут кучками, чтобы выжить. Несколько из них всё ещё барахтаются в аврорате, скрывая свою причастность к фениксовцам, — иначе тут же полетят с работы по прихоти параноика-Фаджа, — и используют доступ к базам министерства, регистрирующим такие вот, особо сильные всплески колдовства, чтобы вовремя прийти на выручку маглам. Или почти вовремя. Селвин махнул палочкой, снимая Силенцио с пока-что-выживших. Двух сидящих на полу, на относительно чистом от сломанной мебели и крови месте, девчонок — у обеих руки за спиной связаны Инкарцеро. Одна безутешно рыдала. Вторая молилась. Не дети, как он ожидал, но мелкие. Студентки, может. У первой, рыжей, слезы уже перемазали по лицу весь некогда тщательно намалеванный лоск — влажные дорожки на щеках чернющие. На её фоне вторая, блондиночка, казалась воплощением флегматизма, хотя ей успело достаться сильнее — над бровью собралась кровь. Глаза закрыты, и шептала что-то из того, что всегда шепчут эти гении. Им очень часто попадаются верующие маглы. Или те уверывают как раз таки при встрече с ними. Но сейчас как-то было не то. Не так. Сейчас эта магла после молитвы вдруг осторожно открыла только один глаз, будто что-то проверяла, а после этого, явно чем-то неудовлетворенная, открыла и второй тоже. Закатила оба… недовольно? Разочарована тем, что они тут все не растворились в воздухе от её молитв? — У нас тут кто-то очень набожный, — шагнул Трэверс к ней. Подхватил её за локоть и дернул вверх, вынуждая встать на ноги или скорее повиснуть в его хватке, потому что связанные за спиной руки не способствовали балансу. — Не трогайте её, — обрывая плач, заскулила та первая, измазанная слезами, и попыталась двинуться с места, встрять, но Булстроуд вцепился в её рыжие волосы одной лапой; палочкой во второй ткнул девчонке под челюсть — пресечь глупые выходки. Цепкий взгляд Трэверса прошелся по белобрысой с ног до головы, облепил особо пристальным вниманием изгибы, скрытые под непритязательной одежкой: свитер, тонкий, но не обтягивающий, заправлен в длинную свободную клетчатую юбку. Из-за горловины выпал и свисал с тонкой шеи на всеобщее обозрение крестик. Переплетенные сзади в колосок волосы растрепались, часть челки перепачкалась красным. Но даже несмотря на скромный и потрепанный вид, магла на фоне этого бородатого хрыча-извращенца с орлиным носом выигрывала. Своего уязвимого положения как будто не замечала и смотрела на Трэверса с холодной надменностью. Что ничуть его не смущало: — А набожность очень уж навевает мысли о… целомудрии. — Трэв, — пресек Барти. — Я тебя умоляю, держи то, чем ты всегда думаешь, в штанах. Столько изощренных способов пытать магловских особей, а этим — лишь бы всё опошлить. Это что-то вне его понимания. Салазар упаси, но это все равно что сношаться со скотом. Лицезреть эту мерзость он уж точно не в настроении, а Трэверс, хоть и возрастом старше, в перебранку с Барти вступать не захотел. Неохотно послушался. Отпустил девчонку, и без опоры она снова повалилась на колени, пригнувшись низко к полу, так, что едва не разбила себе личико ещё больше. Барти подошел к ней, присел на корточки — рассмотреть поближе. Она глянула на него сначала исподлобья, злым, затравленным зверьком, но затем села на коленях чуть прямее, чтобы стать хоть немного выше в своем унизительном положении. Завидное упрямство. Так стараться не чувствовать себя чересчур уж ничтожной, хотя стоило бы беспокоиться за свою шкуру, а не за достоинство. Её окровавленная челка липла к ране над бровью, и Барти протянул руку. Дотронулся пальцами в перчатках, убирая пряди ото лба, чтобы оценить степень ущерба. — Чуть было не улизнула, — поведал Рабастан. — Пришлось приложить её об стол. Вот оно что. Если бы не его невольно изогнувшиеся в смешке губы, то взгляд и голос Барти вышли бы даже сочувствующими: — Бедняжка. Может быть, именно поэтому такая заторможенная и не хнычет. Бледная и зеленоватая, но это необязательно от удара. Трупы её уже павших сородичей — картина не для натур с тонкой душевной организацией, особенно с непривычки. Если первую секунду его прикосновения к её лбу она стерпела, обдав его только всё той неприязнью в каждой черте лица, то уже во вторую сдалась, одернула голову и отвернула в сторону. Он поймал её за подбородок, предупреждающе сдавил пальцами челюсть и вернул взгляд обратно. Нужно же убедиться, что она более или менее полна сил. Будет очень нехорошо, если выключится раньше времени. Бессознательные маглы — смертельно унылые маглы. Но глаза у неё не мутные, не дезориентированные. Жгли его не меньшим презрением, чем было в нем к ней. Взаимность чувств это, конечно, прекрасно, но что-то Барти в этой обжигающе-ледяной голубизне озадачивало. Он повернул голову к другой девчонке, сравнил. Карие. Отпустив подбородок блондинки, он поднялся на ноги. — Вы не очень-то похожи. Подружки? Не сестры явно. Если только она не приемная, а то ведь у всего остального семейства волосы тоже темнят. Ни одна, ни вторая отвечать не стала. Жаль. Повыуживать детали межличностных отношений увлекательнее, чем вырезать безликую массу. О чем его доблестные сослуживцы позабывали, убрав добрую часть звеньев магловской семьи слишком быстро. — Давайте так, — подключился Рабастан. Барти в нем не сомневался. — Чем вы разговорчивее, тем мы к вам милосерднее. Справедливо? Сомнительно, но главное, что подействовало. Если блондиночка совсем ни в какую, то всхлипы рыжей вскоре притихли как знак раздумий. Булстроуд её уже отпустил, и она сидела, смотря обреченно в одну точку. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но губы слишком дрожали, так что уже через секунду захлопнулись обратно, чтобы сглотнуть. Вторая попытка: — Кузины, — сдавленно. Ещё немного колебаний — и, дребезжащим голосом: — Она просто… гостит у нас… Осталась на ночь. Именно в вечер нападения, как мило. Барти посмотрел на Трэверса, который был ближе всего, обменяться взглядами, значащими одно и то же: — Повезло так повезло, — озвучил Трэв за всех. Бедные-бедные родители, наверняка из лучших побуждений отправившие дочь к родственникам и даже не подозревающие… находясь всего-то… — А она, значит, из того городка неподалеку? — под стать направлению его мыслей уточнил Рабастан. Дом семейки этой рыжей был в отдалении от ближайшего города, на окраине леса. Такие они чаще всего и выбирали. Чтобы докучливые соседи не вызвали своих бравых стражей порядка, которые все равно не доставили бы слишком уж много проблем, но принесли бы ещё больше шума. Им нужно внимание волшебников, а не бесполезных простецов. Те пусть обгладывают очередную ужасную новость уже по утру. Рыжая, слишком запуганная, чтобы не ответить, неуверенно кивнула, чем заслужила — за такую откровенность — метнувшийся к ней негодующий взгляд кузины. Как будто есть хоть один шанс, что она выберется отсюда живой. Или переживает о своей оставшейся в городе семье? Ну, посмотрим, сколько в ней останется сострадания к ближним, когда они перейдут к главному действу. Уметь выворачивать магловские душонки наизнанку, чтобы показалась на свет настоящая животная натура, — тонкое ремесло, но никогда не подводящее. Селвин на фоне лениво разместился в кресле, закинул скрещенные ноги на табуретку рядом и снял с лица маску, заодно скинув капюшон, под которым оказались прилизанные в снобскую прическу русые волосы. Сцепив пальцы в замок, невинно полюбопытствовал: — Ну что, по классике? — По классике, — согласился Барти, уже направляясь на кухню. Там за столом, повесив головы, сидели два старческих трупа, тлеющих от чьего-то проклятия и осыпающихся внутрь себя: грудная клетка уже представляла собой провалившуюся до нутра полость. На эту безобразную декорацию Барти не взглянул, сразу же двинулся к кухонной тумбе, где лежали брошенные хозяйкой, недорезанные овощи, которые до сковородки на плите, всё ещё горячей, так и не добрались. Но маленький нож уже был испачкан, и в подставке ему на выбор оставалось только два. Барти вытащил сначала самый большой, но, взвесив в руке, помедлил, задумчиво наклонил голову вбок. М-м, нет. Нужно учитывать, что создания у них в распоряжении на этот раз особенно хрупкие. Среднего им вполне хватит. — Ну, что ж, — начал Барти с порога, вернувшись в гостиную. — Верите или нет, но мы всё-таки не такие уж изверги. Ток в люстрах и лампах по всему дому всё ещё сбоил, и моргающий свет бросал на настороженно замерших магл тени, добавляя бледным лицам ещё больше изможденности. Давно потекший боевой раскрас рыжей выглядел оттого совсем жутко. Обведя их обеих взглядом, Барти продолжил: — Если повезет, совсем не против пощадить… Нож — эту щедрую подачку — он небрежно бросил на пол ровно между ними. — Кого-нибудь одного. Осмысление обычно занимало пару минут, и это время Пожиратели всегда любезно предоставляли. Все-таки шок, травмы, ужас — надо ещё постараться протолкнуть мысль через всю кашу и понять. У них есть два варианта. Либо кому-нибудь из них хватит безмозглости кинуться с ножом на своих чудовищных обидчиков, и тогда представление закончится, не успев начаться. Либо будут паиньками и устроят скучающим зрителям яркие бои. Судя по лицам, до них начинало доходить, что от них требуется, и Трэверс движением палочки освободил их руки от уз Инкарцеро, а сам отошел чуть подальше. Как и Булстроуд, и Боул. На случай, если кто-то из девочек окажется больно юрким. Предоставляли им место разгуляться. — Рыжая, — вполголоса сделал ставку Рабастан, подойдя ближе, чтобы не отвлекать магл от тяжких раздумий. Те пока не проявляли признаков кровожадности. Оторопевшие, еще пытались вникнуть. Набожная потирала затекшее запястье, истеричка — плечо. — Думаешь? — Рыжая-то вся в горе, убитая скорбью. — Блондиночка пособраннее. — А вторая на грани срыва. Аргумент. Но ставку на рыжую Рабастан в любом случае уже застолбил, так что Барти будет верить в белобрысую фанатичку. Закрепляя пари рукопожатием, Барти всё косил взгляд на этих двоих, и блондинка пока не обнадеживала. На нож даже не посмотрела. Вместо этого молча воззрилась на кузину, чему та была не очень рада: — Не смотри на меня так, — зажмурилась, отправляя по щекам вниз ещё больше мокрых дорожек. Её подбородок задрожал, воздуха в легких между всхлипами хватало только на куски фраз: — Хочешь сказать… у тебя самой… мысли не возникло?.. — У меня не входило в планы на загробную жизнь гореть в Аду за убийство. Ой, ну ладно ей. Всего одно маленькое убийство. Ещё и по необходимости. Объяснится в этой «загробной жизни» перед своим Богом, когда её к нему отправят следом за зарезанной кузиной, и делов-то. Рыжая снова посмотрела на неё заплаканными глазами, немного как будто даже растерянная — наверное, от настолько спокойного ответа. Смотрела и смотрела, не моргая, так долго, что задаться бы вопросом, как у неё не засохла роговица. Уронила затем этот взгляд, хрустально ломкий и всё такой отчужденный, на пол. Ещё немного посидела, совершенно неподвижно. — Тогда… — начала она, тщательно стараясь над буквами в разбредающихся от эмоций словах. Её брови немного приподнялись, а взгляд оставался приварен к ножу, не отлипал от него ни на секунду. — …великомученицей… в Рай… и попадешь. Не давая себе одуматься, рыжая схватила оружие и кинулась на несчастную пацифистку. Которая подалась назад, упала спиной на пол… и не очень по-пацифистки пнула сестрицу в живот, чтобы оттолкнуть от себя. Та со стоном согнулась напополам: такой удобный момент отобрать оружие и перерезать глотку! Нет же. Вместо этого девчонка предпочла бегство. Бросилась к прорехе между ним и Рабастаном. Барти тут же шагнул вбок, преграждая дорогу, и магла едва в него не впечаталась. Резко остановилась и резко вскинула голову — взглядом к его ухмыляющемуся лицу. — Ц-ц, — укоряюще прицокнул он языком. Блондинка нервно сглотнула и попятилась от него, обратно к кузине, которая уже выпрямилась и неподвижно стояла среди гостиной. Плечи устало опущены, сжимала в руке нож с отсутствующим взглядом и словно бы неполным пониманием, что она вообще делает. Учитывая, что бежать некуда — где мебель, где Пожиратели, из капкана не вырваться, — белобрысая фанатичка решила эту её потерянность использовать: — Ты правда думаешь, что тебя отпустят? — говорила осторожно, как с опасной тварью, пока медленно к ней приближалась, стало быть, для пущей доверительности. — Веришь им? — Я оскорблен, — вмешался Боул. — Мы, вообще-то, люди слова. Магла загребла в легкие воздух, поднимая взгляд к потолку. Колебалась. Но в итоге повернула лицо к Боулу: — Было бы чудно, если бы вы это слово сначала дали, а не просто бросили размытый намек сразу вместе с ножом. Барти переглянулся с Рабастаном. Удар об стол, похоже, бедной магле подобие мозга не отшиб. Или не до конца. Барти не смог бы с уверенностью сказать, с какими маглами веселее, относительно умными или восхитительно бестолковыми. Первые умели доставлять неприятности. Как сейчас. На рыжую эти слова очень некстати подействовали отрезвляющим образом. Нож, и так неуверенно лежащий в руке, безвольно опустился ещё ниже. И пока Барти размышлял, как поступить — стравить этих двоих посильнее, чтобы не передумывали на полпути, или просто разобраться с ними традиционными способами, — блондиночка уже воспользовалась заминкой. Чересчур внезапно сорвалась с места, мимо так и застывшей кузины, и к Селвину, чьи вытянутые на табурете ноги — не самая надежная преграда. Магла перескочила через них, чудом увильнула от кинутого в неё Боулом проклятья и исчезла в коридоре. Ну твою-то мать. Барти включился первым из всех идиотов и метнулся за ней. Прямых дорог наружу у неё всё равно не было, поэтому обнаружил он её у ступеней боковой лестницы, ведущей наверх. Его заклинание в неё не попало, но от лестницы отвадило. Вынудило отскочить в сторону, к противоположной стене. Даже не посмотрев на нападающего, она времени зря не теряла и выбрала другой — единственный оставшийся — путь отступления. Непонятная дверь. За которой она скрылась за секунду до того, как об эту же дверь разбился новый парализующий луч. Какая раздражающе увертливая мышь. Всё равно она загнала себя в ловушку. Дверь вела вниз — в подвал. Увидев это, Барти даже не стал торопиться. Девчонка отсюда уже никуда не денется, поэтому спускался он без спешки, щедро отстегивая ей время посмаковать отчаяние. Каждый его преувеличенно медленный шаг отзывался скрипом старых ступеней и давал понять, что он близко. А он взамен прислушивался к звукам внизу. Непонятная суета, и если магла планировала сыграть в прятки, то пока не слишком преуспевала. Шум, негромкий, совсем затих, только когда Барти был уже почти внизу. Наконец ступил в подвал, внимательно изучая обстановку взглядом. Под потолком свисала одна тусклая лампочка; стены без обоев, бетонные; помещение захламлено картонными и деревянными коробками. Барти ещё и осмотреть всё не успел, когда боковым зрением выхватил движение. В сторону его вовремя отдернул рефлекс. И слава Мерлину, что отдернул, иначе плакало бы его плечо. Перерубило бы. Чем-то. Неужто… Топором? Барти моргнул, пытаясь осмыслить. Взгляд правда выцепил топор и правда выцепил девчонку, но мозг эти два куска между собой не складывал. Картинка, по меньшей мере сказать, карикатурная. Что-то новенькое. Хрупкие плечи тяжело вздымались, слабенькие худые руки еле держали длинную деревянную рукоять, железная часть которой была слишком тяжелой, чтобы хватило силенек удержать в одной. Это не помешало ей, пользуясь его озадаченностью, замахнуться снова. На этот раз он не увернулся, а остановил — поймал топор за деревянную часть одной рукой, и пальцы так крепко сжались на рукояти, что скрипнула черная кожа перчаток. — Куда же делось «не хочу гореть в Аду за убийство»? — не удержался и напомнил он, дергая её за рукоять на себя, чтобы выбить у девчонки опору из-под ног. Толкнул её к стене. Её спина и затылок ударились о бетон рядом с железным стеллажом, заставленным магловским хламом. Длинная рукоять топора перевернулась, легла горизонтально и вжалась ей в глотку — Барти припечатал девчонку к стене её же оружием. Увесистое лезвие было направлено к нему, но переживать не о чем. Как бы магла ни пыталась ладонями отстранить рукоять от шеи хотя бы немного, всё тщетно, притом-то, что давил он всего лишь одной рукой. Второй держал опущенной пока бессмысленную палочку. Её руки оттого оказались в той же ловушке, что и горло, — между топором и стеной, — и в тусклом свете подвала на пальцах темнела штрихами кровь, своя или почивших родственничков. На лбу рана уже совсем запеклась. Выглядела девчонка совсем неважно, зато сколько пыла… Испепеляя его взглядом, снизошла до ответа на его вопрос: — Ты не человек, и жизнь твоя ничего не стоит. — Губы неприязненно кривило, голос негромкий и почти ровный, а в глазах такая кричащая, такая упоительная ненависть. — Не думаю, что на том свете мне пришлось бы что-то за неё платить. Ухмылка снова изогнула его губы. Кто бы говорил о ценности жизни. Его рука надавила на рукоять сильнее. Выжала из магловской глотки короткий хрип, жаль не хруст костей. Но проигрывать никто не любит, пари с Рабастаном ещё в силе, так что сначала эта магла в целости и сохранности пойдет наверх, возьмет нож и зарежет рыжую. А потом уже он собственноручно победительницу расчленит. Стоило отвлечься на эту заманчивую мысль, девчонка опять стала чудить. Ногой саданула по стойке стеллажа рядом. Подозрение, что она хотела что-то с него сбить, подсказало ему поднять взгляд, но поздно: магла уже ударила ещё раз, и жестяная емкость, шатко стоявшая на самом краю полки, перевалилась вниз. Если эта гениальная ожидала, что тара свалится ему на голову… Всё, что свалилось ему на голову — на них обоих — это выплеснувшаяся из емкости в падении холодная вода. Парализовало, ага, но не от боли или чего она там ждала, а от замешательства. Разве что пустая теперь тара ударилась о его плечо и свалилась на пол — неприятная мелочь. Как и мокрые теперь волосы, и одежда, и лицо… — Подразумевалось, что мне это навредит? — приподнял он брови, заинтригованный, чем эта полоумная руководствовалась. Её растрепанная шевелюра тоже промокла насквозь. Капли стекали по лицу, частично смывая кровь со лба. — Подразумевалось, что дьявольские отродья от святой воды горят, — бессильно процедила она, возобновив попытки оттолкнуть от себя зажимающую ей шею рукоять, раз её план не задался. А Барти опешил хлеще прежнего. Загораются от… чего? Его взгляд упал на лежащую на полу перевернутую емкость, из-под которой выглядывал маленький крестик. Барти снова взглянул на маглу — на её грудную клетку. Креста уже не было. У него вырвался смешок. Надо сказать, креативно. Подручными методами? Пока он спускался? Смешок перерос в откровенный смех, губы растягивала улыбка. Ладно, девчонка его искренне развеселила. Может быть, и не расчленит. Сама она тем временем не бросала старание высвободиться, попыталась пнуть его по колену, попыталась отдавить ему ноги, но в ней ни силы, ни даже веса — она могла бы хоть встать целиком на его ботинки, он бы не почувствовал. — Какая же ты забавная, — отсмеялся он наконец и запросто выдернул из её рук топор, откинув в сторону. Прежде чем девчонка успела бы снова улизнуть, он перехватил её за заднюю сторону шеи, как берут за шкирку нашкодившего котенка, и толкнул в сторону лестницы. Она едва не запуталась в ногах, но не упала. Простым движением палочки он заодно высушил себе волосы и одежду. Она обойдется. Её он коротко ткнул палочкой в спину, подгоняя вперед. По напряжению в спине и плечах, по намеренно медленным шагам было видно — хочет снова рвануть куда-нибудь. Ей некуда. Впереди — Пожиратели, позади — Барти, поднимался за ней, следил, чтобы она что-нибудь снова не выкинула. Уже не составит проблемы выстрелить ей Петрификусом в спину, если только дернется. Догонялки закончились. Наверху, в коридоре, он ещё и подцепил её за руку выше локтя, чтобы наверняка, и втащил беглянку обратно в гостиную — она уже даже почти не сопротивлялась. Его взгляд тут же загулял по помещению в поисках рыжей головы среди ему знакомых. Та нашлась на полу. Цвета горелого имбиря волосы рассыпались по полу вокруг застывшего маской лица. Карие глаза невидяще пялились в потолок. Приплыли. На его вопросительный взгляд ответил Боул — полувиновато: — Бросилась с ножом. Вот и… рефлекс. О, они издеваются. Барти запрокинул голову и преувеличенно тяжело вздохнул. С кем он только работает, Мерлин их побери. — Ну значит всё, — вынес он вердикт и подтолкнул девчонку вперед; несильно, но её ноги все равно подогнулись и уронили её на пол посреди гостиной. — Моя победила. — Так не в драке же, — возразил Рабастан. Барти его тон передразнил: — Так мы это не обговаривали. Рабастан недовольно скривил рот, но во внутренний карман мантии полез. Ничего, пусть раскошеливается. Его косвенное родство с Блэками и, соответственно, Малфоями неплохо сказывается на его имуществе, не говоря уж о резервах золота Лестрейнджей в банке. Бедность ему точно не грозит, а Барти эти пять лет всё так и живет на пусть и приличном, но не бесконечном краучевском наследстве. Поскорее бы Темный Лорд занял во всеуслышание свое заслуженное место и вытащил своих слуг из подполья. Жить в тени — та ещё дрянь. Ему ещё до лордовского возрождения этого хватило по горло. Поймав брошенный ему мешочек с галлеонами, Барти равнодушно убрал его в мантию и снова взглянул на всё так и сидящую внизу девчонку. Участь у неё, последней выжившей, самая из всех маглов незавидная. Фениксовцы всё так и не удосужились появиться, а как-то развлекаться шестерым Пожирателям Смерти по-прежнему нужно. Вряд ли от неё останется хоть одно живое место, когда прибудет мнимое спасение. Но, может быть, её Бог услышал её молитвы. Или у неё очень сноровистый ангел-хранитель. Спасение обрушилось внезапно — и очень кстати. Окна по всему периметру прорешетило лучами, выбивая стекла осколками внутрь. Гостиную залило разноцветным клубком вспышек. Люстра совсем вышла из строя, и единственным светом стали посыпавшиеся со всех сторон проклятья. Губы Барти расплылись в улыбке. Ну наконец-то. Явились. Пожиратели Смерти моментально включились в бойню, и им было уже не до девчонки, которая, оценив погром как свой последний шанс, кинулась бежать, даже не выпрямляясь. Пригнулась, чтобы не попасть под обстрел, и к выходу. Удивительная жажда жить. Но разве Барти может ей позволить? Дела нужно заканчивать. Пятеро Пожирателей вполне справятся с щепоткой фениксовцев — их никогда не бывало много за раз, — а Барти быстрым шагом устремился за норовящей ускользнуть дичью. Та уже успела пересечь весь небольшой коридор и вырваться через боковую дверь в ночь. На задний двор, ведущий прямо к глухому темному лесу. Минуту назад еле на ногах стояла, а тут удалялась с поразительной скоростью, становясь всё меньше и меньше с каждой секундой. Остановившись на пороге, Барти вытянул руку с палочкой. Целился. Убивать в спину некрасиво. Поэтому из приличия первым лучом он заставил её всего лишь споткнуться. Иначе ведь даже не поймет, что произошло. Не увидит, кто именно. А так — рухнув на траву, тут же в панике перевернулась. Но не Барти захватил её внимание: она запрокинула голову к небу, где вылезающая из черепа гигантская змея, извиваясь, нависала высоко над крышей и бросала на двор зеленоватые тени. Точно. Все время находившейся внутри, ей ещё не довелось полюбоваться. Теперь смотрела. Уставилась, не моргая, как будто гравируя картину у себя на сетчатке. Даже когда шатко поднималась на ноги — всё ещё. Барти дал ей немного насладиться. Дождался, когда она наконец опустит настороженный взгляд к нему, всё так и держащему её на прицеле с расстояния почти всего заднего двора. Уже не пыталась бежать. Очевидно, что бессмысленно. Ближайшие преграды, за которыми можно спрятаться — деревья, но до них она не успеет. Выходило очень символично. Изящно. Если он сейчас выстрелит, Черная Метка станет последним, что она видела в жизни. Эту мысль подрезала другая, неожиданно не менее заманчивая. Если он сейчас не выстрелит, Черная Метка станет тем, что она будет видеть до конца жизни. И в кошмарах, и в бреду. Будет мерещиться и преследовать до самой могилы. Поселится в её бедной магловской голове и разъест изнутри. Тяжело. Оба варианта чересчур соблазняли. А магла всё ждала, ждала и не двигалась, наверняка задаваясь вопросом, зачем ему так медлить. Его рука наконец медленно опустилась, но зато приподнялся уголок губ. Все-таки оставить кого-то в живых иногда более жестоко, чем добить. Пусть упивается жизнью, драной в пропитанную вечным страхом рвань. Трясется, дергается от каждого шороха и выискивает угрозу в любом темном углу. До неё явно не доходило сейчас, что она свободна. Может бежать и ныкаться в лесу. Или подозревала подвох, не хотела поворачиваться к нему спиной? Только сделала неуверенный шаг назад, и ещё один, по-прежнему не сводя с него опасливого взгляда. Времени на неё он и так потратил непростительно много, поэтому, не дожидаясь, когда она допятится этими жалкими шажками до спасения, предпочел вернуться в наполненный бойней дом. Уже только краем глаза заметил, напоследок, как девчонка, это увидев — удостоверившись, что он её правда оставил, — наконец-то развернулась на ходу к нему спиной. Устремилась к лесу, в темноте которого вскоре скрылась с концами. Может быть, ей повезет, и её хотя бы великодушно загрызут там звери. *** Под ботинками хрустело раскрошенное стекло. Дом совсем замолк, никаких больше криков, грохота и свиста вспышек. Тоскливое молчание — затишье после бури. Это было недолго. Насыщенно, но быстро, как оно часто и бывает. Больше ожидания, чем дела. Мышцы, разгоряченные недолгим сражением, постепенно расслаблялись и тянули легкой усталостью. Жилы наполнял приятный густой холодок использованных Непростительных. Крепкий сон сегодня обеспечен. Но для этого сперва нужно закончить здесь. Прежде чем уйти, проверить, не остался ли кто ещё. Горку магловских трупов пополнили тела волшебников. Не только фениксовцев, хотя их смерти очевидны — в ловушку как всегда полезли безрассудные юнцы. Ещё и Булстроуд. Бедолага. Зацепили всё-таки, лежал грузной тушей в подвале, куда его занесла, должно быть, дуэль с кем-нибудь из тех, кто уже поднялся обратно наверх и встретил свою смерть там. Горевать по нему Барти вряд ли будет. В рядах Пожирателей Смерти скорбь не то чтобы приветствуется. Если умер, это твоя вина. Хотя если бы выбыл кто-нибудь из приятных ему лиц, пожалуй, он и похандрил бы вечерок, но Булстроуд явно в это число не входит. Так сразу и не скажешь, кто входил. К своим сослуживцам Барти питал по большей части разной степени презрение. Сейчас он уже подостыл, да и в целом не позволил бы личному отношению препятствовать службе, но в первые годы присутствие в зале собрания Селвинов, Малфоев, Эйвери и других, поджавших хвосты после временного исчезновения Темного Лорда, вызывало тошноту. Старшие Нотт и Розье — тоже, но здесь перевешивало уважение к ним как к первым Пожирателям Смерти. Да и их дети же продолжили их дело, ещё и с немалыми успехами. Розье-младший так и вовсе отдал на войне жизнь, а Розье-младшая просто смешно язвит, если её донимать. Некоторые, вроде Боула или Булстрода, хотя бы не участвовали в Первой Магической, поэтому трусами не считались и оставляли его равнодушным. Вид мертвого коллеги в подвале не спровоцировал никаких ни эмоций, ни мыслей. Скучающим взглядом он просто обвел всё то же пространство, ему уже знакомое. Бетонные стены, коробки, стеллажи. Топор на полу, перевернутая жестянка и крестик рядом с ней. Проснулось… любопытство. Которое вне какой-либо логики просыпается на регулярной основе, потому что без этого — без желания залезть, куда можно и нельзя, — существование уже казалось пресноватым, уныло недосоленным. Но всё-таки. Добежала уже, куда хотела? Или заблудилась, дрожит и молится в какой-нибудь грязной норе. Как и положено, животное — в мире животных. Подойдя к этому бесполезному маленькому атрибуту, сам не ведая, зачем, Барти опустился на корточки. Поднял крестик с пола. Задумчиво покрутил в пальцах, все еще скрытых кожей перчаток. Дьявольское отродье. Он хмыкнул, вспомнив. Полчаса назад так не казалось, но сейчас тот занимательный эпизод — удручающе короткий — с маглой выглядел чем-то самым за эту вылазку интересным. Всё остальное пролетело ещё быстрее, скомкалось и практически не запомнилось. Один из бесконечного множества таких же рейдов, которые уже слились в сплошную мешанину. Наверное, не стоило её так легко отпускать. Оглушил бы, швырнул бы в какую-нибудь комнату ждать своей очереди, пока разбирался бы с самонадеянными фениксовцами, а затем вернулся бы, чтобы помучить старыми-добрыми методами. Нет же. Выбрал зачем-то психологическую пытку вместо физической. Ну, не страшно. Если только она не решит спешно собрать вещички и перебраться на континент, он уже знает, где она примерно обитает. Пусть помаринуется неопределенное время в ужасах пережитого, а потом — если будет совсем нечем заняться — Барти может нанести и ещё один визит.