Порочное кольцо

      Следующее утро встретило Слизерин безрадостной новостью — лишением полсотни баллов. С самого подъёма между учениками змеиного факультета царило непонимание и не гасла почти осязаемая враждебность. Ни одного слизеринца не привёл в восторг тот факт, что за вечер факультет лишился такого внушительного количества баллов, какого он не лишался за последние три вместе взятые года.       Пестрящие галстуками трёх цветов столы ликовали. Студенты не скрывали своего торжества и в любой удобный момент любезно напоминали слизеринцам их место — на самом дне, с характерным минусом как для температуры змеиной гостиной, так и подле общего количества очков Слизерина. Факультет, вооружившись непробиваемым панцирем с пластинами из концентрированной холодной ярости, молча сносил все нападки, не вступая в открытый конфликт с зубоскалящими учениками.       Приятного в нынешней ситуации было мало. И разумеется, только ленивый не знал, кого именно стоит благодарить за испорченную репутацию факультета. Первокурсники удостаивались особого внимания со стороны тех самых ребят, которые, помнится Мэл, вчера даже пальцем о палец не ударили, чтобы решить конфликт мирным путём. Без дуэлей и ненужного рукоприкладства.       Сорваться на Малфоя и Лестрейнджа студентам не давало несколько вещей: их родословная, старшие братья, положение в обществе и бдительный надзор старост. Но забавляет Мелэйну даже не грозное пыхтение подростков, которые с ситуацией ничего поделать не могут, а неведение всей школы.       Кто, за что, при каких обстоятельствах — никого не волновали эти вопросы. Слизерин лишился полсотни очков — вот по-настоящему горячая сплетня. Она разлетелась по гостиным стремительно, никто и моргнуть не успел, как наработанные днём назад баллы учениками, презираемыми другими факультетами, прогорели. Нонсенс, не иначе. Пожалуй, более будоражащей юные умы новости стены Хогвартса за всю свою многовековую историю ещё не слышали.       Интересно, имели ли подростки представление об истинном положении вещей? Догадывались ли они, что факультет наказан вовсе не за нарушение дисциплины и пренебрежение общешкольными правилами?       Вероятно нет, раз большинство до сих пор обжигает Винцента презрительными взглядами.       — Он на Лестрейнджа вызверился. Который не Морокс, — пожала плечами Мелэйна, когда единственные люди, имеющие голову на плечах, решили прояснить ситуацию. Хоть и из праздного любопытства, а не потому, что прониклись ситуацией.       — А как зовут того, который «не Морокс»? — поинтересовался Морфран, облокачиваясь спиной о стену.       Рафаэль скептически посмотрел на друга и, прежде чем снова установить зрительный контакт с девушкой, обратился словно сам к себе:       — Действительно, какая разница, по какой причине Том вышел из себя?..       — Ты там молитву читаешь, набожный наш? — ласково проворковал Розье, посмотрев на Пруэтта, как на душевнобольного.       — Чтение молитв рядом с тобой сравнится с богохульством, Мёрфи, — не остался в долгу когтевранец, закатывая глаза.       — Это какой такой завет тебе об этом поведал? — картинно возмутился слизеринец.       — Вот этот, — Раф беззастенчиво ткнул пальцем в Мелэйну, вскинувшую бровь в ответ.       — Да что вы говорите, Блаженная, — нагло ухмыльнулся парень, подмигивая нахмурившейся девушке. Ей не очень нравилось направление, взятое безобидным разговором о первокурсниках. Её демоны — не то, на что следует намекать даже в шутку.       Морфрана как из ведра ледяной воды окатили: тот увидел в глазах девушки что-то такое, что заставило его сдуться и виновато поджать губы. Ему повезло, что Рафаэль не знает ничего о деятельности Мелэйны и с большей вероятностью спишет обращение на коверкание фамилии. Но если бы он знал чуть больше… Пруэтты невероятно догадливые парни. Им хватило бы и тончайшего намёка, чтобы быстро сообразить что к чему. С ними нужно быть всегда настороже.       — Так что там Реддл? — не обратил внимания — или предпочёл не обращать —на молчаливые гляделки ребят Раф, бездумно разглядывая студентов.       Пара отвлеклась друг от друга и рассеянно взглянула на парня. Они что, до этого обсуждали Реддла?..       — А, да, точно. Реддл, — вспомнила наконец та, — на самом деле, до последнего предполагала, что он не будет снимать с факультета очки. По-моему, у него даже мыслей не было об этом, пока Фалько не проехался по его самооценке, — она ухмыльнулась.       — Боюсь представить, — хмыкнул в ответ Рафаэль.       — Отнюдь, — скучающе протянул Морфран, слегка нахмурившись, и Мэл заметила, как он потупился. — Очень даже любопытно.       — Любопытство твою кошку сгубило, — парировал Пруэтт.       Морфран, как по щелчку пальцев, вспыхнул:       — Сколько раз мне повторять: она не моя. Да и не могут у меня дома жить магловские блохастые шкуры!       Рафаэль примирительно поднимает руки, шкодливо усмехаясь и давая понять, что в его чистосердечные раскаяния он поверит только тогда, когда Пивз перестанет заливать коридоры жиром средь бела дня. То есть никогда.       В отличие от когтевранца, Мелэйна прекрасно знает: родственники Розье никогда бы не позволили своему чаду вести домой что-то типичное и неоригинальное, вроде простых кошечки или собачки, не обладающих каким-либо мало-мальски чувствующимся магическим потенциалом. Как и все чистокровные, род Розье радеет за политику вознесения чистоты крови в абсолют и полного порабощения маглов, и было бы странно, если бы Морфран в один из дней явился на порог с дворняжкой на руках, а они приняли его без лишних вопросов. Проще сразу было распрощаться с парой-тройкой антикварных тарелок, невероятно удобно расположенных на самом видном месте — отдельном комоде с выставкой тех самых декоративных посудин. Из угла в угол они летают слишком прытко.       Но странность всё же была, и Раф был прав: у Мёрфи, похоже, была кошка, следовавшая за ним хвостиком почти два года. Самая обычная, без каких-либо магических способностей. Просто кошка по кличке Удача, которая таскалась за ним везде и всюду, а парень такую преданность лишь поощрял. Она была маленькой, рыжей, с белым пятном за ушком и едва заметной в Хогвартсе, что не мешало ей пребывать даже на некоторых уроках. Пруэтты подкалывали Розье всякий раз, когда Удача появлялась в их поле зрения и важно вышагивала за слизеринцем, распушив огненный хвост. Не сказать, что шутки отличались по своему содержанию, но зато блистали оригинальностью.       К сожалению, Удача пропала в прошлом учебном году, ровно за неделю до громкого инцидента с Миртл Уоррен.       Её пропажа так и осталась для друзей загадкой. В одну из весенних ночей она просто пропала, не вернулась к хозяину. Учитывая её ни от чего не застрахованный любопытный нос, всё к тому и шло и не удивился никто из четвёрки, в отличие от доброй половины слизеринцев, понятия не имеющих о том, что рядом с их королевскими задницами расхаживает существо немагического происхождения. Знай они об этом, вряд ли бы с таким снисхождением относились к ней и сносили её общество с таким спокойствием.       Морфран после потери животного ходил как в воду опущенный, много молчал и тоскливо вздыхал, когда перед глазами мелькали чьи-то питомцы. Он мог сколько угодно утверждать, что на кошку ему ровным счётом плевать и её утрата его нисколько не тронула, но со стороны было прекрасно видно истинное положение вещей.       Однако ответ на один вопрос всё ещё оставался для Мелэйны тайной, покрытой мраком: как реагировали на существо сами учителя? Свободно разгуливая по школе, кошка либо ни разу не попадалась профессорам, будучи невероятно удачливой (логично, наверное, не зря же Удачей её окрестил Розье), либо те сами были не против её наличия ещё где-то помимо гостиной. Не бросается на учеников и ладно, остальное мелочи жизни.       Даже жёсткий до дисциплины Реддл, заступивший на пост старосты ещё на пятом курсе, видя существо, лишь презрительно фыркал, но выкинуть Удачу за шкирку на улицу не пытался ни разу, хоть Мелэйна и уверена: в голове он делал это раз сотню на дню с каждого этажа замка. Розье говорил, что это из-за его врождённой вредности, но девушка сильно сомневалась, что это так.       Ей стало любопытно: а знал ли он о том, что кошка обычная? И изменило бы это знание его отношение к ней?       Мэл считает, что да. На Слизерин попадают самые отбитые и универсальные во всех аспектах люди. Даже в умении переобуваться со скоростью убивающего заклятия.       Это лишний раз доказывало: чем меньше человек знает, тем крепче спит и больше чешет языком, как это любят делать Рафаэль и Морфран.       Как всегда, очередные колкости ребят Девлин старается игнорировать и выталкивает на поверхность сознания ещё свежие воспоминания:       — Фалько лишь в грубой форме напомнил Тому о том, что никто ничего не слышал о его «чистокровном» роде, — она прищурилась, лениво пересказывая богатый на события вечер, не заботясь о том, услышат ли её увлёкшиеся жарким спором друг с другом парни. — Вызверился Реддл жутко. Мне казалось, он прибьёт Лестрейнджа на месте. И старшего заодно зацепит в целях профилактики.       Девушка поёжилась от собственных воспоминаний, кутаясь в мантию и невольно воображая, каким лихорадочным блеском захлебнулись тогда потемневшие глаза Тома. Его тихая ненависть ощущалась на каком-то инстинктивном уровне. В этой суматохе Мелэйна выхватила одну особенность: этот человек, которого внахлёст накрыли разрушительные эмоции, не багровел ушами или лицом. Напротив, с него будто сходила краска, он бледнел и, казалось, глаза его на этом фоне полыхали ледяным костром, будто показывая, что шторм лютует именно в них. Что краска никуда не делась — стала квинтэссенцией в почти чёрной радужке.       Пугал ли её такой Реддл? О, несомненно.       Однако стоило внести правки: пугал он её не в самом прямом смысле, — о нет, это было бы слишком неуместно. Пугаться таких монстров уже поздно и несвоевременно. Страх дезориентирует. Страх заставляет сердце набатом стучать везде и одновременно нигде. Оно скачет и скачет, не находя себе место. Страх провоцирует невнимательность. Невнимательность провоцирует ошибки. Ошибки провоцируют смерть. И последнее, к сожалению, относится не только к содержанию потрёпанных и изувеченных временем книг «Вводного курса в Некромантию». Это жизнь. Её либо принимаешь, либо отдаёшь.       Зная это, Мелэйна со всей уверенностью могла заявить: то, что она испытывает, не что иное, как тревога. Лёгкая, липкая, неприятная, — как если бы вы внезапно внушили себе, что ключи от вашего невероятного поместья, обещающего толпы верных слуг и стоящего баснословных денег, утеряны. Но как же так? Вы же прекрасно помните, что клали их в самое надёжное место — карман! Ключи точно были при вас — даже их наличие ненароком проверили, чтобы убедиться в своей правоте и облегчённо вздохнуть.       Что это? Вы сомневаетесь в себе?       Не стоит. Это первые шаги к саморазрушению.       И Том Реддл заставлял их делать. Ненавязчиво и очень умело, надо сказать. Мелэйна в который раз за вечер поаплодировала бы ему, да только умом-то понимала: он подводит её к черте. Осознанно или нет — девушке всё равно. Сам факт того, что он это делал, угнетал и будто специально вспарывал до сих пор кровоточащие раны.       Манипуляторов в жизни Девлин не жалует и жаловать не собирается, но это не значит, что она сама не является такой же и не живёт бок о бок с ними. К несчастью, она окружена коршунами и гиенами, работающими сообща на всеобщее благо. Каждому, конечно, своё, но благими намерениями вымощена дорога в преисподнюю, прямиком в гости к Аджифалу.        Нравится или нет, а прикипеть к условиям спокойной учёбы на факультете пришлось. Здесь никто не прибежит на выручку, не станет лишний раз рисковать своим положением и авторитетом, заступаясь, не протянет руку без собственной для себя выгоды. Это не Гриффиндор, где дети сломя голову несутся друг другу помочь, не задумываясь о своей шкуре. Это Слизерин, ученики которого, каждый без исключения, в душе плевали на всю Британию с высокой колокольни, уповаясь знанием: они — элита, которая вынуждена сплочиться на долгие семь лет, изымая из союза как можно больше выгоды. У слизеринцев нет друзей как в своих кругах, так и вне. Немногие, по крайней мере, смогли обзавестись ими к шестому курсу.       Вот и Мелэйна уже имела честь усомниться в том, что у Реддла есть друзья. Мэл даже не будет удивлена, если сомнения её будут не беспочвенны. Пока в этом мире существует человек, являющийся живым примером слова «корысть», её собственный отец, девушка вряд ли когда-нибудь успокоит свою паранойю.       Так что во время воспитательной беседы с виновниками дуэли и их старшими братьями Девлин испытывала непреодолимое желание свалить куда подальше и переждать бурю, давясь последствиями другой — личной, почти сакральной — как это часто делала, когда её родственник был не в духе. Особенно в последние дни лета. Аджифал не упускал шанса в очередной раз поглумиться над ней и ткнуть носом в её никчёмность.       Обстоятельства накладывались друг на друга одно за другим — и этого хватало, чтобы начать считать коридоры и лестницы, которые предпочтительно обходить стороной, чтобы не столкнуться со вторым старостой Слизерина.       — Фалько, конечно, прав, — задумчиво склонил голову Пруэтт, — Реддла ни на одном приёме не видели, чтобы с уверенностью утверждать, что он чистокровный. Но это была неприкрытая провокация. Недальновидная, стоит сказать. На которую Том повёлся. И ради чего? Он не казался мне настолько вспыльчивым.       — Все ошибаются, даже ты, мой дорогой Рафаэль. Пусть это будет его самой большой трагедией в жизни, — беспечно махнул рукой Морфран.       Когтевранец в замешательстве приподнял тонкие брови, приоткрыл рот, порываясь озвучить что-то известное лишь ему одному, но в последний момент передумал. Покачал головой и отвлёкся на прошедших мимо однокурсников.       Место для разговоров студенты выбрали не самое спокойное, но они не жаловались. Времени на дружеские беседы совсем не хватает, а единственные места, которые волей-неволей сталкивают когтевранцев со слизеринцами, — совмещённые уроки. Небольшая перемена перед ними — отличный шанс почесать языками, искренне уповая на то, что будничный шум не поглотит слова или исказит смысл.       — Я всё хотел спросить, — сдув упавшую на лоб прядь, словно невзначай обратился к друзьям Рафаэль, — вы за моим братом в последнее время не наблюдали ничего странного?       Морфран, сцедив зевок в кулак, украдкой глянул на невозмутимую Мэл и уклончиво ответил:       — Я его мало вижу.       — Смотря что ты подразумеваешь под словом «странно», — быстро сориентировалась девушка, внимательно глядя на когтевранца.       — Ходит как в воду опущенный, — нехотя поделился он, — с середины лета мало спит, плохо ест и много огрызается. Характер у него, конечно, не сахар, но он стал ещё невыносимее, — хмурился Раф. Ненароком повертел головой, проверяя, нет ли кого из знакомых поблизости, и шагнул к ребятам ближе, переходя на шёпот: — Я однажды застал его за распитием коньяка. Отцовского. В гостиной нашего поместья.       — Что?! —поражённо выдохнул Розье, недоверчиво вытаращившись на Рафаэля. — Приятель, если ты сейчас шутишь, то рекомендую сознаться в этом сразу. Ури же не настолько…       Пруэтт так посмотрел на Морфрана, что тот резво прикусил язык, тяжело вздохнув от осознания, которое следом настигло и Мелэйну:       Настолько.       К коньяку прикладываются тогда, когда попахивает неприятностями. К коньяку производства пруэттского отца прикладываются тогда, когда хочется застрелиться. К коньяку производства пруэттского отца без его ведома в самой обозреваемой комнате, где поймать с поличным может любой ленивый, прикладываются тогда, когда теряешь сначала душу, а потом и самого себя. Потому что в отличие от любого другого алкоголя, этот действует на мозг как самое мощное в мире успокоительное, щедро приправленное Империусом.       Зачем это сомнительное удовольствие такому важному и суровому человеку, как Симеон Пруэтт? Для расслабления? Не боится ли он, что о его чудном напитке прознают те, кто не должен? Министерство? Знакомые? Жена? В конце концов, дети?       Понаблюдав за немолодым волшебником некоторое время, Мелэйна пришла к досадному заключению: нет, ему уж точно страх неведом. Он на удивление вообще мало чего опасается, и девушка даже не знает, что в нём берёт верх: беспросветная ли тупость или сногсшибательная самоуверенность. А может, и то, и другое.       К слову, родные дети о новой разработке отца прознали в тот же день — конспиратор из него никакой — и в тот же день слегли с высокой температурой. Сам Пруэтт-старший уже спустя полчаса был осведомлён о состоянии сыновей и разъярился не на шутку, отвесив обоим больным хороших оплеух. Домовики носились с ними месяц, прежде чем те окончательно пришли в себя и встали на ноги. А после зареклись, что больше никогда не притронутся к отцовскому коньяку: жизнь, да и затылки, дороже.       — Вот поэтому я и интересуюсь у вас, — поочередно смерил взглядом двух друзей Рафаэль и совершенно невесело фыркнул: — Он меня чуть стаканом тогда не прибил. Я его еле в кровать уложил. Какую-то чушь себе под нос всё нёс.       — А что именно за чушь он нёс, ты не расслышал? — Заинтересованно сверкнула потемневшими глазами Мэл. На неё странно посмотрели. — Что? Знаете, поговаривают, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.       — Понабралась же, — поморщился Розье, всем своим видом показывая, как он относится к словесным изыскам Девлин.       Пруэтт беззвучно вздохнул и тоскливо глянул на дверь в кабинет Нумерологии, которую с минуты на минуту должна открыть ворчливая мадам — непосредственный преподаватель.       — Я вообще сомневаюсь, что это был английский, Мелэйна. По крайней мере, я не понял ничего из того, что он бубнил.       — А если подумать, — гнула свою линию девушка, не желая так просто оставлять важные вопросы без ответов, — не опираясь на возможные значения слов и не пытаясь разобрать что-то? Просто слушать поверхностно. Какой язык это больше напоминало?       — Мелэйна.       Слизеринка с досадой поджала губы, сталкиваясь с неожиданным равнодушием Рафаэля. Сочащийся напускным спокойствием голос, застывшее лицо, расслабленная поза и чуть наклонённая голова — вся его наружность вяло создавала оболочку отстранённости. Только глаза, глаза настойчиво выдавали его подвешенное состояние. Казалось, дотронешься до него — и он вспыхнет, как спичка. В зрачках плескалось леденящее душу раздражение и предостережение.       — Давай так. Если ты что-то знаешь — а я почему-то уверен, что ты в курсе всего — лучше скажи сразу. Мне ужасно осточертело жить в неведении и напряжении. Я ведь даже брату просто посоветовать ничего не могу, потому что он молчит как убитый! Идиот, — прошипел Раф.       Мелэйна его понимала. Прекрасно чувствовала его безысходность и желание оказать поддержку родному человеку, его отчаяние и боль, но помочь ничем не могла. Да и вряд ли вообще смогла бы.       Ещё день назад девушка думала, что поведение Ури было связано с ней и старательно накручивала себя, но теперь ничего не понимала. Середина лета — как она могла повлиять на него через несколько недель после того, как они разъехались по домам? Она не представляла. Что-то у старшего близнеца произошло однозначно. Но насколько это что-то серьёзно?..       — Я ничего не знаю, Раф. Саму волнует его поведение, на самом деле, — тщательно подбирая слова, успокаивала та. Оценив состояние подозрительно прищурившегося друга, она закинула последнюю приманку: — Он в последнее время слишком вспыльчив и тактилен. Как-то в поезде даже в купе затащил, чтобы… поговорить. Подумала, что он… — староста, кляня всё, на чём свет стоит, мельком глянула на потолок, в ноги и рассеянным взглядом забегала по толпе, выглядя нервной. Щёки вмиг стали пунцовыми, — в меня влю…       Девлин краем глаза заметила, каким обалдевшим стал выглядеть Пруэтт и как беззвучно за его спиной рассмеялся Мёрфи, постучав костяшками по лбу. Волшебница едва сдержалась, чтобы не цокнуть, и вовремя спохватилась. Не хотелось терять своё невинное смущение, которое та наскребла с колоссальным трудом, из-за этого дурака.       — Ты… эм… — Раф судорожно облизал пересохшие губы и, кажется, клюнул на её растерянность и наивность. Правда, теперь выглядел невероятно нервным и не знал, куда деть свои руки, то пряча за спиной, то сцепляя в замок, то и вовсе сжимая их в кулаки. Смутился. — Впрочем, ладно. Неважно. Вопрос. Ответ на него. Сейчас. — Парень натянуто улыбнулся и спустя несколько секунд обронил: — Латынь. Мне кажется, это было похоже на язык мёртвых. Хоть и слышал редко, могу ошибаться. Но мне правда…       — Я тебя поняла, спасибо, — резко оборвала когтевранца та, понимая, что если его не остановить, то неловкая беседа затянется ещё надолго.       Рафаэль тотчас смолк и заторможенно кивнул, стараясь больше не смотреть на девушку. Последняя мысленно усмехнулась, то ли умиляясь, то ли поражаясь настолько сильной связи близнецов. Один смущается за другого. Второй беспокоится за первого. Эмоции передаются друг другу по щелчку пальцев. Просто невероятный феномен!       — Врать тебе, конечно, ещё учиться и учиться, — наставительно сообщил ей после занятия Морфран, ехидно улыбаясь.       — У кого? У тебя, что ли?       — Я тебе ещё не предлагал, но приятно знать, что ты считаешь меня профи в этом деле! — засиял тот, как начищенный галеон.       — Мне стоит напоминать, как ты не смог сделать нормальный комплимент Миртл? — скептически протянула развеселившаяся Девлин. Лгал Розье тогда так себе, а казалось бы, искренняя похвала звучала как самая зубодробительная ирония. Разумеется, полностью от своей привычки общения он не избавился, но зубоскалить стал гораздо меньше, а контролировать свой тон — лучше. — Бедняга убежала плакать в туалет, думая, что ты над ней смеёшься.       — Я что, виноват, что она настолько кисейная барышня? Да и действие было такое себе, могли бы и получше придумать!       — Действие как действие, — пожала плечами девушка.       «Самое вменяемое из всех», — хотелось добавить ей, но не стала, дабы не распалять друга. Не ему же пришлось обманом выманивать Пивза и Кровавого Барона в один коридор и наблюдать за разворачивающимся цирком в первых рядах. И Морфран там был. И Ури. И Рафаэль. И все были до жути важные и спокойные, будто и не они вовсе несколько минут назад придумали это дурацкое действие и заставили его выполнять, ставя на неё ставки! Вот вроде уже взрослые молодые парни, скоро жён под руку водить надо будет, а в голове только ветер гуляет да снитчи беспорядочно бьются о черепную коробку.       — Злая ты, — оскорблённо вздохнул Морфран, подхватывая оказавшуюся рядом Силицию под руку и заворачивая в ближайший коридор. Мелэйна наблюдала за этой картиной с приподнятой бровью. Она всё не возьмёт в толк, когда Розье успевает совмещать развращение наивных дам, учёбу, ещё не начавшийся квиддич и параллельно отчитываться в письмах семье о своих успехах.       Спины их отдалялись и отдалялись, пока парень наконец не махнул на прощание рукой.       «Ну каков ребёнок».       Нет, он на неё не обиделся. Да и было бы на что. Лишь своеобразно поставил точку в диалоге: на этом этаже они разделялись и шли в разных направлениях. На разные уроки. Просто кому-то жизненно необходимо порисоваться перед девушками, пытаясь произвести на них исключительно положительное впечатление. Что ж, выходит у парня и правда неплохо: цепляет своей солнечной харизмой и мягким преувеличением чувства собственного достоинства.       Стоит отметить, что большую часть времени Мелэйна просто умиляется с манеры Морфрана подать себя и забавляется с его способности мимикрировать под обстановку. Последнее — невероятно полезная вещь, но речь идёт о Розье, который привык растрачивать свои таланты на капризных и мягкотелых девиц из чистокровных семеек.       Девушка год назад махнула рукой: усмирить его буйный нрав никому не под силу. Тем более ей.       Светлые коридоры сменялись один за другим, пока Мэл спускалась с этажа на этаж. Не вдумчиво, передвигаясь больше по памяти, нежели действительно прослеживая траекторию. А потому повстречать возле кабинета Магловедения профессора Трансфигурации для неё было настоящим сюрпризом. Неожиданным. И не самым приятным: Дамблдору попадаться на глаза решительно не хотелось.       Не теряя времени, Мелэйна юркнула в толпу студентов, стараясь подстроиться под живой поток, и искренне надеялась, что Дамблдор не заметил странных действий и что ему было не до неё. Едва потеряв профессора из виду, девушка уже было обрадовалась, что нежелательная встреча позади, как прямо перед носом выросла фигура, обтянутая узорчатой блёкло-зелёной тканью и вынудившая Мэл резко затормозить. Дамблдор добродушно улыбнулся, прищуренными глазами прослеживая весь спектр эмоций, отразившийся на лице студентки: от секундной растерянности до необъятной обречённости и, наконец, ответного радушия.       — Мисс Девлин, какая приятная встреча, — мягко поприветствовал старик.       — Профессор, — медленно кивнула она, натужно улыбаясь в ответ. — Чудесно выглядите в этой мантии.       — Благодарю, мисс.       Мэл выжидательно смотрела на профессора, по крупинкам отмеряя с каждой секундой сыпящееся всё быстрее и быстрее терпение. Что декану Гриффиндора могло понадобиться от старосты Слизерина? Точно ли не спутал её ни с кем? Пояснит ли он свои действия в ближайшую минуту? Девушка была уже не так уверена. Косые взгляды игнорировать выходило всё тяжелее. Профессор и студентка стояли посреди коридора каменными изваяниями и прожигали друг друга взглядами: одна вопросительным, другой задумчивым.       Наконец волшебник расшевелился и подал голос:       — Не могли бы вы зайти ко мне сегодня после всех занятий?       Мелэйна мысленно нахмурилась, снаружи начиная подавать признаки беспокойства:       — Какие-то вопросы по поводу дежурства? Может, замечания? Я что-то не так делаю, да? Так и знала!..       — Нет-нет, мисс Девлин, вы не так меня поняли, — поспешил оборвать поток её стенаний профессор, примирительно вскинув руки. — С вашим дежурством всё в порядке. Мне хотелось бы побеседовать с вами с глазу на глаз. Лично. Если вы, разумеется, не против.       — Ой, даже не знаю, профессор, — рассеянно протянула девушка, добавляя в голос трагичных ноток: — У меня завтра столько уроков, столько недописанных эссе и конспектов, что я на знаю даже, найду ли свободное время, чтобы…       — Не спешите отказываться, мисс Девлин. Это не отнимет много времени. Порадуйте старика небольшой душевной беседой за чашечкой чая.       В душе вспыхнули отголоски раздражения. Общего. Аджифал, по всей видимости, тоже не был в восторге от предложения, но в голову, что странно, со своими ненужными советами не лез.       — Я… — Мэл запнулась и перевела дыхание, чтобы не выдать своего состояния. Судя по приподнявшимся уголкам губ профессора, выходило у неё это из рук вон плохо. Она раздражалась лишь сильнее, отчётливо понимая, что сдаёт позиции. Поводов отказаться нет, согласиться, к слову, тоже, но тогда вряд ли Дамблдор оставит всё как есть. Было стойкое ощущение, что профессор не тот человек, которому стоит беспричинно отказывать во всём. А потому скрепя сердце девушка всё же согласилась. На свой страх и риск. Наскоро распрощалась с волшебником и в ускоренном темпе направилась дальше.       Помнится ей, среди общественности ходили слухи, что Альбус Дамблдор — сильный легилимент. Это большая проблема: окклюменции Девлин пока не довелось обучиться, а о действии легилименции она знает лишь в двух словах — отец как-то пытался объяснить ей оба раздела магии и настаивал на занятии именно со вторым. К сожалению, искусство внедрения в чужой разум Мелэйна так и не познала: уже на второй практике родственник объявил, что она полная бездарность и смысла дальше биться над тем, что у неё никогда не выйдет, нет. Это был один из сильнейших ударов по гордости на памяти Мэл.       С каждым приходящим и уходящим нанятым легилиментом она всё больше укреплялась в мысли, что этот раздел магии ей не освоить. Если окклюменция строилась на образах — что было для девушки, имеющей толковое пространственное мышление, в разы легче — то легилименция — на намерениях. Вероятно, лезть в чужой разум ей не шибко хотелось. Это всегда риск. И это всегда шанс узнать чужие скелеты в шкафах — её уже ломились от обилия костей.       Так, оставшийся день пролетел быстро и оставил после себя на удивление неплохое впечатление. Первокурсники, после обеда взятые под ответственность Мелэйны, вели себя относительно спокойно — есть с чем сравнивать.       Лестрейндж больше не доставал Малфоя так же часто, как день назад. Хотя подножки в коридорах ставить не переставал. Но несмотря на несносный характер Фалько, Винцент сам заводил с ним разговор и даже шутливо отвешивал подзатыльники, на которые первый никак не реагировал. Всё-таки Том Реддл, что ни говори, умеет производить на окружающих впечатление и вовремя ставить их на место.       Перед глазами всё маячила Вальбурга, безмолвно напоминая о деловом предложении, а за самой Девлин незримой тенью таскался Аджифал. Пора бы уже привыкнуть к его постоянному нахождению где-то поблизости, но в противовес этому, в голове не вяжется, как можно притерпеться к чему-то потустороннему. Те же факультетские призраки чего только стоят! До сих пор не внушают никакого доверия. Один только Салазар знает, что у тех на уме.       Ужин же прошёл в спешке: Мелэйна умудрилась на него опоздать, задержавшись в кабинете профессора Слизнорта. Тот пытался впихнуть ей в руки пергамент, на котором то и дело вспыхивали разноцветные надписи — названия клубов по интересам, в которые ученикам нужно было себя определить. Гораций в своей полуудивлённой манере объяснял, что Мэл должна пройтись с этим листком по всем ученикам своего факультета и записать их в тот или иной кружок. Перспектива тратить драгоценное время подобным образом ей не прельщала — она вежливо втолковала декану, что лист можно просто повесить в гостиной, чтобы студенты, не обременённые навязчивостью старосты, в спокойной обстановке сами себя записали куда надо. И — о чудо! — профессор одобрил её альтернативу и — более того! — заверил, что до гостиной Слизерина в состоянии дойти и сам.       Возражать та не стала: декан ей подсобил. Так что после спешного ужина всё в той же компании — Мелэйна с нетерпением ждёт тот день, когда сможет свободно приземляться возле Морфрана, — она нехотя поплелась к кабинету Трансфигурации. Соблазн свернуть не в тот коридор и идти уже привычной дорогой до библиотеки был велик, но раз уж пообещала прийти, она явится. Уж что-что, а слово своё девушка держать умеет.       Перед заветной дверью волшебница отчего-то замешкалась и воровато огляделась, прежде чем аккуратно толкнуть её от себя. Даже невольно задержала дыхание перед тем, как шагнуть за порог, и тут же мысленно хлопнула себя по лбу. И чего это она ведёт себя так, будто в склеп незаконно проникнуть вздумала? Обычный кабинет Трансфигурации такого же обычного волшебника.       «Разумеется».       Совершенно ничем не освещённый и пустой, если уж быть до конца честной: внутри не было ни души, оттого и выглядело помещение в разы мрачнее. Будто его хозяином является и не профессор Дамблдор вовсе.       «Какая же ты скучная в своих сравнениях».       Сначала Мелэйна даже близко не осознавала, в чём заключается причина её замешательства. Она медленно прошла вперёд, вертя головой так, словно впервые здесь оказалась, и остановилась возле одного из столов. Кабинет как кабинет — разве что свечи не зажжены и постоянное оживление в лице студентов отсутствует. От стен фантомными отголосками отскакивали многочисленные смешки и редкие похвалы, наигранно-мученические стоны и восторженные возгласы; по рядам парт и ученикам прытко скачут неудачные попытки превращения чашки в тушканчика и фоном по воздуху, словно по водной глади, скользит мерцающее перо.       «Ты дура?» — не выдерживает Аджифал, очерняя пространство тяжёлым негодованием, сплетающимся со сладким предвкушением, невольно передавшимся и самой Мэл. Такой реакции девушка не поняла и не оценила, до сей поры стараясь просто не обращать внимания на демона. Виски заныли, отчего девушка поморщилась, возвращаясь к утерянной мысли.       Перо.       Точно! Под раздражённый скрежет челюстей Аджифала Девлин повернула голову: вместо уже привычной глазу пёстрой, лавовой птицы, словно сошедшей со страниц славянских сказок, на жёрдочке зияла пустота. Феникса — Фоукса, кажется — поблизости не наблюдалось. То-то она не чувствовала на себе его проницательного нечеловеческого взгляда, заставляющего если не разнервничаться, то хотя бы здорово напрячься. Ощущение не из приятных — будто на тебя палочку наводят и продолжительное время держат на прицеле, молча чего-то ожидая. То ли какого-то вмешательства извне, то ли действий от тебя самого.       Без Феникса здесь было очень непривычно. Мелэйна всегда воспринимала это существо визитной карточкой Дамблдора и просто не представляла этот кабинет без привлекающей внимание птицы. Её исчезновение могло означать две вещи: либо продолжительная жизнь феникса подошла к концу, и тот сгорел в своём же огне, оставив после себя яйцо, либо профессор из своих собственных соображений убрал его куда подальше. И даже не за дверь, считающуюся личными апартаментами учителей, — знакомую магматическую энергию существа Мелэйна бы почуяла уже с порога. Но был ли смысл прятать птицу? Феникс — существо гордое и относительно свободолюбивое; он вряд ли позволил бы запирать себя в клетке или в любой другой комнате. Да и захворавшим Фоукс не выглядел — лет пятьдесят бы спокойно ещё прожил.       А значит…       — Выпустил его полетать, — вторя девичьим мыслям, прокомментировал старческий глубокий голос за спиной, заставивший студентку невольно оглянуться через плечо.       Декан её не напугал: чужое присутствие девушка почувствовала за несколько секунд до того, как тот обронил первую фразу. Впрочем, если бы тот не захотел, Мэл бы о его прибытии не прознала до сих пор.       Наблюдая за ним, пожилым магом в несуразной болотной мантии, украшенной замысловатыми узорами, и одноцветным колпаком в комплекте, в очках-половинках и каким-то нездоровым любопытством в серых смеющихся глазах, староста зачем-то задумчиво кивнула. Образ великого волшебника, по значимости и силам стоящего на равне с Гриндевальдом, не вязался с тем, что сейчас предстал перед ней.       Непонимание так чётко отразилось на её обычно бесстрастном лице, что Дамблдор растянул губы в неожиданно понимающей улыбке.       — Прошу прощения за то, что заставил вас ожидать меня, мисс Девлин. Декан вашего факультета становится слишком настойчивым, когда речь заходит о его учениках, — загадочно отозвался преподаватель, проходя мимо Мелэйны к своему столу. Помещение озарилось светом, из шкафов ровным строем вылетела фарфоровая посуда, плавно опускаясь на поверхность, а из-за открывшейся двери выплыл аккуратный пузатый чайничек. В нос ударил нежный запах лаванды и васильков. Очень… располагающе к беседе. Даже когда профессор был занят, не переставал вещать: — Недавно в коридоре наткнулся на взвинченного более обычного привидение Пивза…       Мэл было скучно. Ей было неинтересно. С удручённым выражением лица она обернулась, безынтересно гуляя взглядом по помещению, словно за несколько минут обстановка могла разительно поменяться. Не найдя ничего нового, она машинально прислонилась бедром к ближайшему столу и задумчиво уставилась на Дамблдора. Тот как раз подводил рассказ о неожиданной встрече к своему логическому завершению.       — …и представляете, он уверял меня в том, что в школе живёт самое настоящее Зло. Тёмное, пугающее и невероятно большое, — профессор будто невзначай поднял глаза на нахмурившуюся девушку и с характерным звоном поставил в центр стола тарелку с лимонными дольками, — с ярко светящимися в темноте глазами. Признаться, в таком состоянии видеть местного полтергейста мне ещё не доводилось. Оттого и слова его звучали совсем по-другому.       — И вы ему поверили?.. — странным тоном уточнила Мелэйна, что не укрылось от острого слуха декана. Он непринуждённо сложил руки за спиной и повернулся лицом к окну, открывая вид на свою чуть сутулую спину.       — Отчего же? — вопросом на вопрос ответил Дамблдор, вглядываясь в ночную морось налетевших к свету мотылей. Словно закрепляя, он покачал головой и усмехнулся: — Боюсь, если бы я верил каждому слову здешних обитателей, вряд ли дожил бы до своих лет.       За спиной послышался шорох. Сначала едва слышный, сравнимый с гуляющим по полу сквозняком, затем приобретающий смутный шуршащий характер. Будто пергамент потёрли друг о друга или томительно переворачивали страницы прохудившейся записной книжки.       Мелэйна медленно повернула голову, не до конца уверенная в том, что звук действительно был не плодом её воображения, и просканировала окрестности внимательным взглядом. Ничего подозрительного или хотя бы отдалённо напоминающего предмет, способный воспроизвести звук шелеста. Странно. Ещё несколько секунд назад она бы точно заклеймила себя ненормальной, но шорох повторился — совсем-совсем близко.       — Что-то потеряли, мисс Девлин?       — У вас окно открыто? — Она снова повернулась к профессору, безошибочно считывая недоумение в ненароком брошенном ей взгляде.       — Почты не жду в ближайшее время, феникса отпустил порезвиться на воле… — обтекаемо уведомил профессор Дамблдор. Девушка едва сдержала рвущееся наружу фырканье. Следовало удовлетворить чужое любопытство, и чем раньше, тем больше неудобных вопросов можно будет избежать.       — Прохладно стало. Да и переутомление, думаю, не на руку, — Мелэйна поёжилась, обнимая себя.       — Работа с детьми, должно быть, выматывает, мисс Девлин?       — Вероятно.       — Но вы держитесь на редкость хорошо. Как вам на посте старосты?       — Ещё не поняла. Пока без особых трудностей. Да и Том может помочь, когда нужно.       — Хорошо иметь такого честного и отзывчивого друга, не так ли? — вдруг странно усмехнулся Дамблдор, возвращаясь к преподавательскому столу.       Что-то девушке в его словах показалось наигранным и совершенно неуместным. Ощущение такое бывает при взгляде на полку со множеством пузырьков исцеляющих зелий, среди которых намётанный глаз без каких-либо трудностей определил один-единственный с ядом.       — Он мне…       «…не друг», — мысленно завершила девушка, вовремя прикусив язык.       Из её уст эта фраза прозвучала бы слишком странно: всё-таки в последнее время её всё чаще стали замечать рядом с Реддлом. А доказывать людям обратное попросту бессмысленно — они себе придумали всё, что смогли изъять из увиденного, потому и любую другую правду, кроме своей, принимать не будут. В любом случае если вдруг кто-то что-то заподозрит, и Тому, и ей придётся несладко. Что-то ей подсказывает, что лишнее внимание им обоим не нужно, а если правда действительно всплывёт, без него не обойдётся.       — Я ему симпатизирую как коллега, сэр.       — Неужели? — вскинул густые брови профессор, и у Мелэйны возникло стойкое ощущение, будто она вот-вот ступит на тонкий лёд. Дамблдор досадно качнул головой и на пол-октавы ниже добавил: — Мистер Реддл, напротив, безмерно рад тому, что именно вы встали бок о бок с ним, хоть и испытывал некое… сожаление о столь скоропостижной смене должностей.       — Откуда вам об этом известно?.. — невольно вырвалось у той, что пыталась справиться с жалящим, неприятным удивлением и не смогла удержаться от ядовитой шпильки: — Неужто все старосты приходили к вам «на чай» в начале года?       — Понимаю ваше недоверие — Слизерин никогда не был в почёте среди гриффиндорцев…       «Да при чём же здесь Слизерин?!»       — …а потому вам не совсем понятно, что же вы здесь делаете. Для начала не беспокойтесь. Проходите, садитесь, выпьем чаю — от своих слов я не в праве отказываться — побеседуем. Мне от вас ничего не нужно, кроме разве что хорошего расположения духа для поддержания разговора. Выдохните.       — Профессор, — неуверенно начала девушка, — боюсь, мне придётся отказаться от чая. Благодарю, но я и так после ужина.       — Что-то я запамятовал, — мельком глянув на часы с кукушкой, рассеянно ответил декан. — Прошу меня простить. Могу ли я рассчитывать на непринуждённую беседу?       — Можете, конечно, — чуть поразмыслив, согласно кивнула та. — Но я постою. Вы не против?       Слишком уж Мэл напрягала перспектива держать взгляд Дамблдора на одном с ним уровне. И она очень надеется, что волшебник не прочтёт в её намеренном растягивании тишины нервозность или, что ещё хуже, желание что-либо утаить.       — Конечно нет, мисс Девлин, как вам удобно.       Альбус Дамблдор неспешно расположился за столом, пока чайник, звеня пыхтящей крышкой, аккуратно разливал кипяток в чашку. Мелэйна невольно восхитилась уровню владения магией профессора: беспалочковая не практиковалась никогда и вряд ли когда-нибудь войдёт здесь в оборот. Насколько бы практичной она ни была, в освоении тяжела и в какой-то степени даже опасна, а последний фактор — антитеза характеристики Хогвартса. Конечно, можно заучить бытовые заклинания вроде левитирующего или направляющего, но толку-то от них магу, с завидной периодичностью влипающему в какие-либо неприятности? Вот серьёзно: чем ей поможет на поле боя букет орхидей от примитивного Орхидеуса? При всём желании Девлин не сможет отхлестать им врага — вряд ли с таким небогатым арсеналом заклятий ей вообще удастся подобраться к нему даже на расстояние двадцати вытянутых рук.       — Трудно будет, — тяжёлым вздохом прервал поток завистливых мыслей профессор, привлекая к себе внимание блеснувших холодной отстранённостью глаз, и добавил так, словно перед ним стоял несмышлёный ребёнок: — всем. Не только профессорам плавно съезжать с темы ситуации накануне каникул в прошлом учебном году, но и вам, старостам, жертвовать своим терпением ради того, чтобы успокоить детей.       Девушка скрипнула зубами от сжавшей глотку спазмом злости. Тон, который подобрал декан для разговора с ней, ей решительно не нравился. Обхватив запястье пальцами, слизеринка скорее машинально нащупала пульс и стала бездумно считать количество частых ударов сердца о барабаные перепонки, так и норовящие дать заднюю. В голове крутилась тотчас обрётшая вербальную форму мысль:       — Почему вы так думаете?       — Вопрос безопасности учеников будет стоять ребром весь учебный год, Мелэйна, — уже не мелочась опустил формальности Дамблдор. — Думаю, ты сама прекрасно понимаешь, что мистер Реддл ошибся. Запутался. И указал не на виновного.       — Почему вы так думаете? — настойчиво повторила Девлин, внешне оставаясь невозмутимой, в то время как внутри вся подобралась, тщательно вслушиваясь в каждое слово.       Дамблдор покачал головой, мягко улыбаясь одними глазами.       — Так думаю не я, — честно отозвался декан, отпивая из чашки.       — Зачем вы ведёте со мной беседу чужими умозаключениями? — открыто негодовала студентка, скрещивая руки на груди.       — Чтобы ты знала цену истине, — туманно прошелестел тот, пристально глядя в её глаза, будто пытался вывернуть душу наизнанку.       — Так считает директор Диппет? — проигнорировав явную провокацию, продолжила гнуть свою линию слизеринка.       — Верно, — не стал скрывать он. — Более того, так думает весь преподавательский состав.       За спиной снова раздался подозрительный шорох. Гораздо, гораздо ближе. Мелэйна нахмурилась, но повернуться не смела: за реакцию Дамблдора она не ручается, если за спиной всё же ничего не окажется.       — Но вы, разумеется, имеете свою точку зрения насчёт всего этого, — неопределённо махнув рукой, уже более скептично отнеслась к сказанному та.       Дамблдор промолчал, не соглашаясь со сказанным, но и не опровергая его. Заметил он её мешканье или нет, к сожалению, девушка так и не поняла. Его лицо было лишено какого-либо определённого выражения, когда он внезапно поднялся, извинившись, подошёл к окну и попытался что-то высмотреть сквозь подёрнутое тонкой туманной дымкой стекло. Найти объяснение его поведению она не смогла, потому лишь безмолвно стояла посреди класса, боясь вздохнуть лишний раз, чтобы не привлечь отчего-то показавшееся нежелательным внимание.       Девлин ещё помнила о том странном, в какой-то степени нетерпеливом, звуке, заставившем волосы встать дыбом. Ей не нравились идеи, всё приходящие и приходящие в голову, о том, что бы это могло быть. Одна была безумнее другой. Также странно было, что Дамблдор не обращал никакого внимания на посторонний шум. Он правда ничего не слышал или просто делал вид, что ничего не происходит?       «Просто обернись уже. Трусиха», — пророкотал тихий голос, разбавивший бурный поток мыслей.       Прекрасно. Только его комментариев сейчас не хватало.       Но совет всё же взяла на вооружение, оправдывая свои последующие действия предельно простым умозаключением: вряд ли Дамблдор, приверженец светлой магии, чистоты и благородства, хранит (или позволяет храниться) у себя в кабинете что-то незаконное. Будь оно так, разве Мелэйна бы сейчас могла так иррационально рассуждать?       Потому, собравшись с духом, она неслышно вздохнула и резко обернулась, лицом к лицу сталкиваясь… с пустотой. Для неё это стало такой неожиданностью, что она даже на какое-то время потерялась в пространстве, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба.       И откуда только в ней было столько уверенности, что это что-то стоит или летает прямо позади неё, чуть ли не в затылок дыша?       Мэл неуютно ведёт плечом и хочет уже повернуться обратно, раздосадованная отсутствием результата, как снова слышит это. Шорох пергаментов. Прямо у себя под носом.       «Что за…» — не успевает та как следует возмутиться, почему-то решив, что это именно Дамблдор решил пошутить над ней таким вопиюще наглым и одновременно странным образом; опускает взгляд на парту, о которую опирается и резко замирает, едва успевая пропускать кислород в лёгкие, пока стеклянными глазами читает предельно ёмкое — но заставившее содрогнуться внутренности — послание:       «Он врёт».       Первым порывом было расхохотаться до коликов в животе от того фарса, в который её окунул Дамблдор. Вторым — ущипнуть себя за руку: не может же в кабинете Трансфигурации, на парте, лежать странная, с виду магловская записная книжка и клеветать на самого Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора! Третьим, самым последним и, на скромный взгляд Мелэйны, адекватным, был порыв бессовестно выкрасть артефакт назло профессору — заставить его понервничать, если тетрадка и впрямь имеет для него какой-то вес. Но все варианты действий тонули в ворохе сомнений, незримо гнездившихся где-то на кромке подсознания.       В своеобразном «списке» были такие вопросы, как:       Каким образом тетрадь оказалась на парте и как Мелэйна её не заметила, если та была здесь с самого начала?       Почему слизеринка не чувствует от неё никакой магии, если и сквибу понятно, что это артефакт?       И самый главный:       Какого чёрта Дамблдор стоит истуканом и никак не реагирует на сомнительные тетрадки в своём же кабинете, чёрт возьми?!       Только девушка хотела открыть рот, чтобы выдать что-нибудь язвительное профессору — ну надо же додуматься — тащить артефакты к детям! — как тут же осеклась, наблюдая за торопливо выводящимися строками:       «Отвернись и слушай его внимательно. Не пялься сюда. Не привлекай ко мне внимания. И найди способ вынести меня из этого кабинета. — С каждым написанным словом брови её выгибались всё сильнее, грозясь и вовсе слиться с линией роста волос. Яростное выцарапывание символов на бумаге на секунду прекратилось, словно автор сам не был уверен в том, что именно хочет написать, прежде чем вывелось тяжёлое: — И не верь ни единому его слову».       После чего тетрадь, как назло, медленно, с тихим хлопком закрылась, как бы ставя точку в одностороннем диалоге. Сначала Мэл ничего не поняла и как заведённая прокручивала в голове на удивление складные предложения. Она всё ещё не могла поверить в такое подозрительное стечение обстоятельств и по новой воспроизводила строчки, резко контрастирующие с чистотой страниц.       Девушка нахмурилась, прожигая чёрную обложку невидящим взглядом. Что-то ей очень не понравилось в том, как закрылась тетрадка. Может, дело было в скорости? Нет, слизеринка едва ли обратила на это внимание. Тогда в идеальной чистоте листов? Тоже нет, она только сейчас придала этому значение. Тогда в чём?..       Ответ пришёл, как ни странно, когда взгляд Мелэйны с тетрадки соскользнул на следующую парту — ту, которую из урока в урок в этом кабинете занимает многоуважаемый староста Слизерина. От настигшего её осознания сосредоточенные глаза распахнулись чуть шире и резко вперились в тетрадь, но уже по-другому, более холодно, испытующе. Стоило ли говорить, чья именно фамилия нашла пристанище на одной из мелькнувших страниц?       Мэл понятия не имеет, что это — божья ли кара в лице отпетого слизеринца или досадная закономерность, к которой уже нужно привыкнуть. К кому обращаться, чтобы вернуть всё так, как было на прошлых пяти курсах — тихо и относительно спокойно? И ведь даже недели не прошло, как она снова умудряется вляпаться во что-то сомнительное.       Салазар, да сам Реддл уже одно сплошное сомнение! Неужели она и впрямь последует приказам тетради и провернёт странную аферу прямо под носом Дамблдора?! Не настолько же ей мозги отшибло появлением в её жизни Аджифала?       Мелэйна злорадно хмыкнула себе под нос и на мгновение пропустила безумную полуулыбку, расплывшуюся на лице. Что ж, если она была рождена, чтобы ломать привычное мировоззрение и рушить чужие призрачные надежды, то она готова занять самый мучительный и неудобный котёл в аду.       «Будет должен».       Подавив желание без угрызений совести сдать тетрадь Дамблдору с потрохами назло Тому, девушка небрежно кинула её в сумку и развернулась к декану Гриффиндора.       Как раз вовремя: окно тотчас распахнулось, и в кабинет сияющим позолотой вихрем ворвался феникс. В лицо плеснул влажный от прошедшего дождя воздух с едва уловимой ноткой петрикора, прежде чем рама с характерным скрипом захлопнулось, отрезая волшебников от баталий бушующей природы. Обогнув класс по кругу и разбросав капли воды с крыльев, существо изящно приземлилось на жердь, уже привычно вперившись в Мелэйну подозрительным взглядом.       — Прошу за это прощения, мисс Девлин, — намекая на брызги, попавшие студентке на волосы и впитавшиеся в мантию, сказал профессор. Он вернулся к своему столу, поднял лежащую на самом его краю палочку и направил её на девушку, кинув странный взгляд на птицу. Мэл едва заставила себя остаться на месте, а не шарахнуться в сторону или достать свою палочку. Чертыхнулась под доверительным взором волшебника и смиренно застыла, пока он сушил её одежду чарами.       Сумка после пополнения в виде тетрадки стала давить на плечо, как никогда раньше, и Мелэйна не знала, кого именно винить в зарождающейся нервозности: то ли себя и свою дурную голову, решившую ввязаться в очередную авантюру; то ли Реддла, наверняка понятия не имеющего, что с его драгоценной тетрадкой происходит; то ли Дамблдора, непозволительно долго высушивающего не то чтобы сильно промокшие вещи на ней. И чего он тянет?..       Наконец профессор отступил, ещё раз внимательно оглядывая девушку и удовлетворённо кивая, и положил палочку обратно на стол. Задней мыслью Мелэйне вдруг подумалось, что Дамблдор обладает беспалочковой магией и ему ни к чему было хвататься за артефакт, чтобы высушить её.       Как следует обдумать несостыковки студентке не дал настойчивый стук в дверь, заставляя все три головы заинтересованно повернуться в его сторону.       «Кому в такое время пришло в голову тревожить Дамблдора?», — с едва уловимым любопытством подумала девушка, полностью разворачиваясь к выходу, попутно возводя глаза к потолку и безмолвно выражая признательность случайному гостю, которого профессор, судя по лёгкому недоумению, явно не ждал.       — Да-да, входите, — кинув быстрый взгляд на слизеринку, поспешил оповестить стоящего за дверью волшебник. Та спешно открылась, со всей силы ударившись о стену и заставляя Фоукса встрепенуться, а Мелэйну поморщиться от резкого звука. Уж не знает она, кто там такой импульсивный, но окружению на пользу это явно не идёт.       Неизвестный быстро шагнул за порог и резво проковылял по кабинету до преподавательского стола, не замечая вокруг никого и ничего, в том числе и замершую посреди помещения девушку, с искренним удивлением провожающую взглядом спину, обтянутую знакомой грязно-терракотовой тканью. В этой стремительной фигуре студентка не сразу признала декана своего факультета. По пути он причитал и рукоплескал, едва не задевая в порыве чувств притихшую слизеринку:       — Альбус, Салазара ради, мои ученики никогда не занимались ничем обличающим прямо у меня под носом! Твои обвинения звучат как повод лишний раз дёрнуть нас за хвост да посильнее. Пока не предоставишь доказательства обратного, я и слышать ничего не хочу о То…       «О чём?» — насторожилась Мэл, подсознательно уже догадываясь, о чём могла бы идти речь дальше. Неужели кто-то умудрился попасться Дамблдору на чём-то незаконном? Это же насколько неаккуратным нужно быть, чтобы…       — Гораций! — рявкнул Альбус, справившись с мимолётным шоком, и кивнул в сторону развесившей уши студентки. — Не мог бы ты, друг мой, немного подождать, прежде чем мы вернёмся к этой теме? Мы с мисс Девлин не закончили разговор.       — О… Мисс Девлин, конечно-конечно, — вскинул брови Слизнорт и только сейчас обратил внимание на присутствие посторонних. Впрочем, его это никак не взволновало, даже наоборот, он словно приободрился, понимая, что их разговор может послушать кто-то другой. Вероятно, надежда на незримую поддержку, пусть и со стороны ученика, ослепила его, выбивая из головы понятия о всякой осторожности.       — Мы ещё не закончили? — невинно поинтересовалась девушка.       — Боюсь, что…       — Мисс Девлин! — вдруг воскликнул профессор Слизнорт, перебивая декана Гриффиндора, застывшего с весьма странным выражением лица. — А вы что здесь делаете? Я вас везде обыскался! Мы всё никак не можем сформировать расписание для команды по квиддичу и…       — Профессор, — мягко прервала нескончаемый поток обязанностей староста, начиная натурально опасаться того масштаба, который декан способен навесить на её плечи, — за команду квиддича и расписание тренировок отвечает Том, он меня предупредил об этом. Вас, видимо, пока просто не успел. Он должен был дойти до вашего кабинета в ближайшие полчаса.       — Правда? — искренне удивился Гораций, ни разу не усомнившись в сказанном. — Что ж, как решу дела здесь, сразу отправлюсь к себе. Негоже заставлять лучшего ученика ждать своего профессора!       Мелэйна приложила все усилия, чтобы не скривиться, и улыбнулась только шире.       Дамблдор деликатно кашлянул, привлекая внимание. Выглядел он донельзя недовольным, судя по морщинке, залёгшей меж бровей.       — Мисс Девлин, — не без сожаления начал он, и названная заинтересованно посмотрела на волшебника. Неужто решил распрощаться? — К несчастью, разговор придётся отложить на некоторое время. Готовьтесь к ночному обходу и отдыхайте. Мистеру Реддлу передайте, что я жду его завтра после занятий.       — Альбус! — возмущённо вскинулся до того молча стоявший Слизнорт, словно услышав в словах декана Гриффиндора нечто предосудительное. — Ты всё ещё сомневаешься в бедном мальчике?!       — Я не говорил, что в ком-то сомневаюсь, Гораций, — одёрнул собеседника Дамблдор тоном, от которого Мелэйне невольно стало не по себе. На её памяти он ни разу не допускал и толики холода в голосе ни по отношению к ученикам, ни к профессорам, заглядывающим в этот кабинет во время уроков по разным организационным вопросам. Слизнорт, казалось, перемен не заметил и вовсе, только открывал и закрывал рот в попытке выдавить из себя что-то весомее воздуха из лёгких, пропитанного праведным гневом. Дамблдор перехватил настороженный взгляд девушки и попытался сгладить ситуацию, располагающе улыбнувшись и с лёгкой досадой кивнув на дверь. — Вы свободны, мисс Девлин.       Сухо распрощавшись с обоими преподавателями, Мелэйна спешно покинула злосчастный кабинет, окунаясь в спасительную прохладу коридора. В покинутом помещении за рекордно малое время стало неимоверно душно, и пропускать через себя фразы и просьбы было в разы труднее. Интересно, сколько времени она провела в обществе Альбуса Дамблдора? По ощущениям, целую вечность, хорошенько дезориентирующую в пространстве — девушка растерянно оглядывалась, не понимая, в какую сторону ей идти, чтобы выйти к Башне старост. Она понятия не имела, с чего её так сильно колотит, и с каждой секундой ощущала себя всё хуже и хуже.       Взгляд невольно скользнул вниз, к сумке, лямки которой слизеринка судорожно сжимала пальцами, и в голове словно что-то щёлкнуло. Нервно покусывая губы, Девлин, переполненная каким-то дурным предчувствием, сунула руку внутрь, моментально нащупывая нужную тетрадь. Хоть девушка её и не видела, была уверена, что источающий пленительный холод предмет не имеет к ней самой никакого отношения.       Вытащив тетрадь на свет, Мелэйна с больной одержимостью уставилась на чёрную, как ночь, обложку, испещрённую едва заметными царапинами, ничуть не умаляющими презентабельный вид артефакта. Паника всё сильнее сжимала горло, перекрывая дыхание. Пальцы, наперекор желанию сиюсекундно избавиться от неожиданной находки, до ломоты в суставах стиснули ледяную на ощупь кожу переплёта. В голову навязчиво заскреблись, точно оголодавшие псины, мысли такого ошеломляющего содержания, что девушка не сразу признала в них свои. По-настоящему животные, низменные — те, которым никогда не было места в сознании слизеринки.       За роем сковывающих спазмом стенаний Мелэйна не сразу различила порывистые помехи, перерастающие в невыносимый вой, сравнимый с гулом ветра в ураган, достигший критической отметки. Подсознание начало различать неясное шипение, постепенно складывающееся в обрывки фраз:        «В… си. Нем… ленно… дура! — взвился Аджифал, не видимой чужому глазу тенью метаясь вдоль стены и намеренно оставаясь в поле зрения студентки. Он приблизился на опасное расстояние, что, впрочем, в данный момент Мэл совсем не волновало: всё внимание было отдано загадочной тетрадке, начавшей фонить откровенно Тёмной магией. Девушка с явной неохотой оторвалась от созерцания известных ей одной узоров на обложке — и едва успела увернуться от полетевшего в неё грязно-багрового сгустка, тотчас затвердевшего в воздухе, и со звуком расколовшегося антиквариата разлетелся на мелкие крошки, растаявшие прямо на глазах. Староста отрешённо наблюдала за процессом, неспешно приходя в себя, однако потусторонняя магия, тяжёлым бременем осевшая на плечи, дала о себе знать: помехи в голове стали ещё невыносимее. Исполинская фигура демона выросла прямо перед носом Мелэйны, склонившись над ней в три погибели и рыча в лицо: — Несносная девчонка, никак, захотела позорно сдохнуть в этом коридоре, подражая идиотке Уоррен, утопившейся в туалете?! Напомни, сколько в вашем Хогвартсе скудоумных бездарей, не способных в нужный момент пошевелить остатками своих извилин и сложить дважды два? — Девушка молча выслушивала тираду, всё так же крепко сжимая тетрадь, но чувствуя себя уже в разы лучше. Заметив это, Аджифал опасно прищурился, визуально увеличивая рога и пытаясь нагнать больше страха. — Положи её уже обратно, смертная. Не хватало мне ещё начать сомневаться в твоей адекватности — мазохизм приветствую только тот, что вызван лично мною, а не жалкими осколками «глаз»».       «Не ты ли подначивал меня взять эту тетрадь?»       «Взять с собой, а не развлекать себя её внешним видом, стоя в коридоре, напротив покоев Дамблдора».       Поспорить здесь было не с чем. Он был прав: ответственность за импульсивный поступок лежала полностью на ней. А нахала даже упрекнуть не в чем, не он же её дёрнул достать тетрадь Реддла.       «Ego incipiens ad eam paenite, — с весьма уловимым раздражением в голосе проскрежетал демон, отпрянув от девушки на приличное расстояние, — а делать это я ненавижу ещё больше, чем отпетых тупиц. — И, развернувшись к Мелэйне спиной, беззвучно буркнул под нос: — Quod est super conscientia horcrux, catulus».