одно большое «сложно».

      Едва сев на переднее пассажирское, Юна отмечает, что старик так и не бросил курить. Аромат его любимых сигарет, – дешёвых или «матросских», как он их называет, – насквозь пропитывает обитый дешёвым кожзамом салон такой же дешёвой машины. Не то, к чему привык этот человек, но, когда сбегаешь из тюрьмы, выбирать не приходится.       – Ты повзрослела.       – А ты постарел.       – Отлично выглядишь.       Юна обводит его презрительным взглядом.       – Ты похож на мертвеца ещё больше, чем обычно, старик. Что, в тюрьме не так хорошо кормят?       – Нет, если у тебя нет денег, но скоро мы это исправим, верно? – Он нажимает на педаль газа, и машина с натужным кашлем старого мотора нехотя съезжает с места.       – Ты нанял кучу людей, чтобы окружить дом моей матери, но не мог найти хорошую машину?       – Скажем так, эти люди работают не за деньги. По крайней мере, не за реальные.       – Планируешь их кинуть?       – Беру пример с тебя, – пожимает плечами старик.       Знакомое чувство тошноты подкатывает к горлу, но Юна усилием воли заставляет себя успокоиться. Конечно, он будет говорить, что это предательство. Она разрушила империю, которую он строил почти двадцать лет, стёрла её в порошок, посадив его туда, откуда, как её уверяли, не возвращаются. Она, – девочка, которую этот человек почти растил, его самый близкий и надёжный помощник, – отказалась от него из-за какой-то глупости, – «нелепых» принципов.       «Что плохого в продаже наркотиков?» – Так он спросил, когда Шин наконец поняла, в какое дерьмо была втянута. – «Я ведь не пускаю дурь по венам этих торчков, верно? Я просто предоставляю товар. Спрос рождает предложение, – это закон рынка, малышка».       – Слушай, Юна, – старик ухмыляется одной половиной губ. – Я не хочу мстить тебе. Ты – дочь моего лучшего друга, и, будь у меня ребёнок, уверен, я не любил бы его так сильно, как люблю тебя, так что не переживай. Ты вернёшь деньги, и мы разойдёмся. Это просто возвращение долга.       – Долга? Сколько лет я убирала за тобой, ничего не получая?       – Я не просил этого делать.       – Просил, – Юна скрещивает руки на груди. – Да, обходными путями, скрываясь, но ты просил. Я больше не ведусь на манипуляции, старик.       – Я и не думал тобой манипулировать. Ты взрослая, значит, уже нет никакого смысла убеждать тебя в том, что Санта-Клаус существует. Единственное верное решение, – быть с тобой честным, что я и делаю.       – Как ты сбежал?       – Парень, который когда-то был мне должен, сейчас поднялся. Сперва он был не очень дружелюбен, но, когда я сказал, что могу рассказать о его первом бизнесе, согласился немного помочь.       – Почему бы тебе не продолжить его шантажировать?       – Потому что я не шантажист, малышка. Мне не нужны чужие деньги, я хочу вернуть те, которые заработал.       – На продаже наркотиков.       Старик плотнее сжимает челюсти, и желваки проступаю на острых скулах. Поседевшие за последние пять лет пряди спадают с его лба на глубоко посаженные глаза. Он смахивает их, бросая на Юну странный взгляд.       – Я их заработал, – повторяет стальным тоном. – Это были мои деньги за мой проданный товар. Разве отец не говорил тебе, что брать чужое плохо?       – Разве отец не говорил тебе, что продавать наркотики плохо?       Взгляд старика светлеет. Усмехнувшись, он поворачивается к дороге, внимательно следя за указателями, которые с каждым километром становятся всё более потёртыми, поломанными. Юна не знает, что это за район, но едва различимый запах соли, с трудом пробивающийся сквозь пелену сигаретного дыма, подсказывает, что они не отъезжали от моря. Что ж, очевидно. Старик наверняка надеется, что она быстро вернёт ему его деньги, и тогда он сядет на корабль и сбежит подальше от Кореи.       – Твой отец был хорошим парнем, малышка. Я уважал его. Честно говоря, я всегда боялся, что он узнает, кто стоит за всем этим дерьмом с распространением, потому что не знал, что буду делать. У меня бы не получилось его убить. У меня не получилось бы даже отдать такой приказ.       – Почему я тебе не верю?       – Потому что ты на него не похожа? – Пожимает плечами мужчина. – Я понимаю, как это звучит. Я для тебя ублюдок, наркоторговец, убийца, но… у меня есть сердце. Маленькое и злобное, но всё-таки сердце, и оно, как оказалось, способно привязываться. В твоём отце было всё, что я ценил, – честность, ум, доброта, преданность. Если бы ты не убила того ублюдка, я бы сам это сделал. Хотя уверен, получилось бы не так изящно.       – Это не было изящно.       – Разве? Подставить его под кражу, а затем и под пытки… бедняга так мучился перед смертью.       – Нет, они сделали это быстро, – бормочет Юна.       – О, точно, я и забыл, что ты всё видела. На самом деле я удивлён, что ты всё ещё не отстала от его жены. На похоронах она так плакала.       – Она покрывала его двадцать лет. Я устраиваю ей шоу десять лет, значит, остаётся ещё десять.       – Твой отец сказал бы, что она не виновата.       – Да, но он мёртв.       – Тушэ, – кивает старик.       Ночь за запылённым окном постепенно сменяется утром. Солнца ещё не видно, но небо постепенно светлеет, окрашиваясь в ярко-розовый, напоминающий цвет человеческой плоти. Они действительно у моря. Юна смотрит на тёмную воду, по которой, то появляясь, то исчезая, прыгают белые барашки из морской пены. Она почти слышит шум волн.       Через несколько минут старик поворачивает в сторону зарослей высоких хвойных деревьев, чтобы вскоре остановиться у врытой в тёмную землю и заросшей мхом бетонной коробки. Парень, – судя по осанке, военный, – поднимает руку. Он вооружён пистолетом, но у Юны это вызывает лишь ухмылку. Значит, он всё-таки её боится. Что ж, это приятно.       Внутри пахнет сыростью и дешёвой китайской едой из круглосуточной забегаловки. Парень с пистолетом открывает для них ржавую металлическую дверь, за которой располагается маленькая, – кажется, полтора на полтора, – комната. На столе современный компьютер, подключённый к роутеру, пара её любимых напитков и даже обед, – ещё горячие ттокпокки с карри и рамён.       – Располагайся, как тебе удобнее, поешь. Мои ребята будут здесь, чтобы убедиться, что ты не попытаешь сбежать. Компьютер подключён к общей сети, так что будь уверена, что, если ты попытаешься связаться с полицией, ещё один мой человек это заметит. Будь хорошей девочкой, малышка, верни деньги, и я тебя отпущу.       – Ты ведь понимаешь, что я не смогу сделать это за час, верно?       – Зависит от того, куда ты их дела.       – Разбросала по куче благотворительных фондов.       – Почему я тебе не верю? – Ухмыляется старик. – Брось, Юна, ты не могла просто отдать их. Это не в твоём стиле.       – Ты действительно думаешь, что хорошо меня знаешь? Да, я не похожа на своего отца, но и на тебя я тоже не похожа. Я ни оставила себе ни вона, старик.       – Что ж, тебе же хуже. Мне плевать, куда ты потратила деньги. Я даю тебе двадцать четыре часа на то, чтобы вернуть всё назад, а иначе, – он щёлкает пальцами, и парень выуживает из кобуры пистолет. – Придётся делать то, чего я очень не хочу. Ты – не твой отец, Юна, так что тебя я смогу убить. Извини.       – Ничего, это взаимно.       – Будь умницей, – он проводит пальцами по волосам Юны, улыбаясь так нежно, как в её детстве. – Дохён, не недооценивай эту девушку, она была достаточно умна, чтобы посадить меня, так что будь очень внимателен.       – Конечно, сэр.       – Тогда я вас оставлю. Двадцать четыре часа, Юна. Пожалуйста, не заставляй меня делать то, чего я не хочу.

***

      Зажав между губ тонкую сигарету, Йеджи откидывается на мягкую спинку своего кресла и открывает ящик. Дело там, лежит под кипой тетрадей с профилями и набросками для докторской и новых книг как реальное напоминание о единственной загадке, которую она так и не смогла разгадать.       Пак Юми…       Спрашивая о ней, Рюджин наверняка представляла себе какую-нибудь красотку из высшего общества, шикарную девушку под тридцать в дорогом платье с таким глубоким декольте, что от него не получается оторвать взгляд. Реальность была чуть менее привлекательной. Если Йеджи правильно помнила (а она правильно помнила), в этом году Юми исполнялось шестьдесят восемь. Конечно, она могла бы перешить робу в платье и даже сделать декольте, но вряд ли тюремная администрация одобрила бы такой дизайн. Да и ей больше подходили классические юбки до колена и старомодные рюши с оборками.       Йеджи открывает дело, проводя указательным пальцем по старой газетной вырезке.       «Как нам стало известно из достоверных источников, убийство было совершено ранним утром, когда в доме не было никого, кроме доктора Пака и его жены. Жена сама позвонила в полицию, и отряд из ближайшего полицейского участка прибыл на место в рекордный срок, – за две с половиной минуты. О причинах убийства до сих пор неизвестно, но приближенный к семье доктора Пака источник сообщает нам, что доктор Пак и его жена проходили через тяжёлое время и даже готовились к разводу».       «Вот же идиоты», – думает Хван, закатывая глаза. – «Развод… Всё имущество было записано на Юми-ним, а доктор Пак всегда был слишком жадным и не ушёл бы без денег. Так много пропусков».       – И почему вы не пытались бороться? – Шепчет Йеджи, кончиками пальцев проводя по знакомому лицу на старой фотографий. – Что-то не так… что-то явно не так.       Когда-то, – если отца не было дома, – она проводила часы, разглядывая снимки с места убийства, читая отчёты, которые получалось достать, исследуя каждую деталь, чтобы добраться до правды. Хван даже пыталась уговорить отца взяться за дело, но он, как и всегда, оказался слишком туп, поверил полиции. Любое упоминание Юми приводило его в ярость. Тогда он вставал, вытягиваясь во весь рост, опирался ладонями на стол и кричал так, что слюни долетали до другого конца огромного кабинета. Иногда отец молотил огромными ладонями по столу, а потом ворчал, утверждая, что столы сейчас делают слишком хрупкими, и ему снова придётся покупать новый.       Йеджи тянется, чтобы вернуть папку в ящик, но сложенный вдвое листок голубой бумаги падает к её ногам. Ей не нужно открывать его, чтобы прочитать написанное, – она помнит это послание наизусть.       «Дорогая Йеджи,       мне действительно жаль, что в этот день я не могу быть рядом с тобой. Я отправила подарок, – то, о чём ты меня просила, – но это никогда не сравнится с личным присутствием.       Я обещаю, что, когда вернусь, поведу тебя в тот музей, о котором ты мне рассказывала. Не беспокойся об отце, он разрешит, когда узнает, что тебя поведу я, хотя не могу обещать, что он снова не начнёт ворчать, утверждая, что «все это бесполезные факты о динозаврах забьют твой мозг». Не слушай его, ладно? Ты сама говорила, что он ничего не понимает в настоящем веселье.       Здесь, в Японии, уже полночь, поэтому я поздравляю тебя с днём рождения. Будь счастлива, Йеджи, потому что счастье – то единственное, что ты не можешь купить ни за какие деньги. Я знаю, что сейчас ты делаешь своё обычное лицо и планируешь сказать, что купить можно всё, но доверься твоей тётушке, хорошо? Так вот… просто будь счастлива, моя дорогая девочка.

С любовью,

тётушка Юми!».

      – Счастье… для хорошего психиатра она возлагала на меня слишком большие надежды.       Йеджи закрывает ящик на два оборота, когда мобильный подаёт признаки жизни.       – У тебя есть две секунды, чтобы заинтересовать меня, Ли.       – Какая-то девушка только что пришла в Департамент и заявила, что Юна пропала.       – Буду через полчаса. Приготовь мне кофе.       – Я тебе не секретарша.       – Со сливками и двойной порцией клубничного сиропа.

***

      Девушке, которая сидит на месте Юны, на вид около двадцати двух. Короткие, – примерно до плеч, – тёмные волосы в беспорядке, как и одежда: широкая белая футболка и чёрные джинсы с порезами на коленях. Она нервно теребит браслет на руке, изредка покусывая губы. Рюджин ставит перед ней чашку кофе. Чёрный, со льдом, но без сахара. Отвратительно.       – Приехала даже раньше, – отмечает Йеджи. – Где мой кофе, Ли?       – Обойдёшься.       Когда Хван закатывает глаза, Черён подкатывает к ней дымящуюся чашку.       – Так-то лучше, – ухмыляется Йеджи. – Где Джису?       – Полицейский уже везёт её сюда. Юджин, повтори для доктора Хван то же, что сказала мне и Рюджин.       – На самом деле повторять почти нечего. Мы с Юной хорошо общались некоторое время назад. Я тоже программист, так что у нас много общего. После того, как она получила работу в полиции, мы виделись всего раз, но около часа назад я получила от неё странное видео. Вот, – она кивает на большой экран.       На первый взгляд всё выглядит вполне обыденно: женщина лет сорока пьёт кофе на своей кухне, пока свет внезапно не выключается. Телевизор на стене включается сам по себе, и на экране появляется ещё одно видео: несколько мужчин наставляют пистолеты на другого, а затем раздаются выстрелы. Экран темнеет, но уже через секунду на чёрном фоне появляются слова: «ПОМНИ О ТОМ, ЧТО ОН СДЕЛАЛ».       – Ладно, – хмурится Йеджи. – Вы уже узнали, кто эта женщина?       – Пока я ехала сюда, то пробила IP-адрес, с которого Юна прислала видео. Он зарегистрирован на женщину по имени Мо Хенэ.       – Подождите, его лицо мне знакомо. Когда я читала дело об убийстве отца Юны, то видело его фото. Его зовут Мо Кангиль, мошенник, подозреваемый в убийстве, хотя доказательств не нашли. Его убила банда наркоторговцев, когда он снял с их счёта крупную сумму денег. Мо Хенэ – его жена. Ну, вдова.       – То есть… подождите, вы хотите сказать, что эта женщина смотрит на убийство мужа?       – Не думаю, что по своей воле. Взгляните на выражение лица, она впадает в панику, когда это видит. Да и надпись – явно не её рук дело.       – Есть ещё запись, – Юджин переключает видео.       На нём Юна в форме технического специалиста уверенным шагом направляется к старой машине с грязными номерами.       – Я знаю Юну достаточно хорошо, чтобы сказать, что она не будет отправлять такие сообщения просто так. Что-то случилось, и я… меня просто это беспокоит.       – Её телефон выключен, – сообщает Черён.       – Ты запросила информацию о местоположении?       – Будет у нас через пять минут.       – Отлично, – Йеджи встаёт. – Юджин, откуда именно вы знаете Юну?       – Работали вместе. К сожалению, это всё, что я могу вам сказать.       – Дело в её безопасности, – начинает Черён, но Йеджи останавливает её резким жестом.       – Если бы она могла рассказать, то рассказала. Очевидно, тут что-то очень серьёзное, так что лучше будет просто обратиться с официальным запросом. Я позвоню министру Пак, уверена, она поможет достать информацию в кратчайшие сроки. И ещё… раз уж у нас нет программиста, не могли бы вы остаться?       – Конечно, – кивает Юджин. – Но, зная Юну, мне понадобится помощь. Она хорошо шифрует данные. Работая в одиночестве, мне потребуется больше времени, а у нас его нет, верно?       – Конечно. Зовите кого угодно.       – Мне нужен только один человек. Она уже знает, что с Юной, и едет сюда.       – Хорошо.       Черён проверяет пули в своём пистолете и смотрит на Йеджи.       – Хван, поедешь со мной к женщине с видео. Рюджин, дождись Джису и кратко расскажи ей о том, что случилось. Успокой, если будет нужно.       – А что потом?       – Работайте по зацепкам, которые найдёте. Машина, в которую она села, связи из прошлого. Всё, что есть. Она уже дала нам один знак, наверняка попытается дать и второй, но до него мы должны выяснить всё, что возможно.