одно большое «сложно».

      Рюджин засыпает на двадцатом круге просмотра видеозаписи.       Она сидит на стуле, скрестив руки на груди, с закрытыми глазами. Впервые за последние месяцы её лицо выглядит умиротворённым, и из-за этого она выглядит почти так же молодо, как на фотографиях из подвала её родителей. Очень заманчиво воспользоваться возможностью и дотронуться губами до её губ, скользнуть пальцами под ткань её футболки, сжать грудь, но Ли в любой момент времени может спуститься к ним и устроить истерику. Йеджи не готова спорить с ней. Не сейчас.       Во сне Шин беспокойно шевелится. Рукав сползает с её плеча, обнажая белую семиконечную звезду – след от пули. У неё поразительное лицо: с плоскими скулами и пухлыми губами, глубоко посаженными глазами цвета неба в холодную зимнюю полночь, густыми бровями. Но куда поразительнее её ум. Он слишком часто затуманен чувствами, но, если сломать достаточно барьеров, Рюджин научится отодвигать их на задний план и мыслить правильно, рационально. Хочет ли она этого? Разумеется, нет, но Йеджи и не собирается спрашивать.       Всё, что нужно, – надавить чуть сильнее, пробить стеклянную стену её защиты и показать другой мир. Для Йеджи он бесцветен и пуст, но в Рюджин есть много человеческого, и она будет видеть другие картины: тёмные фигуры, тянущие к ней руки, кровавые отпечатки и пятна, растерзанные тела. Но она справится. В первое время придётся сложно, но после она найдёт в себе силы отодвигать жуткие картинки в сторону и фокусироваться на главном.       Хван поднимается в одну из пустующих комнат отдыха и наполняет картонный стакан дешёвым растворимым кофе с горьковатым привкусом бедности. За окном нет привычного света и небоскрёбов, которые в любое время дня выглядят как сверкающие стелы, поддерживающие небо острыми шпилями антенн, лишь россыпь одинаковых бежевых двухэтажек, слегка подсвеченных оранжеватыми фонарями. Ни людей, ни машин. Типичная сонная лощина, куда люди приезжают, чтобы состариться в спокойствии и бесконечной скуке.       Она заканчивает половину чашки, когда Джису присоединяется к ней.       – Кофе здесь отвратительный.       – Это всё, что они смогли найти, – пожимает плечами Чхве. – Вообще-то её поставили специально для тебя.       – Серьёзно?       – Все знают, что ты любишь кофе.       – Хороший кофе, – качает головой Йеджи. – А не это… посмешище.       – Не пей, если не нравится.       – Мне нужен кофеин.       С подобием тоски глядя на опустевший стакан, Хван бросает его в мусорный бак и пристальнее всматривается в Джису. Внешне она была совсем не похожа на ту девушку, которая почти восемь лет назад тайком от всех плакала в туалете на первом этаже университета, потому что боялась, что не сможет справиться с тем, что свалилось на их с братом плечи. Та девушка стеснялась смотреть в глаза другим, постоянно молчала и заикалась. Ничего общего с той уверенной женщиной в брендовой одежде, которая почти каждый день выходит перед толпой журналистов, без страха затыкая даже самых наглых из них.       Ничего, кроме умения прощать.       – Могу я спросить у тебя кое-что?       – Попробуй, – хмыкает Йеджи.       – Почему ты тогда заплатила за меня? То есть… ты говорила, что хотела наладить контакт и всё такое, но… ты никогда не просила у меня вернуть эти деньги.       – И не попрошу.       – Почему?       Прислонившись к стене, Хван бросает ещё один взгляд на город.       – Мой отец говорил и делал много глупых вещей, но в одном он был прав, – не бывает ничего дороже человеческой преданности. Я пробовала работать одна, и у меня получалось, но это не идёт ни в какое сравнение с теми успехами, которые я достигаю, сотрудничая с тобой, Рюджин и Юной. Ли не в счёт, потому что она хороша в аресте, а не размышлениях.       – То есть тебе нужен был партнёр?       – Скорее «спутник». Ты ведь любишь детективы, да? Тогда помнишь, что у каждого гения был компаньон. Шерлок и доктор Уотсон, Пуаро и капитан Гастингс, Ниро Вульф и Арчи Гудвин. Хотя мне не нравится сравнивать себя с Ниро Вульфом, всё-таки я не зря трачу пять часов в неделю на беговую дорожку.       – Более, чем уверена, что ты такая худая из-за того, что слишком много работаешь. Ты ела сегодня что-нибудь? Или очередной день кофейной диеты?       – Рюджин купила мне булочки.       – И? Ты их съела?       – Одну или две. В любом случае, на вкус они так же отвратительны, как и кофе.       – Значит, я твой доктор Уотсон?       – Ты Чхве Джису, то есть отдельный персонаж.       – А Рюджин?       Смешок срывается с губ Йеджи.       – Рюджин… она упряма и умна, в меру жестока, но слишком поддаётся своим эмоциям.       – Чего ты хочешь от неё?       – Проще сказать, чего я от неё не хочу.       – Для неё было бы лучше сойтись с кем-то другим.       – Определённо, – кивает Йеджи. – Но она любит меня и только меня. В её жизни могут быть другие девушки, – хорошие девушки, которые хотят семейных отношений и прочего, но она никогда не будет чувствовать к ним что-то настоящее.       – Из-за тебя, – говорит Джису.       – Отчасти. Её начали толкать к краю ещё до встречи со мной. Домашнее насилие, закрытое сообщество в виде военного училища, служба и смерть отряда. Слишком много травм. Будь она чуть менее упряма, то давно бы начала пить или пустила себе пулю в висок, но ей хочется жить. При этом к нормальной жизни она неприспособлена. И к чему это приводит? К склонности к опасным отношениям и личностям.       – Да уж, у тебя было достаточно времени для её анализа.       – Мне даже и анализировать было не нужно, всё сразу читалось в её поведении.       Дождавшись, пока Джису закончит с кофе, Йеджи поправляет воротник её блузы от «Шанель» и проводит кончиками пальцев по мягким каштановым волосам.       – Что ты думаешь о деле? Есть промежуточный профиль?       – Пара в возрасте от двадцати до тридцати, с патологиями в психике, возможно, социопат и психопат, хотя и сложно понять это по всего одному делу. Мужчина вспыльчив и, кажется, чрезмерно опекающ, женщина – не жертва, а спутница, судя по тому, с какой лёгкостью она устраняла свидетелей на заправке.       – И они влюблены.       – Почти как Бонни и Клайд.       – Уверена, ими они себя и считают. В любом случае, если ты права, и у них действительно есть черты социопатии и психопатии, то как они могли сойтись? Социопаты не способны на построение долгих отношений, а эмоциональный опыт психопатов часто слишком ограничен, чтобы влюбляться.       – Но ты ведь как-то зацепилась за Рюджин, – пожимает плечами Джису. – А эти двое зацепились друг за друга. Хотя социопатия и психопатия имеют схожие черты, социопат с большей долей вероятности будет подчиняться кому-то более сильному и под влиянием его авторитета держаться подальше от преступной деятельности.       – Или совершать преступную деятельность.       – Или так, – соглашается Чхве. – В любом случае, не похоже, что эти двое могут остановиться самостоятельно. Это их первое убийство, и они уже не колеблются. Они слишком уверены в себе.       – Или просто смирились с тем, что умрут. И в том, и в другом случае для нас это слишком плохо.

***

      К утру жара кажется ещё более невыносимой.       Размяв затёкшие после сна на стуле мышцы, Рюджин скучающим взглядом проходит по записи и бумагам на столе. Ещё вчера полицейские разослали по всем заправкам, мотелям и придорожным магазинам в районе электронные письма с описанием и фотографиями преступников и предупреждениями об опасности, но это вряд ли принесёт какую-либо пользу. Они могли повернуть в противоположную сторону или направиться к морю, а там сесть на паром и скрыться на Чеджу или где-нибудь ещё. Так или иначе, сейчас эти двое могут быть где угодно, и даже Юна с её талантом к аналитике едва ли сможет вычислить их автомобиль.       Закрыв ноутбук, она спускается в душевую.       Черён сказала, что местные почти ею не пользуются. Большинство их домов расположены в шаговой доступности, – на соседней улице или чуть дальше, – поэтому они предпочитают переодеваться и принимать душ там, а не скрываться за дешёвыми и почти прозрачными шторами. Но сейчас привычную тишину этого места нарушает шум воды.       Рюджин заходит в соседнюю кабинку, когда слышит знакомый голос.       – А я всё думала, когда ты проснёшься.       – Йеджи? Как ты узнала, что это я?       – Звук шагов, очевидно. Ты слегка прихрамываешь на правую ногу. Поэтому твой левый шаг звучит громче, чем правый.       – Серьёзно?       – Я что, часто шучу, Рюджин? – Хмыкает Йеджи.       – Просто не думала, что ты действительно запомнила звук моих шагов.       – Не только твоих. Ли, например, слишком топает, а Джису ходит так тихо, что даже у меня не всегда получается услышать. Юна иногда путается в ногах и спотыкается, но это нормально для человека её роста и возраста. Полагаю, скоро она привыкнет.       Стянув с себя мокрую от пота одежду, Рюджин поворачивает кран. Тёплая вода ручейками скользит по телу от шеи и плеч всё ниже, заставляя мурашки бежать по коже. Она дотрагивается до своих шрамов, поглаживая их. Сперва те, которые на плечи, – следы от автоматных пуль, – затем ещё один на другом, – его оставила Йеджи. Несколько поперечных линий на животе и бёдрах, – напоминания о военном училище. Рана от осколка в районе коленной чашечки.       Они выглядят настолько уродливо, что Рюджин бессознательно трёт их дольше обычно, словно надеется навсегда убрать с кожи.       – Не хочешь присоединиться ко мне?       Шин качает головой, словно Йеджи может её видеть.       – Нет.       – Я думаю, что задолжала тебе секс. Ну, знаешь, после того вечера, когда ты связала мне руки и искусала.       – Я…       – Что?       – Ничего. Просто… не знаю, не хочу.       – Дело в шрамах? Ты из тех девушек, которые всегда выглядят привлекательно. Ну, или я из тех, кому плевать на внешность.       – Йеджи…       – Просто ответь – да или нет?       – Я не…       – Да или нет, Рюджин. Это просто.       – Да.       Тысячу раз да.       Когда шторка сползает в сторону, Рюджин вздрагивает. Йеджи смотрит на неё, даже не пытаясь прикрыться. Грудь с набухшими от тёплой воды сосками поднимается и опускается в ритме размеренного дыхание, и Шин не может оторвать от неё взгляда, потому что… ну, очевидно, потому что ей всегда нравилось смотреть на грудь Йеджи. У неё подтянутый живот, но без кубиков, красивые бёдра и длинные ноги. Рюджин не слишком разбирается в искусстве, но, будь она скульптором, то лепила бы все скульптуры исключительно по подобию Йеджи.       Она – идеал.       Та самая звезда среди тёмного неба, которую каждый хочет сорвать для себя, но падает, не дотронувшись до неё и кончиками пальцев.       – И чего ты стеснялась?       – Ничего, – бросает Рюджин. – Просто…       – У тебя объективно красивое тело.       Их губы соприкасаются.       Рюджин действует инстинктивно. Отступает назад, прижимаясь лопатками к холодной плитке, пока тёплая вода течёт по их телам, которые прижимаются друг к другу до последнего миллиметра свободного пространства. Большими пальцами Йеджи стирает со щёк Шин капли, пока её язык скользит между губами, сталкиваясь с языком Рюджин. Стон срывается с губ.       Пальцы проходят по бёдрам, словно по клавишам фортепиано, пока не останавливаются на клиторе.       Тело инстинктивно вздрагивает. Шин с трудом сдерживает стон, когда Йеджи вводит в неё первый палец и едва ощутимо прикусывает плечо, пока её права рука сжимает бедро. Темп растёт. Минутой позже Йеджи вводит и второй палец, а укусы становятся всё более ощутимыми и явными. Она оставляет следы. Бледно-розовые и слабые на плечах и глубокие, почти красные ниже, – на груди. Горячая вода смывает капли крови, но усиливает боль. Это приятно.       Рюджин вздыхает и наваливается на Йеджи всем весом, когда по делу пробегает дрожь. Звучит банально, но оргазм в самом деле похож на волны, которые одна за одной накрывают тело, окатывая его тепло, и это хочется чувствовать снова и снова, пока не кончатся силы. От выброса адреналина сердце бьётся быстрее.       Хван целует её, – коротко и почти нежно, – и вытаскивает пальцы, чтобы подставить их под струю воды, но Рюджин удерживает её за запястье. Не сводя с Йеджи глаза, она обхватывает их губами и наклоняется, языком скользя по влажным фалангам, слизывая всё до последней капли. Солёный привкус появляется на кончике языка.       – Приятно, да?       – Наверное, – бормочет Рюджин.       – Ты выглядишь очень горячо, когда делаешь это. Тебе такое нравится?       – Я не знаю.       – Можем попробовать ещё раз, чтобы ты могла убедиться. Что думаешь?       – Нас, наверное, уже ищут.       Йеджи закатывает глаза, но отступает на шаг.       – Выходи через пять минут после меня. Черён впадёт в истерику, если узнает, что у нас что-то было, а я не хочу сейчас её терпеть.       – Хорошо.       – Какая милая девочка, – похлопав её по щеке, Хван выходит из кабинки.       Ещё пару минут Рюджин смотрит на кафельную стену, а затем со сдавленным ругательством выключает воду и нехотя натягивает на мокрое тело спортивный топ и широкие трико с эмблемой полицейского участка.       «Твою мать…» – думает она. – «Что я только что натворила?!».