одно большое «сложно».

Семь лет назад.

      – Донхёк! Донхёк, чёртов ты идиот! – Смеётся Сонми, когда брюнет, приподнявшись, хватает пару фальшивых купюр, чтобы обмахнуться ими как веером. – Они фальшивые, придурок!       – Просто дай мне почувствовать себя богатым! – Отвечает парень, продолжая кружиться под дождём из фальшивых денег.       Они посреди одного из лучших клубов Пусана, танцуют, словно в последний раз, пока с потолка падают деньги и конфетти. В воздухе пахнет алкоголем, духами и дезодорантом, и Рюджин слегка морщится, пытаясь сконцентрироваться хотя бы на чём-то. Стробоскопы бьют в лицо. Не то место, к которому она привыкла, но Сонми и Донхёку нравится.       Они что-то типа друзей, – самые молодые в отряде, с разными интересами, но общим желанием повеселиться. Донхёку и Сонми нравятся клубы, вечеринки для тех, кого Рюджин, будучи подростком, грабила на улицах Чханвона и громкая музыка. Шин любит тихие места типа острова Намисом или ботанического сада Хвадам. Они были там несколько дней назад, гуляли почти весь день. Красивое место.       – Рюджин! – Сонми обнимает за плечо, одним глотком осушая бокал «Олд Фешн». – Дорогая, где твоя улыбка? Нельзя выглядеть такой грустной, тебя никто не захочет.       – Я на такое не настроена.       – О, Боже… мы пришли в гей-клуб не для того, чтобы ты просто стояла в стороне и пялилась на мою задницу. Давай, найди хорошую девушку и переспи с ней.       – Я не люблю такое.       – Эти подростки… Донхёк! Эй, что по симпатичным девушкам?       – Они все смотрят на меня!       – О, так значит, ни у кого из них нет вкуса, – хмыкает Сонми. – Печально. Ладно, Рюджин, я обещала, что найду тебе кого-нибудь и сделаю это. Давай, иди и потанцуй.       – Я не хочу, правда.       – Не будь занудой. Ладно… скажи, какие девушки тебе нравятся?       – Не знаю. Все красивые.       Сонми закатывает глаза почти до щелчка, и Рюджин становится неловко. Да, все девушки красивы, но её привлекают особенные, – высокие, холодные на вид, которые выглядят так, будто могут задушить её, не моргнув. Опасные. Не то, что должно нравиться солдату, который хочет выжить, но это то, что внутри, и Шин не собирается с этим бороться. Её всегда привлекала опасность. Это факт.       – Ты самая скучная лесбиянка, с которой я разговаривала. Давай, должна же быть девушка, при одном только взгляде на которую тебе хочется опуститься на колени.       – А у тебя такая есть?       – Конечно. Ты, – Сонми смеётся, но дрожь пробегает по телу Рюджин. Это не похоже на нежную, – почти детскую, – влюблённость в Минджу. Ей хочется прижать Сонми к стене, грубо рвануть на себя ткань блестящего топа, прижаться губами к груди и скользнуть ниже, под короткую юбку. Ей хочется чувствовать её вкус на своих губах, слышать стоны. Ей хочется просто принадлежать этой девушке сегодня и всегда. – Ты покраснела.       – Это из-за алкоголя.       – Рюджин… – Ли, словно кошка, скользит ближе, губы останавливаются на ухе. Дыхание опаляет кожу, когда она шепчет: – Если ты хочешь, достаточно просто попросить. Ты же знаешь, я никогда не скажу «нет» такому красивому личику.       Рюджин чувствует, как жар разливается по телу, наполняя каждую клетку. Под кожей всё будто взрывалось вулканами, накрываясь изнутри целым слоем раскалённого пепла. Сердце билось слишком быстро. Это сон? Это должно быть сном, потому что не существует такого расклада, при котором такой человек, как Сонми, захотел бы её? Нет, просто очередная шутка.       – Не шути так со мной.       – Какие шутки, дорогая, – она вздрагивает, когда Сонми с тихим стоном прочерчивает языком линию от мочки уха до линии челюсти, смыкая губы, чтобы оставить засос. – Я хочу тебя с первого дня. Ты видела свои руки? А пресс? Шин Рюджин, я хотела оказаться в тебе в ту же секунду, как увидела. А ты? Я ведь нравлюсь тебе? Ты постоянно раздеваешь меня глазами.       – Донхёк увидит.       – Плевать на него. Давай, – хватает за руку. – Он не умрёт, если останется один на десять минут.       Басы пульсируют, и Рюджин чувствует это всем телом, когда Сонми прижимает её к стене где-то за туалетными кабинками. Её тело слишком твёрдое, будто грубо вытесанное из камня, и недостаточно ловкое, чтобы сразу подстроиться под темп, но Шин старается. Кажется, это настолько заметно, что Ли слегка хихикает.       – Просто расслабься, дорогая.       – Извини, я не каждый вечер сплю с кем-то в туалете.       – Мы могли бы снять комнату, если хочешь.       – Хочу, но тебе не нравится это идея.       – В жизни должен быть экстрим, дорогая, – шепчет Сонми, напоследок целуя в точку за ухом.       Она едва слышно хнычет, когда Рюджин выставляет бедро, чтобы прижать его к её промежности. Тело всё ещё дрожит. Это горячо, но вместе с тем страшно. Что, если что-то не пойдёт не так, у неё не получится? Минджу рассказывала, что происходит во время секса с парнем, но тут всё наверняка по-другому. Боже… зачем она вообще согласилась?       – Дорогая, – мурлычет Ли куда-то в шею. – Не думай, ладно? Просто расслабься. Твоё тело знает, что делать. Давай, – она берёт её руку в свою, чтобы скользнуть под юбку. – Я помогу тебе. Ты ведь доверяешь мне?       – Д-да…       – Хорошо, – Рюджин сглатывает, когда пальцы скользят по влажной ткани нижнего белья, а Сонми улыбается шире. – Будь чуть смелее. Вот так… да, ты отлично справляешься.

***

Семь лет назад.

      – Двигаетесь как ёбаные черепахи! – Орёт командир, пока солдаты, отплёвываясь от грязи, ползут под рядами колючей проволоки.       Погода мерзкая. Дождь льёт уже три дня, и земля больше похожа на болотную жижу, но они постепенно двигаются дальше, стараясь не утонуть в мерзком коричнево-чёрном море из песка и глины. Одежда Рюджин тяжёлая от воды, экипировка давит. Ремни винтовки врезаются в плечи каждый раз, когда она пытается двигаться быстрее, и кажется, они уже оставили несколько глубоких порезов.       Сонми и Донхёк где-то справа, занимаются перемещением бомб, попутно проверяя, не заминирована ли площадка.       – Быстрее, Шин! Давай, шевели задницей!       Грязь снова попадает в рот. Горькая, скользкая. Хочется выплюнуть, но командир кричит, что нужно ускориться, и Рюджин ползёт дальше. Её цель – деревянная башня примерно в ста метрах отсюда. Сложность – пулемёт противника, обстреливающий всю территорию и несколько пехотинцев, разбросанных по всему пространству.       – Быстрее, Шин!       Это напоминает о днях, когда она могла днями ночевать на улице, прячась под строительным мусором в недостроенных зданиях или у старых тоннелей. Когда полиция проезжала мимо, приходилось ползком добираться до ближайшего входа в катакомбы и бежать, пока не заболят лёгкие. Мерзко, но лучше, чем дома. По крайней мере, никто «случайно» не опрокинет кастрюлю с кипятком, не разобьёт нос, ни вывернет руку так, что пальцы потом ещё неделю не будут сгибаться.       Рюджин доползает до края примерно за минуту, останавливаясь, чтобы оценить обстановку. Пулемётчики её не видят, пехотинцы далеко. Можно встать, но что-то внутри останавливает. Взгляд натыкается на чёрное пятно, затерянное среди пожухлой травы.       – Сонми?       Рация подаёт признаки жизни.       – Рядовой Шин, квадрат Б12, тут мина. Похоже, целый ряд мин.       – Поняла вас, рядовой. Направляюсь.       – Отличная работа, Шин, – доносится голос командира. – Может, сегодня тебе и не придётся драить туалеты.       – Молодец, Рю, – доносится до слуха голос Донхёка. – Горжусь с тобой. С меня мороженое.       – Спасибо.       – Всё, что угодно, для моего любимого друга. Эй, Сонми, перестань меня бить!

***

Пять лет назад.

      Оранжеватые лучи закатного солнца скользят по лицу Донхёка, когда он тоскливым взглядом провожает вдаль блестящий красный «Мазерати». Рёв мотора наполняет улицу. Люди оглядываются, чтобы насладиться машиной, и даже Рюджин на секунду завидует водителю.       – Шикарная машина, – выдыхает Сонми.       – Согласен. Бля… разве справедливо, что мы постоянно рискуем жизнью, но можем заработать только на ёбаный «Хёндай»?       – Ты всегда можешь найти новую работу, – отвечает Рюджин.       Донхёк откидывается назад, поднимая голову, чтобы подставить лицо под тёплые лучи.       – Когда я шёл в армию, то думал, что смогу хорошо заработать, но по итогу всё, что у меня есть, – хорошая машина и… всё. Я мог накопить на неё, работая в офисе.       – Да, лет за пятнадцать.       – Просто… бля, Рю, так несправедливо, что мы почти каждую неделю вытаскиваем из домов всяких ублюдков миллионы долларов, а сами получаем чуть больше обычных клерков. Я тоже хочу чёртов «Мазерати». Я заслужил его.       – Ну, – Рюджин снова пожимает плечами. – Тогда уходи в отставку и устройся в офис. Накопить на «Мазерати» с наших зарплат ты сможешь только лет за двести.       Сонми издаёт тихий мурчащий звук, словно потягивающаяся кошка. Один глаз лениво приоткрывается, разглядывая их, пока губы кривятся в хитрой улыбочке       – Почему бы тебе не украсть что-нибудь? Мы занимаемся зачисткой, а мёртвым их деньги ни к чему.       – Ты ведь несерьёзно? – Хмурится Рюджин.       – Почему нет? Давайте просто возьмём немного.       – Не смей даже думать об этом.       – О, Боже, дорогая, перестань быть такой хорошей.       – Я, блять, серьёзно. Если кто-то узнает, вас посадят.       – Ладно, только не скули, – хихикает Сонми. – Я пошутила. К тому же наш капитан всегда забирает лучшее.       – Что ты имеешь в виду?       – Ничего. Ты ещё слишком маленькая, чтобы такое знать.

***

      Минджу ведёт себя вежливо, наливает кофе, но Джису замечает, как дрожат её руки. Они с Рюджин дружат уже двенадцать лет, но она, к сожалению, никогда не слышала о Сонми, да и о службе в отряде знала. Шин говорила, что числилась на базе в Керёне и занималась обучением снайперов, никаких диверсионных отрядов или зачисток.       – А Донхёк? Вам о чём-нибудь говорит это имя?       – Да… да, он заезжал, – кивает Минджу. – Может, около пяти лет назад Рюджин приезжала с парнем чуть постарше. Он помог ей установить мебель в спальне на втором этаже, поболтал с родителями, и они уехали. Кажется, она говорила, что они служат вместе.       – Помните что-то, что выбивалось из разговора? Может, какие-то странности?       – Когда они уже уходили, я услышала, как Рюджин сказала: «Не слушай её, не делай глупостей», а он ответил, что просто хочет немного повеселиться. Не знаю, что это значило, но Рю выглядела очень растерянной после этого, даже уронила ключи от машины. Больше ничего не помню, простите.       – Ничего, вы очень помогли.       – Рюджин попала в неприятности?       – Нет, просто… – Джису прикусывает губу. – Этот парень её близкий друг.       – Знаете, после того ранения она несколько месяцев не разговаривала. Я убеждала её вернуться домой, уволиться, но… за шесть лет я ни разу не видела, как она плачет, а потом просто вошла, а она билась в истерике, даже порезала себя, орала, что во всём виновата, что ей ничего не нужно. Пол палаты был в крови, её одежда, мои руки… иногда мне всё ещё кажется, будто она застряла у меня под ногтями.       – Я понимаю, – кивает Джису.       – У вас было такое?       – Моя мама… – она на секунду спотыкается. – Это сложно.       Ей не нравится вспоминать старую жизнь: подвал в самом отвратительном районе Инчхона, вечная вонь гниющих отходов, крысы и шаги над головой. Отец вспоминается отрывками, – в основном, его жирные руки, которые врезались в волосы и тянули на себя, волоча тело по полу. Он бил головой о стены и бетонный бол, толкал в косяки и вышвыривал за дверь, потому что «просто хотел».       Мама ещё прозрачнее. Джису помнит только жалость, которую испытывала к ней, – худой и маленькой на фоне жестокого монстра. Она казалась ещё большим ребёнком, чем они с братом.       Наверное, будь мама чуть взрослее, осталась бы жива, но в таких случая ни «если», ни «наверное» не имеет значения. Остаются лишь факты. Мать мертва. Всё, прими это и иди дальше, сосредоточься на себе. Сделай всё, чтобы не закончить так же, как она.       – Да, конечно. В любом случае, мне жаль, что я не так много знаю о том периоде жизни Рюджин. Она говорила, что это ничем не отличалось от училища.       – Минджу, дорогая, – в гостиную входит худощавая старушка. – О, у нас гости.       – Это коллега Рюджин.       – А, коллега, – улыбка сползает с губ женщины. – А где она сама?       – Занята работой, тётушка.       – Она всегда слишком занята для собственных родителей.       – Тётушка, вы когда-нибудь слышали о девушке по имени Сонми?       – Сонми? Да, лет шесть назад она приезжала сюда, они с Рюджин ругались на крыльце, думала, они подерутся. Наверное, это кто-то из её старых дружков, с которыми она воровала.       – А о чём они ругались? – Хмурится Джису.       – Кажется, та девчонка просила её улететь куда-то вместе, а потом начала кричать на Рюджин. Это так важно?       – Почему вы не сказали раньше? – Минджу явно злится, но Джису выступает вперёд.       – Это же Рюджин, она постоянно куда-то ввязывается. Если она сама создаёт проблемы, то пусть сама их и решает. Уже взрослая.

***

      – Ли Сонми… – повторяет Йеджи, разглядывая фотографию. Девушка обнимает Рюджин со спины, руки на её талии сжимают до тёмных вмятин. Губы у шеи, в районе пульсирующей точки пульса. – Ли Сонми. Кто же ты такая?       На первый взгляд в личном деле ничего выдающегося. Родилась в Сеуле, после школы подписала контракт, стала сапёром на базе на острове Чеджу. Оттуда же попала к «Жнецам», где выполняла обязанности подрывника, попутно консультируя несколько крупных фирм в Сеуле. Родители умерли восемь лет назад, из родственников – живущая в Японии троюродная тётка. И на это Шин обратила внимания? Что за отсутствие вкуса?       – Хван, – голос Черён режет по ушам. Она входит в кабинет, наполняя его дурацким ароматом своих духов. Лишь бы не впитались, как в прошлый раз, когда Йеджи пришлось заказывать клининг, чтобы окончательно избавиться от запаха. – Мы приставили охрану к бывшему командиру Рюджин.       – Он дома?       – Да.       – Хорошо, мы едем к нему.       – Для чего?       – Поговорить. Если будет честным, оставим охрану. Если нет, снимем. Не думаю, что кого-то побеспокоит смерть коррумпированного ублюдка.       – Генерал сказал…       – Мне плевать на генерала. Я хочу вернуть Рюджин, и я это сделаю, и плевать, умрёт кто-то или нет.