одно большое «сложно».

      Это определённо не ложная тревога.       Больница небольшого города Осан, что всего в паре часов езды от Пусана, забита пострадавшими. В основном, это парни и девушки от двадцати до двадцати пяти, – студенты местного колледжа, – но встречаются и взрослые люди, и дети, и даже пара стариков. В их истории болезни Йеджи даже не заглядывает. Итог очевиден, поэтому не имеет значения, чем они болели и какое лечение назначили местные врачи. Не стоит тратить внимание и время.       – Это сибирская язва, – говорит Ли, раздавая каждой из них по таблетке, которая в теории должна блокировать заражение. – Новый штамм.       – Дай посмотреть.       Пройдясь взглядом по бумагам, Йеджи кивает.       – Действительно. Убивает быстрее. Помимо стандартных чёрных пятен и лёгочной недостаточности вызывает ещё и афазию и… о, а вот это интересно массивное кровоизлияние.       – Что интересного в том, что человек буквально захлёбывается собственной кровью? – Хмурится Ли.       – Я бы объяснила, но твоя единственная извилина будет слишком долго всё переваривать. Инфекционный Отдел уже здесь?       – Приехали за час до нас и уже изолировали всех пациентов.       – Мы можем с кем-нибудь поговорить?       – Сомневаюсь.       – Как тогда устанавливать место, где они все заразились?       – Уже установлено. Днём все заражённые отдыхали в парке у колледжа. Сейчас и он, и колледж закрыты. Проводятся проверки.       – Мы с Рюджин едем туда.       Только в последнюю минуту в больнице Йеджи вспоминает о том, какой молчаливой была Джису. На время, пока Юна находится в больнице, им предоставили нового аналитика, но и в половину не так хорош, как Шин, а для Чхве наверняка просто отвратителен.       – Эй, – зовёт Хван. Джису нехотя поворачивается на звук её голоса. – Ты уверена, что можешь работать?       – Я всегда могу работать.       – Поспорила бы с этим.       – У нас нет времени, Йеджи. Притворишься заботливой как-нибудь после того, как мы найдём способ помочь этим людям.       – О, поверь, я о тебе не забочусь, просто хочу быть уверена, что пресса не раздует из этого предлог для массовой паники из-за твоих слов.       – Этого не будет.       – Хорошо, – она тянет Рюджин за собой. – Позвони запасной детальке и уточни, какой ветер был вчера с десяти утра до шести вечера.       – У тебя уже есть идеи?       – Неподалёку от Осана есть медицинская лаборатория. Она находится в подчинении правительства и занимается изучением различного биологического оружия. Я бы присмотрелась к ним.       – Думаешь, неудачный эксперимент?       – При их уровне безопасности такого бы не случилось. Нет, вряд ли это кто-то из их сотрудников, но подобные места всегда притягивают толпы фанатиков, помешанных на теориях заговоров и прочем, и среди них встречаются достаточно умные люди. По крайней мере, в плане химии.       – Да, но использовать сибирскую язву…       Йеджи пожимает плечами и открывает для Рюджин дверь предоставленной полицией машины.       – Лет десять назад отец взял меня с собой на научную конференцию, проспонсированную правительством и несколькими частными фармацевтическими компаниями. В какой-то момент микрофон передали одному психу. У него была научная степень в области химии, но он помешался на идее биологической угрозы. Орал так, что стёкла звенели. Больше всего он говорил про сибирскую язву, про то, как в начале двухтысячных в США уже была попытка начала биологической войны, когда в Белый Дом и Пентагон отправили конверты, набитые порошком сибирской язвы. Тогда никто не пострадал, но он был уверен, что это была лишь проверка, и мир уже почти сто лет стоит на пороге начала массовых отравлений биологическим оружием.       – Какая чушь, – хмыкает Рюджин.       – Я же сказала, – эти ребята одержимы. У них есть идея, и они пойдут на всё, чтобы доказать свою правоту.       – Значит, мы ищем фанатика.       – У меня пока нет профиля.       – А предварительная оценка.       – Хм… что ж, тот, кто это сделал, разбирается в химии, потому что смог создать новый штамм сибирской язвы. Парк – публичное место, к тому же в обед там было достаточно многолюдно, но я не думаю, что он делал это из каких-либо политических мотивов. Мы не так далеко от Пусана, а там куда больше места для политических заявлений, к тому же, большинство людей приходят туда на выходные, а он напал в будний день, так что почти наверняка тот парк имеет для субъекта некое личное значение.       – Если он учёный…       – Не факт. Может быть просто хорошим химиком.       – В любом случае, любой человек, который увлекается наукой, проводит опыты сперва на небольшом количестве подопытных, будь то крысы или люди, верно? Почему субъект начал с крупной партии?       Йеджи почти чувствует гордость, но отголоски чего-то приятного быстро теряются в привычной пустоте. Она смотрит с улыбкой на одной половине губ, слегка нахально, но всё-таки с чем-то, отдалённо напоминающим уважение. Рюджин умнее Черён. В ней больше жестокости и желания мести и нужно лишь выудить самые болезненные воспоминания, чтобы довести её до состояния злобы. В нём она прекрасна, – чистая сила, смешанная с почти первобытной яростью. Хван плоха в том, чтобы представлять некоторые вещи, но она может чётко увидеть, как Рюджин наваливается на чужое тело и бьёт, пока кости черепа трескаются под её мощными ударами, а на лице каплями ссыхается чужая кровь.       Это возбуждает.       – Ты делаешь успехи, Рюджин.       – Позвонить в штаб и попросить навести справки о других случаях заражения?       – Если это небольшая выборка, то никто наверняка не думал, что дело в сибирской язве. Попроси найти пациентов, умерших внезапно, либо с отказанными лёгкими, либо с кровоизлияниями, и проверить, как они проводили день. Наверняка есть оплата кредиткой или звонки. Пусть пробьёт все места, из которых они звонили.       – Сделаю.       – Ты просто сокровище, Рюджин.       – Заткнись.       – А потом ты думаешь, что я не пытаюсь проявить к тебе нежность.       Рюджин скрещивает руки на груди и хмурится.       – Ты не пытаешься. Ты просто делаешь вид, чтобы я опять расслабилась, и у тебя было больше шансов снова склонить меня к чему-нибудь.       – И ты каждый раз мне позволяешь.       – Это не значит, что я согласна.       – И так же не значит, что ты не согласна. В этом смысл, Рюджин. Если это не «нет», то это «да».       – Как же я тебя ненавижу.       – Ты меня любишь.       Определить место, с которого субъект распылил споры, даже слишком просто. Рядом со входом в парк возвышается на два или три метра искусственный насыпной холм с беседкой для романтических вечеров на вершине. При нужном по силе и направлению ветре потребуется всего несколько минут, чтобы споры разлетелись как минимум на пятьсот метров, превращая место для семейного отдыха в клетку для подопытных крыс. И какое же личное значение мог иметь для субъекта парк? Он студент? Преподаватель? Возможно, встречался со студенткой? Фанатики обычно очень серьёзно относятся к отказам, особенно со стороны девушек.       Когда Рюджин заканчивает звонок, то поднимается к Йеджи и протягивает ей мобильный.       – Черён передала большим боссам из лаборатории твой предварительный профиль, и они предоставили несколько имён. Все – впечатляющие химики, талантливые, но помешанные на вопросах биологической угрозы.       – Все уволены?       – Большой Босс, с которым я разговаривала, настаивает на слове «переведены».       – Слова вряд ли играют здесь какую-нибудь роль. Суть одна – их выкинули с той работы, которую они считали важной, на должность поменьше, и они хотят доказать, что были правы. В досье указано семейное положение?       – Да. Четверо из шести подозреваемых никогда не были женаты, один вдовец, один в разводе.       – Расскажи про него.       – Мо Джэбом. Пятьдесят два года, докторская степень по химии, несколько научных публикаций, отмеченных на мировом уровне. Занимал пост руководителя одного из отделов, но год назад был переведён в гражданское отделение. Сейчас работает руководителем отдела по исследованию кишечных вирусов в фармакологической компании.       – Иными словами его выкинули с крутой работы, заставив искать лекарство от диареи. Достаточно обидно для учёного.       – Это вне протокола, но Большой Босс сказал, что согласовал перевод из-за того, что Джэбом без письменного разрешения взял образец штамма сибирской язвы для проведения экспериментов по её усилению. В своё оправдание он сказал, что хотел просчитать возможные варианты, чтобы заранее подготовиться к атаке.       – Ну, вот мы и нашли субъекта.       Рюджин качает головой.       – Разве всё не слишком просто?       – Ну, у нас всё ещё двадцать человек на грани смерти от отказа лёгких, так что…       – Действительно.       – Позвони Ли и скажи, что мы собираемся ехать к Мо. Пусть пришлёт подкрепление.       – Уверена, что не стоит сперва дождаться других?       – Чем быстрее закончим с его арестом, тем быстрее вернёмся в Сеул. Ты всё ещё должна мне хороший вечер.       – Я ничего тебе не должна.       – Я потратила твою годовую зарплату на то, чтобы обеспечить Кристалл хороший вечер, так что будь милой девочкой и обеспечь его мне. Тебе даже платить за это не придётся.

***

      Дом Джэбома выглядит так же, как остальные дома. Это белый двухэтажных коттедже, окружённый невысоким забором, с неухоженным газоном, на котором то тут, то там проступают заросли сорняков. Главная дверь закрыта, но прозрачная дверь на веранду слегка приоткрыта, и Йеджи направляется к ней, пока Рюджин жестом показывает, что обойдёт дом, чтобы проверить заднюю дверь.       Хван понимает, как облажалась, в тот же момент, когда вентилятор на столе начинает крутиться, поднимая в воздух белый порошок, который почти мгновенно прилетает в лицо. Он повсюду: на столе и полу, стульях, даже бумагах и прозрачных клетках, предназначенных, очевидно, для подопытных животных. Йеджи запирает дверь раньше, чем Рюджин обходит дом и сжимает руки в кулаки. По спине пробегает неприятный холодок, но Хван списывает его на поток воздуха со стороны вентилятора.       На полу, покрытое порошком, лежит тело. Это мужчина, – Мо Джэбом, – с большой дырой на затылке. Пространство рядом с ним покрыто кровью и серыми кусочками ссохшихся мозгов, а всего в паре метров, – под столом, – валяется орудие убийства. Йеджи выуживает из кармана пластиковый пакет и укладывает туда микроскоп.       – Эй! – Только после этого Рюджин дёргает за ручку. – Что ты делаешь?       – На меня попал порошок.       Это не то, о чём стоит думать в данный момент, но Йеджи нравится видеть, как паника проступает на обычно равнодушном ко всему лице Рюджин. Она отходит назад, словно собирается выбить дверь, но после резкого окрика останавливается и опускает руку на карман кожаной куртки.       – Я позвоню в больницу.       – Скажи им прислать хорошего химика, чтобы мы могли вместе расшифровать записи Джэбома.       – Нет, я отправлю тебя в больницу.       – Это только всё усложнит.       – Ты заражена, Йеджи.       – А ты ведёшь себя глупо! – После крика рука Рюджин безвольно опускается на ремень.       – Йеджи…       – Слушай меня очень внимательно, Шин. Судя по тому, что мы знаем, у меня есть около двенадцати часов, пока лёгкие не откажут. Из плюсов – я в лаборатории того, кто с вероятностью в девяносто процентов синтезировал тот самый штамм.              – Что, если он уничтожил формулу лекарства?       – Не думаю.       – Почему?       – Кто-то должен был убить его, Рюджин. У него открытая черепно-мозговая, а на этом микроскопе кусочки его мозгов. Вряд ли профессор так удачно поскользнулся, так что тут точно был кто-то второй. Убийство спонтанное, потому что убийца взял то, что первым попалось под руку, так что скорее всего было совершенно в порыве ярости. Перед смертью они поссорились.       – Может, просто не сошлись в том, кого травить?       – Может быть, но я почти уверена, что такой опытный человек, как Джэбом, не стал бы раскрывать перед напарником все карты. Он двадцать лет работал в правительственной лаборатории, а это тот ещё клубок крыс. Поверь, чтобы продержаться там настолько долго, нужно всегда иметь запасной план на тот случай, если кто-то решит выставить тебя пешкой в политической игре.       – Тогда пусти меня, чтобы помочь.       – Ты не химик.       – И что?       – Хочешь, чтобы умерли в один день? – Смеётся Йеджи, смахивая со лба пот.       – Серьёзно, Йеджи, я могу помочь.       – И поможешь. Но для этого тебе нужно остаться на другой стороне. Найди напарника Джэбома, вытащи из него противоядие и принеси мне на блюдечке. Ты ведь сможешь?       – Но я даже не знаю, кого искать.       – Подумай, Шин.

***

      Сердце Рюджин пропускает удар за ударом, когда она наблюдает, с каким спокойствием Йеджи склоняется над столом профессора, легко стряхивая в сторону белый порошок. Она знает, что Хван ничего не боится. Когда они были на деле с наркоторговцами, один из ублюдков приставил к центру её лба пистолет, но та даже не дёрнулась, продолжая всё с той же полуулыбкой наблюдать за его действиями. Шин видела это слишком часто, – во время дел и обыденной жизни, допросов, и иногда это доводило её до состояния паники. Как Йеджи могла так не дорожить своей жизнью?!       Чуть позже до неё дошло. Йеджи просто не в состоянии почувствовать страх. Весь её спектр эмоций сводился к ярости, которая вспыхивала словно искра, и почти сразу терялась. Хван не чувствовала ни радости, ни грусти, ни восторга, ни страха, ни тем более влюблённости, и Рюджин привлекала её лишь из-за того, как забавно сопротивлялась её попыткам доломать её психику. Она ушла бы сразу после того, как Шин сдалась.       Рюджин вздрагивает, когда мобильный в кармане подаёт признаки жизни.       – Ты пялишься, – раздаётся на том конце звонка весёлый голос Йеджи.       – Я просто…       – Боишься за меня?       – Я позвонила Черён, и она сказала, что для тебя уже приготовили отдельную палату. Возможно, если они сейчас подключат тебя к системе…       – Это не сработает.       – Ты не знаешь наверняка.       – Я доктор, Рюджин, и я знаю, как действует сибирская язва. Даже если бы по счастливой случайности меня подключили бы к аппарату ИВЛ в следующую секунду после заражения, это не продлило бы мне жизнь. Секундомер уже запущен, и, чтобы остановить его, нужно найти лекарство.       – А если его нет?       – Они же не самоубийцы, Рюджин. Если бы тот парень хотел умереть, то ворвался бы в торговый центр или другое здание, где полно народу, нагруженный конвертами с сибирской язвой, но он выбрал другой путь. Он трус и неудачник, который хочет отомстить, и у него не хватило бы смелости травить людей, не найдя при этом противоядие для себя.       – Но, если оно у него…       – Ты найдёшь его для меня.       – Но…       – Перестань за меня бояться.       Горькое «что мне делать без тебя?» застревает в горле, и Рюджин крепче сжимает в руке мобильный.       – Я хочу остаться с тобой.       – Тогда ты ничем мне не поможешь.       – Я не уйду.       – Шин, если ты так хочешь умереть со мной в один день, то дождись, пока мои лёгкие откажут, а потом пусти себе пулю в висок над моим телом. В общем, сделай всё как в одной из тех глупых историй, которые ты постоянно читаешь. Но сейчас я жива и могу спастись. Оплакивая меня, ты лишь мешаешь работе.       – Тебе совсем не страшно?       – Нет. И ты не должна поддаваться страху. Иди и делай свою работу. Как всегда.       – Но…       – Сейчас, Рюджин. Перестань смотреть на меня как на труп и займись тем, чем должна. Ясно?       – Д-да…       – Умная девочка, – мурашки пробегают по коже. – Я знала, что могу на тебя рассчитывать.