novissime solis

Северный лагерь сопротивления

— Хоть одну ночь я смогу нормально поспать? — спрашивая самого себя, тянет омега, закрывая лицо подушкой. За последние несколько лет бессонница не отпускала его, полностью поглотив мирный сон. Ему снились родители. Тот день, когда он их отпустил, омега помнил поминутно, словно фильм. Тэхён прокручивал его снова и снова за прошедшие года, пытаясь понять, когда же они совершили ошибку, давшую крысам Каструма возможность обнаружить их истребитель. Тяжело вздохнув, Тэхён открывает глаза. Скинув одеяло, спрыгивает со второго этажа кровати и пытается отыскать в темноте ботинки, которые он вчера бросил около входа в их с Кионом отсек. Наручные часы как-будто зная, что их хозяин уже не спит, назло начинают утреннюю трель. — Вставай, Кион, — тянет Тэхён, вернувшись после душа, стягивая одеяло с молодого омеги, который с головой спрятался в тёплое покрывало в надежде, что старший не заметит его. Не нужно гадать, что за пятнадцать минут его отсутствия, младший даже не удосужился подняться, чтобы выключить будильник, который было слышно даже из коридора. — Каждый день одно и то же. Когда ты уже научишься просыпаться вовремя? — смеётся над хмурящимся парнем, поправляя его распушившиеся после сна волосы. — Хён, я могу хотя бы раз в неделю отоспаться? У меня же сегодня выходной в госпитале, ты несправедлив! — начинает ныть Кион, пытаясь открыть заспанные глаза. Повернувшись, он пытается схватить подушку, чтобы отправить её в старшего омегу, но Тэхён оказывается проворнее, перехватывая мягкую серую ткань буквально из рук Киона. Со смехом Тэхён шлёпает подушкой уже проснувшегося омегу. — Я пожалуюсь на тебя Джэхо! — визжит, пытаясь закрыться от атаки старшего. — Можешь попытаться, — уже в голос, не стесняясь разбудить кого-либо, смеётся Тэхён. — Он будет на моей стороне, соня. Кидая в младшего подушку, Тэхён открывает их шкаф. Выбора как такого нет: пара его курток тёмных цветов, несколько медицинских халатов Киона, запасные пары штанов, да несколько чёрных футболок. Все светлые ткани уходили в госпиталь, да и, по правде говоря, в них не было смысла здесь. Постоянный песок и пыль, попадающие в лагерь, не украшали и без того невесёлую одежду подземных людей. Несколько стирок и вещь уже выглядела хуже некуда. — Джин сказал пораньше собраться сегодня, — нежно перебирая пальцами светлые волосы Киона, говорит Тэхён, вернувшись к кровати. — В столовой будут рисовые лепёшки, поэтому, если не хочешь их пропустить, то иди и умойся. Мне ещё нужно забежать в детский корпус. Хочу ещё раз посмотреть на этих крох, — улыбается, вспоминая малышей, которых совсем недавно спасли недалеко от границ лагеря. Схватив рацию и взглянув в отражение старого зеркала, которое когда-то ему подарил Джэхо, омега поправляет тёмную футболку, заправленную в военные штаны болотного цвета, затягивает шнурки на кожаных ботинках, сильнее закрепляя обувь на щиколотках. Мысленно усмехнувшись с отражения потягивающего за его спиной омеги, который только сейчас поднимается с кровати, Тэхён выбегает из отсека в сторону детского корпуса, утренняя пробежка до которого за последние месяцы стала привычкой. Лагерь уже не спит. Обегая разные корпуса по неизменному маршруту, Тэхён с улыбкой машет солдатам, уже готовым к утреннему обходу, врачам, возвращающимся после ночной смены, и радостно визжащим при его виде детям. Он всю жизнь прожил так, и в мыслях не укладывается, что может быть по другому. Не проходит и пятнадцати минут, как Тэхён открывает двери детского корпуса. Единственное место в лагере, имеющее хоть какие-то цвета. Он сам участвовал в его покраске, когда несколько лет назад их солдаты смогли перехватить несколько машин Каструма, набитые, по случайности, яркими красками. Отсеки здесь сделаны для детей, которые остались совсем одни, и для омег, готовых позаботиться о них. И их особая гордость — отсек для новорождённых, единственный во всём Фидéме. В отсеке тихо и темно, как будто всё ещё ночь, только несколько комнат за стёклами освещены тёплым светом, что немного разбавляет это холодное с виду помещение. Омега проходит вперёд по еле освещённому коридору, гуляя глазами по помещениям за стёклами. Врачи в белых халатах, сидя за компьютерами, заполняют данные после осмотра, завершившегося за несколько минут до прихода Тэхёна. Встречаясь взглядами с лидером, они приветливо улыбаются, уже зная для чего он здесь. Санитары в синих медицинских костюмах разбирают препараты по секциям, подготавливая их для сменщиков, иногда подбегая к мониторам, чтобы проверить как там их маленькие пациенты. В этом месте редко что меняется. Тэхён не может сдержать улыбки, подходя к одной из стеклянных стен отсека. Несколько малышей безмятежно спят, свернувшись на белых простынях, становясь и без того меньше. Тэхён снова пробегается глазами по табличкам с именами — две всё ещё пусты, никто не решился придумать им имена. Этим комочкам почти 2 месяца. И они остались совершенно одни в этом жестоком мире. Вечерний дозор, по счастливой случайности, на обратном пути к лагерю заметил омегу, пытающегося на последних силах выползли из развалин машин и песка. Омега не выжил, умерев, как только передал маленькие свёртки в руки солдат, подарив миру двух маленьких омег. — Так и знал, что найду тебя здесь, — раздаётся бодрый голос за спиной, заставляя омегу вздрогнуть. Увлечённый мыслями, он совершенно не заметил подошедшего альфу. — Доброе утро, Тэхён, — мягко произносит темноволосый, получая в ответ тёплую улыбку. Тёмные кудри Джэхо всё-также продолжают лезть в глаза, из-за чего альфе приходится из раза в раз поправлять их, тем самым вызывая усмешку у Тэхёна. Этот альфа настолько в работе, поэтому найти время на обычные дела — редкость. Джэхо выглядит на удивление бодрым, даже и не подумаешь, что он также как и Тэхён провёл вчера в пустыне больше половины дня. Альфа равняется с Тэхёном, переводя взгляд за стекло, и его глаза превращаются в маленькие щёлки, а уголки губ тянутся вверх. — Разве это не волшебно? Новая жизнь прямо перед нами, — завороженно рассматривая маленькие комочки, едва слышно говорит Тэхён, как будто его голос может разбудить малышей за стеклом. Джэхо медленно поворачивает голову в сторону, незаметно рассматривая профиль омеги. Трепещущее чувство внутри волной охватывает его, сбивая дыхание. Он обводит глазами мягкие черты лица, и в руках фантомно покалывает от воспоминаний бархатности кожи. Блестящие глаза, отражающие свет небольших ламп напротив, напоминают звёздное небо, приковывают, гипнотизируют, не давая альфе сил отвести взгляд. Джэхо прикрывает глаза, в надежде унять разбушевавшиеся сердце. Этот омега сводит его с ума. — Им всё ещё не дали имена? — пытаясь отвлечь самого себя, негромко спрашивает Джэхо, немного нахмурившись, когда его глаза натыкаются на пустые таблички. Покачав головой, не сводя глаз от малышей, Тэхён поджимает губы. — Имя должно что-то означать, поэтому родители так тщательно выбирают их. Говорят, значение твоего имени определит судьбу. Врачи не хотят брать на себя этот выбор, — прикрывает глаза и на выдохе негромко произносит. — А омеги, который смогл бы взять их к себе, всё ещё нет. В этом месте жизнь как будто сбавляет свои обороты. Тишину разрушает едва слышное дыхание двух солдат, шелест бумаг, которые перебирают врачи, и тихий звон светодиодных ламп. От одной мысли, что этих малышей могли заметить не их солдаты, а Каструма, неприятный холодок пробегает по спине омеги. Все знали, что происходит за стенами города с детьми пустыни. Анализы, тесты, опыты... и смерть. Никто не возвращался живым. С того момента, как нога ступала за двери ворот, человека считали пропавшим. Тэхён много раз читал этот сценарий, каждый отчёт был одинаковым. Всех, кто не достиг совершеннолетия, привозят в башню Совета, которая находится в самом центре Каструма. Высокое стеклянное здание возвышалось над всеми, открывая лучшие обзоры, как будто говоря жителям города, что им ничего не скрыть от Совета. Там над детьми проводят анализы и делают тесты. Те, кому не посчастливилось и у них находили ген, позволяющий его обладателям быть защищённым от вируса, приносимым песком из пустыни, были обречены на ужасную смерть. Лекарство изготавливалось из частиц, которые находились в крови, но чтобы получить хотя-бы пару таких частиц, нужно было забрать не один литр крови. Носителей никто не жалел. Те же, кому посчастливилось, и их анализы не показали положительный результат, не были спасены этим фактором. Врачи, если их можно таковыми назвать, использовали детей как подопытный материал, пробуя на них всё, что только могли создать. Людей для опытов никогда не бывает мало. Совет считал, что одна жизнь никогда не сравнится с сотнями. Однако его никогда не волновало, что для того, чтобы спасти эти сотни, придётся погубить тысячи. — Каким должен быть человек, позволяющий творить такое? — обречённо вздыхает Тэхён, прикладывая хрупкую ладонь к стеклу, и прикрывает глаза. Его сердце бешено бьётся из-за несправедливости, что приходится проживать всем, кто ещё не достиг совершеннолетия. До совершеннолетия Тэхёну ещё полгода.

***

Шум столовой слышно ещё задолго до неё самой. Огромное помещение в серых тонах, вмещающее в себя чуть ли не всех жителей северного лагеря, никогда не было пустым. Железные столы и скамейки хаотично расставленные по залу, были заполнены людьми, что даже яблочку нет места упасть. С детства Тэхён считал это место лучшим во всём мире, находясь здесь, он никогда не чувствовал себя одиноким. Весёлые рассказы с соседних столов, последние новости от солдат или даже новые истории об ухажёрах от старших омег. Так было и сейчас. Однако теперь это место было не спасением омеги от скуки, а возможностью хоть немного отдохнуть. Он ценил те несколько драгоценных минут, что мысли не заполнили его голову, даря заветную тишину. — Вам повезло, что мы любезно отложили вам рисовых лепёшек, — слышат весёлый голос Леона опаздывающие, подходя к столу, за которым расположилось чуть-ли не всё командование и Джин с Кионом, что пододвигаются ближе, уступая место на скамье. — Сейчас уже всё разобрали. — Ты лучший, капитан, — смеётся Джэхо, опускаясь на свободное место рядом с младшим омегой, и пожимает весёлому альфе руку. — Всегда знал, что могу рассчитывать на тебя. Джин тихо посмеивается, смотря на альф. Совсем не меняются. Его взгляд замирает на лице лидера. Сложно не заметить круги и бледность лица, которые, кажется, уже стали постоянными чертами для молодого омеги. Даже блеск его глаз не может обмануть врача. — Тебе снова не спится? — тихо спрашивает Сокджин, наклоняясь к Тэхёну. Его тёплое дыхание возле уха омеги вызывает мурашки, а тёмные волосы щекочут ещё красноватую после пробежки щеку. Тэхён по привычке втягивает успокаивающий его запах. От Сокджина всегда приятно пахло медицинским мылом и травами — его папа пах также, аромат госпиталя, который впитывается во всех его работников. — Хён, — пытаясь звучат бодро, шёпотом говорит омега. — Всё в порядке, — начинает было он, но взглянув на прищуренные глаза друга, сдаётся.— В последнее время сон совсем не идёт. Подняв взгляд на лица друзей, которые оживлённо спорили без причины, на лице Тэхёна вновь появляется подобие улыбки. — Прошлое меня не отпускает, — не весело добавляет он, мотая светлой головой, чтобы отогнать мысли о ночном кошмаре. — Слышал, дозор уже готовиться вылететь, как раз после завтрака, — прерывает их разговор Джэхо, разламывая напополам кусок сероватого хлеба, сделанного из зерна, которое выращивают в одном из отсеков Восточного лагеря, и протягивает его Киону. Омега берёт его, даже не смотря на темноволосого — привычка. — Я уже говорил с капитаном Ли, у них всё практически готово, — прожевав, отзывается Леон, вспоминая утренний разговор с капитаном Южного лагеря. — Мальчик мой, у тебя же сегодня выходной, если я не ошибаюсь, зачем ты в такую рань встал? — обращается к Киону альфа, по доброму смеясь. — Это всё они, — обиженно тянет светловолосый, указывая в сторону старших омег, пытавшихся сдержать лезущие на лица улыбки. — Они меня шантажировали рисовыми лепёшками! Омега поджимает нижнюю губу, пытаясь сделать своё лицо ещё грустнее. Он обхватывает руку сидящего рядом Джэхо и утыкается носом ему в предплечье, показывая всем своим видом, как он зол и обижен. Однако все присутствующие прекрасно знают: младшему просто хочется, чтобы его пожалели, поэтому подыгрывают этому молодому актёру, мягко улыбаясь. — Как вы могли так поступить с нашим усердно работающим медбратом? — с наигранной строгость произносит Леон, еле сдерживая себя, чтобы не засмеятся. Как он может не поддержать этого ребёнка, ставшего ему сыном? — Прости нас, — в умоляющем жесте складывает руки Тэхён, настроение которого снова было поднято младшим. — Мы как старшие должны были быть мудрее, отложить или принести тебе их, например, — подхватывает Джин, пытаясь выдавить сожаление в своём голосе, которого настолько мало, что он не выдерживает и заливается в смехе. Старшие альфы прикрывают рты, пытаясь оставаться на стороне Киона, но злобный взгляд высунувшегося из своего «домика» омеги окончательно стирает все грани наигранной серьёзности. Время проходит незаметно под спор старших омег и Киона, который не мог так просто оставить нарушителей своего спокойствия. Альфы с улыбками наблюдали над представшем перед ними противостоянием, с интересом гадая, кто же выиграет эту битву. — Странное чувство, — вдруг устало вздыхает Хосок, когда наступает тишина, продолжая ковырять ложкой по тарелке. — Со вчерашнего вечера не отпускает, — признаётся альфа, заглядывая в глаза товарищам. Тэхён ловит взгляд уставших глаз напротив и не может заставить себя улыбнуться, чтобы хоть немного приободрить альфу. Радость в ту же секунду заменило волнение. У Хосока есть причины переживать. — Перестань нагнетать, капитан, — хлопая по крепкому плечу альфу, произносит Юнги. — Ничего не случиться. Слетают быстро по тихому, мы даже не заметим, как они вернуться! Незачем переживать.

***

— Приём, это Истребитель А-743. Мы подлетаем к западной границе Южного лагеря, — разносится голос, после короткого сигнала, по светло освещённой комнате. В штабе как обычно шумно. У компьютерного блока стоит Хосок, уже готовый отдавать указания. В центре за большим овальным столом сидят Джэхо с Юнги. Последний нервно постукивает по железной поверхности стола, поглядывая на транслируемую картинку с экрана компьютера, высветившуюся над столом. Леон, облокотившись на стеклянную стену, не заинтересованно смотрит на работу штаба на нижнем этаже. Тэхён небольшими шагами ходит вокруг стола, рассуждая про малышей, которых они с Джэхо проверяли с утра. — Приём, штаб северного лагеря на связи, — произносит Хосок, поднеся к губам рацию, как только получает сигнал. Колеблющиеся линии на экране компьютера поднимаются, отображая движения звука при каждом произнесённым слове. Хосок переводит взгляд на монитор. Красная точка, истребитель лагеря сопротивления, мигает на экране, постепенно подстраиваясь под заданное штабом направление. — Истребитель А-743, мы вас видим и слышим. Доложите обстановку. — Карта пустая, всё чисто. Идём по заданому маршруту, сэр, — слышиться голос после сигнала. Хосок одобрительно кивает. — Может нам всё же узнать про подходящего омегу в других лагерях? — задумчиво тянет Джэхо, поворачивая голову к капитану Чону. — Я уверен, что там есть кто-то подходящий! — Джэхо, — тянет Хосок. — Сейчас не время. Все силы уходят на подготовку операции, это неразумно отвлекаться на поиски омеги, который смог бы сразу взять двоих детей. Да, время идёт, но оно у нас всё ещё есть, — он сталкивается взглядом с Тэхёном, уже было собирающемся прервать альфу. — Мы закончим с операцией и начнём подбирать им родителя, — заканчивает Хосок, слыша вздох смирившегося младшего. — Что с датчиками? — спрашивает Тэхён, отвлекаясь от разговора. Его взгляд скользит по экрану компьютера, когда он подходит ближе к Хосоку, — Всё чисто? — Нахмурившись, произносит он. Его янтарные глаза бегают по экрану, как будто там можно разглядеть что-то кроме единственного огонька. — Да, они одни. Всё под контролем, — произносит капитан, проверяя заданный маршрут. — Это северный штаб. У нас всё под контролем. Доложите обстановку, — переводя радиочастоту на канал с Южным лагерем, произносит капитан Чон. Решение отправить истребитель из Северного лагеря могло показаться абсурдным, однако оно увеличивало шансы отвести от и без того просматриваемой территории Южного лагеря лишнюю активность, которая могла бы привлечь дополнительное внимание. — У нас тоже всё в порядке, капитан, — голос немолодого альфы, капитана Ли, раздаётся из рации. — Никаких признаков активности не видим. Готовимся включить радиомолчание, — чётко произносит он. — Истребитель практически вошёл в вашу зону. Можете выключать рации, — говорит Хосок, возвращая взгляд на карту. Неприятное чувство внутри омеги поселилось сразу же, как дозор вылетел из штаба, и даже чистая карта не давала спокойствия лидеру сопротивления. Он пытался списать это на тяжёлые для него мысли о маленьких жизнях, которые сейчас совсем одни находятся в родильном отсеке. Но напряжение, растущее внутри с каждой секундой, не давало возможности расслабиться даже на мгновение. — Всё чисто, сэр, сейчас проверим сигналы, — раздался шипящий звук из рации. — Не нравится мне это, — поднявшись со своего места и прочистив горло, задумчиво произносит Хосок, — Слишком тихо. Всю неделю они шныряли здесь, а сейчас тишина. — Согласен, Чон, — кивает Леон. Между его бровями образуется морщина, когда он, прищурившись, переводит глаза на проекцию перед собой. — Что-то здесь не так, — говорит альфа, переводя взгляд на вошедшего молодого омегу, принёсшего новые данные. — Неужели сегодня праздник, и наши крысы решили не удостаивать нас своим вниманием? — смеётся Юнги, пытаясь разбавить атмосферу, но неожиданный звук прерывает его. Громкий повторяющийся сигнал раздаётся по помещению, от звука которого все, кто находился в комнате, резко поднимаются. Тэхён переводит взгляд на проекцию карты. Несколько зелёных точек находилось в опасной близости от красного огонька. — Нас едва не засекли! — пытаясь выровнять дыхание, докладывает один из дозорных, нарушая образовавшуюся тишину. Скрежет из рации неприятно бьёт по ушам. Пытаясь настроить частоту, Хосок переводит взгляд на рядом стоящего Тэхёна, смотрящего на него в ответ выжидающе с широко открытыми глазами. Омега делает шумный вдох, не заметив, как перестал дышать, когда голос с истребителя звучит вновь. — Еле увернулись, ещё секунда и истребитель Каструма заметил бы нас! — шумно дыша, сообщает дозорный. Красный огонёк начинает мигать на экране, стремительно отдаляясь от истребителей Каструма. — Чёрт, где вы сейчас? — перехватив рацию из руки капитана, спрашивает Тэхён. — Мы недалеко у развалин торгового центра, переждём немного. Наши устройства не смогли поймать сигналы с их техники, поэтому мы не видели, что они так близко. Сигналы замерли на одном месте, хотя мы их видели с совершенно другой стороны! — помехи усиливаются, что едва можно разобрать слова. — Вы заметили что-нибудь необычное до их появления? Что показывали частоты? — аккуратно перехватив запястье Тэхёна, капитан Чон пододвигает рацию к своему лицу. — Нет, сэр, всё как всегда. На радарах чисто, ни одного сигнала из Южного лагеря не получили. Полная тишина. — Полчаса переждите, — произносит Хосок. — Выключите все системы и не выходите из корабля. Неизвестно что они там делают. Любая деталь — сразу докладывайте. — Подозрительно это, Тэхён, — хмурится Хосок, облокотившись на стол, внимательно разглядывая трёхмерную картинку, когда в комнате вновь наступила тишина. — Они совсем зачастили, по несколько раз в день летают. Сегодня ночью их снова засёк ночной патруль, — вздыхает альфа, вспоминая утренний отчёт. — Мы точно что-то упускаем. Не могут же Каструмские крысы просто так там кружить! — стоявший в стороне Леон, подходит ближе к столу в центре комнаты, по сторонам которого расположились члены командования. — Нужно усилить охрану, — говорит Тэхён спустя несколько минут задумчивого молчания, нарушаемого только встревоженным дыханием собравшихся около стола альф. Он не спеша, по очереди переводит взгляд на каждого. — Нужно сделать это незаметно, нельзя пугать мирных, — обращается омега, остановив свои янтарные глаза на капитане Чоне, который небольшими круговыми движениями потирает переносицу, пытаясь вернуть себе концентрацию. — С этого дня никаких вылетов у Южного лагеря, только пешие вылазки. Составы дозора сократить, пусть как можно меньше людей выходит из лагеря. — Хорошо, Тэхён, — соглашается Хосок, кивая невысокому омеге, чтобы он передал приказ в южный штаб, который сразу же скрывается за дверью, направляясь к гемографу. — Я уверен, они что-то пронюхали, — произносит Тэхён, когда в комнате кроме него остаются только четверо альф. Переводя взгляд на Джэхо, он двигается ближе к карте. — Нам нужно спешить, пока в лагере столько детей, мы ничего не можем сделать. Нужно ускориться и начинать операцию. Промедление может плохо сыграть на нас. — Вы закончили с вышками электропередач? — спрашивает капитан у Юнги, отводя взгляд от приёмника. — Да, нужно около недели, чтобы отцифровать все данные и проверить всё, — отвечает Юнги, проводя рукой по своим каштановым волосам. Хоть и работы было как минимум на полмесяца, главный технарь был уверен, что они смогут успеть в самые короткие сроки, если поднажмут. Ещё прошлым вечером он передал все устройства, на которые они собирали данные, в технический отдел штаба. Работа уже кипела. — Мы практически перебросили все вагоны, ещё пара ночей и всё будет готово, — Хосок встаёт, поправив выскочившую из его тёмных штанов футболку. Включая экран с планом железных путей, ведущих в Южный лагерь, альфа смотрит на загоревшиеся жёлтые точки — вагоны. На то, чтобы перегнать пять вагонов у них ушло больше месяца ночных перевозок. Работая днями и ночами, они собирали данные о передвижениях патрульных Каструма, проверяли железные дороги, готовя их к перевозке ценных пассажиров. Вчера им сообщили, что медицинская проверка омег, альф и детей была успешно завершена, и Южный лагерь готов начать переправлять их в самое ближайшее время. Неожиданно участившийся патруль возле их границ подгонял, вызывая беспокойство. Сейчас было важно держать головы холодными, чтобы не допустить ошибок в спешке. У них нет шанса на ошибку. Обнаружение переброски песчаных людей не только обречёт их на смерть, но и приведёт к раскрытию Южного лагеря.

***

Прохладный ветер, что бродил по городу благодаря высоким стенам даже в самый в жаркий день, не торопясь обволакивал улицы, застроенные высокими стеклянными зданиями. По дорогам проезжали машины патрульных, следящие за торопливо идущими жителями города, которые хотели как можно скорее спрятаться от солнечных лучей, неприятно давящих на кожу даже через слои одежды. Тишина нарушалась сигналами патрульных и светофоров, где-то в отдалении слышались удары колёс метро о рельсы. Место, которое должно было дарить свободу, никогда не являлось таковым. Здесь всё неосознанно давило. Стены, что обеспечивали безопасность, сковывали людей, давая им ощущение, будто они в клетке. Патруль, контролирующий передвижение каждого, пропуска, без которых нельзя никуда зайти, постоянные проверки... Это место было больше похоже на тюрьму. Громкий стук разносится эхом по тёмному коридору, отскакивая от чёрных зеркальных стен. Жёлтый свет — единственный источник освещения подсвечивает длинное пространство снизу. Запах медикаментов и пороха неприятно давил на солдата, одиноко стоявшего в коридоре в ожидании разрешения войти. Чёрная дверь, отличающаяся от стен только нахождением панели, на которой высвечивалось: «проход по пропуску» и «запросить разрешение», открывается сама, приглашая войти, когда человек, сидящий за ней нажимает «разрешение входа». — Доброе утро, господин, — прокашлявшись, начинает докладывать прибывший. — Наши корабли снова не обнаружили никакой активности в районе исследуемого квадрата. Высокий темноволосый альфа в чёрном военном костюме, больше похожим на спецназ, двигается вперёд, подходя к длинному столу, в начале которого сидело несколько альф. Он передаёт устройство, напоминающее планшет, на экране которого уже виден составленный отчёт. Брюнет в чёрной кожанке переводит свои тёмные как ночь глаза на протянутый экран, ухмыляясь. Чон Чонгук, Глава Совета, наводил ужас одним своим присутствием. Альфа был хорошо сложен, высок, его внешность была притягательна, что так хорошо пленила и создавала иллюзию безопасности. Он занял свой пост после неожиданной кончины предыдущего Главы Совета, даже не пытаясь никак поспособствовать этому. Талант убеждения у альфы был с самого рождения, заставляя всех вокруг подчиняться ему, не прилагая особых усилий. Члены Совета единогласно проголосовали за его кандидатуру. Он делает небрежный взмах рукой в сторону. — Посмотри, — раздаётся его грубый голос, который пробирает до самых костей стоящего перед ним солдата, маленькими холодными шажками, сковывая его руки. Брюнет кивает в сторону высокого черноволосого альфы, который сидел около него, и солдат, отмерев, передаёт тому отчёт. — Всё пусто, — усмехается Намджун басистым голосом, прокручивая страницы на экране большой ладонью, на которой невооружённым глазом виднелось большое количество мозолей. Полковник стал правой рукой Главы Совета с первого дня, как тот занял пост, руководя армией и обучением солдат. Следя за работой службы охраны и тренировочного центра, он показывал все знания, которые приобрёл за свою военную карьеру, ежедневно доказывая, что он лучший в своём деле. — Господин, на самом деле, — неуверенно начинает солдат, не зная стоит ли ему докладывать о странности, которую он заметил во время вылета. — Что? — резко прерывает его Глава Совета, устремляя свой взгляд прямо в глаза молодого альфы, который ещё больше мешкается под напористым взглядом. Солдат вновь прокашливается, нервно перебирая свои пальцы. — На подлёте к нужному квадрату, мне показалось, что там кто-то был, хоть радары и были пусты, — начинает он, всё же отводя взгляд в сторону от орлиного взгляда, который не делая ничего, мог заставить каждого признаться в чём угодно, даже в том, что не совершал. — Возможно я ошибаюсь, но было движение у песчаных скал. Тех, которые в стороне к заброшенному торговому центру, — уточняет альфа. — Больше ничего странного, солдат? — раздаётся голос справа, когда черноволосый альфа в белом халате, что стоял около окон в пол, подходит ближе к столу, вставая за Намджуном. Он наклоняется вперёд, рассматривая отчёт. Его тёмные пряди падают на глаза, скрывая верхнюю часть лица, не позволяя солдату прочитать его выражение лица. Альфа хмыкает и выпрямляется в ожидании ответа. — Нет, господин, — кивает альфа, натыкаясь на карие глаза, в которых играл непонятный огонёк. Врач выглядел менее пугающе по сравнению с остальными членами Совета, но непонятное напряжение появляющееся рядом с ним, выдавало скрытую опасность. — Свободен, — отрезает Чонгук, поднимаясь. Солдат, не задерживаясь, быстрыми шагами выходит из кабинета. Только оказавшись за его пределами, он облегчённо выдыхает, пытаясь утихомирить бешено бьющееся сердце. Совет Каструма наводил ужас даже на его жителей. — Они что, с нами хотят поиграть? — смеётся Чимин, поворачиваясь к остановившемуся возле окон Чонгуку. Альфа не заинтересованно смотрел на раскинувшийся перед ним город. Сколько он себя помнил, Совет пытался найти лагерь сопротивления. Единственный раз, когда они были близки к тому, чтобы поймать их, это сев на хвост истребителя песчаных жителей, но вражеский корабль обошёл их, уничтожив самолёты Каструма обманным манёвром. Сопротивление приносило слишком много проблем. Чонгук непроизвольно сжал кулаки. Он никогда не понимал родителей, скрывающих своих детей в опасных, удушающе жарких песках. Люди погибали от вируса, лекарства к которому найти было практически невозможно. Врачи, обнаружив особый ген цеплялись за него как за последнюю соломинку, ставшей их единственным возможным шансом на спасение спустя столько лет. Каструм мог предоставить этим детям всё: безопасность, медицину и еду взамен на проведение нескольких тестов. Ведь оставаясь в пустыне, детей в любом случае ожидала смерть. Сошедшие с ума от невыносимой жары родители ценой собственных жизней, защищали своих отпрысков, пытаясь скрыть их от солдат Каструма — бессмысленные смерти. Альфа усмехается. Чонгук был убеждён, что ни одна жизнь, даже его собственная, не стоила того, чтобы ради неё совершали такие жертвы. Нет незаменимых людей. — Я уверен, что мы подобрались к ним достаточно близко, — произносит брюнет, возвращая взгляд на альф у стола. — Те сигналы, которые мы поймали в том квадрате больше не повторялись. Не думаешь, что они там были на проверочном вылете? Откуда такая уверенность, что это то самое место? — спрашивает Чимин. Врач присаживается на край стола, опираясь руками за своей спиной, вопросительно смотря на Главу Совета. — Мы отправили патруль осмотреть этот квадрат больше двадцати раз за эту неделю. Не думаешь, что мы впустую тратим силы? Альфа бросает скептический взгляд на экран с отчётом, хмыкая вновь, вчитываясь в строчки.

«Полное отсутствие радио и частотной активностей. Следов сопротивления не обнаружено»

— Чувствую, что мы на верном пути, — уверенно произносит Чонгук, вновь переводя взгляд вдаль. — Мы осмотрели всё в той местности. Если сложить все доклады про окрестности того квадрата, то становится очевидно, что мы подобрались к ним ближе чем когда-либо. — Но даже так у нас нет ничего конкретного, Чонгук, — раздражённо говорит Намджун. — Мы просто тратим наши ресурсы, не получая в итоге ничего. — Немного терпения, Намджун. Насладись предвкушением. Уверен, что наши доблестные спасители попадутся в нашу мышеловку уже совсем скоро, — усмехается брюнет. — Что ты задумал? — заинтересованно произносит врач, скрещивая руки на груди. В его глазах вновь загорается опасный огонёк. — Забросим к ним нашего Мотылька, — отзывается Чонгук, кивая Намджуну. — Отправим его в пустыню. Он должен влиться в сопротивление как житель пустынь, которому необходимо укрытие. Сообщи ему, чтобы подготовился. Альфа уверенным шагом возвращается к началу стола, поднимая железный экран со своего места. — Никакой еды, — отрезает брюнет, передавая устройство полковнику Киму. — Запри его в одиночке. Он должен выглядеть так, как будто они его последний шанс. Намджун вчитывается в строчки, чётко передающие стоящую перед ним задачу. Альфа усмехается, встречаясь с ответной улыбкой Главы Совета, стоящего напротив. План хорош. Чонгук предвкушающе закрывает глаза, уже представляя, как получает данные об обнаружении лагеря сопротивления, что они ищут уже не один десяток лет. — Они слишком обеспокоены нашей активностью в их местах, уверен, даже не обратят внимания на очередного беднягу. Наша моль съест их изнутри. Буря не может бушевать вечно. Для всего когда-нибудь наступает конец. И конец песчаных людей уже совсем скоро — Чонгук убеждён.