одно большое «сложно».

      Рюджин просыпается от приятного аромата жаренного мяса и крепкого чёрного кофе. Вставать не хочется, но тело по привычке само поднимается, едва не сбрасывая на пол мягкое и тёплое одеяло, а по ногам пробегает неприятный холодок. Она натягивает на плечи халат (наверняка очередной подарок Йеджи) и выходит на кухню.       Хван уже сидит за кухонным островком, с аппетитом уплетая омлет с помидорами и зелёный чай, а за открытыми окнами расплываются насколько хватает глаз великолепные пейзажи Сеула. Серые и белые здания сменяют друг друга, а солнце танцует на зеркальных окнах многочисленных Каннамских небоскрёбов, пока исключительно дорогие автомобили разъезжают по широким улочкам. Даже продав почку, Рюджин сможет позволить себе только один квадратный метр где-нибудь на улице, чтобы постелить картонку для сна. На одеяло можно не рассчитывать, – слишком дорого.       – Для тебя, – Йеджи кивает на вторую тарелку и чашку с чёрным кофе. – Приятного аппетита.       – Обойдусь.       – Боишься, что я что-нибудь подсыпала?       – Ты могла бы, – пожимает плечами Рюджин. – Затащила меня к себе…       – Ты не очень-то сопротивлялась.       Не слушая возражений Шин, Йеджи обходит кухонный островок и прижимает её спиной к столешнице, большим пальцем проводя от шва на брови к синяку под глазом и разбитому уголку губы. Рюджин хочется податься вперёд и обхватить палец губами, прикусить. Сделать хоть что-нибудь, чтобы щёки Хван пусть на секунду, но залились румянцем. Она подавляет это желание за секунду до катастрофы.       – Серьёзно, это просто отвратительный шов, – качает головой Хван. – Повезло, что такое красивое лицо ничем не испортишь.       – Хотя ты и пытаешься.       – Я целилась в плечо, дорогая, – шепчет Йеджи, губами касаясь уха.       – Заткнись.       – Почему ты до сих пор злишься на меня за это?       – Потому что ты в меня выстрелила!       – Ладно, давай снова поговорим об этом. Ты ведь помнишь, каким важным было это дело? Эта банда производила и распространяла наркотике по всей Корее почти сорок лет, и за десять лет расследования Полицейский Департамент не выяснил почти ничего, потому что любых агентов, подсылаемых в банду, почти сразу убивали. Я не ошибаюсь?       – Знаешь же, что не ошибаешься.       – Да, но хочу, чтобы и ты это повторила. Почему нас подключили к этому делу?       – Банда сменила стиль. Они всегда действовали тихо, но затем внезапно перешли к наглой делёжке территории и убийствам. Мы пришли к выводу, что у них сменился лидер.       – Помнишь его профиль?       – Нарцисс и социопат, склонный к агрессии, помешанный на власти. Судя по состоянию его жертв, после потери того авторитета, который сдерживал его ярость, впал в состояние постоянной агрессии. Сам не остановится. Выход – тюремное заключение.       – Или…       Рюджин колеблется, а затем добавляет:       – Или смерть.       – Для копа у тебя очень хорошая память. Хотя, думаю, это влияние военной подготовки. Я выяснила кое-что о «Жрецах», и, судя по всему, ты была элитой даже среди элит.       – Это не имеет отношение к банде.       – Но это имеет отношение к тебе. В тебе до сих пор столько военной выправки, – Йеджи улыбается и скользит руками по сильным предплечьям, даже сжимает, чтобы оставить на коже яркие розовые пятна. – В твоих осанке и походке, в твоём взгляде. Я бы, наверное, даже заплатила, чтобы увидеть тебя в форме.       Рюджин хочет отступить назад, но спина прижимается к деревянному островку. Йеджи нависает и давит, скользит губами по шее, кусает и почти сразу проводит по укусу языком, зализывая так аккуратно, что сердце пропускает удар за ударом, сжимается до боли. Хочется повалить её на паркет, стянуть нелепую (хоть и очень дорогую) шёлковую пижаму и шорты, пройтись губами по идеальной коже, возможно, оставить на ней глубокие и красные следы укусов, засосов, но это кажется таким неправильным. В Хван слишком много всего, что может вызвать зависимость, – аромат её кожи, полный желания взгляд, который хочется ловить на себе снова и снова, грубые и нежные прикосновения.       А Шин никогда не умела останавливаться вовремя.       – Но это мы отложим на потом. Итак, дело… да… нас привлекли, потому что надеялись воспользоваться слабостями нового лидера. В некотором роде это удалось, верно?       – Верно, – кивает Рюджин. – Мы стали частью банды.       – Даже удивительно, что нас не поймали. То есть… о тебе ничего не знали, да, но я… впрочем, вряд ли кто-либо из руководства той банды проявлял интерес к психиатрии. В любом случае, мы сильно рисковали, но это окупилось.       Рюджин помнит каждый день из тех, который они с Йеджи провели в банде. Каждую ночь она просыпалась от кошмаров, обычно связанных с картиной стоящей на коленях Йеджи, к голове которой прижимали снятый с предохранителя пистолет. Саму Хван это не интересовало. Её вряд ли интересовало что-либо, кроме идеи раскрыть дело, на которое Полицейский Департамент потратил почти десять лет.       – Ты ошиблась, – говорит Йеджи, опуская ладони на щёки Рюджин. – Ты вышла из образа и раскрыла себя, и я сделала то, что могла, чтобы спасти тебе жизнь. Они бы убили тебя, Рюджин, а я дала тебе шанс убежать.       – И бросила к крысам. Я десять часов бродила по канализации, заваленной трупами, с пулей в плече, Хван!       – Но ты выжила.       – Я видела, как крысы дожирали чьё-то тело!       – Но ты выжила.       – Я…       – Ты выжила, – снова повторяет Йеджи. – И это всё, что имеет значение.       Она не сопротивляется, когда Рюджин сбрасывает её руки со своих плеч, стягивает халат. Хван даже не спрашивает, куда Шин собирается, лишь на секунду останавливает у двери, чтобы оставить на щеке очередной поцелуй, и прижимает к себе. Её нежность злит, но лишь из-за того, что Рюджин знает, – задержись она хотя бы на минуту, и всё вернётся к тому, с чего и начиналось: к страданиям и бесконечной боли, приступам истерики на ровном месте, изменам. К тому, из чего её так старательно вытаскивает Черён.       – Придёшь вечером?       – Нет.

***

      Когда она приходит на работу, Черён уже сидит за столом для совещаний, окружённая многочисленными пустыми и уже наполовину заполненными отчётами о последних делах. Рядом стоят пустые чашки, от которых до сих пор расплывается по кабинету аромат кофе. Её лицо выглядит настолько утомлённым и злым, что Рюджин уже чувствует себя виноватой за то, что позволила Йеджи утащить себя к ней домой. Наверное, нужно было всё-таки выпрыгнуть в окно или спрятаться под кровать, или сделать что угодно, но только не садиться к ней в машину.       – Проблемы?       – Ещё какие, – Ли хлопает ладонью по кипе бумаг, едва не рассыпая их по поверхности стола. – Твою мать… Юна в больнице, а Хван и Джису заняты в университете, поэтому все отчёты на мне.       – Прерогатива быть лидером группы.       – Послала бы я эту прерогативу куда-нибудь… к Хван. Кстати, как ты вчера уехала из больницы?       – Тебе не понравится.       – Рюджин…       – Мы не спали!       – И что?! Блять, Рю…       – Она меня не спрашивала!       – А у тебя отказали ноги или руки, или что?! Ты разучилась кричать?! Знаешь, мы могли бы привлечь её за похищение.       – Ты слишком драматизируешь.       – О, конечно, ведь она не пыталась убить тебя и не довела до алкоголизма, и не пытается сломать психику. Или… нет, именно это она и делает, Рюджин!       – Я могу с этим справиться.       – Судя по тому, что я вижу, не можешь. Пойми меня правильно, я просто пытаюсь помочь, но ты каждый раз будто просто смываешь всё в унитаз и снова идёшь к ней. Мне надоело смотреть, как ты проваливаешься.       – Мне нужно чуть больше времени, чтобы от неё отвыкнуть.       Разочарованно выдохнув, Черён качает головой.       – И опять отговорки. Ладно, Шин, хочешь тонуть в этом, – пожалуйста, я больше не буду тебя останавливать. Просто в следующий раз, когда ты запьёшь, я сразу отправлю тебя в клинику и не выпущу, пока не пройдёшь курс психотерапии.       – Не думаю, что буду сопротивляться.       – Не недооценивай себя. Ты разбила соседу сверху нос, когда была пьяна, потому что он курил у твоей двери. Ты ведь помнишь, что он под два метра ростом и занимается борьбой?       – Я сделала это? Ого… да я крута!       – Будешь ещё круче, если поможешь мне заполнить отчёты.       – Без проблем.       Отчёты забивают голову настолько, что на время вытесняют мысли о Йеджи, и к концу Рюджин почти чувствует себя отдохнувшей, если не считать лёгкой боли в спине и запястьях. Рядом стоит башня из пяти одинаковых чашек, от которых ещё разливается по помещению лёгкий аромат кофейных зёрен и чрезмерно сладкого сиропа. Чуть поодаль громоздятся друг на друга картонные контейнеры с эмблемой китайского ресторанчика из соседнего квартала. Черён откладывает в сторону последний листок и хлопает в ладоши.       – Мы, блять, сделали это!       – Мы действительно нарушили столько правил во время расследований?       – Даже больше, – пожимает плечами Ли. – У нас же Хван, а любое расследование с ней превращается в череду мелких и крупных профессиональных нарушений. Впрочем, вряд ли ей их когда-нибудь засчитают, просто свалят всё на нас. Как всегда.       – Пока она в отряде, мы почти неприкасаемые.       – Если не считать одну социопатку, которая постоянно втягивает нас в проблемы.       – Ну, если взглянуть на вещи здраво, то пока выходит так, что только ты и Хван не приносили проблем. То есть… я втянула вас в дело с Сонми, а Юна в разборку с бывшим наркобароном. Джису… кажется, она в целом не способна на что-то плохое, так что её можно просто вычеркнуть из списка.       – Хван приносит проблемы исключительно своим существованием.       Свалив контейнеры в мусорную корзину, Рюджин кутается в кожаную куртку и выходит из полицейского участка. По серому небу плывут тяжёлые свинцовые тучи, сквозь которые с трудом пробиваются не слишком яркие лучи вечернего солнца. От асфальта поднимается тяжёлый аромат сырости. Шин поднимает воротник, чтобы защититься от ветра, и прячет руки в карманы.       Голос разума требует вернуться домой, налить ещё кофе и заказать вкусный ужин, чтобы растянуться на диване за хорошим фильмом, но сердце тянется к знакомой квартире. Она хочет вернуться к Йеджи, притянуть её к себе или прижать к стене, надавить коленом на промежность, чтобы заставить Хван оседлать её бедро, поёрзать вверх-вниз, чтобы наконец увидеть, насколько слабой и нуждающейся Йеджи может быть. Надоело видеть её уверенной и сильной.       Шин стучит в дверь, не до конца понимая, что будет делать, и замирает, когда видит перед собой незнакомую блондинку. Она… за неимением лучшего на ум приходит слово «горяча». У неё идеальная фигура модели, красивая грудь второго или третьего размера, пухлые губы и очаровательная родинка под левым глазом. Шёлковый халатик доходит лишь до середины бедра. Рюджин с трудом подавляет желание посмотреть под ткань.       Она уже думает, что ошиблась дверью, когда Йеджи встаёт рядом с незнакомкой и кладёт руки на её талию.       – Рю… – улыбка появляется на красивых губах.       – Ты не говорила, что к нам кто-нибудь присоединится, – напевает незнакомка, поворачивая голову, чтобы прижаться губами к щеке Хван. – Но она миленькая. И эти руки… уже представляю, что они со мной сделают.       – Она слишком порядочная для тебя, красавица. Хотя руки действительно шикарные.       – На что ты намекаешь?       – На то, что у неё не хватит денег даже на то, чтобы оплатить пять минут твоей прекрасной компании.       – О, так… это что-то личное?       Подмигнув Рюджин, незнакомка скрывается в гостиной, а Йеджи касается её рук, притягивая к себе для короткого поцелуя в уголок губ.       – Кто это?       – Она представилась как Кристалл, но я более, чем уверена, что это псевдоним.       – Проститутка? Серьёзно?       – Эскорт, Рюджин. К твоему сведению, это разные вещи.       – Секс за деньги при любом названии остаётся сексом за деньги.       Когда Йеджи снова пытается притянуть её к себе, Шин делает шаг назад, скрещивает руки на груди. Она игнорирует мысль о том, насколько красивыми выглядят губы Йеджи, когда та кривит их в ухмылке и слегка прикусывает, оставляя на нижней едва различимый нежно-красный цвет. Всё в груди замирает, чтобы в следующую секунду слиться в пульсирующий комок из боли, разочарования и желания.       – Вообще-то с ней достаточно интересно разговаривать. Конечно, не о психиатрии или маньяках, но у неё большие познания в литературе и философии. Она даже читала Канта в оригинале.       – Просто милейшая девушка.       – Твоя ревность очаровательна.       – Я не ревную.       – Я скажу ей, что заказ отменяется.       – О, тебе не стоит, – шипит Рюджин. – Она наверняка обошлась тебе в крупную сумму. Я куда менее приятна, чем она.       – Ты хочешь, чтобы я возразила?       – Я ничего не хочу.       – А потом Ли будет говорить, что это я приношу группе проблемы, – Йеджи качает головой. – Но основная причина в том, что никто из вас просто не может быть честной. Если ты хочешь, чтобы я её выгнала, то просто скажи об этом.       – А что, если да?              Пожав плечами, Хван тянет Рюджин за собой в гостиную и усаживает на диван. Кристалл без всякого интереса наблюдает за ними, потягивая из бокала шампанского, которое наверняка стоит столько же, сколько годовая зарплата Шин, и от этого боль в груди становится только сильнее. Йеджи достаёт для неё вторую бутылку и нежно улыбается.       – Мне придётся попросить тебя уйти, дорогая.       – Ты ведь в курсе политики компании?       – Разумеется, и я более, чем готова оставить тебе полную сумму заказа вместе с авансом.       От этой фразы глаза Кристалл ползут на лоб. Очевидно, речь идёт об очень большой сумме. Скорее даже о слишком большой сумме.       – Воу…       – Бутылку тоже можешь забрать.       – Серьёзно?       – Когда пьёшь в одиночестве, ощущения не те, – отмахивается Йеджи. – Так что хорошо проведи вечер.       Рюджин не может не чувствовать удовольствия, когда Кристалл, не забыв прихватив бутылку, выходит из квартиры Йеджи, и Хван двигается к ней, опуская руку на бедро в непосредственной близости от ширинки её джинс.       – Итак, ты лишила меня секса на этот вечер…       – Я думала, ты пригласила её, чтобы обсудить Канта.       – Это только за аванс, а я внесла и полную плату.       Рука Йеджи двигается смелее. Она обхватывает пальцами язычок, тянет вниз, а затем дотрагивается до нижнего белья, чтобы осторожно потянуть его вниз, обнажая часть лобка. Её пальцы касаются клитора, и Рюджин прикусывает губу.       – Я не хочу…       Хван скользит языком по нижней губе.       – Ты ставишь меня перед выбором, Рюджин. Я либо поступаю как хороший человек и просто целую тебя в лоб, либо делаю то, что хочу. Но хороший ли я человек?       – Ты знаешь мой ответ.       – Тогда и ты знаешь мой.       Её пальцы опускаются ещё ниже, и Шин хочет обхватить её запястье или оттолкнуть, но жар заставляет осесть на диван, расслабиться. Их прерывает звонок.       – Сука… – выдыхает Йеджи. – Я убью Ли.       – Новое дело?       – Какое-то массовое отравление. Давай, – Хван целует Рюджин в уголок губ. – Если повезёт, это окажется ложной тревогой, и мы продолжим наш вечер. Я даже куплю тебе безалкогольное шампанское для такого случая.