Следуй за Воронами

      Если бы несколько месяцев назад Йеджи сказали, что она влюбится до беспамятства в человека, который вполне себе может причинить ей или её родным вред, она бы рассмеялась и обозвала этого человека лгуном. Она не терпела насилия, не хотела иметь ничего общего с людьми, которые могли избивать, унижать, но в итоге так получилось, что в случае с Юнги она закрыла на всё глаза. Эпизод с убийством священника вышел из её памяти, а слепое обожание лидера приводило к тому, что она полностью растворялась в тёмном человеке.       В тёмном человеке, который мог просто однажды ночью схватить её за шею и убить.       До моря они добрались будто бы быстро: несколько ночёвок при костре с ежечасной сменой дежурного, пара оргий, воздействие Юнги на всех… И вот уже тёплое побережье с белым песком и лазурным морем, которое отражало солнце, играя лучами в глазах людей. Люси чувствовала полное удовлетворение от поездки, прижималась к Юнги и улыбалась счастливо, будто бы поехала в счастливый медовый месяц, который продлится всю жизнь. Мозолистые пальцы Мина держали её за плечи, девушка вдыхала ощущение счастья и даже вытащила из небольшого рюкзака купальник: страсть как хотелось купаться.       — Ты уверена? А то надо поездить по округе, спросить, сдаётся ли где домик на тринадцать человек… — произнесла Лия, несмело ступив к девушке. Хван посмотрела на неё и непонятливо прищурилась. — Я про то, что сначала надо сделать дела, а уже потом развлекаться.       — Так и для тебя это будет развлечением, давай со мной, — проговорила Йеджи. — Давай поплаваем.       Между двумя девушками зародилась связь, как только Джису стала ездить в пикапе рядом с Джином, немного отринув тем самым Нам Джуна, который показался ей простоватым и глупым. Сердце требовало романтики, а этого чувства у старшего брата Йеджи было хоть ложками ешь, и он ежедневно окутывал её заботой. Так и получалось, что теперь он знал о Лии буквально всё: и про работу в Новом Орлеане, и про Азалию, которую забрали в Калифорнию, и страстное желание найти дочь. Только вот Юнги запрещал иной раз даже задумываться о столь тонком вопросе, как ребёнок. «Кем вы были до меня — неважно, важно то, кем вы стали со мной, — сказал он как-то, прислоняя приклад к подбородку девушки, будто бы намереваясь сломать его. — Вы все поклялись мне в верности. И вы все должны быть рядом со мной».       Потому Джису молчала уже о своей дочери — понимала, что никто не поддержит её и не предложит помощи. Даже Джин, кажется, слушал её рассказы об Азалии только из вежливости, а не ради того, чтобы помочь девушке.       — А после, как мы найдём домик, что будет? — задала ключевой вопрос Хасси. Она, кажется, больше всех мыслила здраво, потому и могла задавать вопросы с оглядкой на будущее, пускай оно было туманным и непонятным.       — А после я хочу организовать свадьбу, — в тишине голос Юнги прозвучал как гром.       — Чью?       — Мою и Йеджи.       Люси лежала в объятиях Юнги в кузове пикапа, когда разговор зашёл об этом. Она говорила, что родители не примут её обратно, как испорченный товар, будут говорить, что замуж она не выйдет, так как никому не будет нужна. Очередные расстройства и нервы никому не нужны — Мин сразу поцеловал девушку в щёку, указав вверх, на звёзды:       — Вон там, далеко, было моё желание жениться — я хотел до конца жизни остаться холостяком. Но, так как тебе тоже будут поклоняться, ты должна стать моей. Моей законной супругой. Поэтому, как только мы достигнем Калифорнии, то я сделаю тебя своей женой.       Йеджи помнила свадьбу отца и мачехи урывками, как собственное детство: белое платье с длинными рукавами, полупрозрачная фата, лилии в свадебном букете — и пускай они считались в Корее цветами смерти, для новой ячейки общества они были символом счастья. Ни одно торжество больше не обходилось без лилий и яркой улыбки Люси, которая обожала эти цветы и искреннее счастье своего родного родителя. Что ещё было во время церемонии бракосочетания? Много еды, живая музыка и танец с Джином — конечно же, как иначе, ему было только в радость на руках потаскать сестрёнку, которая искренне понравилась и которая смеялась так заливисто, что заглушала всю музыку. Порченный товар, может, никому и не нужен, но разве, если есть кто-то ещё такой испорченный, они не могут составить прекрасную пару? Йеджи видела испорченность Юнги, его потаённую черноту и масляный блеск в глазах. И она полюбила это: больше сил не было терпеть и жить, дожидаясь разрешения Джина вести с кем-то романтические отношения.       Но зато теперь Джин абсолютно ничего не говорил о Юнги: чуял, что его мнение ни на что не повлияет.       Как не повлиял бы и запрет отца выходить замуж за первого встречного.       Воспитанная на книгах Шарлотты Бронте и Джейн Остин Йеджи думала одно время, что как-нибудь к ней домой приедет молодой человек с хорошим ежегодным доходом и двумя поместьями, до коих добираться два дня и то в лучшую погоду, но потом реальности разбила лицо и показала, что нравы середины двадцатого века — не то же самое, что в девятнадцатом. Зато стало намного интереснее, поиск себе партнёра начал занимать девушку, когда она была подростком, но отец быстро осадил любые мысли о любви и замужестве — для начала надо выучиться и хоть что-то из себя представлять, и пускай Люси не захотела иметь высшее образование, стать швеёй пришлось. Она полюбила труд, обожала отцовскую фабрику и работала наравне с остальными швеями, не упоминая никому о том, что она является дочкой мистера Хвана. Все потом догадались сами — ну не может же быть так много корейцев с фамилией Хван работать на одном заводе.       — Оу, мы так рады за вас, — улыбнулась Хасси. — Это так замечательно!       — После этого мы станем семьёй. И вы в эту семью будете входить точно так же, как и Джин, который является братом Йеджи, — говорил Юнги, и его спокойный голос приманил всех — каждому захотелось послушать, что же говорит лидер. — И вы должны будете следовать за нами. Всегда.       — Следовать, как будто бы мы главные в стае воронов, что направляют к месту пиршества, — присоединилась Люси — она рассказала Мину недавно про фразу, которую как-то сказала мама и которая засела глубоко в её черепной коробке, и Юнги всячески поддерживал. Ворон — птица красивая, чёрная, символ беды и солнца в разных интерпретациях, и Мин считал, что они тоже вороны. И тоже летят, дабы отведать кровавой пищи. — И поэтому я согласилась стать женой Юнги — чтобы быть рядом с ним и в горе, и радости, и когда надо кого-то убить. И хочу, чтобы наша любовь длилась вечно.       Юнги никогда не любил. Йеджи тоже. Но почему-то она считала, что те пороки, что происходят между ней и Мином — любовь, самая искренняя, чистая и лучшая из возможных.       — Тогда мы должны организовать торжество, нужны костюмы, много еды, — вдруг заволновалась Джулия, и в голове полыхнуло ярким образом воспоминание, как ей делали предложение, но дальше этого ничего не зашло. Нищая прачка со стёртыми нечувствительными пальцами с ребёнком на руках, пускай твоим собственным, — неужели она нужна военнослужащему? Не нужна была, за неё ж даже зацепиться нечем — живёт впроголодь, снимает жильё вместе с негритянкой, всё тратит на дочь, да и живёт практически незаконно, как её ещё не поймали — великая загадка. — Всё должно быть по высшему разряду.       — Кому-то нужен этот высший разряд? — Чимин приподнял бровь, когда задал этот вопрос, и молчание окутало стоянку у моря. — Видишь, Лия. Никому не нужно это. Все хотят спокойствия.       — Платье можно. Алкоголь и еду тоже, — коротко отозвался Юнги. — Но мы будем действовать вопреки закону. У нас не будет штампов в паспортах. Но мы будем мужем и женой.       Город Сан Симеон был небольшим и располагался равноудалённо между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом на побережье Тихого океана. Каких-то слишком уж красивых мест, по мнению Люси, в нём не было, но то, что там имелась парочка комиссионных, вдохновляло — если повезёт, можно найти чьё-то свадебное платье и купить по дешёвке, пускай на несколько размеров больше, но Люси сама всё ушьёт. Про костюм для жениха не было и речи, но она твёрдо решила всё найти самостоятельно, потому села в пикап к брату, как только разговор о планировании свадьбы закончился.       — Я надеюсь, ты будешь счастлива, потому что лично меня Юнги пугает. Немного совсем, — Джин говорил это спокойно, сжимая руль так, что выступили костяшки, и не боялся произносить слова в полный голос — окна и двери были плотно закрыты, а девушкам, которые решили помочь Люси с поисками идеального платья и залезали в кузов при помощи Нам Джуна, не было дела до разговора брата и сестры. — Есть хотя бы ощущение, что ты делаешь правильный шаг?       — Есть. Я ему доверяю. Он из тех мужчин, что не предают и не уходят. Ему проще убить себя, чем сделать меня несчастной. Потому я точно знаю, что Юнги — мой человек.       От этих слов мурашки пошли по рукам и бокам, но как только Рюджин, что решила остаться в лагере, постучала в стекло, говоря о том, что пора стартовать — все желающие уже загрузились, Джин перестал думать о судьбе сестры. Она взрослый человек, хорошая девушка, но… это её первые отношения, этого человека она знает меньше месяца, а уже собирается выходить замуж за него. Не странно ли? Странно. Но что бы Люси в голову ни пришло, оно оттуда не выйдет даже под страхом расстрела — слишком уж приставучи мысли и слишком хорошо возмутил юную девушку со столь же юными чувствами к Юнги.       Сан Симеон встретил тишиной и людьми, которые особо никуда не спешили и не хотели никому мешать. Они только поглядывали на пикап с техасскими номерами, качали головами и, вздыхая, шли дальше по своим делам. Первый магазин поддержанных вещей не дал ничего, кроме неплохой цепочки с часами, а во втором девушки засели надолго. Джин даже немного устал их ждать: сидел в машине, пытаясь настроить радиоволну, и в итоге поймал нечто, напоминающее старое-доброе кантри, потому не заметил, как пролетело время.       В это время Йеджи уже выгребла из корзин пару подвенечных платьев и устремилась в сторону шторы, которая укроет её собой от любопытных глаз подруг и посетителей, которые были бы не против посмотреть на девушку в чём мать родила. Конечно, она не хотела доставлять такого удовольствия людям, потому плотно задёрнула штору, посмотрев на себя в зеркало с макушки и до кончиков пальцев на ногах. Поверить не могла — только восемнадцать, а всего за некоторое время успела влюбиться, успела голова вскружиться, и вот она уже… невеста? Разве можно её так назвать, если предложение было без кольца? Наверно, можно, но отцу в Техас не позвонишь — слишком дорого.       Хван стянула с себя майку, расстегнула лиф практически по привычке, стянула джинсовые шорты и осталась в отражении практически обнажённой: именно такой каждый день видел её Юнги, именно такой желал до кончика розоватых сосков, которые начали твердеть от прохлады, царившей в помещении. Она схватилась за собственные груди, слегка отводя одну из них в сторону — именно там, спрятанные, находились самые яркие метки от губ Мина, в волосы которого Йеджи вцепилась остервенело вчера ночью. Свидетелем их любви был Нам Джун, который не знал, куда себя деть от стыда, и ему помогла Рюджин: и, о боже, как же это возбуждающе, когда кто-то буквально имеет тебя, царапая спину и вколачиваясь во всю длину члена, а сама смотришь на чей-то весьма талантливый минет. Из-за этого не хочется останавливаться, из-за этого хочется лишь получать удовольствие.       Йеджи тогда неожиданно кончила быстрее Юнги и дальше просто чувствовала, как его член буквально разрывает ставшее узким лоно, которому уже ничего не нужно было.       — Ты там скоро? — лицо Лии показалось в примерочной в тот момент, когда Йеджи прикрывала грудь верхом платья. Длинное, в пол, оно прикрывало ноги полностью, небольшой V-образный вырез стыдливо прятал декольте, а длинные рукава до самых запястий придавали невинности. Сзади был небольшой корсет, с которым и решила помочь Чхве, и как только он оказался затянут, Йеджи оглянула себя в зеркало со всех сторон. Действительно, будто невинная дева, которую поведёт к алтарю отец, только никакого отца не будет: ни святого, ни родного по крови, потому что они «отступники» и «богохульники», как говорил тот христианский священник. — Ты очень хорошо выглядишь в этом платье. Я бы не мерила второе.       — Тем более что из него нитки торчат, а к этому даже жемчуг не надо покупать — платье само по себе сокровище, — проговорила Юна, потерев щёку — внезапно по ней вниз потекла слезинка. — Ну красавица!       — Тогда берём его, — Йеджи кивнула Джису, которая стала шустрыми пальцами развязывать корсет, обнажая кожу оттенка жжёного сахара и в задумчивости проводя по ней кончиками пальцев. — Щекотно.       — Но приятно?       — Любое прикосновение от тебя приятно, Джису.       Продавец хотел завысить цену за винтажное платье, которое надевали только раз, но Джуди весьма красноречиво показала на свой пистолет и постучала им слегка по столу, снимая с предохранителя. Мужчина, который немного струхнул, снизил цену до приемлемой, и тогда Йеджи с улыбкой протянула зелёные бумажки, которые завалялись в кармане так и не застёгнутых шорт. Джин был весьма шокирован немного растрёпанным видом младшей сестры, которая ввалилась в пикап и бросила платье рядом с собой, но веселье девушек, раскачавших кузов, сказало ему только о том, что всё прошло нормально.       — Самое главное задание мы выполнили. Осталось только добраться обратно, — выдохнул Ким.       — А ты будто пути назад не помнишь.       — С вами, милые дамы, всё забывается. Так что будь добра не отвлекать на поворотах.       Юнги усмехнулся, когда Йеджи вручила ему карманные часы и гордо улыбнулась. Ей они понравились, и пускай что дарение часов к разлуке, главное — что они понравились жениху, у которого из имущества только верное ружьё и пара вещей для выживания в дикой природе. Удивительно, что человек, который только лишь страстью доказывал свою привязанность, мог позвать кого-то замуж. Но факт оставался фактом, и потому из пикапа, переодевшись прямо в нём, Йеджи выскользнула в свадебном платье, практически сразу же пачкая его подол в грязи. Юнги был поражён ею, её красотой и улыбкой, которая играла на остром прекрасном лице, которое утратило свою детскость, как только они сблизились.       Истинная королева.       — Нам нужен лишь один человек, который хотя бы разбирается в свадебных клятвах, — проговорил Юнги. — Не обязательно знать наизусть. Но, может, кто-то был на свадьбе?       На секунду все замерли, а потом все вместе опустили глаза в землю, стараясь исчезнуть, ведь если ты не видишь проблемы — значит, её нет. Мин на это лишь улыбнулся, понимая, насколько порой глупы и боязливы бывают люди, хотя, казалось бы, никаких проблем в том, что никто не разбирается в свадебных клятвах, нет. Видимо, им просто было стыдно перед Юнги. Стыд — хорошее чувство, ведь им можно управлять, им можно задавливать, как шарфом, а потом ещё и улыбаться, говоря, что вы сами себя своим стыдом душите.       Хуже стыда лишь зависть, но никто не завидовал прекрасной Йеджи в подвенечном платье, обрамлённом жемчугом, — кажется, девушки смотрели на неё только лишь с восхищением.       — Мы можем придумать свою, — сказала Йеджи. — Или кто-то может сочинить…       — Клянётесь ли вы быть вместе, несмотря на смерть, невзгоды и страдания? — спросил Хосок, которому в голову ударили слова, которых он никогда не слышал — не бывал на свадьбах, ту, где мог быть, пропустил. Дженни уже замуж за другого отдана, скучает без брата, который готов был ради неё на всё, но повёлся на более молодую, более короткую юбку. Но Дженни не винила ни в чём Хосока — это нормально, если любовь прекращается, это нормально, если былые клятвы становятся не настолько значимыми, тем более они никогда не были друг другу должны — да, любили, но, видимо, недостаточно, чтобы зваться любимыми. — Хван Йеджи?       — Согласна, — она стояла перед Юнги, вся такая радостная и красивая, и в свете закатного солнца Мин видел, насколько же почернела её душа от общения с ним. Насколько она очерствела, что даже улыбка уже не такая хорошая, не предвещающая тепла, не значащая ни для кого ничего. Он не ломал её до основания, как Айрин, не выпил до дна — она сама справилась, сама впустила в душу черноту с темнотой и наслаждалась ею. И теперь выходит замуж за него — монстра, который не сделал в этой жизни ничего хорошего.       — Мин Юнги?       — Согласен, — проговорил мужчина и сделал шаг навстречу девушке, которая не отшатнулась от него. Любила.       — Объявляю вас мужем и женой. Можете скрепить свой союз поцелуем, — сказал Хосок, ухмыльнувшись, и остальные увидели, что молодых людей будто бы магнитом друг к другу потянуло, будто бы они слиплись, и поцелуй их был жгучим, страстным, они будто стремились поглотить друг друга, не оставить ничего. — Останавливайтесь. А то неизвестно во что это перерастёт.       — Вполне понятно во что, — хмыкнул Юнги, разорвав сладкий поцелуй.       Разожгли костёр, как только солнце окончательно закатилось за горизонт, и в отблесках пламени Джису дала новобрачным, у которых не было документа о замужестве, два кольца, которые она незаметно прикупила при вылазке в Сан Симеон. С размерами угадала, как ни странно — одно налезло чётко на палец Йеджи, другое же уместилось на пальце Юнги, который некоторое время смотрел на руку, а потом улыбнулся. Не думал, что женится. Но Йеджи была слишком особенной, слишком хорошей, чтобы оставить её кому-то другому.       — Я предлагаю сделать ещё кое-что, — Юнги вынул из рюкзака флягу, к которой никогда не прикладывался — не было там алкоголя, лишь кое-что другое. Вода с каплями крови того самого священника, которого они пристрелили и сожгли на выезде с трассы I-40. — Небольшой обряд. Мы теперь с вами одна большая семья, которая давно поклялась друг другу помогать и друг друга оберегать. Мы с вами вольные вороны, которые летят на мертвечину и очищают этот мир от ненужных людей. Именно поэтому я предлагаю вам вкусить кровь неверного человека, убитого священника, который ничего для этого мира полезного не сделал. Это станет нашим небольшим закреплением связи.       Все уселись в круг около костра, и первым из фляги отпил Юнги, передавая её затем Чимину, сидящему по левую руку. По кругу фляжка дошла и до Йеджи, что вылила на язык уже остатки, сладкие капли с будто бы металлическим привкусом, который не был столь сильным, чтобы на него жаловаться. Было даже нечто забавное в этом маленьком обряде, в маленьком посвящении, когда все и так повязаны кровью, но теперь и выпили эту кровь.       — Мы с вами одной крови. Мы с вами — единое целое. Забудьте то, что было. Я — ваше прошлое, настоящее и будущее, а Йеджи — моя верная жена, которая будет помогать вам, как и я. Давайте поднимем руки во славу меня.       — Во славу Мина Юнги! — срослись в один голос тринадцать людей, воздев руки к нему.       — Ну а теперь воронятам можно спать, — Юнги, чувствуя превосходство над каждым членом небольшой «семьи», где он будет до конца папочкой, который воспитает своих детей в строгости, улыбнулся и положил руку на обнажённое колено Йеджи — сегодня они позаимствуют комфортный дом на колёсах, а именно диван в нём, выгонят всех, но девушка должна исполнить супружеский долг со всеми тонкостями. — Если вы, конечно, заснёте, — на небе зажигались звёзды, а сильные пальцы Мина уже рвали на Йеджи нижнее бельё. — Потому что моя жена сегодня спать не будет.