Следуй за Воронами

      Печенье всё выкинул самолично Чимин — Чонха ему прямо в ухо нашептала о том, что они ядовитые, их есть не стоит. В ту же ночь мужчины и поняли, что Чонха говорила правду, ведь крысы и другие мелкие животные, живущие на ферме и не брезгующие питаться из мусорной кучи, померли практически сразу и в адских мучениях. Их трупики были разбросаны по траве, по дорожкам, и именно в тот момент дрожащая Йеджи поняла, что будет возмездие.       Чонху похвалили — окружили заботой, Чонгук гладил её по голове и всячески ублажал, в то время как над тремя другими девушками должна была совершаться расправа.       Чимин взял на себя Черён — ему нравилась эта малолетка с непослушными волосами, эта змея, которая теперь пресмыкалась под ногами, и ведь не скажешь, что она раньше в страхе держала целый город. Теперь скажешь, что только её держат в страхе. В страха, что она скоро умрёт.       — Ну ты и шлюшка, — Чимин втолкнул девушку внутрь комнаты и закрыл за собой дверь на замок. Ему нравилась беспомощность в глазах Ли, её попытки остановить его, и потому было приятно расстёгивать ремень на штанах. — А знаешь, что со шлюшками делают? — сдавленное «не надо» сорвалось с губ. — Их дерут во все щели. Готовься, малютка, тебе сейчас будет очень плохо.       В момент, когда Чимин занёс над Черён ремень, она поняла, почему Рюджин всегда ходила избитая, но довольная — проклятые отношения, где один приносит боль, а второй её принимает. И когда первый удар хлёстким кожаным ремнём пришёлся по руке, Ли взвизгнула от боли и шока. Это было больно. Это было чертовски больно. И она знала — пока что Пак Чимин не остановится. Пока что, когда он может заносить ремень, он будет бить. А потом ею, ослабшей, избитой, проплаканной, воспользуется по полной программе.       А у неё давно не было секса.       И она не хотела подпускать никого, кроме Хосока, да и тот в сырой земле лежал уже достаточно долго — черви успели поесть сполна его обнажённую перед смертью плоть.       — Готовься, сука, — Чимин схватил плачущую Черён за волосы и потянул на себя. Голова беспомощно последовала за рукой, и девушка вскрикнула. — Готовься, сука, просить пощады.       Он задрал юбку, спуская с девушки практически невесомые трусики, и расстегнул молнию на своих джинсах. Черён, вся сопротивляющуюся, пытающаяся сказать, что она не хочет, была подавлена полностью. Боль прошивала её тело, а ещё хуже пришлось тогда, когда она вдохнула, а выдыхала уже с криком, потому что Пак проник в неё резко, больно, она вся внутри сжалась, но мужчина шлёпнул её несколько раз по сухим ягодицам.       — Ты хорошо стонешь, крошка, — Чимин натянул волосы девушки на себя, — сожмись ещё. Простони ещё. Умница.       Черён возненавидела слово «умница», потому что так ей говорил человек, что сначала избил, а потом изнасиловал. Она не умница и никогда ею не была.       Сейчас она шлюха.       Грязная шлюха, которой больно и которую разрывает изнутри.       — Пожалуйста, остановись, — ничего не спасало, даже крики. А Йеджи на втором этаже жалась к углу, потому что видеть разъярённого Юнги ей хотелось меньше всего.       — И чья это была идея? — Мин наступал так, будто готов был удушить девушку, лишь бы она больше не жила на этом свете. — М? Как воды в рот набрала. А я даже не применяю к тебе то же самое, что применяет сейчас к Черён Чимин.       — Ты хочешь сказать, что насилием чего-то добьёшься? — шепнула Йеджи. — Ты думаешь, что я тебе всё расскажу?       — Значит, вы всё-таки специально отравили печенье.       В тот самый момент Йеджи поняла, насколько глупо проговорилась. А Юнги уже взял тонкий клинок из сапога, приближаясь к девушке. Он не думал её уродовать, нет. Он просто хотел знать всю правду и знал, что добьётся её от Йеджи. Она молчать не станет — она слишком любит эту жизнь, чтобы её так просто лишиться.       — Итак?.. Кто из вас, из трёх конченных сук, засыпал в тесто яд?       Рука на шее, нож у щеки, его кончик почти впился в тонкую нежную кожу, и Хван задрожала. Она не знала о плане Джису, только видела в её глазах, что она навредить хочет, и потому боялась хоть словом, хоть жестом показать, что виновата её подруга. Что с ней делал кто угодно из этого дома — девушка не знала, но хотела, чтобы тайна была унесена с ней в могилу. Никто не виноват, что практически всех мужчин в доме хочется убить, отравить, задушить и закопать, они сами виноваты в том, что взрастили к себе лишь такие чувства в обход уважения.       Но всё же даже если Юнги чуть надавит на лезвие — на щеке останется неприятная царапина, которую надо будет обработать, а ныть она будет бесконечно долго. Йеджи стало некомфортно очень давно, и жаль, что это состояние не улучшится, пускай и хотелось, чтобы она чувствовала себя хоть капельку лучше.       — Не скажешь ничего, да? — Юнги провёл рукой по волосам девушки, а потом схватил её за затылок. — Ты же в курсе, что я могу с тобой сделать, так? — Йеджи кивнула, сжав зубы. — Так отчего же ты молчишь, когда надо передо мной пресмыкаться?       — Оттого, что ты конченный и убьёшь меня, как Юну и всех остальных, ничего не изменится, — лезвие вошло в щёку на миллиметр, — я ничего не скажу. Хоть изнасилуй меня. Давай. Сделай это, Юнги.       «Просто докажи, что ты более конченный человек, чем я думала».       Но он даже не убрал нож, даже не шевельнулся, даже не дал понять, что он отойдёт. Мин Юнги знал, что таким образом только подпалит уверенность Йеджи, сделает так, чтобы она начала дрожать. А она, кажется, и начала, потому что рука у Юнги заходила ходуном.       — Я ничего тебе не скажу, — линия прошлась по щеке, расчеркнув её на две половины, но боли не было. Слеза скатилась, опалив свежий порез солью, и Хван сморщилась. — Ничего. Хоть убивай, хоть насилуй. Ты не дождёшься от меня ни словечка.       — Но ты-то знаешь, — Юнги приблизился к уху девушки и слегка лизнул нежную кожу. Йеджи это заводило, он знал. А ещё он знал, что она действительно ничего не расскажет — слишком уж принципиальная попалась. — Ты-то знаешь, что я тебя могу убить, потому что ты моя. Потому что ты изначально принадлежишь мне. И только мне.       — Тебе что-то от меня надо, — шепнула Хван, прикладывая руку к щеке — она уже начала ощутимо болеть.       — Надо, чтобы ты вернула себе позиции лидера среди девочек. А то их заберёт себе Чонха, потому что она покладистая, умная и спокойная, — Хван чуть ли не фыркнула на последнее слово. — Не смейся, всё так и есть. Если ты не вернёшь себе позиции, я буду обязан тебя убить, потому что ты бесполезная стерва.       — Я хочу убить тебя, — шепнула Йеджи.       — Сначала научись справляться с оружием, Люси Хван, чтобы носить гордое имя убийцы Бога.       — Меня зовут Йеджи.       — Так и докажи, что ты именно Йеджи, а не Люси, та трясущаяся девушка из пикапа своего старшего брата.       Что происходило в тот момент с Джису, никто не знал, потому что всё прошло тихо, без лишней крови и бледности щёк. Если Черён изнасиловали, а Йеджи порезали лицо, то Чхве приземлилась к ним рядом на диван спокойной. Может, совсем лёгкую нервозность можно было увидеть в тени лица, в движениях рук, но Джису увлекла вслед за собой самую младшую и расположила голову на собственной груди.       — Поплачь. Станет легче.       Черён взорвалась, а Йеджи просто сидела, положив голову на плечо Чхве. Плачь, Ли Черён, плачь. Может, станет действительно легче. Только вот ей легче не становилось, потому что Чимин маячил где-то на закорках сознания, проходил рядом и хитро улыбался. Он знал слабые места Черён, знал, куда надо надавить, чтобы она вздрогнула, заплакала и убежала, и теперь с превеликим удовольствием будет этим пользоваться. Черён сломалась окончательно и никогда не соберётся вновь по осколкам в полноценную личность.       — Через пару дней мы должны совершить что-то более значимое, чем просто ограбления, — у Йеджи жгло руки — она вспомнила, как под ненавидящий взгляд старушки выносила её фамильные драгоценности. Это глупо, но они поехали в ломбард аж за сотню миль от Сан-Симеона, чтобы заложить всё золото и выручить крупную сумму. — Вы должны быть все готовы к убийству. Морально и физически.       — Убийству кого? — тихо спросила Джису.       — Убийство власть имущих — это всегда очень ответственно, — издалека начал Юнги и сел на табурет, закинув ногу на ногу. — Ответственно, мерзко и кроваво. И вам надо быть готовыми ко всему. Потому с этого дня начинаем подготовку, — Мин бросил быстрый взгляд на Йеджи и хмыкнул. Девушка поёжилась. — Чимин будет обучать стрельбе вместе с Чонгуком. Я же покажу пару приёмов рукопашного боя. Научу вас валить медведей.       И плевать, что медведей не было в радиусе сотен миль.       — А теперь давайте все разденемся, — хлопнул в ладони Юнги.       — Но сейчас даже не вечер, — произнёс Джин.       — Я сказал: раздевайтесь. И вы должны меня слушаться.       Юнги хотелось взять плеть, которую он так и не купил, и огреть пару раз окружающих его людей по спинам. Сделать так, чтобы они преклонились перед ним, закрыли глаза и сказали: «Да, господин». Но Мин знал, что даже Йеджи, до этого ему преданная, ничего не сделает. Он оступился, когда выстрелил в спину Тэхёна. Он оступился во второй раз, когда на глазах Йеджи выстрелил в Юну. Он оступался сотни раз до этого, но Хван всего не видела. Или не замечала. Или не хотела замечать. В любом случае, Юнги знал, что даже когда Йеджи снимала с себя платье, она смотрела прямо и твёрдо на него, будто всей своей фигурой говоря: «Я не покорюсь. Я не стану твоей. Сдохнешь — и я освобожусь от твоего влияния».       А ведь у них была договорённость на крови — если что случится не так, они все друг друга порешают. Это не просто договорённость: клятва в верности, клятва, что они друг друга не оставят в трудной жизненной ситуации. Жёстче придётся самому последнему, потому что надо выстрелить прямиком себе в голову, убить себя. И если эта честь выпадет Йеджи, то, Юнги был уверен, она сломается и сдастся тем, кто за ней будет гнаться. Или же преследователи будут быстрее и просто отберут любое оружие.       Одежда сброшена — началась молитва.       Смысла не было прикрываться, закрывать глаза, потому что каждый знал очертания тела другого человека; девушки держались вместе, будто боялись за что-то, а парни сгрудились рядом. Чимин, как назло, сел рядом с Черён, нервируя и сбивая с толку. Джин расположился рядом с Джису, даря ей поддержку лёгкими прикосновениями к ногам. Чонха сидела между братом и Чонгуком, который время от времени поглядывал на её обнажённую грудь. Чону не нравились этапы молитвы, ему больше нравилось ласкать собственную возлюбленную, вбирать в рот её груди, целовать спину и обязательно скрутить руки, потому что Чонха любит уж сильно брыкаться и доставлять неудобства.       Почему-то, даже когда она согласна, случаются эксцессы: она сопротивляется и говорит, что не хочет. Но если процесс запущен, то женщина должна покориться и принять свою судьбу.       Женщина должна удовлетворять мужчину даже в тот момент, когда она сама этого не хочет.       Чонгук набросился на Чонху резко, по-звериному, как только Юнги подал знак, что можно начинать. Он подмял её тело под себя, вцепляясь в припухлые губы поцелуями-укусами, сжимая груди в руках. Ему нравилась вся Чонха, от макушки и до самых пяток, нравилось ласкать её тело, целовать каждый крохотный участок; а больше всего — чувствовать её оргазм. Она сжимала его член внутри настолько сильно, насколько могла, бёдра дрожали, а спина выгибалась, а потом ей было практически больно доставать из себя Чонгука. Она вся становилась слишком чувствительной, глубоко чувствующей и хотела больше всего на свете ласки и спать, закрыв глаза и накрывшись вместе одним одеялом. Она нежная девочка. Даже очень.       И для такой нежной девочки был припасён настолько сильный тигр, как Чон Чонгук.       Чонха вскрикнула, когда Чонгук без подготовки проник в неё, прижимая руки к полу. Он выдохнул, прислоняясь лбом к её плечу, и практически сразу ускорил темп, срывая с губ девушки стоны и крики, которыми наслаждались многие. Слишком уж красиво Чонха умела стонать. Слишком уж красиво Чонха выгибалась под своим возлюбленным.       Нам Джун притянул к себе в объятия Черён — слишком мало было девушек для мужчин, — оставив Джису на Джина, который зарылся носом в волосы Чхве и не думал её отпускать. Только Ким не учёл, что Чимин подползёт вслед за девушкой, обхватывая её за талию и пряча лицо в тёмном плече, которое успело загореть за лето. Он вдохнул естественный аромат её тела, не прикрытый духами, мылом, и ощутил, как к члену прилила кровь, как захотелось вторгнуться в женское тело, которое стремилось не к нему — к Нам Джуну.       Нам Джуну, который полностью завладел ртом Ли, который заставил её сдавленно застонать. Но ничего, Чимин уже пальцами касался её клитора, чтобы совсем чуть-чуть возбудить. Не удержался — палец скользнул во влагалище, когда Нам Джун потёрся своим возбуждением о бедро девушки. Черён была зажата меж двух огней: ягодицами чувствовала, как вставало достоинство Чимина, а перед был полностью во власти Кима. Но Чимин всё же оказался быстрее и, вынув пальцы из девушки, помог себе рукой — член плавно скользнул в лоно, и Черён застонала.       — Тебе так это нравится, сучка, — Чимин провёл языком по плечу девушки и оставил там же засос. — Порадуй двух папочек. Скажи, какая ты грязная шлюха.       Она сказала это, только мысленно, чтобы не травмировать себя и не давать Чимину шанса на ускорение. Послушная девушка, она хотела, чтобы эта сладкая пытка продолжалась, но чтобы её не называли грязной шлюхой. Почему-то именно сейчас она не воспринимала Чимина как насильника, нет, она хотела, чтобы он её удовлетворил. Ли саму пугало такое переменчивое настроение, но она покорно насаживалась на член и смотрела прямо в глаза Нам Джуна.       А тому нравилось, как венистый член Чимина проникал до самого основания в тугое влагалище, даже закружилась голова от этого зрелища. Нам Джун обхватил пальцами у основания, слегка сжимая, а потом прошёлся с самого низа до самого верха плотно стиснутыми пальцами. Член отреагировал на ласку, на возбуждающее зрелище перед собой, и резко захотелось присоединиться к Чимину — сделать намного приятнее самой Черён. Они с Джином однажды так занимались сексом с Джису в тот момент, когда не смогли поделить её тело: оба чувствовали трение о члены, чувствовали своеобразную узость, потому что внутри не хватало будто бы места, и именно из-за этого они и кончили вместе. Джису потом собрать ноги не могла, они разъезжались, ей было больно ходить, но почему-то, иррационально, ей самой понравилось. Возможно, она даже хотела повторить.       И потому, как только Чимин растянул её сильнее, Нам Джун присоединился, лишь на чуть-чуть проникая во влагалище и слыша, как бедная Ли, до сих пор узкая, как девственница, застонала. Даже Чимин ощутил, как сжались мышцы, как стало лучше ему самому. Будто бы. Он скоро кончит.       И Нам Джун, кажется, тоже скоро кончит.       Хотя он даже ещё толком подвигаться не успел.       Джису же за его спиной наслаждалась ласками: Джин гладил её плечи, целовал губы, которые не отвечали на поцелуи, скользил по бёдрам, а потом и вовсе уложил девушку на лопатки. Ему нравилось тело Джису, его пластичность и податливость, нравилось, как оно отзывалось на ласки, и потому Ким очень уж долго и нежно разрабатывал девушку. Ему нравилось это уж всяк больше секса, всяк больше минета, когда девушка скользила языком по члену, перекатывала во рту яички и смотрела в глаза так проникновенно, что всё внутри скручивалось. В свою же очередь Джину нравилось целовать её пухлые бёдра, пальцами раздвигать складки кожи, которые когда-то давно проталкивали из себя ребёнка, а потом прикладывался к ним губами, лаская, целуя, облизывая. Ему нравилось, когда Джису обхватывала его плечи ногами, прогибалась в спине, а потом искала ладонь.       Жаль, что она искала ладонь Йеджи, потому что только ей и доверяла, но за неимением вариантов, когда они оставались с Джином одни, бралась и за его руку. Он — родственник Йеджи, такой же надёжный, милый и мягкий. Ему среди всех оставшихся мужчин действительно можно было доверять, и пускай она не любила его, она могла дать ему ласку и тепло, в котором он нуждался.       Юнги не успел даже толком поцеловать Йеджи, лишь коснулся её дрожащей кожи, потому что она не хотела ничего именно сегодня, именно после сегодняшнего разговора, но всё же потянулась к Мину. Они не успели ничего толком сделать, потому что раздался душераздирающий мужской крик, будто кому-то наступили на яйца или же… всадили нож в спину. Эти мысли пробежались красной строкой в голове Хван, что она вскочила на ноги, оборачиваясь и замирая от страха.       Первое, что она увидела — спину Чонхи, за ней — Нам Джуна, который успел покинуть тело Черён и который согнулся от острой боли, что прошила его тело от плеча и до самого таза. Из плеча торчала рукоятка ножа, и Йеджи испугалась, потому что поняла, что сестра хотела убить брата. Она уже давно смотрела на него без той сестринской любви, которая должна быть в их отношениях, потому что Нам Джун постоянно защищал Чонху и делал всё, лишь бы он оставалась счастливой, а теперь начало происходить нечто странное.       Одно Хван знала точно: из-за этого события Чонха потеряет в глазах мужчин свою силу как лидер среди девушек.       Йеджи восстановит благодаря этому позиции той самой, кому можно доверять.       — На сегодня, пожалуй, закончим, — Мин встал; член упал, он перехотел тело Йеджи, потому взял своё бельё и удалился из гостиной, в котором Черён написала их лозунг: «Следуй за чёрным Вороном». — Расходимся.       — Аминь, — проговорила Чонха трясущимися губами.       — Аминь, — вторили ей остальные.       И только Чонгук улыбался — это он подговорил Чонху убить собственного брата, чтобы на одного человека в их порочной и полной разврата «семье» стало меньше. Ведь меньше народу — больше шансов свергнуть Мина Юнги с престола на костях, которые он сам разбросал по земле.