одно большое «сложно».

      Новое дело пары даже более кровавое, чем предыдущее. В этот раз они прибывают на место преступления в одно время с первым полицейским патрулём, и трупы ещё лежат на залитом кровью полу, от которого поднимается в жаркий воздух тяжёлый металлический аромат. Причина смерти очевидна, – на каждом из тел как минимум по три пулевых ранения, а на владельце заправке пятнадцать, и это не считая резанных и колотых ран, скорее всего оставленных ножом с односторонней заточкой. Возможно, армейским или охотничьим.       – На той заправке они начали стрелять по кассиру, потому что он оскорбил девушку, – говорит Йеджи. – Это можно посчитать очевидным мотивом чрезмерной агрессии, но здесь больше всего ран оставлено на хозяине, хотя пальбу они начали явно не с него.       – Ты уже видела записи с камер? – Хмурится Черён.       – Нет, но у меня достаточно извилин, чтобы сделать логические выводы. Он лежит у двери в подсобное помещение, и её не видно от входа, из чего следует, что парочка начала стрелять не потому, что, войдя, увидели его. К тому же он лежит почти на пороге. Полагаю, он услышал странные звуки снаружи и решил выйти, а они начали стрелять в него.       – И оставили ножевые, – добавляет Джису. – Есть раны на лице. Похоже на личный мотив.       – Если бы хотели убить его, то сразу прошли в кабинет. Нет, дело здесь не в личном знакомстве.       – Думаешь, он суррогат?       – Вероятно.       Спрятав руки в карманы джинсов, Рюджин проходит мимо трупов к хозяину заправке. Его лицо обезображено, но седина подсказывает, что ему больше пятидесяти. Если представить, то он на самом деле суррогат, то кого на его месте представляли убийцы? Отца одного из них? Дедушку? Дядю? Соседа? Возможно, тот пожилой мужчина, которого они хотят убить, был просто случайным ублюдком, причинившим одному из этой пары боль, поэтому теперь, не зная, кому мстить, она срываются на таких же, как тот человек. Слишком много вариантов, чтобы делать выводы.       – Почему заправки? – Спрашивает Шин. – Очевидно, что они передвигаются на машине, но такое можно устраивать и в мотелях, и в придорожных магазинчиках. Однако они выбирают заправки.       – С вероятностью процентов в восемьдесят образ обидчика и заправка у одного из субъектов представляют одно целое.       – То есть кого-то из этой парочки могли как-то унизить на заправке?       – Хорошее слово, – кивает Йеджи. – Да, именно унизить. Молодец, Рюджин.       Черён выступает вперёд.       – Ты же не думаешь, что эта парочка устраивает такую резню только из-за того, что какой-то старик однажды сказал глупость на заправке? Очевидно, что здесь имело место насилие. Физическое или сексуальное.       – Если эти двое – психопат и социопат, как мы с Джису предполагаем, то возможно, что никакого серьёзного проявления насилия и не было. Такие люди очень себя ценят…       – А мы-то не знали, – фыркает Ли.       – Приятно видеть, что твоя единственная рабочая клетка мозга ещё способна на сарказм. Да, люди с подобными расстройствами обычно крайне высокого о себе мнения, поэтому могут даже шутку принять за оскорбление, что мы и видели на записи с их прошлого нападения. Могло быть так, что мужчина, похожий на хозяина этой заправки внешне, сделал одному из субъектов замечание по поводу поведения. Тогда субъект в силу возраста или обстоятельств не смог ему отомстить, но сохранил обиду. За годы это невыплеснутая обида под влиянием времени, каких-нибудь зависимостей и просто характера превратилась в ярость.       Когда Черён проводит взглядом по трупам, её губы кривятся в презрительной ухмылочке.       – Нам обязательно брать их живьём?       Йеджи качает головой.       – Они играют в Бонни и Клайда, так что переговоры бесполезны. Эти двое скорее умрут, чем сдадутся. Нет, даже не так… они определённо умрут, но вопрос в том, скольких ещё они успеют убить до этого.       – Так придумай, как найти их. Ты же одна из этих, пойми, что у таких же, как ты на уме, и скажи, куда отправлять спецназ.       – Да, социопаты связаны общей сетью, Ли. У нас свой личный Интернет в голове. Если бы это было так, я бы уже давно связалась с твоей сестрёнкой и спросила, всегда ли ты была такой тупой.       Рюджин успевает схватить Черён за секунду до того, как она набрасывается на Йеджи. Шин почти ничего не знает о старшей из сестёр Ли. Она попала в психиатрическую лечебницу после того, как попыталась устроить в своей школе стрельбу и даже ранила кого-то. На врачебном освидетельствовании она утверждала, что сделать это ей приказали голоса в голове, а, когда она попыталась отказаться, то к ней явился человек в чёрном костюме и пообещал, что убьёт её мать. Психиатры поставили диагноз «шизофрения», а суд присяжных заключил её на принудительное лечение в психиатрическую клинику. Около пяти лет назад Чэён начала подавать прошения о переводе её в другую клинику или на домашнее лечение, аргументируя это тем, что вошла в состояние долгой ремиссии.       Но Черён не верила.       «Я знаю эту суку, Рю», – обычно говорила она. – «И у неё не было никакой шизофрении. Она психопатка. Законченная, манипулятивная и жестокая психопатка и выпустить её из клиники – то же самое, что дать пироману бензин и спички».       – Это было лишним, – бормочет Джису.       – Видимо, эта маленькая голова может принять ни каждую шутку.       Подмигнув Рюджин, Йеджи уверенно обходит их и разбросанные по полу тела и выходит на улицу. При виде неё полицейские вытягиваются по струнке, задирая подбородки так, что Шин почти слышит, как хрустят их челюсти, напрягаются, боятся. Впрочем, есть кого. Кажется, теперь все, имеющие хотя бы какое-то отношение к полиции и профайлингу знают, что Хван Йеджи достаточно одного звонка, чтобы полностью разрушить чью-либо карьеру.       Тот генерал из дела с повешенными кадетами всего через неделю лишён всех наград, направлен в отставку и привлечён к уголовной ответственности.       Глава полицейского участка из города, в котором жила Юна, находится под следствием по делу о халатном соблюдении обязанностей.       Даже те следователи из отдела собственной безопасности сейчас проходят через строгую проверку, хотя они даже никогда не встречались с Йеджи лично.       – Какая же сволочь, – рычит Черён.       – Сволочь или нет, ты не можешь её бить.       – Вот и защитница нарисовалась.       – Я за тебя беспокоюсь, дура, – Рюджин отпускает её и отходит на шаг. – Ударишь её и можешь попрощаться с должностью.       Джису опускает руки на плечи Черён.       – Она права. Извини за Йеджи.       – Почему ты всегда убираешь за ней дерьмо? Ты же так же умна, как и она. Даже умнее, когда дело касается общения. Почему бы тебе не послать её?       «Тот же вопрос», – думает Рюджин.       – Ты же знаешь, у нас с ней сложные отношения. В любом случае, просто… просто забудь об этом. Это Йеджи, ты её не изменишь.       – Такие, как она, должны быть в психушке, а не бродить по улицам как нормальные люди.       – Едва ли мы можем говорить, что такое «нормальность», Черён.       – Определённо не то, что творит эта сволочь.       Похлопав Черён по плечу, Рюджин отвлекается на исследование места преступления. Ли – сильная девушка и не первый раз имеет дело с Йеджи, так что сама со всем разберётся. Сейчас важнее сосредоточиться на деле и поймать корейскую пародию на Бонни и Клайда до того, как они столкнутся с новым триггером и расстреляют ещё с десяток человек.       «Сосредоточься», – звучит в голове голос Хван. – «Поставь себя на место того, кто это сделал. Стань им».       Она вдыхает больше воздуха в грудь и закрывает глаза.       – Я захожу.       В ушах раздаётся знакомый звон музыки ветра над пластиковой дверью. Мёртвые словно поднимаются, встают на тех же местах, где были, когда парочка вошла на заправку и открыла огонь. Пара покупателей за стендом с закусками, парень у холодильника, кассир, даже хозяин заправки, хотя Рюджин со своего места может видеть лишь его тень на белой стене подсобного помещения. Она смотрит на них, а рука опускается на пистолет на поясе.       – Я их ненавижу? Нет. Мне плевать на них. Но почему я начинаю стрелять? И кто я?       Ещё раз пройдясь взглядом по людям и задержавшись на двери в подсобку, Шин определяет – парень.       Они пользуются разным оружием. У парня полуавтоматическая «Беретта» с патронами 9×19 мм Парабеллум, у девушки револьвер с патронами типа «Наган». Гильз от них, конечно, нет, но по ранам можно отличить, кто стрелял больше. Девушка. И хозяина заправки убила именно она.       – Она начала стрелять. Я не спрашиваю, почему, а тоже хватаюсь за пушку. Если она так делает, то и я должен. Личные вопросы ни к чему. Я никогда не задаю вопросов.       – Я никогда не задаю вопросов, – повторяет Рюджин уже вслух.       – Да, – отвечает Йеджи. – И это одно из твоих лучших качеств. Хотя иногда ты им и пренебрегаешь. До чего дошла?       – Палить начала девушка.       – Верно.       – Ты тоже догадалась?       – Вообще-то посмотрела запись, – хмыкает Йеджи. – Она начала стрелять по пожилому мужчине, который стоял у кассы, потом по кассиру. Когда вышел хозяин заправки, вообще обезумела. Парню пришлось даже оттаскивать её от тела мужчины. После того, конечно же, как он дострелял остальных.       – Не похоже, что это банальная обида. То есть… ты видела его лицо, она прорезала его так, что можно увидеть череп.       – Да, это личное. Возможно, растление. Скорее всего со стороны отца или друга семьи.       – Ты уже позвонила Юне?       – Зачем? В большинстве случаев о таких вещах не заявляют.       – Но нельзя сбрасывать со счетов идею о том, что его всё-таки посадили, и она начала убивать, потому что поняла, что не может добраться до него. Стоит проверить, нет ли среди тех, кто сидел за изнасилование, умерших в тюрьме. Его смерть могла стать триггером.       – Хорошая теория, но нет. Ты видела запись с прошлого раза. Стрельбу открыл парень и в ответ на оскорбление. Девушка на видео не выглядела рассерженной или расстроенной. Наоборот, она вела себя достаточно уверенно. Она не искала возможности убить суррогата, как и её парень. Да и в этот раз им скорее не повезло встретить похожего человека.       – То есть ты хочешь сказать, что они зашли сюда за водой? Бред.       – Может быть, но парень заходил сюда с кошельком в руках, а ушёл с несколькими бутылками воды.       – Тогда он психопат. Убить столько человек и взять воду так, словно ничего не произошло…       – Не факт. Социопаты тоже не испытывают эмпатии в большинстве случаев. Кто для него эти люди? Никто. Так почему он должен их жалеть? Но он испытывает эмпатию к своей девушке. Он позволил ей выплеснуть злость и только потом остановил, увёл её в машину, а потом вернулся за водой, хотя это было небезопасно. Я видела записи с камер снаружи, и там видно, что воду он принёс для неё.       – Заботливый социопат?       – Застреливший пятнадцать человек, – кивает Йеджи. – На самом деле у социопата могут быть моральные принципы, если до этого он достаточно долго имел в жизни авторитет, который к ним его приучил. Судя по тому, что парень сейчас палит по случайным людям, тот авторитет либо умер, либо просто исчез из его жизни и его роль заняла девушка.       – То есть она его втянула?       – Может быть. А может он и сам этого хотел.       То, что она видела, снова пролетает в голове. Образ парня, пистолет в его руке. Выстрелы.       Пистолет…       – У него «Беретта», – бормочет Рюджин.       – Да. И?       – Это не самый распространённый пистолет в стране и определённо не самый дешёвый. Если бы он покупал пистолет, ориентируясь на цену, то взял бы К5, потому что он прост в обращении и достаточно дёшев, но он выбрал импортное оружие, ещё и достаточно сложное в обращении, учитывая, что это «Беретта 92Ф».       – Выходит, он разбирается в оружии.       – Не просто разбирается. Мне кажется, он военный. Посмотри на тела. Девушка стреляет куда угодно, – в руки и ноги, в шею, попадает редко. А у него ни одна пуля не пролетает мимо.       – Он мог просто служить в армии.       – Обычного солдатам не выдают «Беретту». Это оружие для особенных частей. В моей части у всех были «Беретты». К тому же в Японии этим оружием пользуются специальные полицейские части, а в Таиланде – Королевский корпус морской пехоты. Это оружие для тех, кто сможет оценить его ценность.       – Сообщу Юне.       – Ещё, – Рюджин опускает ладонь на её запястье. – Пусть поищет среди тех, кто входил в отряды ЮНКООН, то есть был заграницей, возможно, в Лебаноне или где-то в ближних к нему государствах.       – Кто это?       – Отряды для международных высадок. Сталкивалась с ними во время одного дела.       – И?       Рюджин пожимает плечами.       – И ничего.       – И ты всё ещё делаешь вид, что хороший человек, – хихикает Йеджи. – Ладно, я сообщу обо всём Юне.

***

      Спать на жёстком диване в небольшой комнате отдыха в участке так же приятно, как бежать кросс на экзамене по физической подготовке. Черён ворочается на скрипучем кожзаме, пока снаружи не доносится ни единого звука, кроме шума от кондиционера. Полицейских уже нет, Джису и Рюджин спят в кабинете начальника, а Йеджи исследует очередную запись. Юна запросила списки всех солдат, уволенных из-за неподобающего поведения, но представители армии Южной Кореи заявили, что ответят на письмо в срок, указанный в официальных документах. Очевидно, всё ещё злились на Хван.       Ли закрывает глаза, когда видит в дверном проёме что-то, отдалённо напоминающее человеческую фигуру. Она вскакивает, но силуэт стремительно исчезает.       – Какого…       Схватившись за пистолет, Черён выходит и медленно бредёт по тёмному коридору. В голове пульсирует единственная мысль: «Чэён сбежала». Эта сволочь всё-таки обманула врачей и охрану, выбралась и нашла её, чтобы добить, а сейчас наверняка прячется где-то. И хихикает.       Она всегда хихикает, когда собирается сделать что-то плохое.       От кости в плечо и дальше по руке проникает жгучая боль. Где-то там, – в кости, – ещё лежит маленький кусочек свинца, как напоминание о том дне, когда они с сестрой виделись последний раз. Она навсегда запомнит Чэён такой: с наглой ухмылочкой от уха до уха, блестящими от счастья глазами и охотничьим обрезом отца в руках.

***

Тринадцать лет назад

      Мама ведёт машину нервно. Она слишком давит на газ и сжимает в руках руль, словно так сможет лучше почувствовать автомобиль, но всё равно то и дело пересекает сплошную, выезжая на встречную полосу. Черён старается не злиться на неё. Всё-таки она получила права всего пару месяцев назад. До неё их с Чэён всегда отвозил в школу отец, так что нет ничего странного, что мама до сих пор волнуется, когда делает это.       – Ты уверена, что готова вернуться в школу?       Мать кладёт руку на колено Чэён, и та улыбается.       «Она никогда не улыбается», – думает Черён. – «Это не улыбка».       Да, сестра ухмыляется, словно сама идея того, что она не готова вернуться в школу, кажется ей нелепой. Или, может, дело в волнении матери? Может, её забавляет то, что их мама переживает о ней?       – Конечно, мам. У меня есть ощущение, что этот день будет лучшим в моей жизни.       – Надеюсь, что это так.       – Я сделаю всё, чтобы он стал таким. А ты, Чер?       Черён хмурится. Чэён никогда её так не называла. И никогда не была в хорошем настроении от того, что идёт в школу.       – Что?       – Есть планы?       – Нет.       – Не строй их. Судьбы всё решит за тебя.       – Я не верю в Судьбу.       – Да, я тоже.       Попрощавшись с Чэён, мама даже не желает Черён удачи в школе и сразу жмет на газ.       «Наверное, опаздывает на работу», – утешает себя Ли.       – Иди первой, Чер.       – Ты ведёшь себя странно сегодня.       – Просто хорошо себя чувствую. Иди, Чер.       Черён делает вздох настолько глубокий, что холодный осенний воздух обжигает горло изнутри, и первой входит в школу. В коридоре, как и всегда, много людей. Парни и девушки ходят от одного кабинета к другому, пока шум их шагов сливается с их голосами, погружая каждого вошедшего в кокон из гвалта и гама, от которого хочется закрыть уши. Но даже сквозь него Черён слышит странный металлический звук позади себя. Звук взводимого курка.       Когда она оборачивается, в её лицо уже смотрит дуло охотничьего обреза.       – Эй, Чер, – напевает Чэён. – Помнишь, наш папочка говорил, что я всегда ставлю тебя на последнее место? Сейчас я планирую сделать новый список, в котором ты будет стоять на первом.

***

      Коридор пуст.       Убедившись в этом, Черён возвращается в комнату отдыха и снова усаживается на диван.       – Всё из-за этой психички. Дерьмо… она в больнице и не сможет оттуда сбежать.       Но рука всё равно тянется к телефону и нажимает на кнопку быстрого набора.       – Доктор Ким.       – Эй, док, это лейтенант Ли. Я звоню по поводу сестры. Она у вас?       – Разумеется.       – Не могли бы вы сходить и проверить?       – Госпожа Ли, я проводил обход час назад и уверяю вас…       – Просто сделайте так, как я прошу.       – Но… ладно… конечно, я… я в любом случае собирался…       – Без лишних слов, если можно, пожалуйста.       Минута тянется как вечность, но доктор всё-таки доходит до палаты её сестры.       – Она здесь, как я и говорил.       – Спасибо, доктор. Я приеду к вам, как только разберусь с делом.       – Хорошо. На самом деле нам нужно обсудить её прошение. Я не уверен, что есть необходимость держать её здесь. Она больше не представляет опасности для окружающих.       – Такие, как она, всегда представляют опасность для окружающих, доктор. Следите за ней. И не стоит верить её раскаявшемуся лицу или голосу. Я знаю свою сестру, и она – монстр.