Порченная.

      Мертвые языки — они редкие, они теряются, их забывают, где-то они встречаются в находках, которые находят хантеры-археологи. И всё бы ничего, обычная рутина: сбыт раскопок, затем реставрация для туристов и отмывки новых денег. Кто-то говорит на некоторых из них, а некоторые утерянные настолько давно, что сложно найти специалистов. Около двадцати лет назад на континентах стали появляется люди, их было не более семи за все время, они не ведали современных языков, которыми ныне глаголили люди. Они, словно были из другого мира, и их уникальность заключалась в том, что они владели мёртвыми языками. Это заинтересовало специальный отдел по категориям раскопок, лучшие из лучших, игроки, как иногда их называли — Хантеры.       Они извести все службы, дали распоряжение и определенные инструкции, а так же немалое вознаграждение. Соломия Гордиенко, была последней, кого нашли. Седьмая. Место появление: Йоркшин. И это была я.       Маленькая, курносая пиздючка, чьи прямые, каштановые волосы доходили до плеч, а слёзы лились рекой каждый раз. Они назвали меня «Цюцей», дали прозвище, словно плешивой собачке, они, казалось, даже возгордились этим. Я так до сих пор и не понимала значение этой клички.       Первое, что я помню после истерики была отворившаяся дверь, люди в разноцветных костюмах, их было около трёх. Они говорили на своём мерзком языке, говорили естественно обо мне, ведь взгляды так и сочились интересом. Необычным, диким, от которого мурашки бегут по телу. Затем были шаги: настолько тихие, что я могла слышать биение сердца.       — Ты такая глупышка, моя Соломия, — заботливый тон отца причудливо звенел в ушах, одной рукой он наложил мне в тарелочку манки на молоке. Я всякий раз лишь ехидно улыбалась, когда мы вот так тепло сидели за одним столом.       — Ты такая глупышка… — хрипло произнесла я, слегка усмехаясь. Кто-то из пришедших сюда людей услышал об этом, кинувши на меня острый взгляд. Я молчала, была настолько слаба, даже, чтобы повернуть голову. А что тут сделаешь? Соплячка, что была без еды и воды денёк, да еще и закованная в наручники, да и у них, конечно, есть орудие и может быть вообще силы, они могут быть хантерами. А слова — они тут излишни.       «Нет слов, одни эмоции», — тут же глумливо подумала я, вновь над собой усмехаясь, и наверно это диагноз: быть оптимистом или быть тем, кому нечего терять, кроме, пожалуй, своей жизни.       Люди, что пришли сюда за мной и не желали изначально возиться. Им по барабану было, как и полицейским, что меня и сдали. Кто-то обойдя спереди, приподнял худощавое, даже костлявенькое тельце, другой человек подошёл настолько близко, что я могла чувствовать его тёплое дыхание. Мне на секунду стало даже от этого мерзко, но мимолётная, резкая боль, что почувствовалась в шее, моментально выкинула все мысли из головы.       — Вкололи что-то, да? Твари. — Быстро прохрипела, при этом не двигаясь, не моля остановится, но жить всегда хочется, мне страшно, конечно, это естественно, даже очевидно, такова природа наша, людей. При этом все близкие остались в другом мире, как и болезнь. Сплошная нахуй математика: плюс на минус даёт минус. Вроде вылечилась, а вроде что-то вкололи и везут куда-то. И вся голова в тумане — ничего тут хорошего нет.       — Здравствуйте, присаживайтесь, — пробормотала медсестра, бегло всматриваясь в медицинскую карту, зацепившись за одну строчку, она взяв степлер, начала что-то прикреплять и дописывать в течении пары минут, пока, наконец, не обратила на меня внимание. — Пришли ваши анализы. — Сказала она. И после последующей строчки замерло сердце, казалось, его вырвали с потрохами, разделали на кусочки, а кровь выпили и не подавились.       Отец, в успокоении, мягко сжал плечо, мол: Я с тобой рядом. И я невольно улыбнулась этому жесту.       — У вашей дочери обнаружен рак. — Улыбка на моем лице вдребезги лопнула, отломилась, будто бы ее и никогда там не было, в глазах потемнело.       Что-то мягкое обволакивает тело, я даже чувствую некое тепло, это наверное мягкая обшивка, белая. Ведь такую ставят в психушке, где последнии, потерянные люди доживают свой век. Открыв глаза, я слегка оторопела: вокруг меня была пустая, с серыми стенами комната, была лишь кровать, на которой я собственно лежала все это время и был так же туалет, а напротив кровати — дверь, она не металическая, самая обычная деревянная дверь, но вот только закрытая, уже проверено мной.       Пару раз в день приносили не хитрую еду: сухари, каши и бутылка воды, так же всегда говорили пару слов, которые я, конечно, не понимала. И так продолжалось около недели. Я не знаю… Тут сложно считать дни, я запуталась, все что я делала это спала, ела, и справляя нужду. Плохо, что душа нет. Все тело потное, оно чесалось, свербело, а волосы, казались, сальными сосульками. Хоть с помощью наволочки и немного воды я обтирала лицо, но этого все равно было мало. Но я молчала, не открывала рот все это время. Не помню и того, кто все время приносил еду. Мне тогда думалось, что я медленно, но верно разлагаюсь в этом потоке абсурда и бессмысленности.       — Это и есть ад? — глухо бормочу, глядя в белый потолок. И чувствую, что глаза становятся рыбьими, настолько они были сухими и тупыми. Не подумайте, шальные мысли в первый день, конечно, были: порвать подушку, стучать в дверь, сделать хоть что-то, чтобы тебя, наконец, заметили, обратили внимание, что ты живой, как помахать рукой и крикнуть: «Эй, я тут!». Но с тех пор, когда я устроила истерику в отделении так называемой полиции, мне не хотелось абсолютно ничего. Я лишь выполняла установку отца: выжить. Это была единственная цель, тут оставалось лишь угрюмо пожать плечами. Так уж меня воспитали. Даже ранее столь ненавистный потолок не вызывал ничего, кроме скуки.       — Действительно, полный пиздец.       На восьмой день случилось что-то по-настоящему удивительное и необычное, если учитывать до этого рутину моего проживания. Дверь, наконец, полностью открылась, на пороге стояло двое людей. И от этой, понимаете, новизны, особенно, когда ты заперт уже неделю, у меня потекли слёзы, но прибывших в обитель это не удивило, напротив — они даже были обрадованы, увидя, что я ещё способна выражать эмоции, а не стала эмоциональным инвалидом. От переизбытка чувств, я не могла заметить вес руки, что появилась на моем плече, хотя, скажем честно, будучи хоть с тремя глазами и настороже, я бы не смогла уловить ни движения, настолько они были быстры.       «Сомнений нет, — в тот же миг пронеслась мысль, а руки слегка задрожали. — они — Хантеры».       Меня мягко повели в сторону выхода, внимательно наблюдая за лицом, но я и не собиралась сбегать, но на моем лице было все видно: ужас, мне хотелось уйти, в конце концов просто пройтись, не быть здесь, подумать обо всем этом, насытить скажем память новыми картинками, параллельно запоминая маршрут, лишним не будет. Как только мы вышли из комнаты, второй последовал за нами. Они были одеты в белые костюмы состоявшие из рубашки и штанов, короткие стрижки, будто бы под горшок, если бы не некие отличия фигуры, я бы не смогла уличить разницы между ними.       Как оказалось меня привели в душ, не испытывая судьбу, я благодарно кивнула, мне в руки всучили полотенце и какой-то флакончик. «Наверное шампунь», — мелькнула мысль. И вот уже намереваясь пойти, я бросила взгляд на руку, что все ещё придерживала меня за плечо, мол жест, что нужно отпустить, но меня проигнорировали. Мотнув головой, я быстро зашла в душевую с этим мужчиной, соединив руки вместе, чтобы скрыть нарастающую дрожь.       Мне было безразлично, кто и что будет наблюдать за мной, мне хотелось лишь одного: помыться, оттереть с тела слой грязи. Наверное они изучают меня, сомневаюсь, что они бояться о том, что я что-то могу выкинуть. Я знала, что за непослушание обычно следует наказание, так что старалась быть, как говорят: ниже травы, тише воды. А это место не было показано в аниме, поэтому тем более я должна вести себя осторожно.       Мужчина, что последовал за мной, отошёл к стене, оперевшись на неё спиной, сложа руки на груди, он внимательно наблюдал за мной. Но я не смущаясь взгляда, быстро скинула с себя грязную одежду куда-то на пол, сразу включив душ, с наслаждением становясь под горячую воду, намыливая голову, с тяжёлым вздохом ощущая уже наметившийся ежик волос, все лучше, чем быть лысой, гибкими пальцами следую дальше по телу, ногтями слегка царапая, смывая всю грязь.       «Не знаю, что их могло заинтересовать, но свои знания о аниме в лучшем случае никому не показывать, это будет козырем», — под душем всегда легче мысли складываются и обдумывается вариант событий. «Они держали меня неделю, чтобы… Приручить?» — мир «Hunter x hunter» — это, конечно, жестокий мир, тут не место слабакам, наверно таким способом они заставляют жертву быть психологически уязвимой, возможно в комнате стояли камеры, от этой мысли мне стало мерзко, а пальцы сомкнулись вокруг груди, слегка царапая плечи, словно таким способом я могла бы себя как-то обезопасить.       Усмешка отобразилась на лице, но только отрешенный ужас давал понять, о чем я на самом деле думаю. Страх сковал и тело и голову, первая мысль мелькнула быстро: бежать. Но куда? А, если они убьют за побег? Никаких «если», точно убьют. Сбежала от одной смерти, но пришла уже к другой. Это, блять, какая-то шутка? Именно под такой рой мыслей я и закончила купание.       Когда с душем было покончено, тот мужчина, что был у стены, выдал мне комплект одежды. «Мда, товарищи, не густо…» — подумала я, глядя на белую футболку с нарисованным сзади неё номером «7» и на лёгкие чёрные штаны, обувь же была обычная, да и трусы, как трусы.       «Значит людей ещё около шести, — это безусловно грело душу, — возможно они такие же, как и я».       Мы шли дальше, и за все это время, я обратила внимание, что мы находимся под землей, ведь окон не было, вокруг были вентиляции. Значит это был какой-то секретный проект. Одни сплошные белые и серые стены. Второй мужчина открыл дверь, оказалось это была столовая. Правда, на мое удивление, как я и думала, кроме меня там было ещё около шести человек. «Они тоже их чем-то заинтересовали, но чем?» — эта мысль не давала покоя.       Всего было три стола, каждый был отдалён на пару метров друг от друга, поэтому, никого не стесняясь, я села напротив какого-то паренька, не замечая взглядов направленных на нас: новенькие тут редкость, как я смотрю. Сложив руки перед собой, как в школе, я начала осматриваться на людей, что сидели здесь. Два старика, оба пожилые мужчины, похожи чем-то на итальянцев или египтян, затем одна женщина лет сорока с красивыми, не потерявшими свой лоск длинными и кучерявыми волосами. Потом напротив неё сидела ещё одна женщина более моложе, они о чем-то по шевелению губ разговаривали, но я не слышала. Чуть левее от них, но за тем же столом сидела девочка, совсем ещё ребёнок, она перебирала свои светленькие волосы, смотря то на них, то куда-то в пол, это сцена мне почему-то не понравилась. И, наконец, третий стол, парень, напротив которого я и села. Он был скорее всего моим ровесником, черные волосики которого доходили до плеч, а глаза имели карий цвет. Ничего не обычного, люди как люди, правда, мы были одеты в одно и тоже. Спустя пару минут, вышла какая-то высокая и тучная женщина, на ней был зеленоватый комбинезон, волосы были в пучке, перед собой она везла тележку, наверняка, там еда. И я была права, нам выдали тарелки и стаканы для воды. Еда была сытной и разнообразной, сказать тут нечего, явно лучше, чем в камере, не сдерживаясь, я тихо прошептала: — Мда, ну и харчи.       — Полностью согласен, — сказали мне, усмехнувшись. Удивившись, я быстренько подняла взгляд на парня напротив, все столы были далеко, так что он единственный, кто мог мне это сказать.       — Ты меня понимаешь? — единственное, что я могла тогда произнести. Неужели он тоже, как и я, попал в этот мир?       Парень напротив меня утеряв своё веселье, просто кивнул, но в глубине карих глаза можно было разглядеть тепло, он был, словно окрылён, будто до этого тоже не было человека, который мог его понять. Выдвинув свои плечи вперёд, он слегка наклонился ко мне, шепча: — Значит нас теперь двое…       — Что ты имеешь ввиду? — прошептала в ответ, в непонятном       жесте сдвинув вместе брови, нервно сжимая в руках стакан с водой.       Он лишь кинул на меня серьёзный взгляд, чёлка слегка закрыла зенки, покрывая их тенью волос, но можно было увидеть, как зрачки слегка судорожно блеснули, словно в отчаянии, не выдержав, я сама наклонилась ближе, смочив губы, быстро и раздраженно сказав: — Что тут, блять, происходит? Чего ж это ты замолчал?       Парень, встряхнув чёлку, кинул взгляд куда-то сзади меня, он быстро отодвигаясь, поднял две руки вверх, слегка наигранно посмеиваясь, в этом можно было его уличить.       — Сдаюсь-сдаюсь! — сразу пробормотал он, более громче, чем до этого, чтобы его услышали. При этом зрачки вновь сместились на мое лицо, словно это был знак: молчать.       «Кто-то был сзади меня, значит они — работники, что находятся здесь, следят за нами и сразу же пресекают конфликты? А этот парень наигранно капитулировал, чтобы на нас не обратили больше внимания?», — мысли хаотично запутались, если я верно мыслю, значит должна сделать что-то в ответ. Я решила так же тупо посмеяться, затем не выдержав, быстро опрокинула в себя стакан воды.       Уголки чужих губ подскочили вверх, он кивнул мне, говоря, что я сделала все правильно, затем он вновь, не намного, наклонился ко мне.       — Меня звать Славой. А ты, я вижу, схватываешь на лету, — теперь уже по-настоящему весело проговорил он. — Правда, они по камерам, пидорасы, все равно заметят, что тут что-то не так, — с напускной скукой подытожил новоиспечённый Славка, закрыв на секунду глаза, но вот только в его голосе слышно было так же раздражение, он ещё не смирился с неволей. Очнувшись, будто бы что-то забыв, парень сразу же со словом: «Точно!», протянул мне руку.       — Соломия. — Выдавила, до сих пор находясь где-то у себя в мыслях, но руку все же пожала. — Приятно познакомиться. Как я поняла у нас ещё есть время? — вцепившись взглядом в его глаза, спросила я. Тот слегка пожал плечами.       — Есть-есть.              — Ты тоже из другого мира? — встрепенувшись отчаянно, с некой надеждой взглянула на него, в ожидании ответа, наверняка, задавая самый несуразный вопрос, но мне нужно было убедиться, уяснить, что я тут была не одна.       — Да. — Просто сказал он. Его глаза на секунду застыли, затем он повернулся ко мне спиной, рукой указывая на всех, глухо говоря: — Все мы здесь из нашего мира, калеки, что сбежали от смерти и попали вновь в ее лапы! — слегка захохотал Славка, вновь поворачиваясь ко мне. И я быстро взглянула на людей, что сидели поодаль, видя их мрачные лица, глотнула вязкую слюну, живот скрутило от всего ужаса, когда повернувшись обратно на Славу, Я увидела похожее выражение: боли и полнейшей безнадеги.       — Нет надежды. У нас нет никакого шанса, Соломия, никакого… Они нас не выпустят, погубят-погубят! — Слава смотрел долго и протяжно, глаза его слегка замаслились, затем он отвернулся, смотря куда-то в свой стакан с водой, все-таки он уже смирился, принял свою участь.       Я схватилась за футболку, сердце быстро-быстро билось, оно так сильно болело, настолько, что слёзы не выдержав, потекли ручьём по щекам, я сразу, не мешкая, тут же вытерла их, не давая капать им на стол, чтобы не показывать разбитое состояние.       — И мне было приятно познакомиться, — неожиданно мягко произнёс Слава, успокаивающе улыбаясь. И смотря на этот жест, я невольно застыла, вспоминая папу, судорожно глотая воздух. — Перед тем, как нас отведут в камеры, я должен сказать, что главная цель всего этого «эксперимента», — он поморщился на этом слове, — это — наши языки.       — Языки? — глухо повторила я, словно до сих пор в неведении, поражённая словами Славы.       — Да. — Подтвердил он. — Здесь, в этом мире, они считаются уже мёртвыми, а наше владение ими оценивается в миллиарды, а то и триллионы дженни, с помощью мертвых языков, можно будет расшифровать самые древние артефакты и соотвественно так же выручить деньги и открыть новые туристические точки.       — Теперь ясна их цель, — мрачно подытожила, сложив руки на груди, голова разрывалась от всех мыслей.       В этот же момент, к каждому из семи человек, включая меня, подошли по человеку в белых одеждах, именно те, что собственно и провожали меня в душ, взяв каждого за руку, они направились на выход из столовой. Слава что-то отвечал им на их языке. «Откуда он его знает? Наверно к каждому приставили учителя по их языку, чтобы было легче с нами коммуницировать». Я невольно взглянула на Славу, в надежде, что мы ещё увидимся, ведь у меня осталось ещё много вопросов, да и к тому же свой человек.       — Цюця. — Сказал мой провожающий, таким тоном, будто бы мы идём на скотобойню, а не обратно в камеру. И тут непонятно уж какой вариант был хуже. Я лишь нахмурилась на его, наверняка, насмешливое обращение ко мне. Не бьют, не ставят эксперименты — уже охуенно.       Перед глазами стоял выход, а в мыслях полный хаус, где мне, казалось, в нем не выжить.