одно большое «сложно».

      Воздух на ближайшей к берегу улице сырой и холодный, насквозь пропитанный ароматами соли и чего-то неприятного, металлического. Редкие уличные фонари по очереди мигают, раз в несколько минут оставляя и без того тёмное пространство улицы без света. Закутавшись в пальто, Юна уверенным шагом направляется к двери одного из домов. Он отличается от остальных на этой улице, – современный, с высоким забором и электронным замком на двери. Камеры внимательно наблюдают за каждым её шагом, и Шин не может сдержать ухмылки, – это лучшая из её работ.       Дверь открывает та, кого она и ожидала увидеть.       – Госпожа Мо, – кивает Юна. – Я из компании «Smart Tech», ежегодная проверка системы.       – О… извините, я думала, вы приедете раньше.       – До вас трудно добраться. Могу войти?       – Конечно.       – Есть какие-либо претензии к работе системы? Странные случаи?       Удовольствие теплом разливается по груди, когда женщина чуть вздрагивает. Она выглядит напуганной, – красные следы от укусов на губах, мешки под глазами, а сами глаза красные, с лопнувшими от постоянных слёз капиллярами, опухшие. Пальцы бьёт мелкая дрожь. Она всхлипывает, – тихо, едва заметно, – чтобы мгновение спустя снова выдавить из себя улыбку.       – Н-нет. Это… это отличное место.       – Да, я тоже так думаю, – кивает Юна, подключая коммутатор к приборной панели на кухне. Проверка системы занимает всего пару минут. Всё, – от камер до пары хорошо запрятанных где-то в глубине цифровой прошивки файлов, – работает как часы. – Хотя слышала, что вы собираетесь его продавать.       – Д-да… да, просто… кажется, район не мой.       – У моря?       – Слишком много шума.       – О, – Юна отворачивается к приборной панели, чтобы скрыть улыбку. – И как, смогли найти покупателей? Это не вопрос любопытства, просто представители нашей компании должны будут встретиться с новыми владельцами, чтобы объяснить принцип работы системы.       – Пока никого нет, но, если кто-то найдётся, я обязательно сообщу об этом.       «Не найдётся», – мысленно ухмыляется Шин.       Конечно, большинство может сказать, что то, как она поступает с этой женщиной, жестоко, но Юне плевать. Она – не бедная вдова, лишившаяся мужа, не несчастная одинокая женщина, оставшаяся без поддержки. Она – жена той твари, которая убила её отца, человек, который долгие годы закрывал глаза на его махинации, жил на украденные деньги и молчал, засунув язык в свою дряблую задницу.       Шин жестока?       Что ж, пусть так, но эта женщина заслуживает, чтобы с ней так обращались. Если её муж был преступником, то она оставалась соучастницей, которая почти всю их совместную жизнь покрывала его, делала всё, чтобы не обращать внимания на очевидные улики. И после этого она будет просто жить?       Нет…       Нет, пока её муж горит в мифическом аду, Юна устроит для неё ад на земле, заставит страдать, будет ломать, пока у этой сволочи не останется сил даже на то, чтобы поднять взгляд. Она поймёт, что натворила, поймёт, сколько вреда принесла своим молчанием, но будет уже слишком поздно. Её наказание придёт, и Шин не сдастся, пока не доведёт её до такого же отчаяния, которое переживала после смерти отца.       Она отвлекается от приборной панели только после того, как мобильный подаёт признаки жизни. Система безопасности, установленная в доме матери, засекла у границ участка странное шевеление, которое с каждой секундой становилось всё более явным. Камера показывает, как напротив металлических ворот останавливается чёрный фургон, и пара парней с пистолетами на ремнях выходят, оглядывая улицу, чтобы убедиться, что их никто не видит.       Секунду спустя на экране появляется знакомый номер.       – Чёрт… – шипит Юна.       – Что-то случилось?       – Кажется, есть небольшой сбой в той части системы, которая отвечает за гараж. Вы не против, если я спущусь и проверю?       – Нет. Это что-то серьёзное?       – Нет, не волнуйтесь. Думаю, дело, скорее всего, в каком-нибудь мелком контакте. Ничего опасного.       Убедившись, что она не слышит, Шин снимает трубку.       – Ну, привет, малышка, – хихикает знакомый голос. – Соскучилась?       – Как по кишечным паразитам, старик.       – А я скучал. Хотел заглянуть к твоей матери, но подумал, что должен сперва увидеться с тобой.       – Оставь её в покое. Это наши дела, верно?       – Конечно, малышка. Не думай, я на тебя не злюсь. Нет, я даже впечатлён и горд.       – К делу, старик.       – А твой отец никогда не был так груб.       – Он мёртв, – отрезает Юна. – Хочешь к нему?       Низкий гортанный смех заставляет мурашки пробежать по коже.       – Пожалуй, откажусь. Я не хочу делать тебе больно, Юна. Ты знаешь, ты для меня как дочь, и я люблю тебя. Даже после того, что ты сделала. Всё, что меня волнует, – деньги. Копы не нашли их, верно?       – Я их не брала.       – Не держи меня за идиота, малышка. Ты смогла обвести вокруг пальца свою мать, полицию, но я многому научился за то время, пока работал с тобой, и знаю, что ты приложила руку к тому, чтобы мои деньги исчезли. Верни их и разойдёмся.       Юна выдыхает, закрывая глаза, чтобы успокоиться.       – Ты ведь понимаешь, что я не перевела их в наличные?       – Более чем, иначе либо копы, либо мои люди их бы нашли. Вытащи их.       – Прошло пять лет, старик. Я не смогу достать их по щелчку пальца.       – Не волнуйся, я уже приготовил для тебя всё необходимое. Ты ведь у госпожи Мо, верно? Я тоже.       Шин сжимает свободную руку в кулак.       – Отгони своих ублюдков от моей матери, и я тебе помогу.       – Это не сделка, Юна.       – Сделка, потому что иначе я не выйду. Этот дом – крепость, старик, и мне достаточно нажать на кнопку, чтобы полиция явилась сюда. Меня заберут, и твои деньги уже никогда не вернутся к тебе.       – Как и твоя мать.       – Переживу, – выплёвывает Юна, надеясь, что он поверит. – Я не хочу проблем, старик. Ты тоже. Поэтому давай не будем играть в эти нелепые игры в стиле «кто первый моргнёт» и договоримся.       – Хорошо. Но только потому, что я люблю тебя, малышка.       Фургон уезжает от дома матери, и датчики затихают. Судя по показателям, дом пуст.       – Видишь? Я сделал, как ты попросила, но учти, что они вернутся, если ты не выйдешь.       – Уже иду.       Когда звонок прерывается, Юна переключает пару кнопок на коммутаторе, подключая систему к удалённой точке.       – Ладно, Юджин, кажется, тебе снова придётся спасать мою задницу.

***

      Квартира Рюджин такая же тихая и уединённая, как и всегда, и Йеджи без разрешения заваливается на совсем новый диван, закидывая ноги на удобный пуфик. Шин скидывает куртку, подходит к кухонному островку, чтобы насыпать в чашку пару ложек отвратительного растворимого кофе.       – Серьёзно? – Хмурится Хван.       – Скажи спасибо, что я вообще тебя пустила.       – Ты пустила меня, потому что хотела, так что будь хорошей хозяйкой и завари для меня нормальный кофе, а не это дешёвое нечто.       – Либо это, либо травяной чай.       С тихим вздохом Йеджи наклоняет голову на спинку дивана, закатывая глаза.       – Хотя бы добавь туда побольше сахара.       – Будешь пить так, как приготовлю.       – Почему ты так груба со мной?       – Ты, блять, серьёзно?! – Звон упавшей в чашку ложки звучит слишком громко. Рюджин разворачивается на пятках, скрещивая руки на груди с таким видом, будто всерьёз раздумывая, не стоит ли выкинуть Йеджи за дверь. К счастью, это длится недолго, потому что усталость берёт верх, и она качает головой. – Ты безэмоциональная сволочь, которой плевать на всех, кроме себя, для тебя не существует авторитетов, и ты считаешь людей, которые тебя окружают, мусором. Мне продолжать?       – Ты врёшь, Рюджин.       – Ты…       – Нет, правда, – Йеджи слегка наклоняет голову, улыбаясь, словно довольная кошка. – Дело не в других людях, Рюджин, тебе плевать, как я с ними обращаюсь. Дело в тебе, в том, что я до сих пор перед тобой не извинилась.       – Тебе следовало бы.       – За что? Я предупреждала тебя. Я говорила, что ничего не чувствую и никогда не почувствую, но ты предпочла не думать об этом. И в чём моя вина, Рюджин? Я вела себя так же, как и всегда, это ты придумала какую-то большую любовь.       – Какого чёрта ты вообще ко мне полезла?       – Ты красивая, а меня такие привлекают. А потом… ты такая странная, Рюджин. Ты жестокая, но ведёшь себя как беззащитный котёнок, ты злая, но скрываешь это. Почему ты не можешь просто позволить себе вести себя так, как хочешь?       – Я не такая.       – Я видела, как ты раскрошила парню череп, Рюджин.       – Потому что защищала тебя.       – У меня был пистолет, – пожимает плечами Йеджи. – А он просил тебя остановиться. Почему ты этого не сделала? Почему даже после того, как он перестал дышать, ты продолжила его избивать? Тебе это понравилось?       – Заткнись, – шипит Рюджин.       – Только после того, как ты ответишь на мой вопрос. Тебе нравится, когда другим больно? Почему ты смотришь на трупы с таким интересом? Ты смотришь на них так же, как я.       – Нет!       Пальцы Шин опускаются на горло Йеджи, сжимая так, что дыхание застывает в глубине гортани. Она усаживается на её колени, вдавливая тело в диван, перехватывает руки, чтобы завести за спину так, чтобы Хван на секунду издала стон боли. Довольный взгляд впивается в лицо Рюджин.       – Ты такая красивая…       Йеджи вздрагивает, когда губы прижимаются к губам, целуя с напором и явным желанием. Ей всё ещё больно, – Рюджин держит руки под неудобным углом, давит на шею, попутно сжимая ногами бёдра, чтобы удержать её на месте. Дурочка… как будто Йеджи собирается вырываться. Аромат отвратительного кофе отступает на второй план. На первом плане личный запах Рюджин: сырая земля вкупе с мокрым асфальтом и чем-то сладковато-кислым, цитрусовым.       Дыхание перехватывает, когда Рюджин вползает языком в её рот, исследует. Чувствовать на себе всю её ярость – нечто за гранью. Горячее, словно вулканическая магма, возбуждение скользит от сжатой в руке Шин шеи Йеджи ниже, к животу, где распадается на несколько ручейков, которые пульсируют и требуют большего. Хван освобождает одну из рук, чтобы скользнуть под рубашку, но детектив снова перехватывает её, возвращает на место.       – Не двигайся, – шипит она, прикусывая мочку уха.       – Я хочу к тебе прикоснуться.       – Мне плевать, чего ты хочешь.       Убрав ладонь с горла, Рюджин расстёгивает блузку Йеджи. Красивые длинные пальцы исследуют грудь, то сжимая её, то массируя сосок, пощипывают. Зубы смыкаются на шее. Хван Чувствует, как тёплая капля стекает по коже. Кровь…       – Вкусно?       Рюджин слизывает кровь, поднимаясь к лицу Йеджи, чтобы снова прижаться к губам.       – Сама скажи.       – Мне нравится.       Рука Рюджин доходит до ремня, заползает в брюки, останавливаясь на шве нижнего белья. Вздох срывается с губ Хван.       – Ни звука, – бормочет Шин.       – Не указывай мне, что делать.       Йеджи вздрагивает, когда Рюджин пальцами сжимают челюсть почти до синяков и поворачивает к себе.       – Я сказала – ни звука.       Больше не целует. Снимает с Йеджи ремень, быстрым движением обматывая вокруг запястий, стягивает до едва различимого стона и привязывает к крепежу, на котором раньше висела полка. Осознание её власти пьянит, затуманивает разум. Хван любит руководить, – кажется, это почти жизненная потребность, – но сейчас ей хочется оказаться на месте тех, кого они ловят, стать уязвимой.       Интересно, каково это?       Каково это – чувствовать боль или страх, сгорать от нетерпения перед свиданием?       Каково это – любить?       – Больно? – Спрашивает тихо, но с искренним беспокойством.       Йеджи ухмыляется.       – Хочу больнее.       Рюджин кусает снова, и Йеджи наблюдает, как красная капля скользит по её груди, оставляя за собой след. Шин проходит по нему языком, иногда останавливаясь, чтобы оставить на фарфоровой коже пару ярко-розовых засосов. Добравшись до пояса брюк, стягивает их, прижимается губами к краю нижнего белья, едва царапая зубами чувствительное место на коже.       Стянув бельё, касается языком клитора, обводит, обхватывает губами. Йеджи прикусывает губу, чтобы не застонать. Дыхание перехватывает. Рюджин ускоряет темп, вводя два пальца, и Хван подаётся вперёд, пытается подстроиться под ритм. Ремень царапает кожу. Завтра наверняка останутся следы, но Йеджи плевать, – нужно больше прикосновений, больше контакта.       За три толчка Рюджин доводит её тело до дрожи и отстраняется, глядя на Хван снизу вверх.       Примерно минуту в комнате царит молчание, затем Шин встаёт, развязывает ремень, слегка потирая запястья, чтобы восстановить кровообращение. Подойдя к кухонному островку, заливает в чашку кипяток и ставит на кофейный столик.       – Пей и уходи.       – После такого? – С ухмылкой спрашивает Йеджи.       – Я серьёзно, Хван.       Йеджи смотрит на неё с насмешкой. Пусть думает, что это на один раз, – не имеет значения, – Хван скоро докажет, что Рюджин не может без неё, и тогда… нет, пусть будет сюрпризом. Кажется, Шин их любит.