одно большое «сложно».

      Рюджин чувствует, что её хрупкое терпение вот-вот лопнет, когда Йеджи грациозной походкой пантеры подходит к дубовому столу, бросая на него письмо. Оно неприятного жёлтого цвета, без марки и обратного адреса, но с витиеватой подписью в правом верхнем углу. Имя Хван написано неаккуратно. Будто субъект спешил или очень злился.       «Плохо», – сразу замечает Шин. – «Может сорваться и напасть снова».       – Кто его принёс?       – Не знаю. Кто-то просунул под дверь моего кабинета.       – Ты видела записи с камер?       – В моём коридоре их нет.       – Серьёзно? – Хмурится Черён. – Университет решил на тебе сэкономить?       – Ты не знаешь, какие люди ко мне захотят. Им лучше не попадаться на камеры. А теперь перестань завидовать мне и займись своей работой.       – Сразу после того, как ты уйдёшь. Не-членам группы запрещено влезать в расследования.       Джису неловко ёрзает на стуле.       – Не уверена, что нам стоит выгонять Йеджи.       – При всём уважении, Чхве, это не твоё дело.       – При всём уважении, – передразнивает Хван. – Одного этого письма для меня будет достаточно, чтобы раскрыть дело. Хочешь, чтобы я оставила его у вас? Тогда и я остаюсь тоже.       – Это препятствие следствию.       – О, тогда вызови полицию. Или нет… давай я сама позову вашего начальника, чтобы он объяснил, почему именно тебе, Ли, не стоит меня выгонять. И тебе очень повезёт, если после этого он не отправит тебя делать для меня кофе.       Черён выглядит так, будто хочет броситься на неё, и Рюджин понимает, что совершенно не хочет её останавливать. Хван заслуживает этого. Рано или поздно в мире должен появиться человек, который врежет ей без всяких последствий, чтобы она поняла, что у каждого её слова и действия есть цена. Хотя бы разбитая губа.       Джису успевает остановить Черён за несколько секунд до того, как она накинется на Йеджи с кулаками.       – Достаточно. Хочешь ли ты признавать это или нет, Черён, но Йеджи – профи, а времени у нас очень мало. Он не просто зол, он в ярости, и сейчас, возможно, ищет новую жертву. Если Йеджи может помочь, пусть сделает это, а потом вы решите свои проблемы.       – Только ради дела.       Рюджин с трудом подавляет ухмылку. Йеджи и Черён могли ругаться до вздутых на висках вен, сорванных голосов, драк и оскорблений, но всё затихало в тот же момент, когда на стол ложилось новое дело. В такие минуты они становились ищейками, бегущими по следу. Всё, кроме поимки преступника, переставало иметь значение, и люди со стороны иногда считали их напарницами. Рюджин была благодарна Джису, которая с улыбкой убеждала всех, что они совершенно правы.       – Ладно, – Йеджи устраивается на стуле. – Кто-нибудь отправит письмо в лабораторию, чтобы снять отпечатки пальцев, или мне снова придётся брать всё на себя?       – Ох, заткнись! Либо ты помогаешь, либо проваливай.       – Конечно, госпожа ручной пёсик. Если говорить о деле, то очевидно, что субъект – истерик. Он неуверен в себе, физически слаб, потому что для преступлений использует оружие. Значит, он не чувствует себя достаточно сильным, чтобы справиться с женщиной без дополнительной помощи. Он нападает на класс, почти не защищённый законом, и в другое время я бы приняла это за осторожность, но теперь очевидно, что субъект хочет внимания. Значит, дело в детской травме.       – Да, я сказала то же самое, – бурчит Рюджин.       Насмешливый взгляд Йеджи впивается в лицо Шин. Губы растягиваются в улыбке мифического Сфинкса. Рюджин ждёт, что она скажет что-то, но Хван продолжает смотреть с тем же обыденно-насмешливым и небрежным выражением, которое наполняет атмосферу неприятными тягучим ощущением напряжения. Это неловко… больше, чем неловко, и спустя несколько слишком долгих секунд Джису наконец не прерывает их вежливым покашливанием.       – Давайте просто вернёмся к работе.       – Субъект неорганизован, хаотичен, поддаётся эмоциям. Он не хотел писать письмо, но сделал это, потому что я не обратила на него должного внимания. Ваша гипотеза верна, он считает меня авторитетом. Парень… – она проводит языком по нижней губе, и Рюджин смотрит почти отчаянно. – Нет, скорее даже мальчик. Мальчик в теле мужчины. Он с характером ребёнка, но очень жестокого ребёнка. Неуравновешен, импульсивен, делает только то, что хочет. У него были проблемы в прошлом.       Черён пожимает плечами.       – Мы проверяли всех студентов, они чисты.       – Они платят за обучение сотни миллионов вон, конечно, они будут чисты, – огрызается Йеджи. – Шлюхи… почему шлюхи? Если предположить, что дело в матери… Джису! Найди мне парня с одного из моих курсов. Он мог поступить не с первого раза, я могла завалить его на экзамене. У него хорошая успеваемость, но проблемы с агрессией, на которые руководство университета закрывает глаза. Скорее всего драки. Родители либо разведены, либо отец мёртв. В любом случае, мать, очевидно, совершала действия сексуального характера, изменяла, из-за чего субъект начал считать её шлюхой. Он не может убить мать, поэтому отрывается на тех, в ком её видит.       – Почему ты так уверена, что он твой студент?       – Такие, как он, добиваются своих целей. Если я для него авторитет, он сделает всё, чтобы попасть на мой курс. Джису! Через час список студентов должен быть здесь. К утру я задержу этого парня.

***

      Черён барабанит пальцами по столу, наблюдая за тем, как Йеджи хладнокровно требует от руководства университета записи о случаях насилия. Старик-ректор, очевидно, в ужасе, и Рюджин не может его винить. Эта девушка умеет быть угрожающей. Особенно в те моменты, когда дело касается расследований.       – Что такого ты сказала Хван, что она решила пожертвовать своим комфортом и приехать сюда посреди ночи?       – Только то, что она виновата в смерти охранника, – отвечает Шин, потягивая заботливо приготовленный Джису кофе со сливками. – Это не могло её задеть. Ты же знаешь, ей плевать на такие вещи.       – Абсолютно плевать, – Йеджи кладёт трубку, раздражённо потирая пальцами переносицу. – Такой идиот. Через неделю его уволят.       – У тебя получилось?       – Как у меня могло не получиться? Через десять минут данные будут у Джису. Он просил, чтобы это не ушло за пределы её электронной почты, но я хочу, чтобы вы всё просмотрели и приняли меры.       – С каких пор тебя волнует нарушение правил университета?       – С того момента, когда ректор сказал, что мне стоит вспоминать о субординации и смотреть на часы, прежде чем ему звонить. Очевидно, что старик уже не справляется со своими обязанностями. Я буду настаивать на том, чтобы его уволили, и лучше бы ему нанять хорошего адвоката, потому что в ближайшие месяцы его имущество конфискуют.       Рюджин не удивляется. Йеджи поступала так со всеми, кто казался ей слишком неподходящим для своей должности. Полицейские, начальники компаний, с которыми они работали, даже политики – каждый их них оказывался беззащитным перед атакой Йеджи. Шин помнила шестерых начальников, уволенных в первую же неделю после того, как Хван начала консультировать Департамент. Кажется, они усомнились в том, что такой человек, как госпожа Хван, способен расследовать хоть что-то, кроме исчезновения еды из холодильника.       – Почему ты вообще работаешь с нами? – Спрашивает Черён. – Босс пытался тебя уговорить, но ты назвала это дело скучным. Передумала?       – Как я могу упустить возможность снова поработать с Рюджин. Наше последнее дело было незабываемым.       – Заткнись!       – Черён! – Рюджин успевает схватить её за руку и усадить на стул. – Всё в порядке, меня это не беспокоит.       – Врёшь, – равнодушно замечает Йеджи. – Я всё ещё очень сильно тебя беспокою. Но вопрос был не в этом. Почему? Из-за письма, очевидно. Субъект нарушил моё личное пространство, и теперь мне придётся показать ему, насколько же он туп на моём фоне. Играть стоит только с равными. Не так ли, Рюджин?       Черён снова закипает от ярости, входя в свой мерзкий альфа-режим, но Йеджи, очевидно, решает довести её до истерики. Не обращая внимания на остальных в комнате, она подходит прямо к Рюджин. Всё происходит быстро. Палец Хван на её губах, – такой знакомо мягкий и тёплый, – и жар в груди взлетает вверх, словно сильнейшая волна. Сердце сжимается от боли, посылая вместо крови раскалённую лаву.       Рюджин растерянно наблюдает, как Йеджи слизывает с пальца остатки сливок.       – Джису действительно мастерски готовит кофе. Отличный выбор, Ли.

***

      Им позволяют открыть письмо только через полтора часа, когда эксперты, почти разобрав его на атомы, всё-таки находят внутри конверта достаточно чёткий отпечаток. Подготовленный Джису список студентов лежит перед Йеджи, и они изучают его так внимательно, как только возможно. Рюджин слышала, что после дела с наркоторговцами Йеджи устроила Чхве в университет, дав в управление пару лабораторий и сделав кем-то вроде своей помощницы. Что ж, в любом случае, эти двое всегда отлично работали вместе.       – «Госпожа Хван! По университету городу ходят слухи, что вы оскорбили меня. Это первый раз, когда вы ошиблись! Я не просто ещё один серийный убийца, я наследник самого первого, самого страшного. Я – новый Джек Потрошитель, и совсем скоро вы в этом убедитесь! Заберите свои слова назад, иначе я буду вынужден прислать полиции ваше ухо».       – Мило, – отзывается Йеджи. – Этот мальчик ещё глупее, чем я думала. Он, очевидно, не знает, что личность Джека Потрошителя была установлена ещё в то время.       – Если он твой ученик, как он может этого не знать? – Спрашивает Джису.       – Я не рассматриваю дела Джека на курсах. Он банален и не может быть интересным. Все рассказы о нём, – городские легенды, а я не историк, чтобы заниматься таким хламом. Пусть им занимаются те, кто любит копаться в мусоре. Ли, например.       – Если ты не заткнёшься, я выкину тебя из окна.       – Попробуй, если хочешь лишиться работы.       Джису, уже утомлённая их перепалками, закатывает глаза, и Рюджин почти жалеет её. Она всегда была той, кто оставался на нейтральной территории, пока Шин пыталась маневрировать, с трудом уворачиваясь от обоюдных оскорблений и насмешек. В этот раз она будет умнее и займёт место Джису.       – Есть! Со Донхёк, двадцать четыре года. Проткнул руку другого студента ручкой после того, как тот поправил его во время ответа на вопрос преподавателя. Он на курсе Йеджи и… – Джису заглядывает в бумаги. – Был на той самой лекции!       – Донхёк… – морщится Йеджи. – Конечно, очередная бездарность. Помню пару его эссе. Он пытался убедить меня в том, что в Тэгу есть серийный убийца, приводил данные, но это оказалось статистической ошибкой. Я собиралась отчислить его.       – Что насчёт его семьи?       – Отец умер… перед первым убийством. Сердечный приступ.       – А вот и триггер, – Черён вскакивает с места. – Там есть его адрес? Едем! Это наш парень!

***

      Донхёк позволяет надеть на себя наручники и хладнокровно следует за Черён под громкие вопли его матери. Ей в районе шестидесяти, лицо испорчено многочисленными подтяжками, а глаза красные от лопнувших капилляров. На стенах нет фото с отцом, только мать, сын и молодые парни, меняющиеся от снимка к снимку.       – Это наш субъект, – соглашается Йеджи, как только её взгляд цепляется за лица. – Если она спала со всеми этими мужчинами…       – Я запрещаю так говорить обо мне в моём же доме! – Вопит женщина, заставляя Хван поморщиться.       – В данный момент это дом подозреваемого в двенадцати убийствах, и вам будет лучше не мешать следствию.       – Мой сын не убийца!       – Я так не думаю. Скажите, когда вы начали изменять его отцу?       – Я никогда ему не изменяла!       – Вы врёте. Учитывая все обстоятельства, думаю, вашему сыну в то время было около тринадцати. Он застал вас, и это было травмирующе. Джису, нужно добавить в профайл ещё кое-что. Полагаю, субъект страдает от импотенции. Если вид матери, изменяющей отцу, был для него первым примером сексуального опыта, то его представление о сексе навсегда было испорчено. Добавь это для точности картины.       – Как вы можете говорить об этом?!       Йеджи чувствует, как раздражение постепенно нарастает. К этой женщине вваливаются люди в бронежилетах, её сына задерживают по подозрению в убийствах, а она беспокоится о том, что кто-то говорит о её сексуальной жизни. Что ж, ей явно стоит научиться расставлять приоритеты.       – Госпожа Со, – Джису, как и всегда, пытается быть вежливой. – Госпожа Хван эксперт в психологии, и эти данные необходимы ей…       – Мне плевать! Я хочу, чтобы вы убрались из моего дома!       – Мы не уйдём, пока не будет проведён обыск, – Рюджин вталкивает в её руки ордер. – А теперь, пожалуйста, пройдите со мной. Нужно, чтобы вы убедились, что я не совершаю никаких противоправных действий.       – Удивительная дура, – выдыхает Хван, как только они исчезают за одной из дверей.       Картина встаёт перед ней так же ясно, как кадр кинофильма. Дело в матери, как они и предполагали. Очевидно, она изменяла мужу, и сын узнал об этом, и, очевидно, рассказал отцу, но тот уже знал. Идеальная картинка семьи рушилась, мальчик злился. Год за годом ярость становилась всё сильнее и закончилось убийством проститутки.       Банально.       Даже слишком банально.       – Это того не стоило, – качает головой Хван. – Какое же убогое дело. Какой же убогий преступник. Какая же убогая мотивация.

***

      – Спальня этого парня была завалена твоими научными работами, – говорит Рюджин, когда они стоят по ту сторону защитного стекла, наблюдая за допросом. Черён давит уликами, показаниями оставшейся в живых жертвы, но Донхёк только улыбается. Должно быть, чувствует себя победителем. Идиот. – И он рисовал твои портреты.       – Не ревнуй.       Йеджи хочет отмахнуться от этого дела, вернуться домой, но её мозг требует остаться. Конечно, не ради расследования. Ей потребовалось всего несколько часов, чтобы арестовать этого глупца. Нет, дело в другом. В человеке, который сейчас стоит рядом.       Рюджин – её маленькое хобби. Она не из тех, кто может восхитить Йеджи. Её интеллект выше среднего, но её изменчивость, наивность выступают вперёд, словно стражники. В ней есть что-то тёмное, – Йеджи уверена в этом так же, как и в самой себе, – но она прячет это за крепкими стенами так называемой «морали».       В мире Хван, – мире, наполненном абсолютными идиотами, живущими воздушными замками из собственных мечт, – Рюджин чёрная клякса. Она – ценный образец коллекции, нечто вроде редкой бабочки, которую некоторые ищут всю жизнь, и Йеджи любит разбирать её по косточкам, вскрывать, как хирург своих пациентов. В ней много деталей, много боли, много страха, и это приводит в восторг.       Хван всегда нравились сломанные вещи. Особенно те, которые она сломала своими руками.       – Это последнее дело, над которым ты работала с нами.       – Я так не думаю, – отмахивается Йеджи. – Вам всегда будет нужна моя помощь.       – Ты не умеешь работать в команде.       – Дай мне команду, которая будет мне соответствовать, чтобы я могла с ними работать. Давай будем честными, Рюджин, ты и Черён, хоть и талантливы, но и в половину не так умны, как я или Джису. Вы полицейские, которые понимают в психологии, а мы с Джису – психологи. Мы ценнее, чем вы, потому что профайлинг требует таланта, а у вас его нет, – она смотрит, как Черён в очередной раз показывает парню снимки жертв, надеясь вызвать реакцию. – Видишь, не выходит. А теперь смотри, как работают люди, которые знают, что делать.       Ли, хоть и выглядит недовольной, но не спорит, когда Йеджи просит её уйти. Взгляд Донхёка теплеет, когда она садится напротив.       – Госпожа Хван… я… я рад снова вас увидеть. Я знал, что вы согласитесь взять моё дело.       – Я не соглашалась, – холодно отвечает Йеджи.       – Мне жаль, что я написал так про ваши уши, я бы… я бы никогда не отрезал их… я…       – Перестань бубнить! Ты нарушил мои личные границы, подбросив письмо, и вынудил меня работать с кучей тупиц, которые даже экспертизу нормально провести не могут! Ты втянул меня в самое бессмысленное и глупое дело за всю историю Сеула!       – Глупое? – Его голос дрожит, и Йеджи чувствует, как удовольствие наполняет тело. Теперь парень в полной её власти. Разумеется, он купился, когда она заговорила об авторитете. – Вы не можете…       – Могу! Знаешь, что отличает меня от тебя, Донхёк? Ты туп! Непроходимо и беспрекословно туп и жалок! Проститутки? Ты думал, что трупы шлюх смогут привлечь внимание?! Ох, ты настоящий идиот! Как и твой папаша, который позволял твоей матери ему изменять! Ты как он!       – Нет!       – Ты убил этих женщин из-за своей матери, да? Она такая же, как и все они?       – Да! Да! Я… она довела отца! Он умер из-за неё! И я убил тех женщин, потому что в мире не должно быть шлюх! И вы… вы тоже такая же, как она, как они! Как вы могли меня не заметить?! Я хорош в том, что делал! Я хорош в криминалистике, психологии! Я мог бы стать лучшим, если бы вы меня заметили!       Йеджи скрещивает руки на груди, наблюдая за ним сверху вниз. Жалкий, напуганный мальчик. И ради этого она пропустила финальную серию «Убивая Еву»? Ради этого согласилась провести лишние часы времени с Ли Черён?       – Ты никогда бы не смог стать кем-то значимым. Ты просто… недолюбленный ребёнок, и память о тебе исчезнет сразу же после того, как тебя посадят. Ты облажался, Донхён. И, кстати, я собиралась отчислить тебя, потому что ты не был хорош даже в азах психологии.