одно большое «сложно».

      До ограбленной аптеки они добираются в полном молчании. Окна в домах на этой улице тёмные, но Йеджи знает, что город не спит, – последние пару часов разделённые на отряды добровольцы исследуют близлежащие леса и все тёмные места в тщетной надежде найти девушку живой. Скорее всего они наткнутся на труп. Хван думает так не из собственной жестокости или злобы, – она вообще редко злится, если дело не касается глупости или Рюджин (что иногда одно и то же). Нет, дело в опыте. Около восьмидесяти процентов похищенных убивают в первый час. У преступника было четыре.       – Где владелец аптеки? – Спрашивает Шин.       – Участвует в поисках. Я решил не отвлекать его по пустяку. Сейчас каждый человек на счету.       – То есть, по вашему мнению, ограбление его бизнеса – пустяк? – Йеджи скрещивает руки на груди.       – Он не продаёт ничего наркотического, витрина с дорогими препаратами цела. Я часто здесь бываю, помню обстановку, так что с уверенностью могу сказать, что у него не пропало ничего, кроме коробки шёлковых нитей и нескольких силиконовых труб.       – Но вы не можете знать наверняка?       – Слушайте, доктор, если вы хотите, я могу привезти сюда владельца аптеки, но будьте уверены, что он скажет вам то же самое, только ещё более злым голосом. Сейчас все горожане слишком увлечены поисками, они хотят помочь, и им плевать на какие-то мелочи по типу пары коробочек из аптеки. Они стоят не больше пяти тысяч вон.       – Вы вообще не улавливаете связи?       – Если хотите заниматься кражей, доктор, то вперёд, не буду вас останавливать, но всё, что меня волнует, – похищенная девочка. Я обещал её отцу, который сейчас обшаривает всю округу, что верну её домой, и намерен сдержать это обещание.       – Её отцу… – Йеджи качает головой. – Значит, вы зашевелились так лишь после того, как пообещали её отцу.       – На что вы намекаете?       – На то, что вам плевать на остальных пропавших.       – Йеджи, – Рюджин кладёт руку на её плечо. – Надо работать.       – Я работаю, Рюджин, и в отличие от майора хорошо, потому что не заостряю внимание на одной девушке. Знаете, если бы вы считали тех, кто пропал до неё, такими же важными, как ту, что пропала сегодня, вам бы не пришлось ничего обещать.       – У вас нет доказательств того, что их похитили.       – У меня есть заявления и по закону этого должно быть достаточно для проведения расследования. А знаете, чего у меня нет, майор? Бумаг, которые бы подтверждали, что расследование начато. И возникает вопрос – чем вы занимались после того, как эти заявления к вам попадали? Ждали приезда их отцов, чтобы пообещать, что найдёте их детей?       Мужчина делает шаг вперёд, но Рюджин встаёт перед ним, загораживая Йеджи. Руки сжимаются в кулаки. Несколько секунд он молчит, сжимает челюсти до желваков и переводит суровый взгляд с Шин на Хван, пока вздох не срывается с его губ.       – Я не намерен спорить с психически больным человеком.       – Вы не намерены проиграть психически больному человеку. Это разные вещи.       – Серьёзно, Йеджи, достаточно, – Рюджин с осторожностью, едва ощутимо скользит кончиками пальцев по запястью Хван. Сжимает. – Нужно работать. У нас не так много времени.       – Конечно. Идём, нужно проверить аптеку. Это может дать зацепку.       – Занимайтесь чем хотите, – отмахивается майор. – Я еду к поисковым отрядам.       Едва войдя, Йеджи отмечает, что для места ограбления здесь слишком чисто. Стёкла лишь в одном месте, – у разбитой витрины, а к кассе и шкафу с самыми дорогими и ценными препаратами даже не подходили, хотя взломать такую тонкую жесть – дело пяти (максимум семи) минут. Значит, похититель точно знал, что ему нужно. Указывает на организованного преступника, хотя…       – Какой смысл похищать нечто настолько дешёвое?       – Что? – Рюджин хмурится.       – Если допустить, что всё, что сказал майор, – правда, то какой смысле в ограблении? Он прав, подобное медицинское оборудование стоит в районе пяти или десяти тысяч, и в городе есть ещё одна аптека, которая открыта. Почему не пойти туда? Зачем привлекать лишнее внимание и влезать в запертое здание, пока по всему городу ездят полицейские машины? Его могли бы поймать.       – Организованный преступник не стал бы так рисковать.       – Именно, – кивает Йеджи. – Мне кажется, это похититель.       – Уверена?       – Сложно сказать, но я не знаю, кому ещё может понадобиться влезать в аптеку, когда можно просто пройти пару улиц и добраться до открытой. Думай, Рюджин. Поставь себя на место этого человека.       – Блять…       Шин потирает пальцами переносицу, закрывает глаза. Дыхание замедляется. Йеджи слегка наклоняет голову, с явным удовольствием наблюдая за тем, как то поднимается, то опускается её небольшая грудь, как проступает на шее пульсирующая вена. Она бы впилась в неё зубами, прикусила, но пока нельзя. Нет, это должно произойти добровольно, потому что только в таком случае она получит наибольшее удовольствие. Скоро до Рюджин дойдёт, и уже не получится говорить, что любовь, когда-то вспыхнувшая в её до очаровательности наивной душе, за полгода превратилась в ненависть. В конце концов Шин никогда не могла ей соврать.       – В первую очередь определись с мотивом. Итак, зачем ты влез сюда?       – Мне нужны были вещи.       – Именно. Ты знал, что тебе нужно.       – Шёлковые нити и силиконовые трубки для переливания.       – Для пере… Чёрт!       – Что? – Рюджин распахивает глаза.       – Немедленно позвони Юне, попроси узнать, не вламывались ли в аптеки раньше. Кажется, теперь понятно, что ему было нужно.

***

      – Доктор! – Юна протягивает Йеджи бумаги в тот же момент, когда они с Рюджин входят в её небольшой кабинет. – Вы правы. За последние пять лет здесь произошло около пятнадцати краж из аптек. В основном брали всякую мелочь. Список у вас.       – Так… стерилизатор сухого нагрева, бинты, объёмный инфузионный насос, пробирки, система дренажа грудной клетки и ещё куча всего. Чёрт…       – Для чего это?       – Переливание.       – Но… доктор, если говорить о жертвах, то я не думаю, что их кровь…       – Дело не в крови, Юна. Ему нужно нечто более ценное. Посмотри на диаметр трубок. Они предназначены для переливания костного мозга.       – Мозга? – Рюджин сводит брови в одну линию. – Нет, я слышала, что спиной мозг стоит денег на чёрном рынке, но не так много. То есть… если он хочет заработать, то не проще ли выбрать трансплантацию органов?       – Не думаю, что слово «проще» может быть уместно, – пожимает плечами Йеджи. – Но да, ты права, на костном мозге состояния не сделаешь.       – Но для чего тогда он его выкачивает?       – Юна, поищи в Интернете статьи на тему лечения трансплатацией костного мозга. Около десяти лет назад мы с отцом были на научной конференции в Сеуле, там выступал мужчина, – молодой хирург, – читал своё исследование о восстановлении чувствительности конечностей инвалидов путём пересадки их костного мозга. Помню, что после он подошёл к отцу, хотел поговорить о финансировании.       – Не сложилось?       – Он пропал. Хотя не думаю, что отец был заинтересован. Кажется, проект был слишком сырым… много воды и прочего.       – Вы помните, как его звали?       – Только имя. Джэбом.       – Есть!       Мгновение спустя из принтера выползает лист с полным досье, и Йеджи проходит взглядом по строчкам. Биография кажется довольно обычной: родился и вырос здесь, после окончания школы поступил в медицинский университет в Пусане, где и получил специальность хирурга, затем устроился в больницу и занялся изучением костного мозга. А затем пропал.       – Он местный, но я не думаю, что когда-либо видела его, – бормочет Юна. – Я даже не слышала такое имя.       – У него есть младший брат, Сонхун. Здесь написано, что после смерти родителей брат стал его опекуном, потому что у Сонхуна инвалидность в связи с отклонениями в интеллектуальном развитии.       – Адрес есть?       – Свиноферма в тридцати километрах отсюда.       – Хорошо, – Рюджин быстро записывает адрес. – Сообщи Черён, куда мы поедем, и предупреди, что их двое. Как же я ненавижу такие дела…

***

      Первое слово, которое приходит Йеджи на ум, когда она видит ферму – «ветхая». Здания старые и коричневые, покосившиеся от времени, сильных дождей и ветров, которые едва ли не каждый час дуют со стороны моря, а черепица с крыши постепенно сползает. Дорога обрывается у пересохшего колодца. В нос сразу бьёт резкий запах гнили.       – Встань за мной.       – Нет.       – Встань, – рычит Рюджин.       Её рука, – сильная, с длинными красивыми пальцами, – ложится на рукоять пистолета, снимает с предохранителя. Взгляд скользит по обветшалому двухэтажному домику с выбитыми окнами, проверяя, нет ли засады, затем – осторожный шаг. Где-то вдали повизгивают свиньи.       Прихожая выглядит такой же обшарпанной, как и всё остальное. Часть обоев сползает вниз, обнажая покрытые облупившейся кое-где штукатуркой стены, часть просто грубо сорвана словно в пылу ярости. То тут, то там рисунки, – совсем детские, хотя и слишком яркие, чтобы быть старыми. В углу над входом висит круглое зеркало, через которое Йеджи видит ещё целую систему таких же зеркал.       – За нами наблюдают, – шепчет она.       – Знаю, – отвечает Рюджин. – Где твой револьвер?       – Ты сказала, что ненавидишь оружие, так что я оставила его у Юны.       – Ты, блять, издеваешься? Мы едем на задержание двух серийных убийц, а ты оставляешь своё оружие в участке?!       – Меня возбуждает, когда ты меня защищаешь.       – Ты точно издеваешься.       – Стой!       Спальня обставлена чуть лучше, чем другие комнаты. Стены полностью целые, оклеенные новыми обоями с узором в виде каких-то химических формул. Даже люстра новая, без грамма пыли. Но в первую очередь взгляд утыкается в кровать. На ней лежит мужчина лет сорока, – нижняя часть лица покрыта бородой, но Йеджи узнаёт его. Тот самый парень с медицинской конференции. К его спине по сложной системе из капельниц и силиконовых трубочек проходит прозрачная тягучая жидкость.       Когда они с Рюджин входят, ухмылка появляется на лице Джэбома.       – А вот и вы, – кивает он. – Йеджи… хотя нет, теперь вы доктор Хван.       – Джэбом… извините, не помню фамилию.       – Не имеет значения. Я знал, что вы здесь. Брат сказал, что из Сеула приехала группа полицейских, которая ищет ту девушку. Не сложно было догадаться, что и вы будете среди них.       – Где ваш брат и девушка? – Рюджин выступает вперёд.       – На свиноферме, конечно. Мой братец почти всё время там. Идиот думает, что свиньи его понимают. Хотя… не удивлюсь, если это правда, учитывая, какая он на самом деле свинья.       – Высокие чувства, – хмыкает Йеджи.       – А вы бы не чувствовали то же, что и я, доктор? Помните, каким я был? Молодой хирург… меня хотели сделать главным в хирургическом отделении в Пусане, а мои исследования… я был так близок, а потом этот тупица…       – Полагаю, толкнул вас?       – Как догадались?       – Понимаю, что это сарказм, но отвечу. В вашем деле нет записях об авариях или несчастных случаях. В один день вы просто пропали. Я бы предположила, что брат толкнул вас с крыши, и вы не стали обращаться в полицию, потому что надеялись, что сможете встать.       – Мы должны найти девушку.       Рюджин тянет её за руку, и Йеджи хочет отмахнуться, сказать, что девушка уже мертва, судя по тому, что в капельницу Джэбома уже закачен новый костный мозг, но язык не слушается. Она плотно сжимает губы, кивает. Дрожь пробегает по позвоночнику.       – Иди, я присмотрю за ним.       – Расслабьтесь, доктор, я не убегу, – смеётся мужчина.       – Я оставлю оружие, – предлагает Рюджин.       – Господин Джэбом парализован ниже шеи. Не думаю, что он представляет угрозу. По крайней мере, физически.       После того, как шаги Рюджин стихают, Йеджи с интересом оглядывает конструкцию из зеркал и систему труб, подключённых к пульсирующему инфузионному насосу. Джэбом довольно ухмыляется. Ему явно нравится, с каким любопытством она оглядывает его системы.       – Ваш отец хотя бы вспоминал обо мне, доктор?       – Нет.       – Конечно… да, наверное, было глупо с моей стороны думать, что такого великого человека заинтересовал бы кто-то типа меня. Я ведь был простым хирургом, хоть и подающим надежды.       – А что насчёт вашего брата? Какой у него диагноз?       – Какое это имеет значение?       – У вас свои проекты, у меня – свои. Ответьте на вопрос.       – Олигофрения. Я не специалист, но, судя по моим наблюдениям, по уровню развития он сейчас там же, где девятилетний ребёнок. Только очень большой. Десять лет назад, когда он последний раз взвешивался, его вес перевалил за сто килограммов при росте в сто семьдесят сантиметров. Сейчас гораздо больше.       – Любопытно.       – Извините? – Он хмурится.       – Среди серийных убийц достаточно представителей с низким IQ, но олигофрения… я сталкиваюсь с таким первый раз. Кажется, это почти то же самое, что и столкнуться с серийным убийцей-ребёнком. Интересный кейс.       Мгновение спустя тишину леса разрывают завывания сирен и громкие голоса. Не проходит и минуты, как небольшая спальня, прихожая и почти всё пространство перед домом оказывается заполнена полицейскими и участниками поисков. Часть из них расходится по двору. Улыбка Джэбома становится шире.       Когда майор входит, слегка задевая Йеджи плечом, мужчина скользит по нему равнодушным взглядом. Он наполняется насмешкой, когда в спальню врывается отец пропавшей девушки с красным от ярости лицом.       – Где моя дочь?! – Вопит он.       – Какая из? Мой брат приводил многих. Она была одной из тех шлюх или…       Майор едва успевает удержать господина Со.       – В любом случае, все они сейчас там же, где и мой братец, – со свиньями.       – Лейтенант…       Прежде, чем майор заканчивает, Йеджи касается его руки.       – Скажите своим людям не открывать огонь.       – Если он будет представлять угрозу…       – У него олигофрения, – продолжает Йеджи с нажимом. – Если вы не понимаете, что это значит, то скажу проще, – его брат находится на интеллектуальном уровне девятилетнего ребёнка, и он полностью подконтролен Джэбому из-за чувства вины за его инвалидность. Я хочу его изучить.       – А я хочу найти девушку.       Смех Джэбома становится ещё более явным. Он смотрит то на майора, то на господина Со, и Йеджи сжимает губы ещё плотнее. Девушка мертва. Для Хван это очевидно, но все эти люди, – отец, полицейские, люди из поисковых групп, – ещё надеются найти её живой, обнять. Рюджин и Джису, наверное, расплакались бы при мысли об этом, но грудь Йеджи наполняет лишь холод.       Статистика неумолима, и восемьдесят процентов похищенных умрут в первый час независимо от того, будет ли кто-то плакать о них. Скорбь и молитвы не имеют значения, важен лишь сам поиск, и с этим у местной полиции сразу не получилось.       – Сэр, вы должны это увидеть.       – Йеджи… – раздаётся в наушнике голос Рюджин. – Она здесь. Они все здесь.       Она добирается до загона со свиньями минуты за три. Забор хоть и старый, но крепкий, выкрашенный в ярко-голубой цвет, с кусками ткани, гвоздями приколоченными к древесине. Тут пахнет ещё сильнее. Джису уже тошнит, – Хван видит, как Черён отпаивает её холодной водой где-то в стороне. Большинство копов держатся подальше, но Рюджин стоит у самого забора.       – Она здесь… – повторяет Шин.       То, что видит Йеджи, уже сложно назвать человеком. Свиньи уже растащили конечности по разным углам, оставив на мясе глубокие укусы. Голова, – если так можно назвать сплющенное нечто с розовато-серыми кусками мозгов на осколках, – лежит почти у ног Рюджин. Одна из свиней тянется к ней, но Шин выпускает пулю, и животное падает в грязь и навоз. Кровь вытекает из дыры в центре лба.       – Костей нет, я проверила.       – Свиньи их тоже едят.       – Вот, – Рюджин пинает сколоченный из досок ящик. – Набит вещами. На первый взгляд там штук пятьдесят разных шмоток. Ботинки, джинсы. Всё в крови.       – Ты проверила сарай?       – Та же капельница, что и в спальне. Есть кушетка.       – Где второй парень?       – Не знаю. Где…       Она не успевает договорить. Кто-то из поисковиков указывает пальцем в сторону леса, на массивную, заплывшую жиром фигуру мужчины с грязно-коричневыми волосами. Он делает шаг вперёд, словно не понимает, кто эти люди, а затем прыгает обратно, в чащу. Полицейские бросаются за ним.       – Нельзя допустить, чтобы они его убили.       – Что…       Ругнувшись, Рюджин бежит за Йеджи.       – Какого чёрта мы делаем? – Шипит она.       – Мне нужен интересный кейс, – отвечает Йеджи. – После всего, с чем мы сталкивались до этого, я заслуживаю наконец получить хотя бы одного интересного субъекта.       – Он убийца.       – Он серийный убийца с олигофренией. Никакого антисоциального расстройства, сексуального влечения. Только чувство вины. Это то, что мне нужно, Рюджин.       Они догоняют копов уже на поляне. Круг смыкается вокруг Сонхуна, и у Йеджи получается рассмотреть его лучше. Он среднего роста, с широкими плечами и толстыми руками, которые со стороны напоминают накаченные жиром воздушные шары. Лицо круглое, с пухлыми щеками. Он то открывает, то закрывает рот, словно пытается что-то сказать, но из глотки вырываются лишь всхлипы, похожие на рёв раненного медведя.       – Не стреляйте, – говорит Йеджи. – Он не опасен.       – Не тебе решать, – рычит майор. – Видела, что он сделал с девочкой?!       – Он болен.       – Он убийца.       – Он делал то, что ему говорил брат.       – Серьёзно, уберите оружие, – просит Рюджин. – Мы заберём его и допросим. Если суд докажет его вменяемость и виновность, то он в любом случае получит свою смертельную инъекцию.       – За скормленную свиньям девчонку всего лишь инъекцию?!       – Вы… вы ничего не понимаете.       – Я понимаю, что один больной уговаривает меня не убивать другого больного. В чём проблема, Йеджи? Видите в этом ублюдке себя?! Все вы, психи, на самом деле всего лишь потенциальные убийцы, которых следовало бы поставить к стенке!       Йеджи хватается за пистолет, но выстрелы раздаются со всех сторон. Она не видит, как Сонхун падает, – майор тяжёлой рукоятью оружия бьёт прямо в висок, почти сразу получая прямой в челюсть от Рюджин. Он пытается встать, но Шин оказывается быстрее, – бьёт ещё раз точно в центр лица, завершая атаку шлепком ладони в район трахеи.       – Нормально? – Шин опускается на одно колено.       – Ага. Я почти кончила, когда увидела, как ты бьёшь этого урода. Как… нет, это глупый вопрос. Очевидно, что субъект мёртв.       – У тебя рассечение. Давай, в машине есть аптечка…       Её голос прерывает ещё один выстрел, а затем голова разрывается от боли от голоса Черён в наушнике:       – Господин Со убил инвалида в доме.       – Что? Как? Ты была там…       – Я отводила Джису к машине, ей стало плохо, потом вернулась к сараю. Все убежали, и я просто… даже не знаю, откуда он взял пистолет.       – Что значит «все убежали»?       – Когда субъект вышел из леса, майор велел всем копам, которые здесь были, бежать за ним, опасался, что тот скроется в лесах.       – Чёрт… – Йеджи с трудом поднимается, позволяя Рюджин опустить руку себе на талию. – Ты так облажалась, Ли.       – Я?! Знаешь что, Хван…       – Нет, и знать не хочу. Как только я доберусь до телефона, весь этот чёртов участок будет расформирован. Слишком много идиотов на квадратный метр.

***

      Рюджин едва успевает оттолкнуть Черён, когда та с низким рыком кидается на Йеджи, едва не прижимая её к стене вагона. Джису пытается закрыть Хван своим телом, но та лишь отмахивается и равнодушно качает головой. Нет, к чёрту Ли. Сейчас у неё нет ни времени, ни желания издеваться над тупицами с удостоверениями.       – Отвечая на твой незаданный вопрос, да, я попросила кое-кого из старых знакомых проверить майора, а вместе с ним и весь участок.       – Он хороший коп. Лишать его работы только из-за того, что он хорошо её выполнял…       – Хорошо? Ты видела, сколько вещей было в ящике? А в доме? Из того, что криминалисты успели подсчитать, получается, что только за последние три года они похитили около шестидесяти человек. А представь, как это число увеличится, когда они подсчитают всё. Они похищали десять лет. Это сотни трупов, Ли. Сотни пропавших без вести, о которых твой хороший коп ничего не знал. Или знал, но просто не захотел учитывать. Может ты разбираешься в этом лучше меня, но я почему-то уверена, что хорошие копы не допускают того, чтобы у них под носом десять лет орудовала пара серийных убийц.       – Да, но увольнять…       – Я социопатка, а не чокнутая, Ли. Я не указываю пальцем на тупого копа с криком «Увольте ублюдка!» Если проверка покажет, что он полностью компетентен, то никто не сможет его уволить, даже если об этом буду просить лично я.       – Хватит, – Рюджин усаживает Черён на сидение. – Я понимаю, ты на взводе, но не стоит набрасываться на Хван. Сейчас есть дела куда важнее, – идентифицировать тела или то, что от них осталось, найти родственников, сообщить им. Йеджи права, сотня тел – самое меньшее число, с которым нам придётся работать. Они могли бы дойти и до пятисот, и до тысячи. Нужно думать о пропавших – они заслужили, чтобы их родственники хотя бы знали, куда приходить в День Памяти.       – Твоей социопатке на них плевать.       – На них – да, но, раз уж мой кейс мёртв, придётся составлять модус операнди по тому, что осталось, – телам. Сразу после того, как Юна вернётся в Сеул, мы займёмся анализом. К тому времени как минимум двадцать процентов тел уже будут опознаны. Этого достаточно для детального построения профиля. Она ведь отпросилась только на выходные?       – Да, к понедельнику будет в участке, – кивает Джису. – Думаю, нам всем нужно поспать. Это дело… оно любого доведёт до истерики.       – Рюджин отвезёт меня домой, – говорит Йеджи, прикрывая глаза. – К себе.       – Даже не думай.       – Уже подумала. А теперь будьте милыми и не будите меня до конца поездки всякими глупостями, ладно? Кажется, за последние пять часов я успела послушать достаточно идиотов.