одно большое «сложно».

      Если Джису и удивлена встрече с Черён у кабинета Йеджи, то не показывает этого. Она подходит, прижимая к груди папку с лекционным материалом. Волосы распущены, на строгом чёрном платье ниже колена ни единой складки, босоножки натёрты так, что кажутся сделанными из воска, и Ли с трудом подавляет ухмылку. Когда они только начали работать, Хван сказала, что у них не получится найти на должность пресс-секретаря человека лучше, чем Джису, и не ошиблась. Она никогда не ошибается.       Это бесит, если не касается работы.       – Привет, – улыбается Джису. – Новое дело?       – Вообще-то ищу Рюджин.       – Рюджин? – Её брови сходятся в одну линию, и Черён хмурится. Обычно, если Рюджин срывается и приходит к Йеджи, Чхве в курсе. – Её не было здесь с того дня, как мы закрыли дело убийцы проституток.       – А Сатана?       – Она взяла несколько дней за свой счёт. Раз в несколько месяцев Йеджи всегда уезжает на два-три дня. Одна. Что-то не так?       – Рюджин позвонила мне пару дней назад, где-то часа через три после того, как мы вернулись, сказала, что берёт пару отгулов. Что-то там с семьёй.       – И?       – Она не писала и не звонила, телефон выключен. Я подумала, что Хван снова втянула её во что-то.       – Нет, – Джису качает головой. – Йеджи не взяла бы её с собой. Это что-то слишком личное.       – Говорите обо мне?       Черён смотрит, как Йеджи подходит к ним всё той же походкой королевы, и набирает силы, чтобы в очередной раз не назвать её «сукой». Она не любит социопатов. Наверное, нормальный, – даже очевидный, – для большинства людей факт, но у Ли всё слишком личное, спрятанное рядом с сердцем, надёжно закрытое, но всё равно пульсирующее болью. В Хван слишком много от Чэён: тот же взгляд, – прямой и хитрый, наглая усмешка и полная уверенность в собственном совершенстве. Они «сверхлюди», умнейшие, лучшие во всём, за что берутся, и Черён это бесит.       Нет, больные должны лечиться, а не преподавать в университете или заниматься расследованиями. Особенно такие, как Йеджи.       – О, лейтенант, – от улыбки тянет блевать, но Черён сдерживается. – Уйдёшь сама или позвать охрану?       – Где Рюджин?       – Думаешь, я устроилась её секретарём?       – Пару дней назад она взяла несколько отгулов типа из-за семейных дел, а после выключила телефон. Я думала, она с тобой.       – Я не видела её с того момента, как мы вернулись. Может… нет.       – Считаешь, она могла снова начать пить?       Йеджи пожимает плечами, не сводя взгляда с папок в руках Джису.       – Она чувствовала себя очень виноватой, когда выстрелила в подростка. Это могло стать катализатором. С другой стороны, в прошлый раз ей потребовалось куда больше.       – Да, её уволили. Из-за одной суки, – шипит Черён. – Нет, она не могла снова запить. Я… она выглядела расстроенной, но не настолько. Может… не знаю.       – Подождите, – Джису осторожно касается руки Йеджи. – Давайте просто поедем к ней домой. Возможно, она там и спит.       – Первая здравая идея.

***

      Открывая дверь в квартиру Рюджин, Черён мысленно готовит себя к тому же зрелищу, что и месяц назад: грязные стены, следы от обуви на полу, алкогольные пары, въевшиеся в воздух как ржавчина в металл, и бутылки на каждом метре пространства. Тогда Шин едва ли напоминала что-то живое. Это было тело, которое ещё могло ходить и разговаривать, но не жить. Без работы, – или Йеджи, – она потеряла смысл существования и медленно убивала себя.       Сейчас всё явно идёт лучше. Запах перегара исчез, сменившись тонкими нотами лаванды. Нет части мебели, – особенно пострадавшей во время пьяных истерик, – пятен на стенах и полу, осколков, но висят полки, заставленные книгами. Это то же, что Рюджин читала, когда они познакомились: «Дети капитана Гранта», «Таинственный остров», «Двадцать тысяч лье под водой». Напоминает то время, когда Сатана Хван ещё не разрушила её жизнь.       – Одежда на месте, – заключает Йеджи, открывая шкаф. Футболки, рубашки, джинсы, начищенные до блеска ботинки. – Нет той, в которой она была на вокзале.       – Кеды здесь, – отвечает Джису.       – Значит, она переобулась. Нет армейских ботинок.       Черён открывает один из шкафов, отодвигая в сторону стопку вещей.       – Сейф открыт.       – Она сменила ботинки на армейские, достала из сейфа патроны, позвонила тебе и исчезла, – говорит Хван, скрещивая руки на груди. – Кажется, она во что-то вляпалась.       – Долго думала, Шерлок? Конечно, блять, вляпалась! Я приехала к тебе, потому что подумала, что ты её во что-то втянула.       – Ладно, Рюджин сказала, что это семейные дела. Давайте поедем в Чханвон и узнаем, не появлялась ли она там? Может, что-то с родителями? Они, кажется, ещё живы.       – Хорошо. Джису, мы с Хван поедем в Чханвон, найди Юну и поищете какой-нибудь цифровой след. Уличные камеры, мобильный, счета. Всё, из чего можно выжать информацию.       – Будет сделано, лейтенант.       – Пошли, Хван.       – Поедем на моей машине, – возражает Йеджи. – Она быстрее.

***

      Чханвон встречает их тучами, цепляющимися за крыши высоток, и сильным ветром. Косые потоки холодного ливня бьют в стёкла. Мимо проносятся дома, – серые коробки из стекла и бетона с торчащими к небу стальными костями-антеннами. Где-то впереди подпирают небо покрытые зеленью вершины гор.       «Мерседес» Йеджи маневрирует на переполненных машинами дорогах.       – Когда-нибудь была здесь? – Спрашивает Хван, когда они съезжают с одной из главных улиц. Этот район хуже: двухполосные дороги, обшарпанные дома, люди с бесцветными, уставшими лицами, которые смотрят так, будто впервые видят что-то дороже пяти тысяч вон. – Очень плохой район.       – Нет, никогда.       – Не спросишь, была ли я здесь?       – Нет, мне неинтересно.       – Она даже не говорила со мной о родителях, – услышав вздох разочарования, Йеджи улыбается. Её забавляют реакции Черён. Слишком много ненависти и злости, – того, что ей так нравится. – Можешь себе представить, Ли?       – Могу. При мне она упоминала их всего несколько раз.       – Но упоминала. Как вы вообще познакомились?       – Она тебе это рассказывала.       – Да, но я хочу услышать от тебя.       Черён откидывается на сидение и прикусывает губу.       – Первый год службы, военная полиция. Это было моё пятое дело не в качестве стажёра, и я уже чувствовала себя чуть увереннее. Во время учений на военной базе погиб офицер, и группе, в которой была и я поручили выяснить, было ли это несчастным случаем, ошибкой или убийством. К нам приставили консультанта.       – Рюджин?       – Да, – кивает Ли. – Она была всего на год старше, но все говорили, что она профи. Ей пришлось пропустить учения из-за травмы.       – Какой травмы?       – Осколочное ранение. Рюджин сказала, что во время прошлых учений наткнулась на старый снаряд. Из-за отсыревшего пороха и прочего рвануло не так сильно, но один из осколков прошил ей ногу, задел нерв. Не очень критичная травма, но неприятная.       – О таком она не говорила, – хмыкает Йеджи, и лёгкая тень обиды наполняет мысли. Она рассмеялась, когда Рюджин сказала, что Хван ничего о ней не знает, но сейчас ей кажется, будто часть жизни Шин, – очень важная часть, – прошла мимо.       – Она вообще не говорит об армии. Я не знаю ничего, кроме данных из личного дела. До той базы она служила где-то в районе Керёна, потом лечилась в Сеуле, там же и осталась. Ничего интересного.       – О, знаешь, обычно, если вещи кажутся слишком банальными, в них наверняка есть двойное дно. Вы хорошо проверили её дело?       – Трижды, – раздражённо отвечает Черён. – Всё чисто.       – В таких, как Рюджин, всегда есть что-то грязное, – губы Йеджи кривятся в ухмылке. – Поэтому она меня и привлекает.       – Отстань от неё!       Йеджи не сдерживает смешка. Отстанет после того, как надоест. Может, через год или два? Или ещё раньше, если Хван наконец поймёт, что такого есть в этой девушке, что та не может перестать думать о ней.       Она останавливает машину у двухэтажного дома в отдалении от основных улиц и населённых районов. Это тихое место в нескольких шагах от начала горной тропы, поросшее лесом, густыми колючими кустами, травой и мхом. В воздухе пахнет сыростью. Откуда-то с гор скользит на землю дым. Сам дом потёртый временем, но аккуратный, с новым белым забором, крыльцом и крышей, покрытой свежей черепицей. Есть даже веранда, если так можно назвать столик и пару стульев под тентом.       – Милое местечко, – хмыкает Ли.       – Слишком старомодно.       Этот дом совсем не подходит Рюджин. Он слишком… простой. В таком живут пожилые пары и молодые семьи, проводят тихие вечера за книгой или фильмом. Он для тех, у кого всё стабильно, для тех, кто знает, чего от себя ожидать, для людей, не способных на риск. Шин выше их, – умнее, отчаяннее, смелее. Её рука не дрожит, поднимая пистолет, на лице не скользит ни единой эмоции, – только почти обжигающее своим холодом спокойствие. Йеджи не сомневается, что она сможет нажать на курок, кто бы перед ней ни стоял.       В этом они похожи.       Дверь открывает девушка лет двадцати пяти. Прямые чёрные волосы собраны в хвост, на лице и одежде ссыхаются в белую лупящуюся массу пятна от каши и молока. Под глазами мешки, а на носу и щеках рассыпаются маковыми зёрнами точки веснушек. Очаровательная, но не во вкусе Йеджи. Простая как детский пазл.       – Да? – Улыбается она.       – Лейтенант Ли, – Черён вытаскивает значок. – Доктор Хван. Мы работаем с Рюджин.       – О, да, она говорила про вас. Я Минджу, приятно наконец познакомиться. Что-то случилось?       – Нет, просто она позвонила, сказала, что занята семейными делами, а мы были в городе, решили, что можем помочь. Вы давно её видели?       – О, – девушка проводит языком по нижней губе, чуть прикусывая. Не верит, но боится спросить. – Её не было здесь уже почти год. Она редко приезжает. Работа.       – Да, в последнее время многим нужна наша консультация. А вы…       – Приглядываю за её родителями. Мы вместе учились. Проходите, незачем стоять под дождём.       Внутри всё так же просто, как и снаружи. Старая, продавленная мебель, книжные шкафы из дешёвого дерева, фотографии и горький аромат растворимого кофе. В маленькой гостиной сидят на диване пожилые мужчина и женщина. У их ног мальчик не старше пяти катает игрушечный паровоз. Йеджи почти закатывает глаза. И это кто-то всерьёз называет счастьем?       – Значит, её не было здесь почти год?       – Да, – грустно улыбается Минджу, приподнимаясь на носочки, чтобы достать чашки. – Будете кофе? Вообще-то она часто звонит, но разговаривает обычно только со мной и по делу. Объясняет, что слишком много работы.       – А когда она звонила в последний раз?       – Пару дней назад. Да, она обычно присылает деньги раз в две недели, но тогда отправила сумму за месяц вперёд. Сказала, что по работе приходится часто ездить, и она беспокоится, что в один момент не сможет отправить.       Взгляд Йеджи снова опускается на мальчика. Кто он? Было бы забавно, если сын Рюджин, но в то время, когда он родился, она уже работала в полиции и не смогла бы скрыть его от Черён.       – Ваш сын?       – Да. Его зовут Минхо.       Йеджи делает глубокий вздох, когда мальчишка срывается с места и врезается в ноги Минджу. Он милый, – по общественным стандартам, – но ей никогда не нравились дети. Они глупы, лишены логических связей и слишком шумные, чтобы можно было находиться с ними в одном помещении. Рюджин бы это разозлило, но Хван думает, что понимает Андреа Йетс и прочих. Эти букашки могут действовать на нервы.       – Мама, – улыбается ребёнок. – Я тоже хочу кофе.       – Я налью тебе какао сразу после того, как поговорю с друзьями тёти Рюджин.       После этой фразы в глазах мальчишки будто начинают искриться огоньки.       – Тётя Рюджин уже звонила? Она обещала, что поговорит со мной, когда закончит с работой. Ты сказала, она всегда держит обещания.       – Конечно, милый, но пока она всё ещё слишком занята.       – Да, я помню. Тётя Рюджин работает в полиции, делают важную работу, и я не должен её отвлекать.       – Конечно, милый. Иди, посиди в гостиной. Потом поговорим.       – А мы можем посмотреть на её вещи?       – Вещи? Для чего?       – Ну, если она не дома, то, может, занимается чем-то в городе? Телефон выключен, а у нас новое дело. Нужно срочно её найти.       – Да… да, конечно. В её комнате почти ничего не осталось, но можете поискать что-нибудь в подвале. Она обычно относит туда всё, чем не пользуется.

***

      Коробок не так много, как Йеджи ожидает. Их всего пять, и большинство заполнены старыми вещами, пыльными тетрадями и книгами с вырванными страницами. Детали от игрушек, пух и вата слипаются в мерзкие комки грязи, липнут к пальцам. В нос бьёт запах сырости. Взгляд скользит по линии мха на углу, и на губах появляется ухмылка. Надо будет подсказать Рюджин сделать что-нибудь с утеплителями в стенах.       В последней коробке пальцы ударяются о что-то металлическое, и Хван выуживает из мини-свалки ящик. Часть краски уже стёрта, кое-где темнеет ржавчина, но на крышке перманентным чёрным маркером толстыми буквами выведено «ШИН РЮДЖИН, №481-191».Это почти интригует.       Сверху лежит несколько старых писем от родителей, фантики, пара игрушечных машинок и медаль «ЛУЧШИЙ СТРЕЛОК». Сразу после несколько красных ниточек с нанизанными бусинами, золотое кольцо со сколом, расколотый надвое армейский жетон, шесть или семь девятимиллиметровых патронов. Йеджи почти закрывает ящик, когда видит прилипшую ко дну фотографию.       Она явно старше пяти лет. На углах немного грязи, нижний край отсырел, но изображение узнаваемо. Девушка младше, – Рюджин, ещё совсем подросток, с выбритой головой сидит на земле, – а девушка старше, – её Йеджи совершенно точно не знает, – обнимает её со спины. Они обе в военной форме, с погонами на плечах, но нашивок не видно. У ног валяются автоматы.       Йеджи чувствует укол раздражения, отмечая, как широко Рюджин улыбается рядом с незнакомкой. Она вообще часто улыбалась до дела с наркоторговцами, а потом… Черён продолжает утверждать, что это её вина, но Хван настаивает, что просто сбила с головы Рюджин розовые очки, показала, каким жестоким иногда бывает мир. Разве это плохо? Она всё равно бы разочаровалась.       Йеджи переворачивает фотографию, читая на обороте «Моей дорогой Рюджин. Улыбайся чаще. Мне очень нравится твоя улыбка. 20150811».       «Ей было девятнадцать», – проносится в голове. – «То время, про которое она рассказывала Черён. Но… всё это слишком странно».       – Есть что-нибудь? – Спрашивает Черён, подходя сзади.       – Знаешь её?       – Нет. Кто это?       – Не знаю, – Йеджи опускает фотографию в ящик. – Я отправлю это Юне. Может, получится найти что-нибудь в полицейских базах?

***

      Войдя в кабинет Юны, Джису на секунду впадает в ступор от царящей там тишины. Это не идёт ни в какое сравнение с вечной суматохой за дверью, переговорами полицейских, короткими окриками командиров и болтовнёй у кофе-машины. Здесь тихо, как в морге, и так же пусто, холодно. Юна пишет что-то в блокноте, не отрывая взгляда от монитора.       – Нашла что-нибудь?       – Перевод на счёт родителей Рюджин. Она отправляла деньги через банкомат, так что есть шанс увидеть что-нибудь по камерам.       – Хорошо, отправь им постановление.       – Постановление? – Удивлённо переспрашивает Юна. – Я думала, мы не открывали дело о пропаже. Как можно получить постановление, если по документам преступления нет.       – Но ты же получила записи с уличных камер.       Шин прокручивается на кресле, виновато улыбаясь, и Джису выдыхает.       – Первый и последний раз.       – Я влезла в систему, потому что это нужно для дела. Не волнуйся, частная жизнь других людей не пострадала.       – Плевать, это для Рюджин. Кстати, Йеджи прислала тебе фото.       – Да, я уже загрузила в базы. На анализ нужно время. Думаю, будет готово минут через пять-семь.       Джису заглядывает через плечо Юна, наблюдая, как пробегают по экрану лица людей. Они просматривают около пятнадцати часов ускоренной записи, когда взгляд наконец цепляется за знакомую фигуру. Рюджин подходит к банкомату, поворачиваясь к кому-то, чтобы поговорить. Она не выглядит напуганной или растерянной, пистолет в кобуре, руки свободны, и человек за кадром, кажется, ничем не угрожает, потому что пару раз уголки губ Шин даже поднимаются вверх.       – Через пятнадцать минут после того, как она позвонила Черён, и через пять после звонка домой.       – Она не в заложниках, – кивает Джису. – Хорошо.       – Кажется, она знает того, с кем говорит. Может, мы зря переживаем? Такое ведь бывает – встретила подругу, забыла о времени.       – Она взяла пистолет, – напоминает Чхве.       – Да, но… она ведь слегка параноик.       – Параноик, который никогда не выключает телефон. Поверь, я помню её в плохие дни, и даже тогда она была на связи. Нет, здесь что-то не так. Стой! Смотри, она появилась в кадре!       Девушка, появившаяся за спиной Рюджин, взрослее, чем на фото. Черты лица заострились, она похудела, но Джису легко находит схожие черты: глаза глубоко-черного цвета, брови, линяя скул и носа. Значит, кто-то из прошлого. Иметь эмоциональную связь с похитителем хорошо и плохо одновременно. С одной стороны есть шанс, что он не убьёт сразу, но с другой его личная злость может взять контроль над первоначальной целью похищения.       – Анализ готов, – глаза Юны расширяются от удивления. – Блять…

***

      Небо над головой раскалывается, и Йеджи, выдохнув, свободной рукой прибавляет громкость музыки на бортовом компьютере. На другой стороне улицы группа подростков курит, передавая одну сигарету по кругу, Черён постукивает пальцами по приборной панели. Она вздрагивает, когда телефон подаёт признаки жизни.       – Ты на громкой связи, Юна.       – Да… – её голос слегка дрожит. – Мы нашли Рюджин на камере с той девушкой с фото. Её досье уже у вас. Она… её зовут Ли Сонми, она уже пять лет в розыске по подозрению в краже крупной партии оружия с военной базы в Керёне.