Следуй за Воронами

      Крик Рюджин, душераздирающий, до судорог в пальцах и тошноты, пробрал каждого, кто находился в доме. Она выпила стакан молока и достаточно быстро ощутила жжение, которое сковало кишки, желудок, а самое главное — матку, в которой уже был плод, который собирался скоро сформироваться в нечто человеческое. Рюджин пыталась скрести живот, рвала практически кожу, а потом ноги скривились — из влагалища пошла кровь, обильным потоком вырвалась из тела, а потом Шин затошнило.       Её рвало кровью прямо в ванну, полную горячей воды, она оставляла кровавые отпечатки по стенам и просила Йеджи сделать хоть что-то. Но Хван смотрела на девушку с тотальным спокойствием в глазах, даже с хладнокровием, и глоток за глотком выпивала виски из бутылки. Ей было всё равно на судьбу Рюджин, что будет с ней в следующую секунду, она просто хотела смерти. Просто хотела её убить.       Чимин вытащил ослабленную Рюджин из воды, когда из неё вышло всё, что только можно. Она была мокрой, вся в крови и ошмётках рвоты, и если бы Йеджи не сказала: «Странно, мне было менее больно», то Пак бы придушил девушку. Придушил до сломленной подъязычной кости, до смерти и до пулевого выстрела от Юнги в самый центр лба. Будь и Йеджи чуть больше воли, она бы утопила Рюджин, просто бы охватила её шею руками и опустила голову под воду. Рюджин бы сопротивлялась, но всё равно бы в конечном счёте умерла — она была слишком сильно ослаблена абортом, который не до конца свершился, а потому в конечном итоге не смогла бы нормально сопротивляться.       Но всё же на следующий день Шин Рюджин уже стояла на ногах, боле не чувствуя себя беременной, и пусть бледная, трясущаяся, но стояла и слушала, что говорил Юнги.       — Как вы помните, я предлагал вам захватить вчера ферму, — Мин смерил взглядом всех, кто готов был следовать за ним на запах падали и разложения, — и сегодня ночью я придумал план, благодаря которому мы получим то, что желаем.       Йеджи знала — его вдохновили на это крики Рюджин из ванной комнаты ночью. Он представил, как всё несчастное семейство будет кричать, биться в конвульсиях и чувствовать предсмертную агонию. Плата за зайца. Плата за доброту Юнги, что он решил не сконструировать бомбу и взорвать ферму, а просто избавиться от семьи — жены, мужа и ребёнка. От ребёнка хотелось избавиться больше всего, потому что она своими тёмными, как у Джису, глазами разбередила всё внутри и прошлась по поджелудочной язвой, сжирающей на своём пути всё. Заела в сердце, пригрелась в душе и теперь не будет ни единого способа её оттуда вызволить — лишь смерть позволит Юнги освободиться.       Вариант, чтобы вернуть Азалию законной матери, он даже не рассматривал — он хотел видеть, как Джису мучается из-за смерти собственного ребёнка.       А ещё он хотел, чтобы все девушки, его окружающие, точно помучились.       — Ночью, через недельку, мы проникнем в их дом. За эту неделю я успею выведать информацию о том, где какие комнаты расположены, ходят ли ночью собаки без привязи, есть ли работники, ночующие на ферме. После этого мы убьём их тихо, закопаем в саду, уберём дом и станем там жить. Если им можно захватывать то, что принадлежит нам, почему мы не можем захватить то, что принадлежит им?       — Если что-то невозможно купить, то это можно украсть. Если человек не отдаёт при помощи силы — человека можно и надо убить, всё просто, — сказал Чимин и повернулся к Чонгуку. — Готовься тоже. Сегодня ты впервые убьёшь человека.       Мужчины возьмут на себя фермера, женщины — его жену, расправятся по-женски, самосудом, с жестокостью, им присущей, и всаживая ножи в спину. Рюджин рассказала план девушкам, кряхтя и всё время присаживаясь, а потом подошла отдельно к Йеджи; хотелось прояснить парочку моментов.       — Йеджи… скажи, а должно быть так больно? Мне кажется, будто бы меня ножом режут, и боль не прекращается… я просто боюсь, что могу упасть и больше не встать, — Шин смотрела с беспокойством на старшую, но ничего не выдавало в Йеджи ни злорадства, ни насмешки — лишь океан безразличия расплывался на её лице. — Тебе было так же больно?       — Я просто лучше выдерживаю боль, — сказала как отрезала, и Рю отступила — почему-то она поняла, что нельзя сейчас связываться с Хван — та сделает плохо и больно, придётся долго расхлёбывать последствия.       Юнги много работал, много ходил и много отстреливал зверей; хозяева разных ферм порой приглашали его в дом, чтобы угостить свежим молоком или накормить обедом — жест доброй воли, не обязанность. Только его вечно приглашали не в тот дом, не в ту семью, да и Азалию вновь он почему-то не видел, будто с наступлением холодов девочке запретили покидать пределы собственной комнаты с, Мин не сомневался, большим количеством игрушек. Но однажды он всё-таки увидел её.       Нахмуренные маленькие бровки, строгий взгляд раскосых глаз — в этот момент она так напомнила Джису, что не удалось сдержать лёгкого огня в сердце, который вспыхнул и попытался быть потушенным, но не получилось. Юнги подошёл к девочке, одетой в самые тёплые вещи, что есть, держащей в руках большого плюшевого медведя, который явно до его приезда сюда пылился на чердаке.       — Привет, Азалия.       — Привет, дяденька Юнги.       Девочка ни на сантиметр ни выросла за то время, что они не виделись, но в глазах появилась лёгкая тоска. Совсем недавно мама сказала, что в этом году Азалия вела себя не очень хорошо, потому Санта не принесёт ей подарок под ёлку. Суть была в том, что денег у семьи уже особо не осталось, следовало экономить, потому и решили подарить свою любовь и уважение, а не нечто материальное. Азалия очень расстроилась утром, даже заплакала, и тогда миссис Кловер, её приёмная мать, достала с чердака ту самую игрушку, которую в данный момент в руках и держала.       — Почему мама говорит, что я плохо себя вела? Я же хорошо себя вела: молилась перед едой и перед сном, а ещё я самая лучшая девочка на свете! — Азалия потянула руки к Юнги, и тот немедля взял её, сажая к себе на плечо. Даже ружьё, которое болталось на ремешке, не мешало маленькой девочке, что с интересом оглядывала мир с высоты роста Мина. — Дядя Юнги, а я о тебе рассказала маме. Она сказала, что ты хороший и добрый человек. Но я видела, что ты отдавал ей зайчика. А потом мы его на ужин съели. Ты подаришь мне подарок на Рождество?       Детский бесхитростный ум сделал один вывод: если Юнги дарит подарки её матери, то он — точно Санта Клаус, а значит, и ей тоже подарит подарок. Мин даже усмехнулся, услышав такой вывод девочки, и взглянул на неё. Не было у него привычки играться с детьми, не было привычки их ласкать, но почему-то именно Азалию хотелось трогать, хотелось её касаться, а ещё хотелось… Напроситься в гости. Она же добрая малышка, с удовольствием кивнёт и предложит пройти в дом, а там уже Мин целиком и полностью запомнит расположение спален. Сначала они убьют самого сильного — отца семейства, затем мать, и только потом придёт время дочери.       Насколько же Мин Юнги был жестоким.       — Дядя Юнги, а у тебя есть любовь? — мужчина неторопливо шёл по полю, слушая весёлую болтовню девушки.       — Конечно. Я с ней живу в одном доме.       — Как здорово! А ты точно её любишь? Мама говорит, что если ты любишь человека, ты готов ей петь песни и делать завтраки в постель, а ты так своей жене делаешь? — конечно, у малютки не укладывалось в голове, как могли вместе жить люди, не являющиеся супругами. У неё было мировоззрение сломалось, если бы она узнала, с кем ещё жил Юнги и что происходило порой на рассвете и закате. Ещё слишком маленькая, чтобы слышать нечто такое. Ещё слишком маленькая, чтобы участвовать. — Ой! А я хочу тебе показать свою любовь, — Юнги остановился, девочка взбрыкнула ногами и вскоре оказалась на земле. — Пошли в мой дом, я тебе покажу его фотокарточку!       Это был шанс проникнуть в дом. Больше шансов никогда не будет.       — Пошли, Азалия.       Знала бы девочка, какого монстра впускала в собственный дом, убежала бы и даже не оглянулась. Он — ужас, страх и кошмар. А она — его невинная и несчастная жертва, которая падёт от его же пули.       Они шли по жухлой траве, Азалия доверчиво сжимала палец Юнги, а тот только улыбался, представляя, как исказятся лица родителей девочки, как они будут натянуто улыбаться и говорить этими улыбками: «Проваливай отсюда». А он не провалит, пока сама Азалия его не прогонит, не скажет: «Ой, дяденька Юнги, тебе пора идти к своей любви!» А ведь она скажет это только тогда, когда наиграется с новым знакомым, исцелует его небритые щёки и покажет всех кукол, которые сидят на креслах и подоконниках. Мин не сомневался, она скажет: «Это Энн, это Бэтси, это Лили, и я очень хочу, чтобы ты с ними выпил чаю», и так и будет. Только потом эти же куклы станут невольными свидетелями убийства.       Убийство-убийство-убийство. Только это слово и вертелось в голове Юнги.       Азалия поспешила открыть тяжёлую дверь перед дяденькой, сразу крича приёмным родителям, что она привела гостя, а потом, стянув обувь, захлопотала, пытаясь найти тапочки по размеру. Юнги сбросил сапоги и переобулся, и в ту же секунду вышла из кухни-гостиной миссис Кловер, тут же поджимая губы и неодобрительно глядя на гостя, которого притащила несмышлёная девчушка. Отругать бы её до на горох бы поставить, так плакать будет что есть силы, жаль её — и так перевезли через всю Америку, и так с трудом адаптировалась, а тут ещё наказания будут жестокие.       Они потом поговорят.       Конечно, Юнги надолго не задержался — осмотрел первый этаж, поздоровавшись с миссис Кловер, вежливо улыбнувшись, а потом поднялся на второй этаж, где и были спальни. Он чётко запомнил, что направо — комната Азалии, налево — комната супругов, и больше никого не было в большом доме. Ни работников, ни собак, никого. Тем даже проще — не надо устранять лишних свидетелей и искать обходные пути, как бы проникнуть внутрь. Зато всё теперь понятно — глубоко в голове прорисован и проработан план до мелочей, осталось подготовить своих бойцов и идти с войной на соседские фермы, которые всё же относятся к власть имущим.       Они же богатые, значит, должны делиться.       Йеджи не спала всю ночь, когда Юнги сидел за столом и рисовал план дома по памяти, взмахивая карандашом и время от времени беря в руки стирательную резинку. План был готов, как и расстановка всех боевых сил, ведь в каждой группе должен быть хоть один человек с оружием, и за завтраком Мин всё рассказал и показал в настолько мельчайших деталях, что даже Чонха, витающая в облаках, всё поняла и кивала на каждое слово. Она готова была голову сложить, но заполучить новый дом.       — Если там будет кто-то ещё, кроме фермеров, — Ким улыбнулась, и Йеджи ощутила, как по затылку прошлись мурашки, — то я могу их убить. Мне хватит решимости и кровожадности, чтобы этих власть имущих стало меньше. Они зарабатывают много денег на нас, на бедных людях, а сами ничего не делают. Хватит плодить богатых! Давайте лучше принесём их в жертву!       Юнги улыбнулся — пускай остальные уже понимали, что что-то не так в их «семье», у него был преданный воронёнок, который везде последует за ним.       — Тогда предлагаю тебе убить кого-либо, кто нам помешает, — произнёс он и тем самым разрешил Чонхе делать всё, что только в её голову взбредёт.       Джису передёрнуло, но после завтрака все стали готовиться к ночи, и ей тоже пришлось повторять за всеми. План был выучен наизусть, от последовательности действий болела голова, а также туда попадали странные мысли: а вдруг что-то пойдёт не так? А вдруг случится нечто более страшное? Почему в голову не приходила мысль, что то, что Чхве молчаливо соглашалась поучаствовать в убийстве, противозаконно даже с точки зрения морали? Неужели она похоронила свою религиозность окончательно, не успев с ней даже проститься?       А тем временем вечер всё приближался.       Йеджи затянула потуже пояс на платье — Юнги настоял, чтобы они все, девушки, были именно в белых платьях, как привидения, — и вздохнула, осознавая, на какой риск они шли. Убийство того священника вместе с сожжением церкви вспоминать не хотелось — они все были одурманены чем-то и слепо следовали за своим лидером, а сейчас же закрались сомнения и подозрения. Неужели они идут на всё это только ради… наживы? Юнги совсем спятил, и ладно Йеджи — она вообще обрекла сознательно Рюджин на медленную и мучительную смерть, потому что она уже с трудом ходила и всё чаще блевала кровью, но продолжала держаться на ногах, но кто-то более невинный не мог пойти на убийство. Например, Джису — она же цветок, который растёт в пустыне и пытается вытянуть из сухого песка хоть каплю воды, её сломает участие в убийстве на трезвую голову. Ей бы крепко выпить, но она ни за что не согласится.       — Пойдёмте, — часы пробили полночь, и молодые люди вышли из домика, сразу направляясь в сторону полей.       И только Джису казалось, что то, что они скоро сделают, неправильно. И если у неё будет выбор: убежать и получить дробь меж лопаток или убить невиновного, то она выберет первое. Уж лучше она, чем кто-либо другой. Уж лучше она, грешница, которая шла за Юнги, державшим ружьё наготове, чем невинная женщина.       Юнги открыл запертую дверь тихого дома отмычкой, которую изготовил сам — универсальная, она подходила для всех дверей и отпирала каждый замок на пути. Так и сейчас — дверь легко скользнула вперёд, открывая вид на просторную кухню-гостиную, а потом десять человек поочерёдно проникли в дом, неся за собой смерть. Рюджин еле шла, Йеджи видела, как время от времени у неё подкашивались колени, как время от времени она хваталась за живот и пыталась себя уговорить продержаться ещё чуть-чуть, а потом станет легче. Хван ухмылялась, ведь знала, что девушке не станет ни в коем случае лучше, если она решит себя пристрелить прямо сейчас, это будет избавление.       Или же сама Йеджи подарит ей так желанную смерть.       Юнги вёл мужчин, Чонхе доверили руководство над девушками, которые шли за самой старшей, зная, что она набросится самой первой. Что будет потом — неизвестно, если она позволит кому-то коснуться бедной женщины, то это уже будет нечто неожиданное и необычное, потому что Ким любила многое делать в одиночку. Поднимаясь по лестнице, люди старались не издавать ни звука, но всё равно послышался шорох за дверью спальни, что вела направо — только Юнги знал, кто там жил, и он очень уж не хотел, чтобы это пока оставалось секретом. Главное, чтобы девочка не вышла в коридор и не закричала, увидев убийц. Главное, чтобы она оставалась там, где пока есть, и ни звуком не выдала себя.       Азалия в этом плане — маленькое звено, которое сработает в финале. До этого момента она не должна и носа не показывать из своей комнаты.       — Дорогой, в коридоре что-то происходит, — послышался женский немного испуганный голос, когда Черён наступила на скрипучую половицу и застыла. — Пойди посмотри, может, дочка вышла, хочет воды, а боится спуститься.       — Почему именно я? — раздался раздражённый приглушённый мужской голос. — Ты сама не можешь выйти?.. А, ладно, пойду, посмотрю, что там происходит.       Этот момент решил всё — как только мистер Кловер вышел за порог, то даже и закричать не успел, как Юнги ударил его прикладом ружья, подхватывая, чтобы тело без сознания не упало на пол со стуком. Но всё же звуков скрыть не удалось — как только мужчину стали тащить вниз по лестнице, он застонал, начиная приходить в сознание, а как только увидел Юнги, то по всему дому раздалось: «Ты?!», и Мин снова приложил его прикладом, но на этот раз посильнее, чтобы Нам Джун с Чимином спокойно вытащили мужчину из дома и унесли в сад.       Началась очередь женщин — как только миссис Кловер вышла из спальни, бормоча: «Милый?», её крик разнёсся по всему дому, потому что Чонха ударила сразу же лезвием ножа в грудь, разрывая ткань ночного белья и всаживая прямиком в грудь. Она не могла остановиться, наносила не смертельные, но болезненные раны куда придётся, а потом Рюджин замахнулась кулаком и нанесла удар по голове, сразу же заставляя женщину потерять сознание. Только на этот удар Шин и хватило — она схватилась за живот вновь, стекая вниз по стене, по её бёдрам потекла кровь, смешанная с гноем, а руки задёргались.       — Йеджи, помоги Рюджин, мы пока отнесём эту дамочку в сад, — проговорила Чонха, улыбаясь и вместе с Черён и Джису схватила не трепыхающееся окровавленное тело, понеся его вниз по лестнице.       — И как тебе помочь? — Хван обнажила нож и улыбнулась. Блеск от луны отразился на испуганном и измученном лице Рюджин, хлопнула дверь — они остались одни, если не считать малышку, которая стояла за дверью и не шевелилась, испуганная всем, что происходило. — Убить тебя, как ты убила сестру? Или для тебя сейчас смерть — это освобождение?       — Ты хотела меня убить, — прошептала Рюджин и закашлялась. — Ты точно хотела меня убить, потому что в ином случае тебе бы не понадобилось сейчас оставаться со мной один на один. Мстишь за Юну? Хорошо, пожалуй. Мсти, но на твоей совести будет моя смерть.       — Моя совесть чиста — убивая одну мразь, будучи сам мразью, количество мразей только увеличивается, — и Йеджи поднесла лезвие к шее девушки. — Так что тебе повезло, что тебя убью я, а не Чонха. Скажи спасибо, потому что я не собираюсь применять к тебе жестокость. Прощай, Рюджин. Дай Бог, — как давно она не произносила Его имени, прикрываясь святостью Мина Юнги, — Юна простит тебя.       — Гори в аду, сучка.       — Не сомневайся, мы обязательно встретимся там.       Йеджи без лишних сомнений прирезала горло Рюджин, и та, задыхающаяся, чувствуя лишь огонь внутри и холод снаружи, упала на пол, хватаясь за горло. Под ней растекалась лужа крови, в которую Хван не хотела ступать, а потому переступила тело и поспешила на лестницу, вниз, чтобы заметить, что Черён, собравшая кровь в тарелку, стояла в гостиной у стены и выводила хангылью «Следуй за чёрным Вороном». Явно по приказу Юнги. Явно не особо понимая, где правильный символ, потому что говорить на неродном языке можно, а вот писать — сложно.       — Иероглиф в другую сторону, — проговорила Йеджи сухими губами, чувствуя, как вспотели ладони.       — Неважно! Это кровь и она уже застывает! — последний мазок, и целиковая фраза уже показалась на стене. — Блядь. Юнги ебанутый. Он повесил этих людей на дереве, а Чонха вокруг них танцует, как припадочная.       — Так может, мы сейчас просто сбежим? — спросила Йеджи, слыша, как на крыльце послышались шаги, а сверху раздался детский крик. Юнги обманул — здесь был кто-то ещё, и этот «кто-то ещё» — невинный ребёнок. — Рюджин наверху мертва. Все остальные в саду. Может, это шанс…       — Какой шанс? — громко спросил Юнги, входя в дом и держа сопротивляющуюся Джису за локоть. — Сбежать от меня, а? Решили, что сможете? Не сможете! Азалия! — Джису вдруг перестала сопротивляться и с непониманием, смешанным с шоком, посмотрела на лидера. — Выходи, это дядя Юнги! Помнишь ты мне рассказывала про свою маму, которая осталась в Новом Орлеане? А она тут, со мной! Выходи и посмотри на свою мать!       Включённый свет прорезал глаза, и наверху лестницы показалась зарёванная и в мокром от мочи платье Азалия, которая, увидев мать, только и успела вскрикнуть, как Юнги, бросив на пол Джису, вскинул на плечо ружьё и метко выстрелил прямо в грудь девочки, заставив её оступиться и спустя несколько секунд мёртвым телом упасть прямо к собственной матери, которая, завизжав, запустила руки в волосы, проклиная Мина Юнги и всю свою жизнь, потому что дочка, то существо, ради которого она жила так долго, была мертва.       А Йеджи мелко дрожала — Юнги услышал, что она хотела сбежать. И он сделает всё, что угодно, лишь бы Йеджи осталась рядом.