одно большое «сложно».

Пять лет назад.

      Рюджин приходит в себя от громкого скрежета где-то справа. Лёгкие наполнены ароматами гари, сырости и чего-то гнилого настолько, что тянет блевать. Грудь болит. Стоп… почему она болит? Почему здесь так пахнет?       Она помнит, как отряд садился в вертолёт, чтобы добраться до базы на той стороне пролива. Донхёк шутил, рука Сонми сжимала её руку, и ветер бил в металлические стенки. А потом всё стихло.       – Бля… – выдыхает Шин, опуская руку на грудь. Пальцы скользят по чему-то горячему и скользкому, и Рюджин с замиранием сердце осознаёт, что это кровь.       Она лежит где-то посреди нигде, истекая кровью, пока боль разливается по телу раскалённой лавой. Вертолёт… их сбили? Да, наверное, но как? Координаты были точными, они летели над нейтральной территорией, на которой никогда не было неприятностей. Что, блять, пошло не так?       Надо вставать…       Рюджин закрывает глаза, пытаясь понять, где боль сильнее всего. С грудью что-то не так, – возможно, переломы, – пульсации в ноге, онемение пальцев на правой руке. Плохо, но не так критично.       Она почти готова встать, когда справа раздаётся выстрел и тихий вскрик. Кажется, голос кого-то из отряда, но они же… это вражеская территория? Они не должны были здесь упасть. По карте она почти в сотни километров, и пилот не мог оказаться таким идиотом, чтобы направить вертолёт туда, где их точно убьют. Что за хрень?!       Где Донхёк?!       Где Сонми?!       Шин переворачивается на живот, осторожно сползая за широкие листья каких-то густорастущих кустарников. Руки цепляются за грязь и сухую траву, сердце колотится. Один громкий звук – и её найдут, и тогда… Рюджин старается не думать, но в голове кроваво-красной бегущей строкой проскальзывает: «А умирать больно?».       Она спускается ещё ниже, когда замечает справа знакомую зелёную расцветку. Сонми лежит чуть поодаль, за одним из кустов. На ткани в районе шеи расплывается пятно. Кровь, стекая со слишком бледной для живого человека кожи, ссыхается на воротнике и земле. Немое ругательство слетает с губ Шин, когда она замечает торчащий из горла металлический осколок длинной с указательный палец.       – Рю… – зовёт Сонми. – Эй…       – Что, блять, случилось?       – Вертолёт сбили. Ублюдок полетел на чужую территорию.       – Этого не было в плане.       – Он… это капитан… наш капитан…       – Где Донхёк? Я найду его, и мы свалим отсюда.       – Он умер… мы упали недалеко от них… один из них достал оружие… Донхён просто встал, а потом… выстрел и всё… я не хочу умирать, Рюджин.       – Не умрёшь, – бормочет Шин. – Слышишь? Сегодня не умрёшь. Давай, – она старается быть осторожной, но Сонми прикусывает губы, чтобы не застонать от боли. Враги явно где-то недалеко, нужно действовать осторожно. – Ничего не говори, не шевели осколок. Разберёмся с ним, когда окажемся в безопасном месте.

***

      – Всё ещё не верю, что тогда у тебя получилось меня дотащить, – улыбается Сонми, когда они оставляют машину на парковке в нескольких улицах от обычного многоэтажного здания в одном из районов Наджу. Пистолет в кармане и снят с предохранителя. Плохой знак. – Восемь часов, да?       – Это было правильно.       – Да, конечно. Ты всегда делала то, что правильно. Даже удивительно, что ты связываешься с такими девушками, как мы с твоим доктором. Тебе бы больше подошла милашка, которая живёт с твоими родителями?       – Откуда ты о ней знаешь?       Сонми улыбается, проводя языком по нижней губе.       – Мне всегда было любопытно, почему ты о ней не рассказывала. Что, она слишком слабая для такой жизни?       – Она лучше, чем мы с тобой.       – Да, – тянет Ли. – Мы всегда говорим так о первой любви.       – Она не… я думала, что да, но это всегда была дружба.       – Я бы решила, что я твоя первая любовь, но, очевидно, это не так. Доктор, да? Оу, Шин, решила сыграть по-крупному и сразу трахнула социопата? Моё уважение, дорогая. Донхёк бы тобой гордился.       Сонми открывает дверь в квартиру на пятом этаже. Тут пусто, если не считать пару потёртых столов тёмного дерева. Повсюду пыль и мусор, но на полу у окна валяются в хаотичном порядке подушки, пледы и упаковки от еды быстрого приготовления. Так вот, где Ли провела последние несколько месяцев       – Он бы назвал нас идиотками и предложил выпить пива вместо того, чтобы стрелять по людям из окон.       – Если бы ты умерла, он бы отомстил за тебя.       – Я знаю, – кивает Рюджин. – Но это не значит, что я бы этого хотела. Сонми, его не вернуть. Он и другие мертвы и то, что мы убьём того, кто это устроил, ни к чему не приведёт.       – Если не хочешь, проваливай.       Рюджин касается её руки, прося развернуться. Она скорее умрёт, чем признается, но глаза Сонми всегда казались ей магическими. Донхёк банально называл их «карими», но Шин часами составляла в голове подробное описание, запоминала каждую крапинку. Они не были полностью карими. Нет, это были бездонные тёмные дыры, слегка подёрнутые светло-коричневой дымкой, с ярко-оранжевыми искорками у самых зрачков. В моменты, когда свет падал на них, где-то у краёв роговицы проявлялся слабый малиновый оттенок. Так переливался на свету опал или турмалин. Волшебное зрелище.       – Ты знала, что я буду отговаривать тебя, но всё равно попросила о помощи. Ты хочешь, чтобы я тебя остановила.       – Да? – Сонми скрещивает руки на груди.       – Ты слишком упряма, чтобы это признать, но да, – кивает Шин. – Хочешь. Ты злишься, но всё ещё не готова его убить. И… разве это будет честным? Просто застрелить его? Он убил нашего друга, наш отряд, с которым мы пережили столько, сколько не переживали с семьёй, и ты хочешь наказать его просто пулей? Сонми… – Рюджин подходит ближе, опуская руки на её плечи. – Ты не веришь в закон, но поверь в меня. Не думай, что я не злилась, что все эти годы не искала способа. Я могу его уничтожить, я могу превратить его жизнь в ад. Я… я хочу этого.       Губы Сонми кривятся в ухмылке. Большой палец скользит по скуле, чуть надавливая, чтобы оставить след, и Шин почти готова закрыть глаза и расслабиться. Она так скучала по прикосновениям… конечно, увидеть Йеджи было бы лучше, но…       Нет, не Йеджи!       Не думать о ней!       – Что с тобой, дорогая? Устала быть правильной?       Горькое «я не такая уж и правильная» застревает в горле. Когда-то она считала себя хорошей, – до сих пор иногда считает, – но Йеджи ещё полгода назад показала, какая же это ошибка. Нет, Рюджин не та «хорошая» девочка, которую когда-то знала Сонми. Она может делать ужасные вещи. Она, блять, делала ужасные вещи, и никто не наказал её за это!       – Просто не хочу снова восемь часов нести тебя на себе.       – Что ты от меня скрываешь, дорогая?       – Я… – Рюджин опускает голову, прикусывая губы, чтобы отвлечься от чувства вины, грызущего изнутри. Она помнит, как ссыхалась на руках кровь и мозги, а парень под ней хрипел, умоляя о пощаде, но Шин продолжала бить. Тогда казалось, что это правильно, но… ему было столько же, сколько ей, он родился в таком же плохом районе и просто выбрал не ту сторону. Он не заслужил умереть вот так… он вообще не заслужил умереть. – Помнишь, тот парень из разведки рассказывал, как люди хрипят, когда им перерезают горло? Я думала, что это самый страшный звук, но… когда разбиваешь человеку череп, треск такой громкий. Я всё ещё его слышу. Мне кажется, его кровь всё ещё на моих руках. Я пыталась оттирать её, но… – она опускает взгляд на руки. Красные. Снова. – Полгода назад я избила человека до смерти, Сонми. Просто раскрошила череп…       – Ну, мы делали вещи и похуже. Тогда, во время зачисток.       – Одно дело стрелять из винтовки, другое чувствовать, как ломаются под ударами кости. Он… он просил остановиться, но я была слишком зла. Мне казалось, убить его будет правильно.       – Может, и было?       – Нет… по крайней мере, не так. Давай… давай просто уйдём? Я обещаю, что сделаю с ним такое, после которого он будет просить его убить.       – Прости, дорогая, но это дело принципа.       Она тянется к пистолету, когда дверь внезапно открывается, и Йеджи наставляет на Сонми дуло любимого револьвера.       – Один шаг, и я стреляю.       – А вот и твой доктор, – улыбается Ли. – Теперь я тебя понимаю, она действительно горячая.

***

      Злость снова наполняет Йеджи, когда она видит бывшего командира Рюджин. Он маленький и тощий, ссохшийся, словно дерево зимой, с потрескавшейся от старости кожей, покрытой пигментными пятнами. Глаза маленькие, крысиные. Над тонкой верхней губой, неприятно наседающей на нижнюю, линия жиденьких коричневатых усиков. Не человек, а плевок на тощих ногах. Стереть бы его, но Хван сдерживается. Нет, она позже придумает, как разрушить его жизнь, сломать его, поставить на колени, а сейчас нужно найти Рюджин.       – Доктор… – он пытается встать, но Хван сразу толкает его обратно на кресло.       – Выведи охрану, Ли.       – Но…       – Охрану! Живо! – Рычит Йеджи.       Черён вздрагивает, и впервые за всё время работы Хван видит в её глазах искренний страх. В такие моменты она словно перестаёт быть человеком, перевоплощаясь в жуткий образ из кошмаров Ли – того самого психопата, которого она в ней видит, жестокое чудовище, питающее страхом и кровью. Монстра, от которого нельзя убежать или спрятаться, потому что он сильнее, умнее, быстрее.       И скоро капитан это поймёт.       – Я не понимаю… – бормочет он.       – Скоро поймёшь, – она хватает его руку, опуская на стол, прежде чем вонзить в кожу тонкую иглу. – Я была в Китае пару лет назад, познакомилась с одной девушкой. Её судили за тройное убийство, но это не самое главное. Она работала релаксотерапевтом, занималась акупунктурой. Так вот, эта девушка рассказала мне, что, если клиент был груб, она вгоняла иглы в самые болезненные точки, пучки скоплений нервов, – его тело дрожит, и он пытается отодвинуться, но хватка Йеджи слишком крепкая. Злость снова бьёт в голову. Разбить бы ему лицо, но нельзя. Не сейчас. – А знаешь, как она убивала? Делала прокол и пускала в кровь воздух, который закупоривал сердце. И никаких следов.       – Что вы…       – Ты расскажешь мне всё о том, что сделал пять лет назад, и выдашь всех ублюдков, с которыми работал, потому что иначе я заставлю тебя страдать так, что ты начнёшь просить себя убить. И я не вру, – она наклоняется ниже, чтобы вонзить иглу в грудь. Мужчина откидывается назад, постанывая от злости, и ухмылка появляется на девичьих губах. Какой же слабак… – Даю три секунды. Кстати, Сонми и Рюджин ищут тебя. Одно моё слово, и охрана уйдёт. Ну, хочешь этого?       – Нет… нет, я всё расскажу.       – Отлично, – она вытаскивает иголки. – Ли! Он готов говорить, принеси камеру!

***

      – Йеджи, – Рюджин поднимает обе руки вверх, поворачиваясь так, чтобы закрыть Сонми. – Опусти оружие. Она не будет стрелять.       – Да? Тогда почему она не уберёт пистолет?       – Сонми…       – Без обид, дорогая, но я не собираюсь верить социопату.       – Ваш бывший командир даёт показания. Он уже сознался, что специально направил вертолёт на вражескую территорию, зная, что по нему откроют огонь. И он всех сдал.       – Я не верю… – качает головой Сонми. – Нет… вы пять лет не могли этого добиться!       – Военная полиция не могла, – поправляет Йеджи. – Не я. Давай, спроси у Рюджин, она знает, что я не вру.       – Да, она… у неё свои методы. Скорее всего сейчас у ублюдка сломаны все пальцы или ещё что-нибудь отрезано. Пожалуйста, Сонми. Я не хочу, чтобы вы ранили друг друга. Йеджи не будет стрелять.       – Ты так в ней уверена?       Наступает пауза, и Йеджи, подняв одну руку, возвращает револьвер в кобуру. Рюджин удивлена, но не подаёт виду. Они поговорят об этом потом, когда ублюдка посадят, а Сонми окажется в безопасном месте. Сейчас нужно довезти её до участка и убедиться, что никто не придёт за ними по дороге, чтобы заткнуть последнего свидетеля.       – Хорошо… – Ли опускает оружие. – Ладно… если меня убьют, Рюджин, я, блять, клянусь, что буду преследовать тебе в виде призрака.       – Расслабься, их не существует, – пожимает плечами Йеджи.       – Я найду способ, доктор. Ну, как вы собираетесь меня вытаскивать?       – Через две минуты Ли подгонит машину. Рюджин, займись коридором. Не думаю, что там кто-то есть, но проверить никогда не помешает.

***

      Сонми издаёт смешок, когда Йеджи садится напротив, раскладывая по металлическому столу фотографии. У неё симпатичное лицо: симметричное, с острыми скулами и лисьими глазами экзотического оттенка, но Хван интересует не это. Она – что-то новое, яркое пятно на фоне скучных серых толп, которые каждый день проходят мимо, почти мгновенно исчезая из памяти. Не Рюджин, но что-то близкое, и потому любопытное.       – Никогда ещё не была на допросе у бывшей моей бывшей.       – И как ощущения?       – Кофе хочется, – пожимает плечами Сонми.       – Мне тоже. Латте?       – Нет, люблю покрепче. Эспрессо звучит хорошо. Или ирландский, но, думаю, у вас свидетелям не наливают виски.       – Да, к сожалению. Иначе я бы уже пила ирландский.       Сонми – любопытный экземпляр. Изящная, почти царственная, уверенная в собственной красоте и определённо достаточно умная даже несмотря на то, что случилось с вертолётом. Йеджи почти нравится. Ключевое слово – «почти».       В ней, – в отличие от Рюджин, – нет той скрытой за бархатной драпировкой тёмной части, до которой Хван годами пытается дорваться. Ли интересна, но только потому, что готова идти на риск. В ней не хватает загадки, – чего-то, ради которого Йеджи согласилась бы не спать ночами, исследуя, анализируя, прокручивая в голове встречи.       Она просто не боится. В этом нет ничего, что могло бы задержать рядом надолго.       – Так… вы с Рюджин… – начинает Сонми.       – Хочешь поговорить о своей… бывшей, да?       – Да. Она изменилась. Так выросла.       – Мне тоже нравится.       – Старая версия была забавнее. Так краснела, стоило только взять за руку.       – Ну, я не хотела просто держать её за руки. Это слишком…       – Нормально?       – Да, – кивает Йеджи. – Быстро надоедает.       Сонми откидывается на стул, разглядывая Хван из-под полуопущенных ресниц.       – Как думаете, почему я попросила её о помощи?       – Потому что хотела, чтобы она тебя остановила. Ты знала, что за ней придут. Поэтому и приехала на третий день, чтобы мы точно успели всё понять.       – Думаете, я бы не выстрелила?       – Думаю, что ты хотела себя подставить. Надеялась, что мы поставим снайперов, и один из них тебя застрелит?       – Это стандартная операция в таких делам, а мне в любом случае не жить, – пожимает плечами Сонми. – Просто хотелось напомнить о том, что там случилось. Вы читали дело?       – Да.       – Вам плевать, но для меня там рухнул не вертолёт, а вся жизнь. Мой друг… мой единственный друг за всю жизнь погиб, моя девушка вляпалась в проблемы, могла умереть, потому что не бросила. Мой отряд… вы не понимаете, но там, где мы были, отряд важнее всего. Это не просто люди, а семья. Они защищают тебя, и ты защищаешь их. Мы всё делали вместе.       – Ты предложила украсть алмазы?       – Да, – горечь наполняет голос, и улыбка медленно сползает. – Я предлагала Рюджин вместе уехать в Японию, бросить службу, но она сказала, что родителям нужны деньги. Тогда показалось хорошей идеей украсть алмазы, продать и отдать всё её родителям, чтобы они отстали. Если бы мы всё-таки уехали… можете представить, что бы было?       – Нет.       – А, точно. Извините, забыла, что у социопатов плохо с программированием возможных ситуаций. Так… что вы думаете, доктор? Обо мне?       Йеджи наклоняется вперёд, не сводя глаз с лица Сонми.       – Есть нарциссические черты, но они не так выражены. Чувство вины. Склонность к подавлению эмоций, из которой вытекают проблемы с постоянством.       – Вы меня пугаете, доктор.       – Я всех пугаю. Это часть образа.       Что ж, теперь очевидно, что вкус Рюджин не так уж и плох. По крайней мере, она умеет выбирать умных девушек. Другое дело – их моральных облик, но вряд ли он будет волновать того, кто смотрит на трупы с таким же интересом, с каким реставратор на Собор Парижской Богоматери и статуи в Венеции. Ей пора прекращать изображать из себя «хорошего» человека. Очевидно, она совсем не такая.       – Надеюсь, и ублюдка тоже.       – Поверь, он ещё долго будет видеть меня в кошмарах.       – Хорошо, – Сонми улыбается, подставляя лицо под лучи тусклой лампы над головами. – Знаете, а я понимаю Рюджин. От такой девушки сложно отказаться.       – Да, и пока ни у кого не вышло. Говоря о твоём будущем, я обратилась к знакомой, она министр и приставит к тебе надёжных людей. Утром будешь в Японии.       – Может Рюджин поехать со мной? Хотя бы на пару недель.       – Нет.       – Доктор…       – Ты упустила свой шанс. Теперь она моя.       – Она не вещь, доктор.       – Не имеет значения. Она со мной. Точка.

***

      – Серьёзно, Черён? – Рюджин заходит за стул, хватая обеими руками, чтобы защититься. Йеджи смотрит исподлобья, с насмешкой, не выпуская белую пластиковую аптечку с красным крестом. Черён лишь качает головой.       – Она доктор, Рю.       – Первая здравая мысль от тебя, Ли. Поздравляю, ты эволюционируешь. Возможно, скоро станешь первой говорящей одноклеточной.       – Заткнись, Хван. И я серьёзно, Рюджин, тебе нужно обработать порез.       – Это просто царапина!       – Рюджин, – повторяет Черён уже строже. – Я не отправила тебя в больницу только из-за того, что ты пообещала, что позволишь оказать себе первую медицинскую помощь здесь. Хван – доктор.       – Психиатр!       – И хирург по второму образованию, – поправляет Йеджи.       – И социопат!       – Когда мы занимались сексом, тебя это не смущало.       – Так, хватит! – Черён закрывает уши. – Мне плевать на вашу сексуальную жизнь. Я ухожу. Рюджин, если через пять минут твой порез не будет обработан, я лично отвезу тебя в больницу и направлю на полное обследование. Хван… не убей её.       – Постараюсь.       Когда дверь за Черён закрывается, Йеджи опускает аптечку рядом с любимым креслом Рюджин и хлопает по его спинке.       – Давай, не веди себя как ребёнок.       – Позови Джису, она тоже доктор.       – Нет, я сама хочу обработать рану. Я не хочу, чтобы она тебя трогала.       – Тогда я поеду с Черён.       – Сядь, Рюджин, – повторяет уже грубее. – Я в любом случае обработаю рану. Вопрос только в том – придётся ли мне оставить при этом новые.       – Блять…       – Не тяни время.       Рюджин с видом мученика занимает место на кресле, поднимая голову, чтобы Йеджи было удобнее. Это всего лишь небольшая царапина от кольца Сонми, – мелочь, которую даже йодом обрабатывать не надо, но Черён почему-то решила, что это почти пулевое ранение.       – Что с Сонми?       – Уже забрали, едут в порт.       – Хорошо. Это…       – Самые надёжные люди в стране. Она в безопасности. Расслабься.       У Йеджи нежные руки художника, и Рюджин почти не морщится, когда она осторожно растирает по коже прохладную мазь.       – Значит, армия, да? – Хмыкает Хван. – Ты не говорила.       – Контракт.       – Я знаю, что нет никакого контракта.       – Ты тоже мне о многом не рассказала.       – Просто странно было увидеть тебя полностью побритой. Хотя тебе шло.       – Спасибо, наверное.       – Ты помогла Сонми сбежать из госпиталя? – Рюджин снова слегка шипит от боли, но Йеджи не обращает внимания. – Это только между нами.       – Да.       Рюджин не собирается это скрывать. Едва придя в себя, она увидела на соседней кровати Сонми. Пока Шин ползла, в неё несколько раз попали: три пули в плечо, к счастью, мимо кости, осколок в ногу и ещё две или три пули куда-то в район голени, но по касательной. Ли повезло больше, – деталь самолёта не задела важные органы и сразу запекла часть раны, предотвратив большую кровопотерю.       "Они убьют меня, Рюджин", – так она сказала, и во взгляде было столько паники, что Шин не смогла не поверить. Вдвоём они пробрались в заброшенный корпус, вскрыли окно, а потом…       Когда Рюджин вернулась в палату, её ждала военная полиция и сообщении о смерти почти всего отряда.       – Глупо было убегать, не сказав нам.       – Сонми сказала, что это срочно.       – Да, конечно. Значит, когда она просит убить кого-то, ты готова, но, если убийца читал мою книгу, то начинаешь меня винить? Какого чёрта, Рюджин?       – Я не собиралась никого убивать.       – Да, конечно, только помучать немного. Я вижу тебя насквозь, Шин.       – Я не… возможно, я бы сделала что-то, но не так, как ты.       – Как я? Осторожно и без следов?       – Жестоко.       – Жестоко? – Переспрашивает Йеджи, отступая на пару шагов. – Не тебе говорить о жестокости.       – Я убила того парня из-за тебя.       Это вызывает у Хван раздражённое фырканье. Рюджин отталкивает её от себя, сжимая руки в кулаки, пока всё вокруг краснеет от злости. Всё из-за неё. Тот парень… удары… кровь… треск его костей и вопли боли… если бы не она, Рюджин не стала его бить.       – Нет, ты убила его, потому что он представлял угрозу.       – Он был без оружия.       – И что? Забудь о нём, Рюджин. Это просто какой-то тупица, который влез в неприятности по своей вине. Одним больше, одним меньше.       – Ты… нет, это бесполезно. Просто… к чёрту тебя!       – И ты снова ведёшь себя глупо, – пожимает плечами Йеджи. – Ладно, не имеет значения. Обрабатывай рану и не заработай новых. До встречи, Рюджин.       – Надеюсь, мы вообще больше не встретимся.       – Не надейся. Я тебя не отпущу. Не сейчас.