одно большое «сложно».

      Следующая неделя проходит спокойно. Через пару дней Йеджи возвращается на работу, – к проведению лекций для студентов, которые по-прежнему вжимаются в кресла при одном лишь её виде. Рюджин проводит дни в департаменте, разбираясь с отчётами и поручениями от руководства, и игнорирует Черён. Даже Юна словно забывает о том, что случилось, и возвращается за свой компьютер. Всё выглядит… наверное, слово «обычным» подходит сюда лучше всего.       Мир прерывает Ли.       Пятничным утром она садится напротив Рюджин и кладёт перед ней отчёт.       – Читай.       – «В ходе дополнительного исследования, проведённого по инициативе подозреваемого, было установлено, что пуля, извлечённая из плеча подозреваемого, выпущена из табельного оружия лейтенанта Шин Рюджин». И что?       – Дальше.       – «Сам подозреваемый утверждает, что его при его задержании лейтенант Шин сразу выпустила пулю в него, а после применила силу, нанеся ему несколько травм, среди которых перелом костей черепа и вывих плечевого сустава».       – Кое-кто из отдела внутренней безопасности всерьёз планирует уцепиться за этот отчёт, Рюджин, – качает головой Черён. – Они даже готовы пойти на сделку с тем, кого мы арестовали. Ты понимаешь, какой это риск?       – Он – биологический террорист, который убил трёх человек. Всё, что они могут, – отсрочить казнь на пару месяцев. К тому же камер не было, ведь так? Выходит, что его слово против моего.       – Слово преступника против слова бывшего алкоголика. Даже не знаю, кому верить. Выдохнув, Рюджин откидывается на спинку стула.       – Чего ты хочешь?       – Чтобы ты обратилась к психотерапевту. Это даст тебе преимущество в том случае, если дело о насилии над подозреваемым всё-таки дойдёт до суда.       – Нет.       – Рюджин, это шанс.       – Мне плевать.       – О, Боже… ты ещё более упрямая, чем моя мать!       – Тогда к лучшему, что я не помогаю ей вытаскивать из психушки твою чокнутую сестру.       – Ты мне угрожаешь?       – Просто шучу, – отмахивается Рюджин. – Если дело дойдёт до суда, то любой хороший адвокат за одно выступление снимет с меня все обвинения. Подумай, Чер, машина этого ублюдка была набита конвертами с сибирской язвой, и он ехал к правительственной лаборатории. Я читала опись и знаю, что в его бардачке лежал револьвер. Если после этого кто-нибудь посмеет заявить, что я превысила полномочия, судья просто растопчет его.       – Но ты ведь это сделала.       – Если ты собираешься читать мне мораль, то лучше сразу прекрати.       – Я просто пытаюсь о тебе заботиться. Ты… Рюджин, когда мы познакомились, ты была добрейшим человеков из всех, которых я знала. Ты делала хорошие вещи. А что с тобой происходит сейчас? Это всё Йеджи. Если ты сможешь избавиться от её влияния…       Ухмылка появляется на губах. Добрейшим, да? Перед глазами проносятся воспоминания о старой жизни: низенькие серые домики, окружённые поломанным забором, постоянный запах мусора и грязь, липнущая к ногам. Она ещё помнит старых «друзей», – компанию парней постарше. Они занимались тем, что останавливали случайных прохожих, иногда грабили банкоматы, а после начали использовать Шин, чтобы влезать в магазинчики. Вряд ли местные жители и те несчастные, которым не повезло проходить через их район в то время, посчитали бы её и её приятелей «добрыми».       – Если я скажу, что подумаю о терапии, ты замолчишь?       – Просто подумать о терапии мало, Рюджин. Тебе нужна помощь.       – Я знаю.       – И?       – Слушай, я… я понимаю, что Йеджи… то есть, что часть моего прошлого, включая и Йеджи, периодически вгоняет меня в состояние безумия, и с этим нужно что-то делать, но пока я не готова.       – Почему?       – Если всё вскроется, меня отстранят от работы. Помнишь, что было в прошлый раз, когда это случилось?       – В этот раз я не дам тебе снова начать пить.       – Не хочу рисковать.       – Ты рискуешь, убегая от помощи, Рюджин.       – Дай мне несколько дней, чтобы подумать.       – Три дня – максимум.       – Хорошо.       – И не вздумай связываться с Йеджи.       Словно дождавшись упоминания этого имени, экран мобильного загорается знакомой фотографией. Черён тянется, чтобы сбросить звонок, но Рюджин смахивает слайдер с изображением телефонной трубки вправо и прижимает мобильный к уху.       – Ты сейчас свободна?       – Я на работе.       – Значит, свободна, – отрезает Йеджи. – Приезжай в университет.       – Для чего?       – С каких пор ты задаёшь вопросы? Приезжай. У меня есть, что тебе показать.

***

      В этот раз кабинет Йеджи выглядит ещё более аккуратным, чем обычно. Пыль на всех поверхностях оказывается вытерта, а папки с бумагами и книгами пронумерованы и расставлены в порядке, соответствующем её обычной картотечной системе. Даже часы настроены на чёткое время, хотя Рюджин помнит, что во время её прошлого визита они опаздывали на две или три минуты.       Хван сидит за столом, листая дело с номером 15 на картонной обложке.       – Что тебе нужно?       – Ты запыхаешься. Бежала?       – Думала, что у тебя что-то срочное, – пожимает плечами Рюджин.       Жестом пригласив Шин занять место на диване, Йеджи устраивается рядом и опускает перед ней папку. Теперь сомнений не остаётся, – это уголовное дело и, судя по состоянию обложки и части страниц внутри, весьма давнее. Возможно, около пятнадцати лет. На фотографиях, прикреплённых к листам, тело мужчины. Причина смерти очевидна, – череп пробит как минимум в трёх местах, а лицо больше напоминает фарш, чем нечто человеческое.       – Кто это?       – Господин Пак, известный нейрохирург и сосед моего отца.       – Ты хотела меня с ним познакомить?       – Переверни страницу.       Краткое описание дела не приносит никакой новой информации. В бумагах говорится, что тело господина Пака было найдено в его доме около десяти утра его горничной, которая всегда приходила убираться в одно и то же время. Ему было нанесено около пяти ударов по голове, три из которых привели к пробитию черепной коробки. Уже после смерти ему было нанесено около тридцати ножевых ранений в живот и область грудной клетки. На тридцать первом ударе лезвие застряло между третьим и четвёртым ребром и отломилось от рукояти.       Рюджин уже хочет отложить дело в сторону, когда цепляется взглядом за имя преступника.       – Пак Юми?       – Та женщина, о которой ты меня спрашивала.       – Ты расследуешь это дело? Почему? Всё же очевидно. Жена убила мужа, потому что он был жесток с ней.       – До женитьбы на господине Паке Юми работала детским психологом в школе неподалёку от Полицейского Департамента. Разумеется, мы с ней познакомились уже после того, как она уволилась.       – Они были друзьями семьи?       – Нет. Господин Пак был другом моего отца, а Юми была моим… наверное, «близкий человек» подходит здесь больше всего. Она присматривала за мной после того, как моя мать попала в психиатрическую лечебницу. Мне было двенадцать, когда её посадили. В этом году её делу исполнилось пятнадцать лет.       – Почему ты говоришь мне об этом сейчас?       – Есть вещи, которые нужно заканчивать, Рюджин. Это дело – одно из таких. Если бы я умерла от сибирской язвы, Юми так и осталась бы в тюрьме без надежды на освобождение.       – Но ты ведь не умерла.       – Я хочу, чтобы ты занялась этим делом, если со мной что-нибудь случится.       – С тобой ничего не случится.       – Рюджин… ты это сделаешь?       – Я… почему ты вообще начала думать, что с тобой что-то может случиться?       – Я всегда так думала. Если я умру, то Джимин и Джису возьмут на себя большую часть тех моментов, которые я не успею закончить, но это дело я могу доверить только тебе. Ты обещаешь мне, что доведёшь его до конца?       «Думаешь, после твоей смерти я смогу жить дальше?» – Пролетает в голове Рюджин.       – Обещаю, но к чему такие мысли? Всё ведь в порядке.       – Это лишь мера предосторожности. Это дело слишком важно для меня, чтобы оставлять его без защиты в случае моей смерти.       – Но почему ты думаешь, что она невиновна?       От мысли о гибели Йеджи Рюджин хочется ударить себя. Этого не будет! Этого просто не может быть!       Она переводит тему, чтобы переключить мысли на что-то чуть более знакомое. Расследовать преступления проще, чем представлять, как человек, который настолько засел в твоих мыслях, умирает, и Рюджин сосредотачивается на трупе и материалах дела. Судя по первым показаниям Пак Юми, в момент смерти мужа она находилась в городе, выбирала подарок на день рождения дочери их соседа (Йеджи, очевидно) и, задержавшись, решила провести ночь в отеле. К её несчастью, в тот день там вырубило свет, и все данные о посетителях вместе с записями камер стёрлись, а портье так и не смог вспомнить, заходила ли к ним эта женщина.       Чуть позже она чистосердечно призналась, что в тот день всё-таки вернулась домой. Увидев мужа в компании бутылки дорогого виски, она пришла в ярость. Юми сказала, что сразу после свадьбы господин Пак стал проявлять по отношению к ней физическое насилие, а также ни раз намекал, что хотел бы посмотреть, как над ней совершаются физические действия сексуального характера, даже утверждал, что нанял кого-то для этой цели. Помимо всего господин Пак угрожал ей разводом, что означало бы потерю шикарного особняка и счёта в банке.       – Она бы не стала этого бояться, – качает головой Йеджи.       – Потери имущества? Почему?       – Этот дом принадлежал её семье. После её ареста он перешёл в собственность её младшей сестры, но десять лет назад она решила выставить его на аукцион.       – И кто его владелец?       – Я, – улыбается Йеджи. – Помимо прочего… не скажу, что господин Пак был идеальным мужем. Он ей изменял и иногда подавлял психологически, но никогда не распускал руки. К тому же у него не хватило бы смелости прямо говорить ей о фантазиях на тему совершения сексуализированного насилия над ней, так как об этом мог узнать её дядя, – не последний человек в медицинском сообществе Сеула.       – Хорошо, она соврала насчёт мотива, но всё ещё могла его убить.       – Не могла.       – Почему?       – Поверишь, если я скажу, что она не стала бы так меня бросать?       – Нет, – пожимает плечами Рюджин.       – Но она бы не стала. Юми любила детей. Когда она поняла, что своих у неё уже не будет, то перенесла всё на меня.       – Вряд ли судебная коллегия примет этот аргумент.       – Поэтому я и веду расследование.       – Только поэтому? Я думала, Юми попросила тебя взяться за это дело.       – О, нет, она сказала мне забыть о нём.       Рюджин хмурится. Не нужно быть умным человеком, чтобы понять, что у такой, как Йеджи, куча связей среди полиции, адвокатов и судей. Она раскрыла несколько десятков сложнейших дел, не говоря уже о консультациях, связанных с делами государственной важности, и это позволило ей получить расположение большого количества очень влиятельных лиц. Если бы Пак Юми попросила, то уже была бы на свободе и без оправдательного приговора.       – Почему ты просто не протолкнёшь её дело на условно-досрочное освобождение?       – Потому что она боится.       – Чего?       – Кого, – поправляет Йеджи. – Людей, которые убили её мужа. Судя по всему, у них и сейчас достаточно власти, а значит, если я выпущу, то подпишу смертный приговор. Сперва нужно найти убийц.       – Как? Если там и были улики, которые следствие пропустило, то их уже не найти.       – Это потребовало времени, но я кое-что нашла. У меня есть теория, что убийство было совершенно группой. Судя по трупу и хаосу, который творился в доме, когда пришла полиция, они были молоды и не слишком организованны. Возможно, даже пьяны.       – Но это только теория.       – Тем не менее, на ней можно строить профиль. К тому же я думаю, что родители либо всей группы, либо одного из преступников были достаточно богаты, чтобы подкупить следствие и уничтожить улики, указывающие на причастность их детей или ребёнка к этому.       – Иначе говоря, ты думаешь, что группа избалованных детишек ворвалась в дом, чтобы убить человека?       – Скорее ограбить, – качает головой Йеджи. – Я проверила старые дела и выяснилось, что за несколько месяцев до смерти господина Пака в том же районе начали взломы с проникновением в дома. Один из таких закончился изнасилованием, но насильника так и не нашли, а жертва уехала на другой конец страны. Она умерла от цирроза печени около года назад, ещё до того, как я успела с ней пообщаться.       – А если ты ошибаешься?       – Я никогда не ошибаюсь. Так… ты в деле?       – Да.       – Хорошо, – Йеджи подталкивает её плечом. – Кстати, слышала, что кое-кто из Отдела Внутренних Расследований хочет подать на тебя в суд за превышение должностных полномочий. Можешь не беспокоиться об этом. Все люди, которые к этому причастны, уже получили выговоры в личные дела и больше даже думать о тебе не будут.       – Это твой способ отблагодарить меня за вакцину?       – Нет, просто пока ты нужна мне здесь. И… я благодарю другими способами.       Дрожь пробегает по телу, когда губы касаются губ. В этот раз Йеджи не торопится и не давит, а осторожно исследует, углубляя поцелуй под идеальным для этого углом. Её руки опускаются на плечи, скидывают куртку. Рюджин тянется к пуговицам на чужой рубашке, когда мобильный звенит во второй раз за день.       – «Массовое убийство», – читает Йеджи на экране. – Ли знает, как испортить всё веселье. И… о, они подозревают пару! Ладно, возможно, это будет интересный кейс.