одно большое «сложно».

      Всё время, пока они едут, Рюджин чувствует на себе взгляд Йеджи. Она делает вид, что занята написанием очередной главы своей докторской, но по коже Шин пробегают мурашки, а это верный признак того, что за ней наблюдают. Тишина, наполняющая вагон, в котором они сидят, едва ли делает атмосферу приятнее. Даже Юна молчит.       – Нам нужна информация о местности, – говорит Хван, когда до их станции остаётся чуть меньше часа. – Ты там выросла? – Юна кивает. – Расскажи всё, что знаешь. Это подозрение на похищение, так что будет полезно сразу выделить наиболее удобные для удержания жертвы районы. Если преступник, конечно, не сбежал.       – Все дороги были перекрыты в первый же час, – отвечает Черён. – Повсюду полицейские заслоны плюс постоянные патрули.       – Не недооценивай таких, как я, Ли. Если он захочет сбежать с жертвой, никакие заслоны и прочие полицейские вещи его не остановят. Он перевезёт жертву. По частям, но перевезёт.       – У начальника полицейского участка отличная репутация, и он давно в деле, так что не удивлюсь, если ублюдка поймают ещё до того, как мы приедем.       Рюджин замечает, какими острыми становятся скулы Юны на этих словах. Она сжимает челюсти до желваков, пальцами сжимая кресло с такой силой, что костяшки белеют. Есть в этом что-то звериное, напоминающее об оскалах диких кошек Африки за секунду до прыжка на добычу. Убийственно и опасно. Кажется, эти слова – последние, какими можно описать Юну, но Шин хорошо помнит любимую поговорку Сонми: «Still waters run deep».       – На самом деле Намдонг-Ри – не такой уж и большой город. В самом городе живут примерно тридцать тысяч человек, а ещё тысяч шесть или семь обитают на фермах или собственными маленькими общинами.       – Секты?       – Вроде бы нет, хотя такие обычно и держатся особняком. Мой отец… – она замолкает на мгновение, чтобы вдохнуть больше воздуха в грудь. – Мой отец иногда ездил и проверял их, чтобы убедиться, что там не происходят случаи насилия. Как я поняла, он ничего не нашёл.       – Он куда-нибудь записывал информацию о своих поездках? Это может пригодиться в поисках.       – Да, вёл дневники дел, но я не знаю, сохранились ли они. Кажется, после его смерти мама решила сжечь всё, что напоминало о его работе, даже значок переплавила.       – Ну, тогда надеюсь, что он хорошо их спрятал, – пожимает плечами Йеджи. – Город стоит у моря. Большинство местных – рыбаки?       – Когда-то были. За последние двадцать лет популяция рыбы сильно уменьшилась, – что-то, связанное с глобальным потеплением и понижением уровня воды в Мировом Океане. Теперь быть рыбаком просто не выгодно, хотя почти у каждой семьи есть собственная лодка.       – Ли, твой герой-коп сделал что-нибудь с лодками?       – Перекрыл все порты и пирсы, которые смог найти и попросил береговую охрану проследить за всеми лодками и кораблями, отчаливающими от берега.       – Тело можно перевезти, засыпав рыбой.       – Они проводят тщательные осмотры. Пропал подросток, так что никто не собирается работать только для галочки. Почти все местные в шоке, потому что знают и любят и эту семью, и этого ребёнка.       – Да, и кто-то из них в итоге окажется убийцей. Классика, – Йеджи снова поворачивается к Юне. – Что можешь сказать о населении? Есть кто-то, кто выделяется?       – В основном там живут семьи с детьми, криминальный элемент – парни, приезжающие из крупных городов, чтобы наняться на какое-нибудь судно, но надолго они не задерживаются. В Намдонг-Ри нет тех больших денег, на которые они рассчитывают.       – А дело наркоторгоцев?       Юна плотнее сжимает губы.       – Это была крупная сеть. Из Китая ввозились опиаты, из Японии – эйфоретики и стимуляторы. Кое-что приходило из Тайланда, но такие поставки случались редко. Когда это дерьмо вскрылось, я влезла в полицейскую сеть, чтобы узнать подробности, потому что подозревали друга семьи и моего отца. Хотела убедиться, что он не виновен.       – И как?       – Он был основателем.       Джису тянется к её руке, чтобы переплести их пальцы.       – Продолжай.       – Он не нанимал местных, только приезжие и те на одно или два дела. В основном на него работали те, кого он сам посадил, когда ещё работал копом.       – Подожди, он работал в полиции? – Хмурится Джису.       – Да, был напарником моего отца десять лет, пока не сказал, что хочет «уйти в бизнес». Для всех он владел фермой не так далеко от города и занимался рыбалкой.       – Когда всё вскрылось?       – Пять с половиной лет назад. Судя по полицейским отчётам, кто-то из мелких дилеров сдал своего босса, а тот, испугавшись, выдал важную информацию, касающуюся даты крупной поставки. К счастью, во время облавы всё крупное начальство картеля находилось там, и их задержали. Если не ошибаюсь, сейчас они сидят в тюрьме где-то на Западе.       – Странно, – подаёт голос Йеджи.       – Что именно?       – Двадцать лет настолько безупречной работы, что Отдел по борьбе с наркотиками ничего не знал, а потом прокол мелкого дилера. Так не бывает.       – Преступники не ошибаются? – Ухмыляется Черён, скрещивая руки на груди.       – О, нет, ошибаются, и мы как никто другой это знаем, но умные преступники, – а этот парень был именно таким, потому что смог скрываться столько лет, – понимают это и готовят пути отступления на случай подобных ситуаций. У них всегда есть план, и что мне подсказывает, что в него не входит проведение крупной сделки прямо после того, как кто-то из твоих людей пропал. Нет, это просто не вписывается в общий профиль.       – Ты уже составила его профиль?       – Это было легко, – Хван пожимает плечами. – Организованный и очень умный, умеет планировать, возможно, есть обсессивно-компульсивное расстройство, хотя это скорее догадка из личного опыта, чем реальное предположение. Такие не говорят о крупных поставках с какими-то мелкими сошками.       – В любом случае, этот картель не имеет отношения к нашему делу. Сосредоточимся на девушке. Ты помнишь семью Со, Юна?       – Отец владеет крупным магазином, мать преподаёт английский в школе. По местным меркам достаточно обеспеченные люди.       – Значит, не исключаем похищение с целью выкупа?       Переводя странный взгляд с Юны на Черён, Йеджи сводит брови в одну линию.       – А почему мы вообще едем на похищение? Если местные такие хорошие копы, что не заметили картель под носом, то и похищение раскроют.       – Есть вероятность, что это серия. За последние три года было получено ещё около десяти заявлений о похищении.       – Девушек?       – Нет. Трое из них были мужчинами, – как раз из тех, кто приехал в город на заработки, – затем старушка, ребёнок, сбежавший из школы и пять женщин в возрасте от семнадцати до сорока восьми.       – Значит, никакой привязки к типажу.       – Можем убрать фактор сексуального насилия? – Спрашивает Юна.       – Нет, возможно, он просто экспериментирует. Ну, или неорганизован настолько, что кидается на первого, кто попадается ему на глаза, хотя такие обычно оставляют много грязи, а тут почти никаких деталей. Это даже любопытно.       – О, неужели? – Взгляд Черён становится таким острым и озлобленным, что даже Рюджин невольно ёжится, но Йеджи лишь удивлённо приподнимает брови. – И что же любопытного в похищении ребёнка, Хван?       – Ты знаешь, сами преступления мало меня волнует, а вот преступник – это куда интереснее. Отсутствие какого-либо типажа может указывать на неорганизованность и несдержанность, но при этом нельзя забывать, что субъект может похищать для какой-то цели. Тут уже был картель, так что мешает организовать на его месте небольшой магазинчик по торговле органами? Органы молодого и здорового человека, – даже ребёнка, – дорого стоят, но старушка немного выбивается из картины. Дай документы, Ли, – пробежавшись по ровным строчкам, кивает. – Несколько приводов за нарушение общественного порядка в пьяном виде, пьяные драки. Пара похищенных парней были в плохих отношениях с алкоголем. Так, а женщина… ого! Диагностированное диссоциальное расстройство личности и явные дромомания и нарциссизм, несколько обращений в клиники, занимающиеся лечением ЗППП. Нет, такую дорого не продашь. Разве что купишь на час, хотя… я бы не рисковала.       Рюджин наклоняется, чтобы заглянуть в тонкую папку с делами пропавших. Вся их история, – десять жизней, – теперь умещается на десяти листах дешёвой бумаги, втиснута в чёрные буквы размером в восемь кегелей и, очевидно, забыта всеми, кроме таких, как их группа. Никто не знал, когда точно они пропали, где проводили время в последние часы. Они просто ушли и не вернулись.       – Не думаю, что хотя бы у одного из них, кроме последней жертвы, была действительно хорошая семья. Посмотри на даты обращения.       – Да, я заметила, – кивает Йеджи. – Мальчика начали искать через два дня, в понедельник, потому что он не явился в школу, семнадцатилетнюю девушку только через неделю. Все остальные выходили на связь не меньше, чем за месяц до того, как кто-то наконец подал заявление о пропаже.       – Это может сойти за типаж?       – Подобные люди редко находят себе компании. Они были одиноки, и поэтому могли привлечь внимания субъекта. Ему нужны те, кого не будут искать.       – А что насчёт последней жертвы?       Йеджи поворачивается к Юне.       – Из того, что я помню, она действительно была замкнутой. Ей нравилось рисовать, и она чисто уходила подальше от города, чтобы нарисовать море или что-то типа.       – Подходит.       Забрав из рук Йеджи бумаги, Черён кивает.       – То, что она не похожа на остальных жертв, может сыграть нам на руку. Он наверняка не ожидал, что поднимется такой шум. Это вполне может напугать его и заставить совершить ошибку.       – Или он может убить её и затаиться, – Йеджи поворачивается к окну, наблюдая, как розовый цвет постепенно разливается по ещё сероватому после ночи небу. – Он уже похитил десятерых и не попался, и я не думаю, что ему хочется в тюрьму. В любом случае нам придётся почти весь день провести на ногах, и мне нужен кофе. Рюджин?       – Обойдёшься.       – Поговорим позже, – она накручивает короткие чёрные волосы на палец и тянет на себя, хихикая. Тепло само по себе подступает к щекам.

***

      К тому времени, как Джису наконец решает к ней подойти, отвратительный растворимый кофе, принесённым стюардессой, уже остывает настолько, чтобы достичь пика мерзости. Йеджи выпивает его за один глоток, морщась от горечи, и засыпает в рот три пакетика сахара. У неё всегда есть несколько на экстренный случай (например, очередное дело сразу после тяжёлой двенадцатичасовой операции), но их нужно экономить, чтобы Чхве не решила, будто она снова увлеклась чем-то наркотическим.       Нет, теперь это ей не нужно. Мозг занят настолько, насколько возможно, и это повышает уровень эндорфинов в крови естественным образом. Конечно, рано или поздно это закончится, но Хван старается не думать, чем будет заниматься, когда это случится. Она найдёт выход, да, но есть ли смысл размышлять, какой именно?       – И почему в поездах до сих пор не ставят кофемашины? – Хмурится она, когда Джису встаёт рядом. – Оно нужно мне, чтобы жить.       – Зачем ты это сделала?       Коротко и холодно. Что ж, ожидать другого было бы наивно.       – Сразу к делу? Хорошо. Это была часть эксперимента.       – Надо мной?       – Нет, ты – первый подопытный.       Получив слабый удар в плечо, Йеджи ухмыляется.       – Если это как-то поможет, то скажу, что я ничего не планировала. Джимин может это доказать. Она позвонила мне, потому что поступивший в её больницу пациент, – твой отец, – показался ей достаточно интересным, чтобы я обратила на него внимание. Ты видела снимки, это очень сложная опухоль, к тому же вызванная отравлением свинцом, я бы не смогла такое пропустить.       – Когда ты узнала, что он мой отец?       – Когда пробила данные по базе полиции. В первую секунду я хотела отказаться от его лечения. Думаю, ни ты, ни Субин не расстроили бы, умри он своей смертью, но потом… мне просто стало любопытно, почему он вёл себя так, как вёл, был ли чем-то болен и всё такое.       – И как?       – Банальный нарцисс и лжец, который пытается получить внимание за счёт жалости. Ничего, что могло бы даже в теории меня заинтересовать.       – Когда ты решила устроить этот… фокус?       – Почти сразу, – пожимает плечами Йеджи. – Нас пятеро, и как минимум троим из нас есть кому мстить. Ты и твой отец, Черён и её сестра, Рюджин и я. Начать с твоего отца было проще, потому что я бы не стала вытаскивать агрессивную психопатку из психиатрической клиники только ради того, чтобы поставить над Ли эксперимент.       – Ты… ты отвратительна.       – Только сейчас и только для тебя. В конце концов, ты могла уйти. Дверь была открыта, и я не стала бы тебя удерживать.       – И ты бы убила его!       – Я же сказала, что не буду этого делать. Нет, я сделала бы операцию так, как правильно, потому что не позволила бы какому-то садисту испортить мою идеальную статистику. В конечном итоге всё закончилось бы так же, как сейчас.       – Я всё ещё не понимаю, для чего тебе это.       – Чтобы понимать тех, кого мы ищем, очевидно. Месть – частая мотивация, даже если субъект не до конца осознаёт, кому именно мстит, и, изучив её природу, можно облегчить поимку преступника. К тому же эмоции всегда были мне любопытны, но об этом ты и сама знаешь.       – Черён права, иногда ты становишься настоящим монстром.       – Я учёный, Джису, а они все немного монстры. «Стэнфордский эксперимент», эксперименты Альберта Клигмана, «Маленький Альберт». Врач довёл мальчика до панического страха грызунов, но доказал, что фобии появляются в раннем возрасте. Разве он не монстр? А Джон Мани и его теория половой принадлежности? Помнишь, что он делал с тем ребёнком? Сейчас учёных останавливает вопрос «гуманности», но мы обе знаем, что, если бы общество не осуждало подобные эксперименты, большинству учёных было бы плевать.       – Это не значит, что ты поступаешь правильно.       – Я и не пыталась убедить тебя, что это правильно. Это полезно, да, но всё ещё очень цинично и явно выходит за рамки всех установленных людьми норм. Я это признаю.       – И тебя это не волнует.       – Как и большинство вещей и событий. Я не буду перед тобой извиняться, потому что никогда не почувствую вины за это, и мне не жаль, и делай с этим всё, что хочешь, Джису, но я никогда не буду считать, будто сделала что-то плохое. Это был эксперимент, вот и всё.       – Ты сказала, что не закончила.       – Да, нужно больше материала.       – Йеджи… – поймав на себе абсолютно равнодушный взгляд, Чхве отмахивается. – Плевать.       – Отличный подход. И не волнуйся, твой отец будет в порядке. Я даже оплатила его задолженность за квартиру, хотя хозяйка и попыталась выбить из меня какие-то «пени».       – Хочешь, чтобы я сказала «спасибо»?       – Нет, – ещё раз тоскливо взглянув в пустую чашку, Йеджи издаёт разочарованный вздох. – И всё-таки стоит поговорить с министром о необходимости кофемашин или кофейных автоматов в поездах. Их растворимые просто отвратительны.

***

      Намдонг-Ри выглядит точно таким, каким описывала Юна. Небольшой, с пустыми чистыми улочками, продуваемыми солёным морским ветром, и стандартной для таких мет набережной, украшенный безвкусными статуями. Многоквартирных домов не так много. Большинство жилых помещений, – обнесённые заборами частные дома с собственными садами и клумбами, из-за которых воздух наполняется сладковатыми ароматами.       На вокзале их встречает взволнованный парень, – ровесник Юны, – который почти сразу протягивает ей дрожащую руку. Она пожимает её слишком неуверенно, чтобы Йеджи могла сказать, что в прошлом их связывал дружеские чувства.       – Я не знал, что ты работаешь в Отделе Поведенческого Анализа, – говорит он, открывая для неё дверь на заднее сидение большого чёрного БМВ. – Поздравляю.       – Спасибо.       – С тех пор, как ты уехала, о тебе ничего не слышно. Кто-то даже говорил, что тебя посадили.       – Я была в Академии.       – О! Круто! Уверен, твой отец…       – Вези нас в участок, Бомгю, – отрезает она. – Нам нужно заняться работой.       – Да, точно. Прости.       Их доставляют меньше, чем за двадцать минут. Местное здание полиции выглядит так же, как и остальной город, – чистые стены и крыльцо, разбитый по обе стороны от лестницы садик, но ничего особенного. Внутри открытое пространство, заставленное столами, стеклянные столы у стен и шум системных блоков.       Увидев их, высокий и седой мужчина поднимается, чтобы слегка наклониться в знак приветствия. Очевидно, тот самый коп, которого нахваливала Ли.       – Доброе утро, сэр. Я лейтенант Ли Черён, вы мне звонили.       – Да, но теперь не знаю, нужно ли было. Мои ребята превратили местность в неприступную крепость. Ещё час или два, и ублюдка арестуют.       – Сколько вы уже ищете?       Йеджи выступает вперёд, и старик комично хмурится настолько сильно, что его густые белые брови сходятся в одну крайне волосатую линию, чем-то напоминающую усы дядюшки Пекоса из «Тома и Джерри». В целом, если не вглядываться, то складки на его лбу можно принять за ковбойскую шляпу. Это заставляет Хван усмехнуться.       – Это доктор Хван Йеджи, – кивает Ли. – Одна из аналитиков.       – Полковник Мо Юнхо, начальник полицейского участка.       – Да, я поняла, что вы не просто старик в форме. Ответьте на вопрос. Когда поступило заявление о похищении?       – В восемь вечера.       – Вы сразу начали поиски?       – Отложили до десяти. Решили, что она просто опять забыла о времени, пока рисовала. С ней такое случалось.       – По статистике большинство жертв убивают в первый час после похищения, а у субъекта было два.       – Я знаю, как делать свою работу, доктор.       – Да? Тогда почему десять дел об исчезновениях людей ещё не раскрыты? Более того, всё, что я нашла, – пару отчётов. Вам не кажется, что это не подходит под определение «знаю, как делать свою работу»?       – Если вы видели отчёты, то знаете, какой образ жизни вели пропавшие?       – И это значит, что их можно не искать?       – Йеджи, – пальцы Черён сжимают её предплечье. – Они могли переехать в другие места. Ты не хуже меня знаешь, что подобные индивидуумы склонны к побегам, и нет никаких доказательств, что кто-то их похитил.       – Хорошо, но куда могли сбежать ребёнок и старушка?       – У старушки была деменция. Она, как и мальчик, могла просто выйти к морю и утонуть.       – Могла… мог… а ещё их могли похитить, Ли, и в этом случае нельзя не задать вопрос – почему не было предпринято никаких действий для раскрытия преступления.       – Вы на что-то намекаете?       – Нет, прямо говорю, что вы некомпетентны.       – Йеджи…       – Думаю, с этого достаточно, – Джису встаёт между ними, плечом отталкивая Хван к Рюджин. – Я Чхве Джису, сэр, пресс-секретарь. С Юной, нашим техническим специалистом, вы наверняка знакомы.       – Более чем, – угрюмо отвечает мужчина.       – Мы бы хотели пообщаться с родителями пропавшей девушки. Это возможно?       – Они сейчас организовывают поиски, но я смогу их вызвать.       – Хорошо. Нам важно знать, где она любила проводить время, потому что есть вероятность, что там её и увидел субъект.       – Они будут здесь через несколько минут.       – Спасибо, сэр, – убедившись, что полицейский отошёл достаточно, чтобы их не слышать, Джису притягивает Йеджи к себе и шепчет: – Хотя бы раз прояви уважение.       – К нему? Нет.       – Йеджи…       – Он облажался, и нам с этим разбираться. Хочешь быть с ним милой? Удачи, но я собираюсь работать, исходя из того факта, что тот, кто занимался этим делом до нас, туп и скорее всего уже упустил и девушку, и субъекта. И почему нам так везёт на идиотов?